Древнеисландский миф как функциональная модель системы

Какую бы идейно-мифологическую позицию мы ни занимали, мы будем вынуждены признаться себе в том, что всё окружающее нас есть мир или универсум, то есть система, и вне системы ничто не существует, потому что она есть всё. Посредником между системой и моделью системы (мифом) выступает, если угодно, метафорический принцип. Миф всегда отражает реальность, сам реальностью являясь, но, исходя из природной необходимости, совпадает с таковой реальностью лишь метафорически, по подобию. Одним словом, миф изоморфен мировой системе.

Основная традиционная оппозиция: хаос — космос. Всё, что было до умерщвления великана Имира, есть хаос. Всё, что после — космос. Оппозиция хаоса и космоса является основой трагического мировосприятия древних исландцев. Первый представлен великанами и карликами, живущими в Утгарде. То есть аномально, хаотически большим и аномально, хаотически маленьким. Второй — асами, живущими в Асгарде, и людьми, живущими в Мидгарде, то есть «срединном дворе» (ср. с центром Миде в ирландских «сагах»).

Древнеисландский миф (кстати, говоря «древнеисландский», мы излишне зауженно локализуем этот общий для всей Северной Европы миф, тем более что заселение Исландии началось лишь в IX–X вв. и до этого времени «древнеисландский» миф бытовал в других странах; всё же мы, в силу определённой «академической инертности», и впредь этот миф станем называть «древнеисландским») изначально был абсолютно чужд эвгемеристической трактовке богов. Асы — это аналог индуистских асуров, древнеисландский миф вообще восходит ко времени индоевропейской общности. Однако здесь мы имеем наглядный пример функции замещения. Этим мы не хотим сказать, что одна космогония точнее отображает мир, нежели другая. Дело в том, что в индуистской и древнеисландской космогониях взяты различные точки отсчёта относительно того, что является «добром», а что «злом». Специфика модели системы складывается из особенностей метафорического мышления, присущих той или иной культуре. Но большинство важнейших архетипов в обеих моделях системы совпадает. В индуизме асуры (демоны) противостоят сурам или девам (богам). В древнеисландском мифе асы (асуры) замещают богов (суров) и таким образом утрачивают свои негативные качества. Хотя первоначально роль «положительных божеств» играли ваны. Так или иначе, но основным критерием для подобного замещения является «вписываемость» в структуру традиционной сакральной триады. Первоначально в индуизме такую триаду составляли следующие божества: Митра-Варуна (религиозно-политическая власть), Индра (военная защита) и братья Ашвины, они же Насатьи (обеспечение материального благополучия); позже на первый план выходят другие три божества: Брахма (порождающий), Вишну (тот, кто поддерживает) и Шива (разрушитель).

В «Младшей Эдде» («Видение Гюльви») Снорри Стурлусон изображает членов триады как Высокого, Равновысокого и Третьего. В целом придерживаясь эвгемеристической трактовки, он тем не менее даёт понять, что эти асы не просто люди, выходцы из Трои. В некотором смысле, триада эвгемеристическая качественно тождественна триаде божественной. Количественный коэффициент (то есть природа происхождения) здесь имеет только лишь внешнее выражение. Архетип целостен и в нём нет никаких внутренних противоречий.

Исследуя всё, что связано с древнеисландской божественной триадой, мы сталкиваемся с таким понятием как Асгард. На Востоке существует знание о таинственной подземной стране, которая простирается подо всеми континентами и даже океанами, столица этой страны носит название, эвфонически практически идентичное слову Асгард: Агарти. Никому из живых людей (несмотря на уверения оккультиста Сент-Ива д’Альвейдра в противоположном) побывать в Агарти не доводилось. А все те, кто отправлялся на её поиски, либо возвращались ни с чем, либо вовсе не возвращались. Но если верить мифам, в Агарти сидит на престоле Царь Мира (иные из исследователей, от коих мы решительно готовы отмежеваться, ошибочно привносят в этот образ инфернальные коннотации), повсюду рассылающий своих гонцов и вмешивающийся в важнейшие события земной истории (тому есть множество свидетельств в книге Фердинанда Оссендовского «И люди, и звери, и боги...», министра финансов в правительстве Колчака, вынужденно путешествовавшего в 20-е годы прошлого столетия по Монголии и Тибету. У нас нет оснований не доверять рационалистическому Оссендовскому, критически настроенному по отношению даже к тем вещам, которые современными сайентистами воспринимаются положительно.

