Три века республики (432–144, рим)

 

Хотелось бы напомнить, что в восточном ритме угнетенной стихией является политика, в имперском развитии – в загоне экономика, ну а западный ритм практически не развивает идеологию. Если мы предположим, что пространство между двумя имперскими циклами заполняют два 144-летних цикла по ритму Запада (плюс 12 лет, переходных с ритма на ритм), то мы должны увидеть упадок идеологии и достаточно неожиданный для того времени расцвет частнособственнического интереса. Кроме того, в четвертых фазах этих циклов (324–288 и 180–144) должно наблюдаться так называемое политическое чудо.

«Коммерческий дух охватил всю нацию, или, вернее, что стремление к приобретению капиталов, которое, впрочем, не было в Риме новостью, настолько проникло теперь во все сферы деятельности и поглотило их, что и земледелие и государственное управление стали превращаться в предприятия капиталистов. Сохранение и увеличение состояния вошли в число требований и общественной, и домашней морали» (Т. Моммзен).

«Вдовья доля наследства, пожалуй, и может уменьшиться, но мужчины должны увеличивать свое состояние; только те из них достойны похвалы и преисполнены божественного духа, после смерти которых оказывается из их счетных книг, что они нажили более того, что получили по наследству» (Катон).

Все это сказано о времени, наступившем после окончания первого имперского цикла. 300 лет экономического развития не прошли даром, натуральное крестьянское хозяйство эволюционировало до образцовых вилл Катона, основанных на рабском труде и ориентированных на рынок. Возникает денежно-ростовщический капитал, появляется прослойка влиятельных римских финансистов – всадников. От чеканки медного аса дошли до золотых монет. Политическая экспансия шла одновременно с экономической. «Римский динарий не отстает ни на шаг от римских легионов» (Т. Моммзен).

Можно найти и политические метаморфозы, то, что в теории называется политическим чудом.

В 338 году (середина третьей фазы западного цикла) закончилась Латинская война, после чего Латинский союз перестал существовать, ближайшие к Риму города вошли в его состав. В 316 году (восьмой год четвертой фазы) наступил перелом в Самнитской войне. В 296 году (28-й год четвертой фазы) одержана решительная победа в третьей Самнитской войне, «которая, в сущности, определила судьбу Италии» (Н. Машкин). «После блестящей победы римлян в битве при Вадимонском озере (288 год) галльские племена были отброшены на север, а этрусские города принуждены были заключить с Римом союз» (Н. Машкин). Так закончился первый цикл западного ритма.

В 190 году (конец третьей фазы) наголову разбит Антиох III Великий, монархия Селевкидов потеряла свое значение. В 168 году (12-й год четвертой фазы) разбит Персей, Македония потеряла самостоятельность. Ну и, наконец, в 146 году взят Карфаген. Так закончился второй цикл западного ритма. Вполне убедительные концовки.

В самом Риме в результате эволюции военно-крестьянского уклада появилась каста прирожденных политиков – нобилитет. Политическая карьера была пределом мечтаний каждого римлянина. Форум, сенат, где шла бесконечная политическая борьба, были средоточием жизни города. Ведь в отличие от Востока, где политика дело презираемое, или Империи, где политика дело узкого клана, на Западе политика – сфера всеобщего внимания и участия. Единственной областью общественной жизни, которая не развивалась, была, как и ожидалось, идеология. 300 лет меж двух рывков Рим пользовался идеологическими достижениями первого волевого рывка, превращая их в догму. Все признаки религиозной инертности налицо: чтили своих богов, но охотно молились и чужим. Жречество было ординарной магистратурой и не оказывало значительного влияния на жизнь общества.

«Право родилось не из идеи справедливости, а из религии. Судебная казуистика первоначально была частью обряда, и нарушить ее считали таким же кощунством, как изменить любую из частей ритуала. Однако, питая гражданское и правовое сознание Рима, религия его сама сильно пострадала от развития юридического духа. Формальный долг, как главный стимул действия, воцарился у латинян и в области веры, обедняя и сковывая ее. Предстоя Высшему, человек только выполнял своего рода повинность. Сердце его при этом оставалось почти безучастным» (А. Мень).

