Романсы рыцарские, новеллистические и лирические

Эти романсы появились значительно позже других. Причём народному сознанию удалось реализовать в них элементы исторических, пограничных и мавританских романсов. Эти произведения народного творчества как правило разношерстны, так что исследователи в большинстве случаев избегают их классификации, вплоть до того, что иногда вообще все рыцарские, лирические и собственно новеллистические называют просто «новеллистическими», избегая какой бы то ни было дифференциации.

Всё же, если говорить о рыцарских романсах как о чём-то вычлененном, то можно углядеть в них определённые особенности, которые мы сейчас и попытаемся разобрать. Во-первых, среди романсов этой группы принято выделять каролингский и бретонский циклы. В одном содержатся истории из правления и войн Карла Великого и его паладинов, другой же повествует о короле Артуре и рыцарях Круглого стола. Во-вторых, по сути своей эти романсы близки к историческим. Однако ж, как говорится, здесь есть одно «но»: рыцарские романсы лишь формально вписываются в те или иные исторические события, тогда как суть их исключительно мифологическая.

Особое место среди этих романсов занимает «древняя гишпанская историческая песня» «Граф Гваринос», которую в 1789 г. перевёл на русский язык Н.М.Карамзин. Пусть слово «историческая» не вводит в заблуждение: в XVIII в. это понятие ещё не сформировалось в том смысле, как принято понимать его сегодня. Чтобы удостовериться в этом, достаточно лишь вспомнить случай литературной мистификации Дж.Макферсона, успешно выдавшего свои сочинения за песни легендарного кельтского барда Оссиана. С «Графом Гвариносом» вышла не менее, а то и более забавная история, чем с мистификацией великого шотландца. Дело в том, что, будучи переведённым на русский язык, романс этот был положен на музыку композитором Алябьевым, сосланным в Сибирь. Один же из западных учёных, Адольф Эрман, путешествуя в 1828–1830 гг. по Сибири, услышал этот романс в народном исполнении и записал его в латинской транскрипции. По возвращении на родину, Эрман издал свои сибирские дневники, в которых и приводилось первое четверостишие этого романса. Западные литературоведы догадались, что перед ними знаменитый старинный испанский романс и с тех пор почти до наших дней ломали головы над фактом его бытования в Сибири. Закрепилась даже гипотеза о том, что «Граф Гваринос» попал в Россию ещё в незапамятные времена, занесённый туда неведомыми путешественниками! Однако ж более задерживаться на этом романсе мы не будем (см. по этому поводу уже упомянутые нами статьи М.П.Алексеева в книге «Русская культура и романский мир»).

Романсы новеллистические писались на самые различные темы. Из «старых» романсов они самые поздние. Бытовали они в основном в устной традиции (поэтому-то так широка их вариативность). В остальном же как-то полнее их охарактеризовать — задача не из лёгких, уж больно широк тематический спектр. Однако ж всё-таки хотелось бы заострить наше внимание на романсах, повествующих о неверной жене и ревнивом муже. В «Романсе о Бланке-Нинье» мы видим следующую картину: муж удаляется в горы на охоту, жена остаётся дома. Появляется рыцарь. Женщина ему отдаётся. Не вовремя (или вовремя?) возвращается муж. И, конечно же, мужу весьма интересно знать, чей это конь ржёт во дворе. Жена отпирается: дескать, отец шлёт своему зятю подарок. Тогда муж законно требует разъяснения, чьи это доспехи, стоящие у двери спальни. На этот раз доспехи прислал брат. И, наконец, увидав копьё, ревнивец граф в третий раз вопрошает о его хозяине. И Бланка-Нинья, сознавшись в своём грехе, просит графа пронзить её этим самым копьём. К этому романсу впоследствии обращался «король поэтов» Серебряного века Валерий Брюсов.

