Розенкрейцеровское ли Просвещение .

Иногда говорят, что XVII в. — время «алхимического Ренессанса». Вроде тут и поспорить не с чем, но уж больно неприятно для традиционалиста такое словосочетание. С точки зрения Традиции «прогресс» невозможен, эволюция — лишь кажимость. Точнее, человек приходит всё в большее заблуждение, принимая (и выдавая) ухудшение за улучшение. Как, собственно, можно что-либо возродить, если человек и мир движутся вниз, инволюционируют? Бытие изменчиво, размываемо снизу коррозивными водами меона, наплёскивающими постепенную всеобщую смерть. В череде следующих друг за другом искажений, переминаний формального пластилина, дорогие лица и места плывут, разрушаются, смешиваются в монструозных композициях. Случайные сочетания, промелькивая в мировой амальгаме, нас поражают подчас безумной своей красотой, — но это нечто совершенно чудовищное, сравнимое с благоуханием, доносящимся по временам из гробниц, хотя тление до конца ещё не избыто.

Алхимики часто говорят о необходимости благотворного гниения философского тела. Без разложения Философский Камень недостижим. Так о каком же «Ренессансе» можно говорить, когда распад незавершён?

XVII в. — излёт Реформации. Век барокко, витиеватых речей и причудливых аллегорий. Век розенкрейцерства, о котором шептались все и в котором подозревали всех. Розенкрейцеровские идеи — часть Реформации, а также Просвещения. Мысль до боли простая: необходимо трансмутировать мир, превратить его из менее совершенного в более совершенный, где процветают искусства и науки. Отсюда особое развитие жанра утопии, говоря иначе — повышение интереса к социальному проектированию.

Идея преображения европейского мира могла, однако, сильно варьироваться в зависимости от гражданства её носителя. Невзирая на постоянные заверения Адептов в своей космополитичности (иные из алхимиков так и брали себе этот псевдоним, Космополит, то есть гражданин Вселенной), в философии каждого начиная с XVII в. можно явно проследить черты определённой культурной идентичности.

Если бы это было по-другому, то такая традиционная дисциплина, как politica hermetica, теряла бы всякий смысл. Однако есть французская, немецкая, английская алхимии. Точнее, герметики. Все они разные. Хотя поверхностному взгляду это и незаметно.

Алхимики рубежа XVI – XVII вв., будучи весьма разносторонними людьми, часто брали на себя дипломатическую миссию, по сути дела проводя принципы politica hermetica в реальную политику. Впоследствии, в XVIII в., что-то подобное будет делать Сен-Жермен, ко всему прочему, по одной из легенд, законный наследник трансильванского престола. Во времена барокко ключевыми фигурами в этом отношении были Джон Ди, его сын Артур Ди и Михаил Майер.

 

Трудно представить себе кого-либо, кто сделал для Англии больше, чем Джон Ди. Поистине вызывает изумление тот факт, что доктор Ди отличился в, казалось бы, совершенно несоприкасающихся сферах. Выдающийся математик, каббалист, астролог, он известен как «изобретатель» отсчёта меридианов от Гринвича и учредитель английской национальной библиотеки, открыватель «ангелического языка» (в соавторстве с Эдвардом Келли) и основатель «островной» атлантической разведки. Таким образом, перед нами своего рода Джеймс Бонд конца XVI — начала XVII вв., да не просто Джеймс Бонд, одним махом решающий судьбы великих империй, а гиперинтеллектуал, с чьим мнением считались сильные мира сего — королева английская Елизавета и могущественный пражский император Рудольф II, при дворе которого Ди совместно с Эдвардом Келли совершил публичную трансмутацию неблагородного металла в золото. Впрочем, весьма устойчив слух, что доктор Ди, поднимавший мёртвых и вызывавший с помощью чёрного камня зелёного ангела — «ангела западного окна», — камня философского так и не сумел получить. Сокровище досталось ему при весьма загадочных обстоятельствах. Но из такого рода обстоятельств была соткана вся жизнь доктора Ди.