Западным типом развития объясняется и невероятная по тем временам подверженность культурному влиянию извне, в частности воздействию эллинства. Литераторами, музыкантами, поэтами как раз и были в основном греки, а также вольноотпущенники, рабы, ибо в западном ритме нет ничего менее престижного и более презираемого, чем занятие искусством, наукой, литературой. «Танцы, музыка, поэзия сделались уделом самых низких классов римского гражданства и преимущественно иностранцев» (Т. Моммзен).

Интересно сравнить Древний Рим и Россию. У обеих империй между первым и вторым волевыми рывками ровно 300 лет. Однако у России (Руси) по ритму Востока, а у Рима по ритму Запада: Россия ковала идеологию, Рим – экономику. Основой русского народа стало православие, закрепилось положение тождества: русский – это православный, православный – это русский. Рим в свои межимперские 300 лет создал понятие гражданства, основанного на экономическом цензе, владении определенным участком земли в определенном месте. Русские отделяли себя от других народов своей религией, Рим – системой экономических запретов.

 

Рим (136 год до н.э. – 9 год н.э.)

 

Если в русской истории 300 лет после первого имперского цикла прошли в ритме Востока и чрезвычайно ослабили политическую власть, то в истории Рима 300 лет западного развития полностью развалили уклад общества (идеология). Второй имперский цикл спас Русь от полного закабаления, вернул политическое сознание нации. Второй имперский цикл должен был спасти Рим от дезорганизации общества, должен был подарить новый уклад.

«Уничтожив свою старую военную организацию, правда, налагавшую тяжелые жертвы на граждан, государство само разрушало свою опору, так как в конце концов покоилось только на своем военном превосходстве» (Т. Моммзен). «Исчезновение крестьянского среднего сословия означало для римского государства вместе с тем и крушение военного устройства» (К.Нич).

Итак, старый уклад полностью размыт, новый уклад может дать только имперский цикл, который, как всегда, начался малозаметно, без лишнего шума, ибо первая фаза – это сон, начало накопления имперской энергии.

 

Первая фаза (136–100, 2 Рим)

Вторая фаза (100–64, 2 Рим)

Третья фаза (64–28, 2 Рим)

Четвёртая фаза (28 год до н.э. – 9 год н.э., 2 Рим)

 

Первая фаза (136–100, 2 Рим)

 

Во многом накопление энергии – это накопление недовольства старым укладом. Так, например, Югуртинская война (111–105) продемонстрировала степень гнили и продажности аристократии. «Мирные договоры и трибунское право интерцессии (род запрета. – Авт.), лагерный вал и жизнь солдат – все это аристократия готова была продать за деньги. Уезжая из Рима, Югурта сказал, что, будь у него достаточно денег, он мог бы купить весь город; эти слова вполне соответствуют истине. Вся внутренняя и внешняя политика тогдашнего Рима носила ту же печать дьявольского ничтожества» (Т. Моммзен).

Стоит напомнить, что в нашем последнем имперском цикле времени Югуртинской войны соответствовал период русско-японской войны и начала первой мировой, также демонстрировавший гнилость царского режима.

Первое столетие второго имперского рывка Рима называют эпохой гражданских войн, и открыла эту эпоху первая Сицилийская война рабов (136–132). До 136 года система рабского труда была рентабельной и прекрасно функционировала, после 136 года Рим пережил две сицилийские войны рабов, восстание Спартака и множество мелких восстаний. Тучи сгущались, энергия всеобщего недовольства росла.

Как и положено имперскому времени, появились яркие лидеры, в первую очередь братья Гракхи. «Столетняя революция, ведущая от Гая Гракха свое начало, была его созданием, насколько она вообще могла быть делом рук одного человека... В римской монархии нет почти ни одной политической идеи, которая не восходила бы к Гаю Гракху» (Т. Моммзен). Точно так же в третьем российском рывке все идеи императорской России так или иначе восходили к Алексею Тишайшему. С братьев Гракхов возобновилась политическая борьба не на жизнь, а на смерть, что выдает имперский характер времени, ведь на Западе политика – это лишь фасад могучего экономического предприятия.

