Поэма Блока «Двенадцать»: художественное своеобразие, концепция революции

Александр Александрович Блок

1880—1921

Лирический герой Блока — это постоянно меняющийся человек, ведомый жаждой познания истины. В поэзии Блока — живой, яркий характер самого поэта. Лирический герой Блока проходит через все, что испытал сам поэт. Это жажда жизни и уныние, взлеты и разочарования. Ранние стихотворения Блока полны романтики и оптимизма.

Поэт безмятежен, в его душе «любви весна». Лирический герой Блока— человек любящий. 1898- познакомился с Любовь Менделеевой. 1904 - Стихи о прекрасной Даме- блоковская программа символизма. Обрабатывает мистическую метафизику любви. Поэт преклоняется перед идеалом красоты и женственности. Лирический герой выступает здесь в качестве рыцаря, отдающего жизнь служению своей Даме. Таково и его стихотворение «Незнакомка»(1906 год) - идея двойного бытия в аспекте творческого преображения. Возвышенный образ Незнакомки сталкивается с реальностью, с пошлостью окружающей действительности. Лирический герой ожидает таинственную Незнакомку, свою мечту. Ее появление в трактире на время преображает действительность для героя. Итог — возврат в реальный мир, невозможность забыться. Единственно возможным представляется лишь продлить видение: «Ты право, пьяное чудовище! Я знаю: истина в вине».

Есть и другой Блок. Его лирический герой может быть активным, его ведет желание что-то изменить, чем-то помочь. Лирический герой Блока отличается большой любовью к людям, в нем нет злости, он не таит обид.

Земное сердце стынет вновь,

Но стужу я встречаю грудью.

Храню я к людям на безлюдье

Неразделенную любовь.

Подтверждение этой же мысли - «О доблестях, о подвигах, о славе». Оно передает глубину душевных переживаний поэта, стихотворение автобиографично, незадолго до его создания Блока покинула жена. Но поэт ни обронил в ее адрес ни одного гневного слова. Любящему человеку чужда резкость, он по-прежнему превозносит женщину. И жизнь по-прежнему дорога лирическому герою Блока во всех ее проявлениях. Все, что человек пережил в прошлом, навсегда остается в его памяти. Лирический герой дорожит этим. В 1905 г. «Осенняя воля». Поэт пытается понять грядущее Родины, свое место в ее истории, приобщиться к народной жизни с ее тайной душой.

Стихи 1907–1908 гг. знаменовали резкий поворот Блока к гражданской проблематике. Блок переосмысляет тематику свой ранней лирики. Этот период своего творчества поэт назвал антитезой юношеской поэзии. Основная черта характера лирического героя второго сборника стихов Блока – противостояние «страшному миру» города (циклом «Страшный мир» откроется третья книга поэтических произведений поэта). Блок пишет о глубочайших противоречиях городской жизни, о тяжести подневольного труда:

Мы миновали все ворота

И в каждом видели окне,

Как тяжело лежит работа

На каждой согнутой спине.

Блок переживает настроения трагических противоречий, «горестных восторгов и ненужной тоски». Но «в конце пути» для него «расстилается одна вечная и бескрайняя равнина – изначальная родина, может быть сама Россия. Блок скоро ощущает «углубленное и отдельное чувство» связи с Родиной. Стих «Осенняя воля», любовь поэта к нищей и родной Руси, ощущал космическую катастрофу.

Третья книга стихов Блока открывается циклом «Страшный мир», в нем раскрылось трагическое ощущение поэтом современности. Блок пишет о пошлости буржуазно-мещанского мира, о людях с пустыми душами, живых мертвецах. Лирический герой стихов третьей книги – человек трагической судьбы. Блуждая по лабиринтам страшного мира, он не знает путей к счастью. В лирике Блока появляется образ человека, спасающегося от ужаса, окружающего его, в винном или любовном угаре. Любовная тема приобретает новый аспект. Любовь становится чувством мучительным, дисгармоничным. Ощущение социальной безысходности приобретало характер трагического чувства безысходности.

Цикл «Родина» – вершина третьего тома лирики Блока. Тема борьбы за будущую Россию зазвучала в стихах «На поле Куликовом». Обращаясь к истории народа, Блок вкладывал в события прошлого современный смысл. Куликовская битва представлялась ему символическим событием русской истории, которому суждено возвращение. Лирический герой этого цикла – безымянный древнерусский воин Дмитрия Донского. Он патриот родной страны, борец за ее свободу. Герой, понимая, что битва тяжела, что он «не первый воин, не последний», готов сложить голову «за святое дело».