 

Чем для Англии был Джон Ди, тем для континентальной Европы был Михаил Майер. Широчайший эрудит, знаток множества наук, блиставший также и на ниве искусств — музыки и поэзии, — он явился своего рода тайным знаком целой эпохи, которую иногда называют алхимическим Ренессансом, а иногда Розенкрейцеровским Просвещением. И действительно, за доктором медицины и философии пфальцграфом Михаилом Майером тянулся шлейф слухов о том, что он, дескать, настоящий розенкрейцер, каковых, согласно легенде, было всего восемь. Сам виновник подобного рода сплетен никогда, впрочем, ни на чём подобном не настаивал. Так или иначе, но написанные Майером книги недвусмысленно указуют: их автор не просто интересовался эзотерикой, а был посвящённым. Будучи лейб-медиком не менее одиозного любителя алхимии императора Рудольфа II, он оказался посвящён во многие тайны европейской закулисы и охотно принимал на себя миссию неформального посла, связуя, таким образом, мистику и политику.

 

Когда в издательстве «Энигма» под редакцией того, кто пишет сейчас эти строки, готовилась к выходу в свет «Убегающая Аталанта» Михаила Майера, один из ключевых трактатов по алхимии, в переводе Глеба Бутузова, наше мнение с последним по поводу некоторых обстоятельств, касающихся как собственно Майера, так и Ди, разошлись. В первоначальном варианте предисловия к книге Глеб Бутузов называл Англию «великой родиной алхимиков», что не могло не раздражить нас. Наметился определённый идеологический конфликт. К счастью, впрочем, разрешившийся и притом весьма скоро ко всеобщему удовлетворению. Однако же в комментариях на «Аталанту» мы специально отметили, что:

«Здесь мнение редакции решительно расходится с мнением уважаемого господина переводчика. Фигура Джона Ди, сильно “романтизированная” австрийским писателем Густавом Майринком, в реальности предстаёт более чем сомнительной. Помимо того, что Джон Ди занимался деятельностью по развалу великих континентальных империй, способствуя англо-саксонской, по сути ариманической, экспансии, он также ещё и представлял, — возможно, в наиболее очищенном виде, — само сущностное зерно эзотерики “мирового острова” или, если воспользоваться определением конспирологии, эзотерики “ордена мёртвой головы”.

Именно Джону Ди приписывают введение отсчёта от нулевого — гринвичского — меридиана. С точки зрения сакральной географии подобное новшество было в известном смысле “переворачиванием символов”, поскольку Гринвичский меридиан почти точно проходит через Гибралтарский пролив (расхождение составляет немногим более 6º). А согласно европейскому эзотерическому преданию, именно по двум сторонам Гибралтарского пролива Геракл, совершая путешествие к Гериону (этот персонаж рассматривается Михаилом Майером в Рассуждении к XIX эмблеме), поставил (по другой версии — обнаружил) знаменитые Геркулесовы Столпы (греч. ‛Ηρακλειαι στηλαι, лат. Columnæ Herculis), которые во времена Средневековья было принято обозначать в виде двух вертикальных параллельных линий, оплетённых лентой в виде латинской буквы S (отсюда происходит позднейший долларовый знак) с девизом, нёсшим грозное предупреждение: “NON.PLVS.VLTRA” (то есть: “И ни шагу далее”).

Запад с самых древних времён рассматривался как “периферия”, а не как точка отсчёта, иными словами “центр”. Одна из причин тому — символизм солнечных восходов и закатов. Восток рассматривался как “страна света”, несущая рождение. Запад же — как “страна света”, несущая смерть. “За Западом” же, собственно, находилось царство мёртвых, подтверждение чему обнаруживаем в самых различных религиозных культах и эзотерических доктринах. Так, например, исландская “Сага об Эйрике Рыжем” (см. напр.: Исландские саги. Ирландский эпос (БВЛ, т. 8). — М.: Художественная литература, 1973) повествует о плавании викингов в Америку, где они столкнулись со страшным необъяснимым явлением: все убитые ими враги через какое-то время вновь поднимались и начинали чинить козни живым.

Викингам пришлось срочно отчалить. Таинственная, неисследованная ещё до конца связь между Англией (“островом”, по Карлу Шмитту) и Америкой (“Мировым Островом”, согласно геополитике), вероятно, несколько прояснится, если мы обратимся к истории тайных обществ Туманного Альбиона. Некромант Джон Ди, поднимавший, согласно легенде, мёртвых из могил и заклинавший ангелов, вполне может оказаться звеном, недостающим для полного понимания этих “тонких, властительных связей”.

Есть и другое обстоятельство. Осветим его лишь вкратце. Если самому Джону Ди, интриговавшему против “солнечной” державы Рюриковичей, не довелось достигнуть окончательного успеха, то его сын Артур Ди (у нас его звали “Артемием Ивановичем Диевым”) непосредственно способствовал установлению “лунной” Романовской династии, происходящей от рода балтийских жрецов Криво-Кривейте, приносивших кровавые человеческие жертвы (см. напр.: Карпец В. “Вторая раса” русских Царей // Россия перед Вторым Пришествием. — М.: Общество Святителя Василия Великого, 1998. Т. 2). Артур Ди был придворным алхимиком первого из венценосных Романовых.