В христианском Средневековье Царя Мира называли пресвитером Иоанном и локализовывали его царство в Индии. Как показывает в своей работе «Царь Мира» Рене Генон, правление в Агарти также имеет троичную структуру: «По Сент-Иву высший глава Агартхи <вариант произношения — О.Ф.> носит титул Brahātmā (будет более правильно написать Brahmātmā) “опора душ в Духе Божьем”. Два его советника — это Mahātmā, “представляющий вселенскую душу”, и Mahāngā, “символ всей материальной организации Космоса”». Время от времени Brahātmā уходит в тайную пещеру, чтобы беседовать с черепом своего предшественника. Почти полное соответствие этому находим у Снорри Стурлусона в «Хеймскрингле» («Сага об Инглингах»). Один натирает травами голову Мимира, убитого ванами, и произносит над ней заклинание, чтобы «она с этих пор говорила с ним и открывала ему многие тайны».

Изоморфные триады могут выстраиваться на разных уровнях и в различных мифологических ситуациях. У ванов, впоследствии «ассимилированных» асами, была следующая триада: Ньёрд, Фрейр и Фрейя. Причем Фрейр и Фрейя соответствуют индуистским Яма и Ями; Яма был первым, кто умер. Смерть Ингви-Фрейра также имела космогоническое значение. Ваны — по всей видимости, лунные божества, связанные с земледелием, тогда как асы — божества солярные, связанные со скотоводством. Снорри Стурлусон в «Саге об Инглингах» (Инглинги — потомки Ингви-Фрейра) пишет об этом так: «Когда все шведы узнали, что Фрейр умер, а благоденствие и мир сохраняются, они решили, что так будет всё время, пока Фрейр в Швеции, и не захотели сжигать его, и назвали его богом благоденствия, и всегда с тех пор приносили ему жертвы за урожайный год и мир».

Но род Инглингов — это ещё и Каинов род, род проклятый, в котором каждое поколение родич убивает родича. И это неудивительно, если мы вспомним, что Фрейр был ваном (всё та же оппозиция: ваны, земледельцы, «Каины» ↔ асы, скотоводы, «Авели»). Эта традиционная оппозиция рассматривается Рене Геноном в его труде «Царство количества и знаки времени» именно на примере Каина и Авеля (первый земледелец, второй — скотовод). Поэтому неудивительно, что в «Приключениях Гарольда Ши», книге Лиона Спрэга де Кампа и Флетчера Прэтта, не только прекрасных беллетристов, но и специалистов в области медиевистики, асы смеются над главным героем и дают ему прозвище Репка, после того как он попросил «немного овощей».

Вселенская креатура была создана из тела великана Имира. Аналогия: индийский Пуруша, еврейский Адам Кадмон, отчасти Голубой Арлег из опубликованных А.Л. Никитиным легенд московских тамплиеров (тут примеров можно привести неисчерпаемое множество). Имир был инеистым великаном. Сами великаны называли его Аургельмиром. Имира выкормила корова Аудумла, которая возникла из расстаявшего инея. (Мотив священной космологической коровы, несомненно, роднит скандинавскую традицию с индуистской.) Один со своими братьями Вили и Ве (ещё одна космогоническая триада) бросили Имира в Мировую Бездну. Из плоти Имира была сделана земля, из крови — океан, омывающий всю землю, из костей и зубов — скалы и камни, из черепа — небо (ср. с головой Мимира). По краям земли (то есть в Утгарде, пространстве за оградой) селились великаны. Из век Имира была сделана ограда, отделявшая Мидгард, где жили люди, от Утгарда. Логичным будет, исходя из этого, заключить, что Утгард — это хаос, а Мидгард — космос, упорядоченное пространство. Большинство исследователей сходится на том, что это важнейшая оппозиция в древнеисландском мифе. Когда Исландия заселялась, проводились специальные обряды, целью которых ставилось «упорядочивание» земли. Пока Исландия не была заселена, она не существовала, она являлась миром хаоса. Совершая определённые обряды, первопоселенцы отвоевывали у хаоса пространство.