Изменяется облик лирического героя. Это не теург, а человек своего времени, в противоречиях сознания которого отражается дух эпохи.

Рожденные в года глухие

Пути не помнят своего.

Мы – дети страшных лет России –

Забыть не в силах ничего.

Испепеляющие годы!

Безумья ль в вас, надежды ль весть?

От дней войны, от дней свободы –

Кровавый отсвет в лицах есть

Эволюция женского образа в лирике А. Блока

Закат – как вечная Женственность, божество. Любовь к Менделеевой, которая вдохновляла. Женщина как нечто святое, Божественное.

Однако со временем поиски идеала завели Блока в тупик. Он отходит от прежней погруженности в свой мир, где правит Прекрасная Дама. Он продолжал посвящать ей стихи, но образ Прекрасной Дамы тускнел, на смену ему приходили другие «женские лики». Они всё еще были покрыты налетом юношеской мечтательности. Таков образ Ее, облик полуреален, растушеван, она отстранена от окружающей действительности. В то же время Незнакомка вполне реальна, ее внешность невольно возникает перед мысленным взором благодаря мелким деталям. По-прежнему Блок пишет о женщине-мечте, недоступной, далекой. В ней угадываются черты прежней Прекрасной Дамы, но это уже не она.Позже появляется «невеста-весна» Сольвейг. Этот образ возникает в нескольких стихотворениях разных периодов: сначала как символ чего-то хмельного, весеннего, солнечного, потом — как спасение от отчаяния. Иногда же Сольвейг у Блока становится неотличимой от символов мрака и темноты. Этот многоликий образ девушки-весны больше не покидал Блока.

Еще один интересный женский образ встречается в стихотворении «На железной дороге». Это деревенская девушка. Ее облик не очень четок, мы знаем лишь, что она молода и красива. Читатель не имеет представления, кто эта девушка, откуда она, как складывалась ее жизнь. Она ходит встречать проезжающие поезда. Она мечтает о той жизни, что мчится мимо нее за стеклами вагонов. А ведь в поезде—люди разных судеб, счастливые и несчастные, богатые и бедные, у них тоже есть мечты, возможно, они тоже стремятся к чему-то недостижимому. Но девушка не думает об этом. Она одинока, она ждет чуда, которого не происходит, да и не может произойти: «Так мчалась юность бесполезная». И эта юность оборвалась под колесами поезда. Бессмысленная жизнь.

По мере того как мировоззрение Блока менялось, любовь для него из святого чувства превращалась в «горькую страсть». Женские лики приобретали новые черты: Стих «Унижение». Здесь образ трагичен. Речь идет о падшей женщине, но она не вызывает ни отвращения, ни презрения.

Есть черта, которая всегда позволяет отличить блоковских женщин - нереальность, туманность. Все женские образы у Блока связывает отношение автора. Он всегда пишет о женщинах трепетно, с оттенком преклонения. Исключение - Катька из поэмы «Двенадцать». Поэт всегда оставался верен своей Прекрасной Даме, ее черты, пусть измененные до неузнаваемости, сквозят во всех «женских ликах» у Блока.

Поэма Блока «Двенадцать» в современном истолковании.

Поэма подала раскол в русской интеллигенции, кто-то из поэтов перестал здороваться с Блоком. Сложное истолкование.

Композиция поэмы - кольцевая. Блок ненавидел буржуа, в поэме буржуа, – символы старого мира.

Написанная в январе 1918 г. поэма «Двенадцать» завершала духовный и творческий путь Блока. В ней нашли отражение главные для его творчества темы: народ, революция, интеллигенция, судьбы России. Революция предстала в поэме не только явлением российской истории, но и явлением космическим. В земной стихии, в бурях и взрывах революции отразились высшие космические «страсти».

Образом Христа Блок хотел придать поэме широкое философски-этическое звучание. Октябрь обозначил переход не только России, но и всего человечества к новой эре. Подчеркивая грандиозный смысл этого исторического сдвига, Блок и вводит образ-символ Христа. Этим образом он как бы соединял прошлое, настоящее и будущее. В Христе поэт видел образ того, кто больше других знал о социальном неравенстве людей и кто благословил их на историческое движение против этого неравенства.