Прошлым летом мы обратили внимание на то обстоятельство, что в Царских Палатах Ипатьевского монастыря в Костроме, где жил Михаил до “призвания” его на царство, в семи, анфиладно расположенных комнатах находятся пять печей с изразцами явно герметического содержания, в чём желающие могут в любой момент удостовериться. И здесь вовсе не стоит строить иллюзий на счёт “научной помощи братской Англии”. Михаил Майер, напротив, представляет континентальную, “солнечную” герметическую философию. В Аталанте, — хотя настоящая книга и была написана уже после путешествия в Англию, — вы вряд ли отыщете ссылки на философов “с острова” (хотя никто не отвергает того, что труды последних чрезвычайно важны для всех изучающих эту “тревожную дисциплину”, как были они важны для самого Майера). При этом ссылок на немецких, итальянских, голландских алхимиков предостаточно. Более того, Майер, как справедливо отмечает переводчик Аталанты, вполне традиционно, с неодобрением относился к “ангельской магии”, адептом каковой как раз-то и был Джон Ди (вспомним здесь Ангела Западного окна). В свете последнего совершенно противоречит логике вещей считать Майера “продолжателем и популяризатором” дела Джона Ди».

Впоследствии, как выяснилось, у нас с господином Бутузовым в понимании настоящей проблемы обнаружилось гораздо больше пересечений, нежели это представлялось сначала. Но обнаружились и определённые разногласия. Мнение этого известного канадского исследователя алхимии по настоящему вопросу нетрудно узнать, достаточно лишь зайти на его сайт http://ars-regia.net. Здесь же мы отметим те моменты, которые составляют собственно нашу позицию.

 

В XVII в. слово «Просвещение» было столь же популярным, сколь ныне «демократия» и «права человека». Субъектами же этого просвещения, «просветителями» мыслились по большей части розенкрейцеры, призывавшие через манифесты Иоганна Валентина Андреэ к «усердному изучению Философии, к простому и понятному толкованию, объяснению и познанию всех тайн» и проповедовавшие «близкое наступление лучших времён». Всё это представляется в свете вышесказанного по меньшей мере сомнительным, ибо здесь отвергается традиционный сословный подход к знанию. Зачем нести знания (речь идёт не о христианской вере, а именно знании, в том числе и «научном») «вайшьям», «шудрам» и «чандалам», тем, кто может понять их превратно? Что такое современная наука, как не извращение традиционных знаний, дурно переваренных дегенератами конца Кали-йуги?

Справедливо возникает вопрос, а был ли сам Андреэ розенкрейцером? Да и существовало ли братство Розы и Креста в виде какого-либо ордена? Фулканелли заявляет по этому поводу прямо: нет, розенкрейцеры никогда не были «рыцарями желудка», то есть не собирались они вместе, не делали членских взносов и т.д. К тому же их было, по преданию, всего восемь. Так не использовал ли кто-то «розенкрейцерство» и «просвещение» для своих утилитарных целей?

Если верить слухам о том, что Андреэ был учеником Джона Ди, то многое становится понятным. «Экспорт просвещения» из Англии до боли напоминает что-то весьма и весьма знакомое. А внимание тех, кому это ничего не напоминает, обратим на недавние события в Сербии, Ираке, Афганистане, Грузии, Украине, Киргизии. Одним словом, «демократию на вывоз».

Конец XVI — начало XVII столетия — эпоха грязной политической возни, прикрывающейся высокими целями. (Настоящая цель была одна — развалить континентальные государства.) Трудно пока расставить здесь окончательные акценты и с точностью сказать, зачем именно ездил сын Джона Ди, Артур Ди, в Московию (хотя уже сейчас достоверно известно, что, помимо прочего, ездил шпионить), зачем Михаил Майер ездил в Англию (хотя уже сейчас достоверно известно, что, помимо прочего, ездил просить помощи для Фридриха, курфюрста Пфальцского — нашёл у кого!), зачем, собственно, сам Джон Ди ездил в Европу, хотя… Слишком много этих «хотя» и слишком мало однозначных сведений. Но при всём при этом самые крупные черты зловещей мозаики начинают постепенно проступать.