Новеллистические романсы — это сложная поэтическая система со своими законами. Новеллистические романсы образуют самодостаточный сам по себе конгломерат, компендиум, если будет угодно, утверждений и оппозиций. Функциональное положение устанавливается в народном сознании как инвариант, прозводящий ряд вариаций архетипа. Когда же тема «затвердевает» и возникает синдром «опошления», образуются факультативные элементы, попервоначалу пародирующие, вышучивающие закрепившиеся штампы, подобно тому, как Сервантесов «Дон Кихот» спародировал рыцарские романы. От этой факультативности начинает разрушаться выстраиваемая годами парадигма. Антитеза заявляет о своих правах. Начинает складываться новая парадигма, активно использующая, однако ж, прежний сюжетный тезаурус. Сюжет становится амбивалентным: скажем, погибает не жена от руки ревнивца мужа, а сам муж от руки любовника. При этом старый контекст тоже в достаточной степени актуализирован. Читатель (он же слушатель) его помнит. И, в конце концов, возникает континуум, где все сюжетные величины перетекают из одной в другую — от минус бесконечности до плюс бесконечности, наделённые, однако, постоянным коэффициентом. Это и есть истинная жизнь произведения, перманентная по своей сути.

Лирические романсы отличает от всех прочих, пожалуй, одна определяющая черта, а именно: отсутствие в них истинного драматизма и тем паче трагизма. Они весьма кратки и, не побоимся этого слова, легковесны. В основном это «подбалконные монологи», в которых герой сетует на превратности жизни и холодность сеньоры. По своей сути эти романсы весьма близки к мавританским.

ЛИТЕРАТУРНЫЕ РОМАНСЫ

Основоположниками литературного романсеро по праву считаются такие грандиозные фигуры, как Лопе де Вега, Луис де Гонгора и Франсиско Кеведо. Именно благодаря им романс получил новую «путёвку в жизнь» и распространился почти по всей Европе. Однако ж, следует заметить, что такого рода романсы уже не были tradicional. Эти трое привнесли в романсеро нечто абсолютно ему чуждое. Не исключая заслуг именитых писателей, нужно сказать, что именно они, а не кто-либо другой по сути дела уничтожили романсеро. Все трое были весьма незаурядными личностями. Что как раз-таки и стало причиной угасания романса как жанра. Точнее, причиной трансгрессии романсеро.

Создатели старинных романсов имели весьма низкое авторское сознание. Поэтому народные романсы постоянно видоизменялись и варьировались. Они создавались поколениями, они создавались целым народом. Всё то, что было лучшего и всё то, что было худшего в испанском народе, ярчайшей амальгамой, полнейшим спектром отражалось в романсеро. Безусловно, Лопе де Вега, Луис де Гонгора и Франсиско Кеведо были истинными детьми своего народа. Но они, в силу своей гениальности и яркой самобытной творческой индивидуальности, естественно, выделялись из него. Романс не терпит гениев. Романсы классиков Золотого века испанской литературы — всего лишь стилизация; яркая, пёстрая, блистательная в техническом отношении, но стилизация. В XVI в., когда эпическая основа романса стала ослабевать, на первый план выдвинулись лирические романсы. Они-то и выступили в качества образца для гениев Золотого века испанской литературы. Почему произошло такое сближение, понять нетрудно. Дело в том, что лирические романсы наиболее близки индивидуальному сознанию. Лирический романс по внутренней природе своей, по своей естественной необходимости субъективен. Он отражает чувства, то есть нечто индивидуальное. И здесь уже начинает стираться жанровое различие между собственно лирическим романсом и лирическим стихотворением.

Более всех из классиков Золотого века испанской литературы к лирическому романсу тяготел Лопе де Вега. Именно его романсы балансируют на тонкой грани между собственно романсеро и лирическим стихотворением. Среди его романсов есть один весьма известный и по обыкновению включаемый в антологии. Этот романс условно можно назвать «мавританским». Называется он «О том, как Абиндарраэс поведал дону Родриго де Нарваэс про свою любовь и получил дозволение насладиться ею». Казалось бы, сугубо традиционный мотив: пленный мавр стенает о своей возлюбленной и алькальд, узнав о причине его страданий, отпускает пленника на свободу. Но Лопе де Вега так насытил этот романс риторикой, привнёс в него такую философию любви (философию, которая вряд ли вполне была бы внятна как средневековому вояке-мавру, так и отпустившему его алькальду), что от простоты и незамысловатости народного романсеро в нём ничего не осталось. В своих лирических романсах он столь обильно использует стилистические тропы, что за ними глохнет живая струя, присущая творчеству испанского народа. Эти романсы рассчитаны на то, чтобы «понравиться». Традиционный романсеро был чужд такой тенденции. Также Лопе де Вега привносит в испанский романс несвойственные ему античные мифологию и историю, «учёные» символы, рассчитанные на то, чтобы вызвать одобрение у образованной публики.