«Революционный шаг» красногвардейцев как бы указывал путь к освобождению не только России, но и всего человечества, хотя понимание красногвардейцами свободы на данном этапе стихийно («Свобода, свобода, ЭХ, без креста!»). Однако именно они несут миру «благую весть» о возрождении человека. В этом пафос поэмы и значение образа Христа в ее эпилоге.

Февральскую революцию Блок воспринял вначале с надеждой. Но вскоре, уловив антинародность всего кадетского, с неприязнью пишет об активизации антиреволюционных сил. Понимание мировой масштабности события и выразилось в его поэме «Двенадцать».

После Октября Блок сразу стал на сторону советской власти, народа. Этот подъем духа, радостное напряжение достигло высшей точки в то время, когда писались поэма «Двенадцать» (январь 1918 г). Поэт был убежден в закономерности гибели старого мира и наступившего возмездия, в том, что революция духовно освободит человека.

По мысли Блока, «дух музыки» воплотился в народной революции в России. И это есть победное восстание стихии против старого мира, сроки которого пришли к концу.

 

Первые поэтические опыты Блока говорят о его кровной связи с русской лирикой и о важности для него европейской поэтической традиции. Восприятие мира юным Блоком определялось в основном романтическими воздействиями. Уже в раннем творчестве видна самобытность Блока: яркий лиризм, склонность к максималистски обостренному мироощущению, неопределенная, но глубокая вера в высокие цели Поэзии. Своеобразно и отношение к литературным традициям; культура прошлых веков для него — интимно близкая, живая, сегодняшняя. Он может посвящать стихи Баратынскому. Для его юношеской лирики характерны обилие цитат из Платона и Библии, Шекспира, Некрасова и Бодлера. В При всей несомненной связи «Стихов о Прекрасной Даме» с мировой и русской лирикой цикл этот — не только ярко оригинальное, но и — для отечественной традиции — почти уникальное произведение. Личный поэтический опыт Блока перекликался с общим путем развития русского искусства. В предреволюционные годы оно переживало подъем романтических настроений. Романтические настроения своеобразно преломились в «Стихах о Прекрасной Даме».

Ключом к истолкованию впечатлений для автора этого цикла явилась поэзия Владимира Соловьева, овладевшая всем его существом. Через лирику Соловьева Блок усваивает идеи «двоемирия» — противопоставление земли» и «неба, материального и духовного. Эта антитеза претворяется в блоковском творчестве двояко. Иногда она подразумевает, что земной мир — это только вторичные, лишенные самостоятельной ценности и бытия тени. Иногда же антитеза «материя — дух» помогает истолковать «земное» как неизбежный и имеющий собственную значимость этап становления мирового духа. В последнем случае естественно прославление земной жизни, природы, страсти.

Ярче всего близость Блока к соловьевской традиции явлена ч ерез связь его поэтического идеала с важнейшим и для философии, и для поэзии Соловьева образом Души мира. Душа мира — женственная по природе духовная субстанция. К Душе мира как вожделенному идеалу обращены и вся земная природа, и каждый человек в отдельности. Платоновско-соловьевскому мистицизму цикла соответствует символизм художественного мышления Блока. Непосредственные лирические переживания, эпизоды личной биографии, разнообразные впечатления поэта, широко отраженные в «Стихах о Прекрасной Даме», —одновременно знаки предельно обобщенных процессов, складывающихся в своей совокупности в мистико-философский миф. Стихи цикла принципиально многоплановы. Это произведения интимной, пейзажной, реже философской лирики. Но в той степени, в какой изображаемое причастно к глубинным пластам содержания, сюжет, описания, лексика —вся образная система цикла представляет цепь символов. Ни один из этих планов не существует отдельно: каждый из них как бы «просвечивает» сквозь другие в любой детали повествования. Соловьев декларировал идею многозначности образа. Блок одним из первых русских поэтов выразил ее самой структурой своих образов-символов и всего цикла-мифа.

«Стихи о Прекрасной Даме» представляют повествование о тайнах мироустройства и становлении мира. Основная антитеза «небесного» и «земного» и чаяния грядущего «синтеза этих двух начал воплощаются в цикле в сложных отношениях Прекрасной Дамы (духовного начала бытия) и лирического героя, «я» — существа земного, живущего среди «народов шумных», но устремленного душой в высь — к Той, которая «течет в ряду иных светил». Высокая любовь лирического героя - это любовь-преклонение, брезжит робкая надежда на грядущее счастье.