Что сказать напоследок? С Романовыми, а точнее, с их проанглийской ориентацией нам уже однажды повезло. Теперь нам также может, и весьма по-крупному, повезти с завезённой из-за океана «оранжевой революцией».

2005

О РУССКОЙ ГЕРМЕТИКЕ

Известный историк науки Н.А.Фигуровский в своей книге «Очерк общей истории химии»[5] отвергает бытование алхимии на Руси чуть ли не вплоть до екатерининских времён. Однако в более ранних статьях, опубликованных в специальных малотиражных научных изданиях[6], он приводит факты, опровергающие это заявление[7]. С точки зрения «внешней истории», то есть исторической науки, основывающейся на парадигме метаязыка современности, первые прямые свидетельства о алхимии вообще и трансмутации в частности восходят к XVI в.

В частности, 3-я псковская летопись сообщает о деятельности «арканиста» Елисея Бомелия, «волхва зело лютого». Бомелий готовил для Ивана Грозного яды, а в 1580 г., уличённый в измене, закончил свои дни на костре.

В 1580 г. в Московии была учреждена Аптекарская изба, где начиная с 1581 г. работают присланные королевой английской Елизаветой лейб-медик Роберт Якоби и аптекарь Джемс Френчем. Известно, что уже в XVI в. здесь существовала должность «алхимиста».

В 1586 г. царь Феодор Иоаннович пытается зазвать в Московию знаменитого английского астронома, каббалиста, мага и шпиона по совместительству Джона Ди. Но тот, предчувствуя, чем эта поездка может закончиться, заманчивое предложение отклонил.

В 1596 г. в Твери жил некий человек, «перепускавший» золотую и серебряную руду. Он был схвачен и доставлен вместе с учеником ко двору, где под пытками обоих пытались заставить повторить то же самое. После нескольких неудач оба умерли, отравившись ртутью.

Борис Годунов присутствовал при опытах, проводимых иностранными врачами и алхимиками в Хорошёве.

В царствование Михаила Феодоровича ко двору первого государя из династии Романовых прибыл сын Джона Ди, «архиатр» Артур Ди (Артемий Иванович Диев или «Дий»), проведя здесь в опытах почти 10 лет и написав алхимический трактат «Fasciculus Chemicus».

Царю Алексею Михайловичу предлагал свои услуги голландский алхимик фон-дер-Гейден. А в царском указе 1663 г. напрямую требуется: «во Гжельской волости для аптекарских и алхимских судов приискать глины».

В конце XVII в. настоятелем староверческой Выговской обители, Андреем Денисовым (князем Мышецким), была переведена «Великая и предивная наука Раймондулиева» («Ars Magna»), приписываемая богослову и алхимику XIII–XIV вв. Раймонду Луллию. Эту страницу истории приоткрыл перед нами замечательный исследователь алхимии Евгений Лазарев (см. его статью «Алхимия в старообрядческом скиту»)[8].

Собственно в XVIII в. распространителями алхимических знаний становятся масоны. Прежде всего Иван Перфильевич Елагин, великий мастер санкт-петербургской ложи английской системы. Также Гамалея, Голенищев-Кутузов и др.[9]

Далее русская алхимия становится частью алхимии европейской, не выказывая никакого специфического своеобразия.

 

Однако следы распространения алхимических идей на Руси мы можем обнаружить и до XVI в. В частности, как отмечает Фигуровский, в различных письменных памятниках начиная уже с XV в. распространена наводящая на такую мысль химическая номенклатура, включающая в себя такие понятия, как творитное золото, живая сера, живая ртуть и т.д. Элементы алхимического учения содержатся и в более ранних памятниках. Так, например, в «Шестодневе» Иоанна Экзарха Болгарского (список 1263 г.) упомянуто алхимическое учение о квинтэссенции. А в «Правде роськой» Ярослава неоднократно говорится о привилегированном сословии колбягов, чьё поименование, с одной стороны, восходит к более древнему кобник (то есть творящий коби, «знахарь», «волхв»), с другой стороны, с большой долей вероятия это имя представляется однокоренным с колба, купель, куб.

Что касается герметических мотивов, то они распространены в письменных памятниках ещё более широко. В частности, символика острова, золотой горы, оберегаемой драконами и грифалами, или золота, охраняемого грифами, присутствует как в русской, так и в европейской книжности. Причём в последней ещё с античных времён, по соседству с прямым указанием на то, что описываемое происходит в скифских землях. Бестиарный нарратив вообще, безусловно, включает в себя герметический дискурс, облачённый в теозооморфическую иероглифику. Исследование на эту тему могло бы быть бесконечным. Однако общих положений здесь будет больше, нежели сугубо русских спецификаций.