Фактически реформы Гракхов приходятся на первое двадцатилетие первой фазы, после чего наступает реакция (Гай Гракх умер в 121 году), что очень напоминает времена Александра III из первой фазы нынешнего российского рывка.

Гай Гракх показал своим управлением преимущество концентрации власти в одних руках. Но он искал опоры в народных собраниях, в старых государственных институтах и не видел этой опоры в армии. Он был лидером, но не был военачальником. Таков один из зародышей будущей имперской власти.

Другой зародыш – это все большая самостоятельность полководцев. Гай Марий, избранный против воли сената главнокомандующим в Югуртинской войне, открыл галерею полководцев-политиков. «Для правительства аристократии наступил конец с того момента, когда для каждого популярного военачальника открылась возможность законным путем возводить себя самого в главнокомандующие. В этих предварительных кризисах выступил только один новый элемент: вовлечение военных и армии в политическую революцию» (Т. Моммзен). «Толпа называла Гая Мария третьим Ромулом и вторым Камиллом; в его честь наравне с богами совершались жертвенные возлияния» (Т. Моммзен). Дело оставалось за малым – соединить все новые элементы общественной жизни в единое целое: полководца, армию, политического лидера с определенной программой. Время этого соединения наступило с началом второй фазы, а пока армия не видела в полководце политического лидера; политические лидеры не видели в армии опору для своих преобразований.

Таким образом, первая фаза воистину подобна сну, реформы идут, идеи витают, но государство еще слепо, оно отказывается от революционного пути, ибо для настоящей революции энергия еще не накоплена.

 

Вторая фаза (100–64, 2 Рим)

 

Итак, сотый год до нашей эры, теперь уже энергия накоплена, часы бьют, можно начинать... Армия Мария, состоявшая из пролетариев и добровольцев, разгромившая кимвов и тевтонов, «желала быть уравненной также и в политических правах с другими гражданами» (К. Нич). Полководец посчитал себя обязанным выполнить политические требования своих легионов.

«Чтобы провести требования своих солдат, Марий соединился с трибуном Аппулеем Сатурнином и претором Сервилием Главцией» (К. Нич).

Борьба за законопроект о наделении землей ветеранов Мария была ожесточенной, и дело решили «дюжие солдаты Мария, которые массами нахлынули в Рим для этого голосования и бросились на городскую толпу, и, таким образом, удалось довести до конца голосование законов Ап-пулея на вновь отвоеванном поле сражения» (Т. Моммзен).

«Прежние конституционные методы борьбы оказались несостоятельными. Борющиеся группы прибегают к самым разнообразным средствам, вплоть до разгона собраний и убийства неугодных кандидатов. Политическая борьба в 100 году перешла в гражданскую войну. В этом году военный вождь, возвысившийся благодаря поддержке плебса, подавлял вооруженной силой демократическое движение: это явление можно считать одним из первых симптомов падения республики и утверждения военной диктатуры в форме монархии» (Н. Машкин).

Чтобы уничтожить республику, надо было уничтожить все: сенат, аристократию, республиканские магистратуры, нобилитет, всадников, римское гражданство, союзников и т.д. и т.п. Будущий единый правитель мог управлять только единым обществом, где все подданные равны перед центральной властью. В 100 году в Риме началась эпоха террора, которому за 36 лет подверглось все общество. Начало этому процессу положил сам Гай Марий, когда направил войска на бывших союзников Аппулея Сатурнина и Главцию. Аппулей Сатурнин и Главция были убиты, их сторонники подверглись преследованиям. «10 декабря 100 года на форуме произошел бой. За все существование Рима это был первый бой внутри городских стен» (Т. Моммзен).