Любовь воплощена в мотиве Встречи лирического героя и Дамы. История Встречи, долженствующей преобразить мир и героя, уничтожить власть времени, создать царство божие на земле — таков лирический сюжет цикла. Весенние надежды первых стихотворений сменяются то разочарованием и ревностью к таинственным двойникам, то все более нетерпеливым и страстным ожиданием земной любви, то не менее знаменательной боязнью Встречи. Преображения мира и «я» в цикле так и не происходит. Воплотившись, Дама, как и боялся поэт, оказывается «иной»: безликой инфернальной, а не небесной, и Встреча становится псевдовстречей. Поэт не хочет оставаться «старым» романтиком, влюбленным в далекую от жизни мечту. Он продолжает ждать не грезы, а земного воплощения идеала. Поэтическим итогом «Стихов о Прекрасной Даме» оказываются одновременно и трагические сомнения в реальности мистического идеала, и верность светлым юношеским надеждам на будущую полноту любви и счастья, на грядущее обновление мира.

Новый этап творчества Блока связан с годами первой русской революции. В это время выходит сборник «Стихи о Прекрасной Даме» (1904), создаются стихотворения, позже вошедшие в книги «Нечаянная Радость» (1907) и «Снежная маска» (1907), трилогия лирических драм («Балаганчик», «Король на площади», «Незнакомка» — 1906). Имя Блока приобретает известность.

В 1903–1906 гг. Блок чаще и чаще обращается к социальной поэзии. Он уходит из мира лирической отъединенности туда, где живут и страдают многие. Содержанием его произведений становится повседневность. Блок выделяет мир людей, унижаемых бедностью и несправедливостью. В стихотворении «Фабрика» (1903) тема народного страдания выходит на первый план. Теперь мир оказывается разделенным на тех, кто, скрытый за желтыми окнами, принуждает людей «согнуть измученные спины», и на нищий народ. Звучат интонации сочувствия «нищим». В стихотворениях «Последний день», «Обман» социальная тема поворачивается еще одной стороной — рассказом об унижении и гибели женщины в жестоком мире буржуазного города. В них женское начало выступает не как «высокое», небесное, а как «падшее» на «горестную землю» и на земле страдающее. Высокий идеал Блока отныне становится неотделимым от реальности, современности.

Для Блока характерно представление, что народная революция — это победа новых людей и что в прекрасном мире будущего нет места его лирическому герою и людям, близким ему по социально-психологическому складу. Гражданская лирика была важным шагом в осмыслении мира художником, новое восприятие отразилось не только в стихотворениях с революционной темой, но и на изменении общей позиции.

Дух революционной эпохи Блок ощутил прежде всего как антидогматический. Не случайно именно в 1903–1906 гг. поэт отдаляется от мистицизма Соловьева. Изменяется представление о сущности мира. Поэтическое царство Прекрасной Дамы ощущалось Блоком как вечное и «недвижное» в основах: меняются лишь суетливые дела мирские, а Душа Мира — «в глубинах несмутима». Новый поэтический символ, характеризующий глубинную природу бытия, — «стихия» — возникает в тесной связи с настроениями и взглядами других русских символистов, прежде всего со взглядами Иванова. Стихия воспринимается Блоком с 1904 г. как начало движения, разрушения и созидания, неизменное лишь в своей бесконечной изменчивости.Мотивы стихийности русской жизни, русской революции широко распространены в русской литературе начала XX в. У символистов речь шла о той же «стихийности», о раскрепощении «природных» сил человека в грандиозном революционном порыве. Если контрасты в «Стихах о Прекрасной Даме» укладывались в платоновскую идею «двоемирия» и составляли в целом царство высокой гармонии, то теперь жизнь предстает как дисгармония, как сложное явление, как мир множества людей, событий.

В период «Нечаянной Радости» резко и неожиданно меняется общий облик лирики Блока. Здесь большое место занимают стихотворения о городе, о природе, где нет ни образа лирического героя, ни мотивов любви. Полностью меняется характер лирического переживания: вместо рыцарского поклонения Даме — земная страсть к «многим», к «незнакомке», встреченной в мире большого города. Новый облик любовной темы вызван многими причинами: общемировоззренческими, социальными (рост интереса к городской жизни, к «низам» города).

Появляются характерные черты импрессионистической поэтики. Обилие метафор, оксюморонов, полемическое соотнесение образов «Нечаянной Радости» с образами «Стихов о Прекрасной Даме».

Блок — поэт, потрясенно воспринимавший мир. Поэт создает в эти годы такие яркие циклы, как «На поле Куликовом» (1908).