Начало нашим исследованиям по русской герметике положила легенда о трёх братьях, трёх царях-волхвах по имени Касым, Кадм и Ермус, правивших Артанией, которая располагалась в мещерском крае. Все три имени эксплицируют мещерскую топонимику: Касимов, Кадом, Ермишь. Если с Касимовым всё более или менее понятно, поскольку история казанского царевича Касима хорошо известна[10], то имена Кадм и Ермус, без сомнения эксплицирующие топонимы Кадом и Ермишь, могут быть легко приведены в соответствие с двумя важнейшими фигурами мифо-герметического повествования — это Кадм и Гермес. В древнерусском языке использовалось написание Ермин, Еруми или Ермий. Форма Ермин, в частности, встречается в «Изборнике Святослава 1073 г.» Также в главном, Троицком соборе Ипатьевского монастыря, что в Костроме, на золочёных вратах находим изображение Еруми (наряду с Платоном, сивиллами, «Аполлоном»[11], бородатой «Фродитией»[12]). Подобные изображения достаточно известны и хорошо описаны Чернецовым[13].

Артания, наряду с Куябой и Славией, неоднократно упомянута в сочинениях арабских и персидских космографов VII–X вв., где она предстаёт находящейся на острове закрытой страной, куда никого не пускают. Известный писатель аль-Масуди в книге «Серебряные рудники» сообщает о трёх зданиях, находящихся в землях славян и особенно ими почитаемых. Первое находилось «на горе, о которой писали философы, что она одна из высоких гор в мире. Об этом здании существует рассказ о качестве его постройки, о расположении разнородных его камней и различных их цветах, об отверстиях, сделанных в верхней его части, о том, что построено в этих отверстиях для наблюдения над восходом солнца, о положенных туда драгоценных камнях и знаках, отмеченных в нём, которые указывают на будущие события и предостерегают от происшествий пред их осуществлением, о раздающихся в верхней его части звуках и о том, что постигает их при слушании этих звуков». Второе здание «было построено одним из их царей на чёрной горе; его окружают чудесные воды, разноцветные и разновкусные, известные своей пользой. В нём они имели большого идола в образе человека, представленного в виде старика с палкою в руке, которою он двигает кости мертвецов из могил. Под правой его ногой находятся изображения разнородных муравьёв, а под левой — изображения пречёрных воронов, чёрных крыльев и других, также (изображения) странных Хабашцев и Занджцев». Наконец, третье здание находилось «на горе, окружённое морским рукавом; оно было построено из красного коралла и зелёного смарагда. В его средине находится большой купол, под которым находится идол, коего члены сделаны из драгоценных камней четырёх родов: зелёного хризолита, красного яхонта, жёлтого сердолика и белого хрусталя; голова же его из червонного золота. Насупротив его находится другой идол в образе девицы, которая приносит ему жертвы и ладан. Это здание приписывают какому-то мудрецу, бывшему у них в древнее время; в предыдущих книгах наших мы уже привели рассказ о нём, о его делах в славянских землях, о колдовстве, хитрости и механизмах его, которыми он пленил их сердца, овладел их душами и прельстил их умы». В «Священной Артании» мы разбираем символику этих зданий, приходя к заключению о их алхимической иероглифике.

Отметим следующее обстоятельство: каждое из трёх зданий находится на горе, первая из которых названа «одной из высоких гор в мире», а другая — «чёрной». Во всех трёх случаях перед нами проекция мировой горы, сакральный центр, как бы и непроявленный, на что указывает чёрный цвет второй горы. В этом случае мы также сталкиваемся с иероглифами нигредо или Работы в чёрном. Старик с палкою в руке, двигающий кости мертвецов из могил, — несомненно Сатурн. Похожий мотив находим в «Философских обителях» Фулканелли в связи с описанием усадьбы Лесного жителя [14]. Чёрные вороны, хабашцы (абиссинцы) и занджцы (зангебарцы), то есть хамиты, народы чёрной расы, явное указание на Работу в чёрном. Разноцветные и разновкусные воды, по всей видимости, означают меркурий Философов. Что же касается странных звуков из описания первого здания, то они до крайности напоминают отмечаемые Фулканелли необычные скрипы и свисты при коротком пути Делания, благодаря которому за алхимией в качестве одного из эпитетов утвердилось иносказательное прозвание музыкальное искусство. Символизм третьего здания также разителен. Прежде всего обращают на себя внимание красный коралл, соотносимый с Венерой, и указующий на Работу в красном, а также зелёный смарагд, иначе говоря, изумруд, символический камень Гермеса.