Репрессии стилем своим вполне соответствовали фазе и нам более всего напоминают большевистские действия. «Так, например, Секст Титий был осужден не столько за свой аграрный законопроект, сколько за то, что имел у себя в доме портрет Сатурнина. Гай Аппулей Дециан был осужден за то, что, будучи народным трибуном, называл противозаконными меры, принятые против Сатурнина» (Т. Моммзен).

Дальнейшая история Рима, борьба Мария и Суллы,– это история всепобеждающего террора. Господство марианцев или диктатура Суллы приводили все к большему числу жертв. По Моммзену, жертвами Мария стали 50 сенаторов и 1000 всадников, Суллы – 90 сенаторов и 2600 всадников. Диктатура Суллы – это 82–79-й годы. В переводе на современную российскую историю – это 1935– 1938 годы. Вполне красноречивая аналогия.

Сравним образы Суллы и Сталина: «Сам Сулла был человек надменный, с холодным и ясным умом. В его глазах суверенный римский народ был сборищем черни, а сам Рим городом без гарнизона и с полуразрушенными стенами, которым было гораздо легче овладеть, чем Нолой...» (Т. Моммзен). При Сулле «немедленно развилось организованное шпионство и самое беспощадное предательство...» (К. Нич).

«В самом Риме Сулла опирался на 10 тысяч корнелиев. Так назывались отпущенные на волю и наделенные правами гражданства рабы осужденных и погибших во время проскрипций граждан. Через них Сулла мог оказывать давление на народные собрания» (Н. Машкин). Так во вторых фазах торжествует чернь, и в будущей истории империй в этом смысле ничего не изменится, будь то времена Петра 1 и его гвардейцев или Сталина и его энкавэдэшников.

В глазах полностью деморализованного населения единственной опорой государства стал военный диктатор, ведь «последний кризис отнял у сената почти всех его выдающихся представителей, сенат меньше, чем когда-либо, обладал силами и талантами для проведения каких-либо реформ» (К. Нич).

В 82 году (наш аналог 1935 год) Суллу назначают диктатором на неопределенное время. Официальный титул гласил: «Диктатура для издания законов и введения порядка в государстве». Нам через двадцать с лишним веков вполне понятно, какие это были законы и какие были установлены порядки. «Абсолютная власть, не ограниченная сроком и коллегиальным характером, была не чем иным, как старой царской властью, которая тоже была основана на добровольном обязательстве граждан повиноваться одному избранному из среды абсолютному правителю» (Т. Моммзен).

«Будучи правителем, Сулла распоряжался жизнью и собственностью миллионов людей, по его знаку рубили головы, на каждой улице Рима, в каждом городе Италии у него были смертельные враги; он довел до конца дело преобразования государства, нарушая при этом тысячи интересов и взглядов...» (Т. Моммзен.)

«Сулла не гнушался использовать свое положение для того, чтобы собрать огромное состояние. Первый абсолютный монарх в Риме, он соблюдал основной принцип абсолютизма, что законы не связывают монарха: он сам тотчас же нарушал свои же законы о нарушении супружеской верности и об ограничении роскоши...» (Т. Моммзен).

«Проскрипции Суллы деморализовали римское общество. Он привлекал к себе сторонников быстрым их обогащением. И если старую аристократию тоже нельзя освободить от упрека в корыстолюбии, то новая прежде всего искала наслаждений... Крупные капиталы тратились бесполезно и бесцельно; молодые, большей частью лишенные всяческого образования люди развивали безумную роскошь и проматывали совершенно невероятные суммы» (К. Нич). Какое разительное несходство с тем же Римом, но времен главенства западного ритма.

Однако, говоря о всевластии Суллы, стоит все же помнить, что его власть не была освящена «божественным предначертаньем» и целиком зависела от армии. В военной монархии отсутствовал принцип наследования власти. Военачальник мог взять власть, мог ее отдать, мог потерять в борьбе с удачливым конкурентом.

Так своеобразно преобразовались в военной монархии Рима принципы выборности и коллегиальности Римской Республики, созданные в первом волевом рывке. Только теперь высшую власть (принцепса – первого гражданина) выбирали не из всего населения, а из ряда полководцев. Выбор производило опять-таки не все общество, а легионы римской армии.