Цикл «На поле Куликовом» — высшее поэтическое достижение поэта 1907–1908 гг. Пронзительное чувство родины соседствует здесь с лирическим историзмом, способностью увидеть в прошлом России свое, интимно близкое — сегодняшнее и вечное. Для блоковского художественного метода этих и дальнейших лет примечательны и попытки преодолеть символизм, и глубинная связь с основами символистского видения мира.

В своих раздумьях о судьбах Родины Блок обращается к облику старой России, издавна характеризуемой как Россия нищая и униженная. Такой видится она и Блоку. В то же время стихи о России пронизывает ощущение современности как эпохи близких великих перемен. Недалек день новой Куликовской битвы, день поражения и гибели врага. Победа над врагами, угнетающими Русь, мыслится как итог великого «боя».

После многих лет поисков нового поэтического идеала, высокого, и в то же время общезначимого, Блок находит и воплощает его в образе Родины — «светлой жены». С приходом к теме России поэзия Блока обретает широкое звучание.

Стремление вырваться из узких рамок «лирики» вызывает обращение к драме и публицистике, ставящее вопросы о путях личности и истории, о родине, о тайно готовящейся борьбе за грядущую свободу и счастье.

Новый — с весны 1909 г. — поворот в творчестве Блока наступает с кажущейся неожиданностью. Внешним толчком стали тяжелые переживания, связанные со смертью (на восьмой день после рождения) усыновленного Блоком ребенка. Весной 1909 г. Блок уезжает в Италию. Эта поездка вызвала появление цикла «Итальянских стихов» — яркого выражения настроений нового трехлетия. Щемящие ноты тоски сливаются с мыслями о современной европейской цивилизации как давно мертвом мире.

Вместе с тем отношение к миру у Блока и сейчас противоречиво. Новым символом, отражающим восприятие мировой субстанции, становится «Дух музыки». Это — ключевой символ зрелого блоковского творчества, родственный универсальным символам «Душа мира» и «стихия» и вместе с тем глубоко от них отличный. Образ этот восходит к немецким романтикам, Шопенгауэру, Ницше и Вагнеру, связываясь с представлением о мире как эстетическом феномене, об интуитивно-творческом постижении мира и о музыке как высшем искусстве.

В 1910-е гг. почти одновременно создаются стихотворения различного эмоционального пафоса. Темные, страшные стороны действительности обрисованы в циклах «Страшный мир» (1909–1916) и «Возмездие» (1908–1913). «Страшный мир» — это царство тьмы, зла, социальной несправедливости, где «богатый зол и рад», а бедный «вновь унижен» — обречен на гибель.

Человек, живущий в страшном мире, сам становится игрушкой в руках темных сил. Блок рисует современную ему городскую действительность, униженных обитателей земного ада, тех «демонов» и живых мертвецов, в которых силы зла воплотились наиболее явно. Но страшный мир —изображение состояния души героя с ее предчувствием гибели, с ее духовной опустошенностью и смертельной усталостью.

Блоковские пейзажи связаны с демократическим представлением о природном мире как о высокой нравственной норме. Черты прекрасной, подлинной жизни раскрываются во многих произведениях циклов «Кармен» (1914; посвящен известной артистке Дельмас).

Специфика художественного мышления Блока наиболее выразительно проявилась в поэме «Возмездие», задуманной после его поездки в 1909 г. на похороны отца в Варшаву. Поэма автобиографична и в то же время широка по своим обобщениям. В ней прослежена судьба дворянской семьи (в которой легко угадывается история «бекетовского дома») в связи с русской жизнью конца XIX — начала XX в. Но творческая задача поэта не ограничилась типизацией жизни одной семьи. Глубинный замысел поэмы, полной революционных предчувствий, состоял в выявлении истории гуманистической культуры в России, ее расцвета, упадка и гибели. Благородный, но отгороженный от жизни мир интеллигентной семьи, связанной с традициями либерализма, постепенно разрушается демонами — носителями индивидуалистического сознания: Отцом (в котором легко узнать А. Л. Блока) и Сыном (чей прототип — сам поэт). Сильные лишь ядом отрицания, Отец и Сын смалываются мировой средой, опускаются и гибнут. Однако в задуманном Блоком финале «последний первенец» рода, рожденный польской крестьянкой, становится носителем нового, народного и революционного сознания и вершит «возмездие» жизни, искалечившей поколения людей. Диалектическая природа мира проявляется в истории как постоянное движение и «мужественный» поединок личности и среды. Старая культура сменяется новой, но жизнь остается, всегда подвижная и вечная.