Сказанное об этих трёх зданиях вкупе с упомянутой выше легендой заставляет привести с ними в соответствие наших трёх царей-волхвов. Разумеется, это соотнесение исключительно типологическое, а отнюдь не историческое.

Тем не менее нас также весьма интересовала историческая сторона вопроса. А именно: временная и пространственная локализация Артании. Впрочем, когда мы ознакомились с историческими трудами на сей счёт, то пришли в крайнее недоумение. Оказалось, что за последние 200 лет удовлетворительной локализации для Артании так и не было предложено. Причем в ряде случаев Артания отождествлялась с островом Рус арабских источников, а в ряде случаев — разводилась. Тамань, междуречье Оки и Волги, нынешняя Украина, остров Рюген, Карелия, Карпаты, Пермь — при таком разбросе во мнениях авторитетных учёных, Б.Д.Грекову в 1949 г. оставалось только написать: «Пока нет возможности точно определить местонахождение “Русии на острове”. Может быть, эту загадку вообще не придётся разрешить никогда»[15].

Однако нас волнует в настоящем случае не столько Артания, сколько русская герметика вообще. Поэтому сопоставив предложенные локализации с приведённой выше легендой, мы остановились на локализации этой баснословной территории или, что точнее, одного из трёх разрядов русов, в междуречье Оки и Волги. В частности, на этой локализации настаивали И.В.Дубов[16], Х.Ловмяньский[17] и ряд других авторов.

Междуречье Оки и Волги, поэтически именуемое Золотым кольцом России, представляет собой водное кольцо в форме неправильного круга. На западе этого круга находится Москва, на востоке — Нижний Новгород, на юге — Касимов и Гусь-Железный, на севере — Кострома и Плёс. И здесь мы находим повод выразить чрезвычайную и искреннюю признательность Владимиру Карпцу, исследователю герметической символики, геральдики и сакральной генеалогии, нашему сотруднику в деле издания классических и современных алхимических трактатов, обратившему наше внимание на следующее обстоятельство: в нижней точке этого круга или, если спроецировать на него зодиак, точке зимнего солнцестояния, на реке Гусь, впадающей ниже по течению в Оку, стоит город Гусь-Железный, а выше по течению — город Гусь-Хрустальный. Река Гусь имеет пси-образную форму, или форму руны мадр, напоминающей известное из ботаники растение гусиная лапка или росянка, именуемое на латыни Alchemilla vulgaris. Хорошо известно, что в герметике гусь, или гусыня, матушка гусыня — иероглиф ртути, единственного вещества, по утверждению Адептов, необходимого им для получения Философского Камня. Гусь кабалистически, а именно к этому методу постоянно обращались алхимики, соотносится с гас или газ. Фигуровский замечает: «как известно, понятие “газ” введено в научный оборот Ван-Гельмонтом в XVII в., хотя и имеются указания, что его употреблял ещё Парацельс. Это слово обычно сопоставляется с немецким Geist (дух) или голландским ghoast и английским ghost. Но, как указывает Васильев, может быть, слово газ происходит от древнегреческого χάος (хаос). Хотя само слово гас встречается в русской литературе не ранее XVII в., производные этого слова имеются в языке уже в глубокой древности. <…> Таким образом, следует констатировать наличие понятия гас (газ) в очень древние времена у наших предков»[18]. Стало быть, гусь, это не просто ртуть философов, но ещё и дух, минеральный хаос, что в точности соответствует концепциям европейских алхимиков.

Хрусталь, с точки зрения алхимиков, иерархически выше железа. Но само железо — металл Марса, металл, с помощью которого раскрывают книгу (ещё один иероглиф первоматерии). «Этот пария, — по выражению Фулканелли, — несравненно благороднее золота»[19]. А в другом месте знаменитый Адепт XX в. говорит: «Среди металлов именно железо содержит в себе больше всего огня или скрытого света. <…> Этот активный огонь, который необходимо передать пассивному веществу, чтобы преобразовать его холодную и бесплодную основу в горячую и плодоносную, Мудрецы называли зелёным львом»[20], иначе говоря, витриолом. Что касается Гуся-Хрустального, через который проходит средний рукав реки Гусь, то хрусталь означает фиксацию вещества. Согласно Фигуровскому, «твёрдые тела характеризовались словами: хрусталь или крусталъ (кристалл), брение, т.е. порошок или густая суспензия»[21]. Этимологически же хрусталь означает Христова соль, от греческого Χριστου αλς, как на то указывает Эжен Канселье[22].