При таком положении вещей, как только слабела связь полководца с его легионами, он сразу же должен был добровольно или принудительно (свергнут соперниками-полководцами) покинуть высший пост в государстве.

Этот специфический момент нового уклада проявился в последние годы жизни диктатора Суллы. В 79 году он добровольно слагает с себя диктаторские полномочия и удаляется в частную жизнь.

«Сулла был обязан своим положением армии, а армия, в свою очередь, зависела от своих полководцев... Наибольшим значением в армии пользовались: Помпей, Лукулл и Красс. Их отношения к Сулле нисколько не представляли безусловного подчинения. Оппозиционное движение захватило и армию, его не мог искоренить сам Сулла, а во главе оппозиционного движения все более и более стал выдвигаться Помпей» (К. Нич).

Политический гений Суллы проявился еще раз в том, что он почувствовал ослабление своего влияния на армию, а следовательно, и конец своей политической диктатуры. Он вовремя ушел и поэтому не был свергнут честолюбивыми подчиненными, и остался в глазах всех грозным тираном и диктатором.

Тирания – стиль второй фазы.

И дело не в том, что Сулла или Сталин были плохие люди. Другие были ведь не лучше. «Марий вел войско, а Мария вело властолюбие. Эти люди, никому не дававшие покоя, сами не ведали покоя, будучи подобны смерчам, которые все захватывают своим вращением, но прежде сами приведены во вращение и потому налетают с такой силой, что над собой не властны. Явившись на беду многим, они на себе чувствуют потом губительную силу, которой вредят другим. И не следует думать, будто кто-нибудь стал счастливым через чужое несчастье» (Сенека). Под такое описание вполне подошли бы и Троцкий, и Ленин, и Петр 1. Кстати, смерть Суллы, последовавшая уже после ухода в частную жизнь в 78 году, по грандиозности похорон предвосхищала похороны Ленина или Сталина, а Аппиан писал, что Сулла «был страшен даже после своей смерти».

Но если смерть Сталина означала конец второй фазы, то Сулла умер раньше времени. Однако сути это не изменило. «Вышедший из плебейских низов Гай Марий и кровожадный аристократ Луций Корнелий Сулла оружием подавили свободу, заменив ее самовластием. Явившийся им на смену Гней Помпей Магн был ничем не лучше, только действовал более скрытно; и с этих пор борьба имела одну лишь цель – единовластие» (Тацит).

Красс и Помпей, будучи консулами в 70 году, не распускали свои армии. После их формального примирения и роспуска армий наступило время чрезвычайных полномочий Помпея. Общество уже не видело другого способа управления государством, как наделение удачливого полководца чрезвычайными диктаторскими полномочиями.

 

Третья фаза (64–28, 2 Рим)

 

Казалось, в лице Помпея Рим обретает нового диктатора, но в 64 году началась третья фаза. Политика перестала делаться на площадях, постепенно уходя в кулуары. Сенат, новую аристократию стало пугать усиление Помпея. Если во второй фазе все жаждали диктатора, то сейчас его стали бояться, опасаясь за свое положение и богатство. «Эти успехи Помпея (победа над Митридатом. – Авт.) в 66 году оказали обратное действие и на отношения в Риме. Освобождение Италии от военных сил и, с другой стороны, необходимость быстро использовать момент привели в движение тайные планы молодой разорившейся аристократии. Только с этого года начинается эпоха заговоров, в особенности 65–63 годы до Р.Х. отмечены все новыми попытками тайных заговоров, каких не было ни раньше ни после» (К. Нич).

Заговор Сергия Катилины (65–63) совершенно не похож на гражданскую войну сулланцев и марианцев, на открытое противостояние легионов Красса и Помпея из второй фазы, здесь все покрыто мраком как для современников, так и для историков. «Салюстий рассказывает о том, что существовало мнение, по которому тайной главой этих планов переворота был Красс, который не мог перенести соперничество Помпея» (К. Нич). Но это опять-таки не доказано.