Блок широко воссоздает исторический фон жизни героев, обращаясь к традициям реалистической, пушкинской поэмы. Однако общая концепция и структура образов расходятся с этой традицией. Каждая эпоха — этап в становлении космически универсального «духа музыки». Поэтому история, быт, с одной стороны, и культура, характеры героев с другой, не связаны причинно-следственной связью. Это параллельные, «глубинно родственные друг другу выявления универсальной причины — «единого музыкального напора» времени.

В поэме «Соловьиный сад» (1915) Блок вновь возвращается к одному из важнейших для него теперь вопросов — о нравственном долге личности. Герой поэмы бросает тяжелый труд, жизнь бедняка обездоленного и, следуя сладостному призыву, уходит в мир красоты, любви и счастья. Счастье «соловьиного сада» — это не высокая мечта, а реальная, воплощенная земная страсть. Но «соловьиный сад» сходен с «раем» лирики 1900–1902 гг. в другом: здесь тоже живут только двое, здесь счастливы только они, и их одинокое счастье не может изменить судеб мира. Поэтому сама возможность высокого счастья оборачивается обвинением «саду» и его обитателям; они не имеют права на уединенное счастье посреди огромного мира, где столько горя. Герой совершает второй побег — из «соловьиного сада» назад, к суровому труду и бедности. Но и временная измена долгу не прощается: беглец не находит своего прежнего дома. Теперь он — одинокий отщепенец.

Художественный метод Блока весьма выразительно проявился в его итоговой работе — в подготовке к печати в издательстве «Мусагет» «Собрания стихотворений». Поэт осмысляет свою лирику как единое произведение, как трилогию, посвященную «одному кругу чувств и мыслей», которому он «был предан в течение первых двенадцати лет сознательной жизни». В первый том этой «трилогии» включена лирика 1898–1904 гг. (основное место в нем занимают «Стихи о Прекрасной Даме»); во второй входят стихотворения 1904–1908 гг., а в третий — произведения конца 1900 — начала 1910-х гг. Основным мотивом, связующим разрозненные произведения, является «идея пути», осмысление поэтом собственного развития, собственной эволюции.

Круг чувств и мыслей, отраженных в «трилогии», говорит о ее многоаспектности. Это основные этапы творческого и жизненного пути Блока. В то же время трилогию можно рассматривать в плане становления мировоззрения поэта: в ней отражены и увлечение идеями Соловьева, и миф о потерянном и возвращенном рае, и раздумья о будущем как возвращении на новых началах к этим первоосновам.

Поэзия первого тома повествует о начале духовного становления героев. Это прекрасное царство юности, мир первой любви, идеализированного восприятия окружающего. Но неумолимая сила всеобщего движения разрушает первозданную гармонию. Второй том посвящен изображению «низвержения» героев с вершин одинокого счастья в «страшный мир» действительности. Идея трагической вины сменяется в «трилогии» важным для творчества Блока мотивом осознанного, мужественно-волевого выбора пути. В «третьем томе» герой предстает и в героическом, и в жертвенном облике. Но в восприятии поэта переход от настоящего к будущему связан с иным героем — воином, борцом «за святое дело». Образ этот играет особенно важную роль в «трилогии».

1910-е гг., когда Блок обратился к глубоко личной и одновременно традиционной теме русской поэзии — Родине, к ее судьбе и судьбе художника, неразрывно с ней связанного, — эти годы сделали Блока первым поэтом России.

Поэма «Двенадцать» разрушала догмы не только уходящей жизни, но и догмы старого искусства. Пронизанная порывом разрушения «всего»,, сжигающих «старый мир», эта поэма революционна и по духу, и по своей художественной структуре. Оттого так велико было ее воздействие не только на поэзию, но и на прозу 1920-х гг.

Черное и белое, старое и новое, застоявшееся и связанное с народной стихией — таков поэтический мир «Двенадцати», не признающий середин. Воспринятая в таком аспекте действительность изображена может быть либо в тонах беспощадной сатиры, либо высоко героически. Именно на таком контрасте построена экспозиция поэмы: противопоставление сатиры на представителей старого мира в первой главе и апофеоза двенадцати красногвардейцев — во второй. Принцип контраста — ведущий принцип блоковской поэмы в целом. Красногвардейцы — не только дети народной стихии: они причастны и космическим стихиям «мирового пожара», и вихрям, снегам и бурям революции. Они и появляются из бури, как бы сливаясь с ней. Гуляет ветер, порхает снег. Идут двенадцать человек.