В Центре Земли высится ясень Иггдрасиль, выполняющий в древнеисландском мифе функцию Мирового Древа. От него расходятся три корня. Первый проникает в жилище асов, второй — в жилище инеистых великанов и третий — в Нифльхейм, загробное царство, где находятся умершие от болезней или от старости. Аналог Иггдрасилю мы находим во множестве мифологий других народов. Мировое Древо есть axis mundi, Мировая Ось, соединяющая верх и низ.

Мир богов и мир людей связует мост Бильрёст (или Биврёст), что есть радуга. Мост этот сделан асами из огня и великаны по нему подняться не могут. Однако, когда начнётся Рагнарёк (конец света, гибель богов), по нему поедут сыны Муспелля (силы зла) и он разрушится. По всей видимости, Бильрёст восходит к архетипу, бытующему во многих мифологиях, который Мирча Элиаде определял как «трудный переход». (Тж. см. о символике радуги и символике моста в «Символах священной науки» Рене Генона.)

Высокий, Равновысокий и Третий — это Один, Тор и Фрейр. (Однако Жорж Дюмезиль в своей фундаментальной книге «Верховные боги индоевропейцев», классифицируя скандинавских богов, Третьим называет Фрейю.) Им противостоит Фенрир волк, которого до Рагнарёк держит волшебная привязь; Мировой Змей Ёрмунганд, опоясывающий весь Мидгард; также Сурт, владыка огненных великанов, сидящий на краю Муспелля.

Одина называют прародителем богов и людей. Он стар, бородат и одноглаз. Бородатость Одина (иногда за длинную бороду его называют Харбардом) указывает на его, если так можно выразиться, «патричность». Борода — символ мужества и способности к производству потомства. Одноглазость в мифологиях некоторых народов (в частности, у кельтов) указывает на причастность к тайному знанию. Один отдал свой глаз в залог великану Мимиру, чтобы испить из охраняемого тем источника знания и мудрости.

Один принёс себя самому себе в жертву, повесившись вниз головой на ясене Иггдрасиль и проткнув себя своим копьём Гунгнир (аналог — копьё, которым сотник Лонгин пронзил распятого Христа). Поэтому часто Одина называют Владыкой Повешенных. В философии Tarot карта Повешенный изображает того, кто познал истину.

У Одина есть чудесный конь Слейпнир. Этого коня родил ас Локи, выполняющий функцию трикстера. Этот конь — восьминогий, он, по утверждению Мирчи Элиаде, есть «типично шаманский символ». Владелец восьминогого коня может путешествовать по всем мирам. И поэтому не случайно, что «Слейпнир» переводится как «скользящий». Это имя призвано обозначать легкость перехода с его помощью из одного мира в другой.

Тор владеет молотом Мьёлльнир, поясом силы и боевой свастикой. Вне всякого сомнения, Тор исполняет функцию Индры в древнеисландском пантеоне. А Мидгардский Змей, его противник, выступает как аналог индуистского змея Вритры. Как мы можем видеть, две модели системы здесь коррелируют на архетипическом уровне, тогда как на композиционном уровне — дифференцируются; то есть, говоря проще, сюжет один и тот же, но битва Индры с Вритрой уже произошла, а битва Аса-Тора с Ёрмунгандом ещё только предстоит. Тор — громовержец (слово Мьёлльнир весьма близко по звучанию русскому молния, как уже часто замечали самые различные исследователи — от позитивистов до традиционалистов). Свастика указывает на солярную символику Тора. Хотя сам этот символ не сводится исключительно к солярности. Свастика — это сила, движение и, прежде всего, движение вращательное. Пояс силы, по всей видимости, есть нечто связующее Тора с землёй, которая наделяет его физическим могуществом (Тор — сын Одина и Земли, богини, которую иначе называют Ёрд, Герд или Эрд).