Заговоры 65 и 63 годов были раскрыты Цицероном при «помощи успешного сыска» (К. Нич). Начались процессы против катилинариев. Все это открыло дорогу партийной борьбе внутри новой аристократии. Все хотели участвовать в дележе абсолютной власти военного монарха. «...В Риме тогда стояли друг против друга или друг подле друга три движения – «катилинарное, антикатилинарное и антипомпеянское» (К. Нич). Различные перегруппировки этих сил и определили политическое развитие Рима в третьей фазе. Стоит, видимо, напомнить, что 65 и 63 годы во втором римском рывке соответствуют 1952 и 1954 годам в нашей современной истории. А это те годы, когда закладывался фундамент коллективного партийного руководства, вырабатывалась сама мораль коллективной ответственности, или, что то же самое, коллективной безответственности.

Вершиной коллективного руководства, когда каждый хочет добиться преимущества для себя, но боится при этом пропустить вперед соперника, стали триумвираты политических лидеров Рима этого времени. Первый триумвират: Цезарь, Красс, Помпей (60–53). (Так и хочется вспомнить наш триумвират: Брежнев, Косыгин, Подгорный.) Цезарь при помощи Красса и Помпея добивается консульства и проводит в жизнь все требования Помпея, которому раньше в их выполнении отказывал сенат. За это Цезарь получает, по истечении срока своего консульства, в управление богатую провинцию (Цизальпинскую Галлию и Иллирию) и начинает там одну из крупнейших войн, которую когда-либо вел Рим в своей истории. Красс получает Сирию и право вести войну с Парфией, Помпей – Испанию и ее серебряные рудники.

 

Статус-кво нарушается с гибелью Красса в битве при Каррах (53 год – одиннадцатый год третьей фазы, у нас в таком же по счету году сняли Хрущева). Триумвират распадается, начинаются интриги. Усиление Цезаря, который выиграл Галльскую войну, приводит Помпея к союзу с сенатом (раньше триумвиры были в оппозиции к нему). В 49 году сенат лишает Цезаря всех полномочий, Цезарь «переходит Рубикон», и начинается война цезарианцев и помпеянцев по всему миру (Греция, Испания, Африка). Цезарь побеждает и становится диктатором. 17 марта 44 года Цезаря убивают его же сподвижники. Кажется, должна наступить новая эпоха. Нет. Сенат, с одной стороны, амнистирует убийц, с другой – оставляет в силе все преобразования Цезаря. Оказывается, не нравилась сама фигура Цезаря, а не его действия. Он заслонял дорогу другим желающим попробовать власти. Не так ли и престарелый Брежнев мешал более молодым членам Политбюро, хотя, по сути, вполне всех устраивал.

После гибели диктатора начинается новый виток внутрипартийных разборок. Власть делят наследники Цезаря, им противостоят бывшие заговорщики (Децим Брут, Кассий). Политики объединяются, разъединяются, выступают в оппозиции, приходят к соглашению и т.д. и т.п.

В 43 году Марк Антоний двинулся против Децима Брута. Сенат объявляет Антония врагом отечества и высылает против него армию, где пропретором Октавиан. Антония разбивают. Однако после того как сенат не удовлетворяет требований Октавиана, тот сближается с Антонием. В результате в 43 году Октавиан, Антоний и Лепид объявляют себя триумвирами с неограниченными полномочиями на пять лет. Начинаются репрессии второго триумвирата. Однако если Сулла или марианцы во второй фазе рубили под корень, террор был направлен на целое сословие, группу населения, город, то проскрипции второго триумвирата носили «личный» характер. Устранялись потенциальные противники в борьбе за власть.