Лирическое начало в поэме нарочито скрыто, растворено в сложном изображении стихий. А стихия живет и выявляется то как анархическая свобода, то в яркой импульсивности чувств патрульного отряда и одного из его членов Петрухи. Революционная стихия отражена и в понимании красногвардейцами своего долга – Как пошли наши ребята В красной гвардии служить —Буйну голову сложить! — и в предчувствии конечных целей и путей революции, и в державном шаге героев, устремленных вдаль, описанием которого завершается поэма.

Противопоставленность двух миров — сущность сюжета «Двенадцати». Герои-красногвардейцы исполнены настроений борьбы за новый мир и революционного возмездия уходящей старой России. Но мир революции, борьбы сложен, героичен, во многом трагичен. Желая отомстить изменнику Ванюхе, ушедшему из красной гвардии в «солдаты», красногвардейцы по ошибке убивают его любовницу — веселую толстоморденькую Катьку, которую страстно любит их товарищ Петруха. Праздничное дыхание веселой бури перемежается горестными признаниями Петрухи. Соединение настроений радости и глубокой тоски в поэме закономерно. Пути истории противоречивы, революция всегда несет новое и неожиданное; легко калечит в своем водовороте достойного; она часто выносит на сушу невредимыми недостойных. Подлинное принятие «бури» — это ее принятие, несмотря на гримасы «святой злобы». Петруха и его товарищи идут именно таким путем. В суровых утешениях друзей Петруха обретает силы идти «в даль». Конечные цели «бури» не ясны Блоку. Символом высоты и святости революции в финале поэмы оказывается Христос, ведущий двенадцать «апостолов» -красногвардейцев. Конечно, это не Христос «непротивления злу», не Христос официальной церкви, а «сжигающий Христос» народных восстаний.

 

«Предчувствую тебя». Эпиграф: И тяжкий сон житейского сознанья Ты отряхнешь, тоскуя и любя ( Вл.Соловьев).

Предчувствую Тебя. Года проходят мимо —

Всё в облике одном предчувствую Тебя.

Весь горизонт в огне — и ясен нестерпимо,

И молча жду,— тоскуя и любя.

Весь горизонт в огне, и близко появленье,

Но страшно мне: изменишь облик Ты,

И дерзкое возбудишь подозренье,

Сменив в конце привычные черты.

О, как паду — и горестно, и низко,

Не одолев смертельные мечты!

Как ясен горизонт! И лучезарность близко.

Но страшно мне: изменишь облик Ты

«Мы встречались с тобой на закате»

Мы встречались с тобой на закате.

Ты веслом рассекала залив.

Я любил твое белое платье,

Утонченность мечты разлюбив.

Были странны безмолвные встречи.

Впереди - на песчаной косе

Загорались вечерние свечи.

Кто-то думал о бледной красе.

Приближений, сближений, сгораний -

Не приемлет лазурная тишь...

Мы встречались в вечернем тумане,

Где у берега рябь и камыш.

Ни тоски, ни любви, ни обиды,

Всё померкло, прошло, отошло..

Белый стан, голоса панихиды

И твое золотое весло.

«Вхожу я в темные храмы»

Вхожу я в темные храмы,

Совершаю бедный обряд.

Там жду я Прекрасной Дамы

В мерцаньи красных лампад.

В тени у высокой колонны

Дрожу от скрипа дверей.

А в лицо мне глядит, озаренный,

Только образ, лишь сон о Ней.

О, я привык к этим ризам

Величавой Вечной Жены!

Высоко бегут по карнизам

Улыбки, сказки и сны.

О, Святая, как ласковы свечи,

Как отрадны Твои черты!

Мне не слышны ни вздохи, ни речи,

Но я верю: Милая - Ты.

 

«Осенняя воля» июль 1905

Выхожу я в путь, открытый взорам,

Ветер гнет упругие кусты,

Битый камень лег по косогорам,

Желтой глины скудные пласты.

Разгулялась осень в мокрых долах,

Обнажила кладбища земли,

Но густых рябин в проезжих селах

Красный цвет зареет издали.

Вот оно, мое веселье, пляшет

И звенит, звенит, в кустах пропав!

И вдали, вдали призывно машет

Твой узорный, твой цветной рукав.