Однако между Гусём-Железным и Гусём-Хрустальным есть ещё один населённый пункт, совсем уже мало известный. Это Гусь-Порохово. Когда мы узнали об этом обстоятельстве, то были крайне удивлены, поскольку порох, прах, пепел или зола — с позволения сказать, алхимические синонимы. Фулканелли указывает, что в ходе Великого Делания «живая белая вода [меркурия] теряет белизну, блеск, умерщвляется и чернеет, передавая свою душу эмбриону камня, который появляется на свет в результате его разложения и питается его прахом»[23].

Впрочем, сообщение о Гусе-Порохово было обнаружено нами в виде постинга на туристическом форуме, который был впоследствии модерирован и нам так и не удалось узнать никаких подробностей о возникновении этого топонима. Было ли там какое-либо производство или здесь мы имеем дело всего лишь со «случайным» совпадением. Во всяком случае, при работе с картами именно такого топонима нам найти не удалось. Зато выше по течению от Гуся-Железного находится населённый пункт Парахино, чьё название ничуть не смутило бы алхимика, поскольку с точки зрения фонетической кабалы это одно и то же.

Воспользовавшись описанием Фулканелли особняка Лальмана в Бурже, где указываются три важные точки Делания, подставим сюда наши неизвестные и получим связный текст: «Смерть вещества (Гусь-Железный) сопровождается появлением тёмно-синей или чёрной окраски, которую символизирует ворон, иероглиф caput mortuum Делания. Ворон — показатель и первый признак разложения, разделения элементов и последующего рождения Серы, красящего нелетучего начала металлов. Крылья у черепа указывают на то, что после удаления летучей водной фракции происходит распад, разрыв связей. Умерщвлённое вещество превращается в чёрную золу (Гусь-Порохово), напоминающую угольную пыль. Затем, под действием внутреннего огня, образующегося при распаде вещества, зола прокаливается и теряет грубые нестойкие примеси — рождается чистая Соль (Гусь-Хрустальный), постепенно окрашивающаяся и приобретающая сокровенную огненную силу»[24].

Что касается Гуся-Железного и Гуся-Хрустального, то это названия крайне поздние. Сами же города возникли во второй половине XVIII в. Постройку гусевского хрустального завода начинали купцы Мальцовы. А в низовьях Гуся обосновались железные заводчики Баташовы. С деятельностью последних связаны невероятные легенды, оставляющие далеко позади уральскую демидовскую мифологию. Однако помимо романа графа Салиаса «Владимирские мономахи» и отдельных фрагментов из книги Мельникова-Печерского «В лесах» да нескольких очерков, посвящённых либо развитию железной промышленности в баташовских вотчинах[25], либо весьма причудливой мифологии[26], на сегодняшний момент не существует ни одного серьёзного исследования относительно подлинной истории Андрея Родионовича Баташова (1740–1799). (Вариант написания: «Баташёв».)

Набросаем лишь общую схему. В конце 50-х гг. XVIII в. купцы братья Баташовы, Андрей Родионович и Иван Родионович, после закрытия по решению берг-комиссии нескольких своих заводов перебираются в Касимовский уезд, чтобы поставить здесь новое дело. Стараниями Андрея Родионовича удалось выхлопотать для охраны завода отряд егерей в 800 человек. Возведя вокруг своей усадьбы настоящую крепостную стену с башнями и бойницами, Андрей Родионович постепенно подчинил себе муромскую вольницу, точнее, сделался её хозяином: разорительные набеги на соседние поместья и купеческие обозы им не только не возбранялись, но и поощрялись. Во внутреннем дворе его почти феодального замка находился так называемый «страшный сад», где почти всё время пытали провинившихся. Целые комиссии, от которых Баташов поначалу уходил благодаря тому, что построил свой дом на границе Рязанской и Владимирской губерний и каждый раз в случае опасности переходил на другую половину дома, целые комиссии впоследствии пропадали в баташовских подвалах или башне с раздвижным полом. Но Баташов заручился поддержкой сначала Григория Орлова, а затем Григория Потёмкина и во всех случаях уходил от ответа. Дело в том, что, будучи незаурядным рудознатцем, он за несколько лет поднял железное дело в России на небывалую высоту, а выполняя крупные военные заказы, снискал чрезвычайное расположение со стороны екатерининских фаворитов. Заручился он поддержкой и по масонской линии. Легенда также утверждает, что под значительной частью Гуся-Железного тянутся баташовские подземелья, где он якобы печатал монету и ставил какие-то зловещие опыты. Пользуясь системой подземных ходов, он появлялся каждый раз как бы ниоткуда, чем вызывал ужас мастеровых. Когда на престол взошёл Павел I, пожелавший произвести ревизию гусевского железного завода, Баташов, по легенде, утопил в подземельях, пустив воду из шлюзов, 300 своих работников, знавших тайну монетного двора, а ходы засыпал землёй. Сохранилось письмо 1840 г., написанное штабс-капитаном корпуса жандармов владимирскому губернатору, а также последнего министру внутренних дел с просьбой начать поиски клада. Подобные попытки продолжались и в XX в. Было две научных экспедиции, вернувшихся ни с чем, и одна самочинная, в результате которой погибло несколько местных жителей.