Однако и второй триумвират приказал долго жить, к 36 году (до конца фазы остается восемь лет) Антоний и Октавиан остаются один на один. Их спор решается в морской битве 31 года, Антоний разбит. До конца фазы остаются считанные годы, царят развал и беспринципность, но одновременно ощущается предчувствие скорых перемен. Серое время третьей фазы исчерпало свои ресурсы, нужны были новые люди, новые идеи, и такие люди вскоре появятся. Блеск четвертой фазы всегда поражает после серых «кардиналов» третьей фазы. Есть, правда, представление о Цезаре как о яркой и мощной фигуре, однако вряд ли он сильно выбивается из ряда других вождей третьей фазы (Давид, Владимир Красное Солнышко, Елизавета Петровна, Саломея, Хрущев, Брежнев, Горбачев). Был он «демагогом без твердых принципов, сначала марианцем, затем союзником сулланцев; расточительный, как самый удачливый сулланский офицер, только без соответствующих капиталов; ловкий, упорный, неистощимый в средствах и неутомимый, как Катон, только без всяких нравственных достоинств» (К. Нич). Под стать ему было и окружение Цезаря: «Преобразование сената привело к тому, что туда попала масса незначительных и совершенно неопределенных элементов. Такой же неопределенностью отличались и сами цезарианцы» (К. Нич).

Однако хоть третья фаза и не являет исторического образца для подражания, тем не менее очень важна на своем месте и в свое время тем, что готовит все достижения четвертой фазы. В интригах, заговорах и непрерывных кутежах Рим окончательно превращался из республиканского полиса в государство с мощным аппаратом, профессиональной армией и единоличной властью. В третьей фазе от старого уклада фактически уже ничего не остается, а новый обретает плоть и кровь. Цезарь вел активную романизацию провинций, он начал давать римское гражданство целым областям, разросся государственный аппарат, упорядочено административное деление, налажена налоговая система, была проведена перепись населения. Цезарь учредил надзор за жизнью граждан при помощи законов о роскоши. Ими регулировалось все, вплоть до формы одежды и распределения продуктов питания. Частным лицам запрещено было покидать Италию. Как все это знакомо нам по брежневским временам.

Но если в брежневские времена все так или иначе делалось в угоду нарождающейся технократии, то в Римской империи главный закон нового уклада служил интересам армии. Полководец-правитель может что угодно делать с государством и населением, но обязан удовлетворять любое требование легионов. Все лидеры третьей фазы это прекрасно понимали, и не было ни одного, кто бы нарушил этот негласный закон нового уклада. Более того, войско становилось все самовольнее. Так, например, «при Тапсе легионы ринулись на врага, не дожидаясь приказания идти в атаку, и на глазах Цезаря, несмотря на его просьбы, изрубили беглецов, собравшихся на холме и моливших победителей о пощаде» (К. Нич). Легионы заставили Октавиана, Лепида и Антония заключить второй триумвират, так как не желали сражаться друг с другом. «Сила Антония и Октавиана заключалась в том, что они все соображения подчиняли интересам легионов» (К. Нич).

Под новые взаимоотношения легионов и полководца-монарха была преобразована экономика государства. Вместо мелкого землевладения (военно-крестьянский уклад, рожденный первым имперским циклом) основным видом землевладения стали средние участки, которые давались ветеранам в целиком укомплектованном состоянии, с инвентарем, рабами, обустроенные для хозяйствования и жизни. Гражданское население было беззащитно рядом с «сомнительными толпами ветеранов» (К. Нич). Ветераны вели себя по отношению к старым жителям как завоеватели, захватывали лучшие земли, самовольно превышали размеры участков, оставаясь при этом неподсудными. Объяснение простое: ведь именно они были опорой власти и поднимались по первому зову полководца-правителя.

Подготовительный характер третьей фазы сказался и в том, что в ее пространстве прошла политическая и военная закалка будущего правителя Рима – Октавиана. Он вступил в политическую борьбу в возрасте 19 лет, став одним из наследников Цезаря по завещанию. Из неопытного юноши, которого никто не воспринимал всерьез, превратился в расчетливого политика, удачливого полководца, за которым стояли преданные ему легионы. Им он подарил Египет, они ему власть в Риме.

В 29 году (за год до начала четвертой фазы) он вернулся в Рим, одолев всех своих врагов. В этом году он отпраздновал свой тройной триумф и стал во главе обновленного государства, пользуясь полным доверием народа.