Искусство Ренессанса было искусством оживления мертвецов. Механически восстанавливалась форма — о, порою блистательнейшим образом восстанавливалась! — но качество, внутренняя суть — их было не возродить.

Несмотря на то, что Луис де Гонгора, один из основоположников литературного маньеризма, был, вероятно, самым авангардным поэтом своего времени, в своих романсах он, как ни странно, оказался более традиционен, нежели Лопе де Вега и Франсиско Кеведо. Но и он не мог уберечься от «болезни века». Во-первых, всё та же риторика, столь характерная для Золотого века испанской литературы; во-вторых, сложнейшие символы, являющиеся отличительной особенностью его поэтики. Луис де Гонгора позволял себе в своих романсах самую неожиданную для этого жанра поэтическую игру («Из-за чёрной сеньориты...» et cetera). Многозначность слова «чёрный» в его полушуточном романсе разрастается до вселенских масштабов. Однако же величайшая заслуга Луиса де Гонгоры перед поэзией tradicional состоит в том, что он продолжал развивать и её, подводя традиционные принципы построения романса под новую историческую действительность. Этим он выгодно отличался от Лопе де Вега и Франсиско Кеведо, которые поступали как раз-таки совершенно противоположным способом, то есть под древнюю испанскую историческую действительность подводили новую техническую оснастку, продукт индивидуализированного ренессансного сознания. Пользуясь традиционной поэтикой, Луис де Гонгора описывал новую реальность. Мы здесь в первую очередь имеем в виду «морские» романсы, то есть романсы, связанные с относительно новой для тогдашней действительности тематикой корсарства, тематикой галерных гребцов и т.д.

Франсиско Кеведо по большей части зубоскальничал — его «Огородную свадьбу» просто невозможно читать без смеха. У Кеведо мы находим то, что можно было бы назвать предельной индивидуализированностью. Он весьма субъективен в суждениях, говорит от собственного имени (и это даже не отвлечённое “я”, а сам Франсиско Кеведо собственной персоной), что абсолютно было бы не характерно для романса tradicional, являющегося плодом коллективного сознания. Из романсов Кеведо можно вычитывать его биографию. Это полный уход от основных принципов построения текстов старого романсеро. Это уже, по сути дела, и не романсы вовсе. Юмористический характер многих романсов Кеведо также ведёт к прямому разрыву с традицией. Впрочем, были у него не только юмористические. С tradicional Кеведо также заигрывал. Но это было не более чем версификаторским штукарством. Хорошо известен, например, «серьёзный» романс «О том, как дона Альваро де Луна вели на казнь». Этот романс во многом близок к историческим романсам, тем более что Альваро де Луна действительное историческое лицо — жил в XV в. и был казнён в 1453 г. Прежде влиятельнейший человек, фаворит Хуана I, он нашёл свой бесславный конец от руки «скотоподобных палачей». В словах священника «Был богаче всех вчера он, // А сегодня подаянья // Просит он у вас на саван» так и слышится речь короля Родриго, потерявшего Испанию: «Я вчера владел державой...» Однако если мы присмотримся к романсу Кеведо, то обнаружим, что повествование здесь ведётся от лица условного, незакавыченного “я”. И это тоже признак эпохи.

Так ли, иначе ли, но многие из литературных романсов прижились в народе. Однако далее они уже не развивались, как это было с собственно народными романсами. Романсы классиков относятся к тому типу, который Менендес Пидаль определил как popular. Позже к жанру романсеро обращались многие испанские поэты (но их романсы здесь не рассматриваются, поскольку наше исследование было в основном направлено на романсеро tradicional). Благополучно в этой форме романс дожил и до наших дней. Испанская революция в этом отношении дала богатые поэтические всходы.

1996

ТАЙНОВЕДЕНИЕ. ТРАДИЦИОНАЛИЗМ. КОНСПИРОЛОГИЯ.