Но главное и наиболее пристальное внимание обращает на себя факт постройки в близлежащем Погосте храмового комплекса, и в особенности уникальной колокольни с небольшими скульптурными фигурками местночтимых касимовских святых. Всего их 14, то есть 7 пар, что заставляет вспомнить о философской седмице, иначе говоря, о повторении в миниатюре божественного миротворения, описанного в Книге Бытия. При первом знакомстве с погостинскими скульптурами кажется, что одна повторяет другую. Но после более подробного исследования обнаруживается, что похожи лишь сами фигуры, то есть перед нами вовсе не местночтимые касимовские святые и даже не «Пётр и Павел», как нас уверил местный священник, но один и тот же субъект. Во всяком случае, попарно представленные фигуры различаются лишь благодаря предметам в руках святых, жестам и позам. Также следует отметить, что одни святые бородаты, а другие нет. К сожалению, значительная часть фигур находится на большой высоте и рассмотреть их детали удовлетворительно без надлежащего технического оснащения не представляется возможным. Однако три пары фигур расположены достаточно низко и две из них нам удалось сфотографировать и позже внимательно изучить.

Первая пара представляет бородатого с залысиной субъекта с книгой в руке, однако святой справа прижимает правую руку к груди, призывая хранить молчание (но и подсказывая, что у него есть), а во второй сжимает затверстую книгу. У святого слева — книга отверста, ладонь правой руки как бы повторяет движение, которым открывают книгу, левая нога находится на возвышении, всё тело святого являет порыв, с которым он готов взойти по ступеням философской лествицы. Немаловажная деталь: книга повёрнута горизонтально относительно земли, что выглядит с религиозной точки зрения если не кощунственно, то нелепо и могло бы быть списано на провинциализм архитектора, когда бы мы не знали, что проектировал колокольню выдающийся касимовский зодчий И.С.Гагин, а инспирировал постройку этого сооружения Андрей Родионович Баташов. Стало быть, перед нами не совсем книга, точнее, книга, письмена которой не столь важны, сколь её листы. Одним словом, всё это до чрезвычайности начинает напоминать распространённый в западном герметизме мотив открытой и закрытой книги, подробно разобранный Фулканелли в «Философских обителях». Алхимики называли своё вещество, ртуть Философов, книгой, поскольку его слоистая кристаллическая структура напоминает листы. То же касается и слоёного пирога, символике которого Канселье посвятил отдельное исследование. Об этой книге писали Тревизан и Фламель, её мы можем видеть в руках у инициатических скульптурных фигур готических соборов. Закрытая книга — это, собственно, первоматерия. Открытая — она же, но после поединка двух противоборствующих начал. Также можно сказать, что открывается книга с помощью железного орудия, отворяющего руды. Вот откуда преувеличенные легенды о зверствах Баташова. Это то же самое, что и аллегория Фламеля об избиении младенцев или иносказательное описание битвы алхимика с драконом, где роль отворителя играет копьё.

Во втором сюжете находим две безбородых фигуры. У обоих святых длинные волосы. Таковое обстоятельство даёт возможность предположить, что это женщина. У фигуры слева в руках книга, развёрнутая горизонтально относительно земли. Голова отбита. У фигуры справа в руках круглый, точнее, каплеобразный сосуд с коротким завершением, напоминающий алембик. Речь здесь идёт о философском сосуде, который, по уверениям одних авторов, являет