Фрейр — бог плодородия. Он толст, одет в просторные чёрные одежды и обладает мечом Хундингсбана, которым должен будет сразить Сурта, когда Хеймдалль затрубит в свой рог Гьяллархорн (ср. с трубой архангела Гавриила). Но меч оказывается утрачен и потому гибель Фрейра заранее предрешена. Фрейр итифаллическое божество. Он покровительствует браку и материальному благополучию.

В различных мифологических системах народов мира можно обнаружить оппозицию и взаимодополнение двух божественных напитков. У древних греков это нектар и амброзия, у индусов сурья и сома. Один из них вызывает опьянение и помутнение рассудка. Другой же — трансцендентный экстаз. Причём в индуистской космогонии Сурья и Сома персонифицированы. В древнеисландской мифологии такими напитками являются пиво и мёд поэзии. Странно, что в роли Сурьи здесь выступает пиво. Во-первых, оно не персонифицировано (это ещё вполне вписывается в индоевропейский мифопоэтический контекст). Во-вторых — и это самое удивительное — секрет приготовления пива не утрачен, как это обычно бывает в подобных случаях. (Хотя то ли это пиво?) Например, на сегодняшний день совершенно неизвестно, какие ингредиенты помимо эфедрина и псилоцебиновых грибов (либо мухоморов) использовались для получения сомы, а самое главное — в каких пропорциях все эти ингредиенты смешивались. Правда, один наш корреспондент, Олег Грановский, уверяет, что его знакомому химику-оккультисту удалось синтезировать сому, но нам это представляется по крайней мере невероятным.

Какую роль играло пиво у северных народов Европы, ясно хотя бы из «Калевалы», где достаточно большой фрагмент посвящён искусству пивоварения и «началу пива». Пиво — напиток солнечный, тогда как мёд поэзии, по всей видимости, напиток лунный (если соотносить древнеисландскую оппозицию с индуистской. Достаточно по этому поводу заметить хотя бы то, что сакральный слог обращения к Луне, биджа Луны — сом). Кстати, в «Калевале» (и это наглядный пример функции замещения) роль мёда поэзии исполняет брага (хотя это и не слишком разительно явствует из текста). В древнеисландском мифе аса поэзии зовут Браги (!), что, как утверждают некоторые исследователи, возможно перевести как «поэзия», а также как «лучший». Иногда же исландские скальды называют мёд поэзии «брагой поэзии».

Мёд поэзии был сделан из крови карлика Квасира, которого никто не мог превзойти в мудрости. Сюжет с похищением мёда поэзии Одином у великанов, как отмечают некоторые исследователи, архетипичен и восходит ко времени индоевропейской общности (так, например, в превратившемся в орла, чтобы похитить мёд поэзии, Одине не трудно распознать Гаруду).

Здесь мы не будем останавливаться на героических песнях «Эдды», а лучше сошлёмся на замечательную работу медиевиста А.Я.Гуревича «“Эдда” и сага». Можем лишь сказать, что легенда о нифлунгах возникает как отражение на историческом земном плане архетипа Рагнарёка и гибели богов. В легенде о нифлунгах сливаются воедино такие понятия, как пир и гибель. По всей видимости, это было отражением более ранних песен о богах. Первое (песни о нифлунгах) здесь выступает в качестве модели системы, тогда как второе (песни о богах) в качестве системы. Таким образом, перед нами двойное системное моделирование. Первоначальная система — это объективный мир, «Прорицание вёльвы» — первичная модель системы, а сказание о гибели великих героев, «падении дома» Атли и гибели Гуннара и Хёгни — вторичная система, включающая в свою ткань не только первичную модель системы (в изменённом в соответствии с функцией замещения виде), но также буквально-исторические факты (падение вестготской монархии и смерть гуннского короля Аттилы). Союз пира и смерти характерен для такого мифологического локуса, как Вальгалла (палаты Одина), где пирующие эйнхерии (герои) ожидают Рагнарёк, чтобы выйти сражаться на стороне асов и вновь погибнуть. Гениально это ощущение неотделимости пира от гибели передаёт в своих операх цикла о кольце — Рихард Вагнер.