Кто взманил меня на путь знакомый,

Усмехнулся мне в окно тюрьмы?

Или — каменным путем влекомый

Нищий, распевающий псалмы?

Нет, иду я в путь никем не званый,

И земля да будет мне легка!

Буду слушать голос Руси пьяной,

Отдыхать под крышей кабака.

Запою ли про свою удачу,

Как я молодость сгубил в хмелю...

Над печалью нив твоих заплачу,

Твой простор навеки полюблю...

Много нас — свободных, юных, статных —

Умирает, не любя...

Приюти ты в далях необъятных!

Как и жить и плакать без тебя!

«Девушка пела в церковном хоре»

Девушка пела в церковном хоре

О всех усталых в чужом краю,

О всех кораблях, ушедших в море,

О всех, забывших радость свою.

Так пел ее голос, летящий в купол,

И луч сиял на белом плече,

И каждый из мрака смотрел и слушал,

Как белое платье пело в луче.

И всем казалось, что радость будет,

Что в тихой заводи все корабли,

Что на чужбине усталые люди

Светлую жизнь себе обрели.

И голос был сладок, и луч был тонок,

И только высоко, у Царских Врат,

Причастный Тайнам,- плакал ребенок

О том, что никто не придет назад.

«Снежное вино»

И вновь, сверкнув из чаши винной,

Ты поселила в сердце страх

Своей улыбкою невинной

В тяжелозмейных волосах.

Я опрокинут в темных струях

И вновь вдыхаю, не любя,

Забытый сон о поцелуях,

О снежных вьюгах вкруг тебя.

И ты смеешься дивным смехом,

Змеишься в чаше золотой,

И над твоим собольим мехом

Гуляет ветер голубой.

И как, глядясь в живые струи,

Не увидать себя в венце?

Твои не вспомнить поцелуи

На запрокинутом лице?

 

«Не надо»

Не надо кораблей из дали,

Над мысом почивает мрак.

На снежносинем покрывале

Читаю твой условный знак.

Твой голос слышен сквозь метели,

И звезды сыплют снежный прах.

Ладьи ночные пролетели,

Ныряя в ледяных струях.

И нет моей завидней доли -

В снегах забвенья догореть,

И на прибрежном снежном поле

Под звонкой вьюгой умереть.

Не разгадать живого мрака,

Которым стан твой окружен.

И не понять земного знака,

Чтоб не нарушить снежный сон.

«Обреченный»

Тайно сердце просит гибели.

Сердце легкое, скользи..

Вот меня из жизни вывели

Снежным серебром стези...

Как над тою дальнейпрорубью

Тихий пар струит вода,

Так своею тихой поступью

Ты свела меня сюда.

Завела, сковала взорами

И рукою обняла,

И холодными призорами

Белой смерти предала...

И в какой иной обители

Мне влачиться суждено,

Если сердце хочет гибели,

Тайно просится на дно?

«В дюнах» 1907

Я не люблю пустого словаря

Любовных слов и жалких выражений:

"Ты мой", "Люблю", "Навеки твой".

Я рабства не люблю. Свободным взором

Красивой женщине смотрю в глаза

И говорю: "Сегодня ночь. Но завтра -

Сияющий и новый день. Приди.

Бери меня, торжественная страсть.

А завтра я уйду - и запою".

Моя душа проста. Соленый ветер

Морей и смольный дух сосны

Ее питал. И в ней - всё те же знаки,

Что на моем обветренном лице.

И я прекрасен - нищей красотою

Зыбучих дюн и северных морей.

Так думал я, блуждая по границе

Финляндии, вникая в темный говор

Небритых и зеленоглазых финнов.

Стояла тишина. И у платформы

Готовый поезд разводил пары.

И русская таможенная стража

Лениво отдыхала на песчаном

Обрыве, где кончалось полотно.

Так открывалась новая страна -

И русский бесприютный храм глядел

В чужую, незнакомую страну.

Так думал я. И вот она пришла

И встала на откосе. Были рыжи

Ее глаза от солнца и песка.

И волосы, смолистые как сосны,

В отливах синих падали на плечи.

Скрестила свой звериный взгляд

С моим звериным взглядом. Засмеялась

Высоким смехом. Бросила в меня

Пучок травы и золотую горсть

Песку. Потом - вскочила

И, прыгая, помчалась под откос...

Я гнал ее далёко. Исцарапал

Лицо о хвои, окровавил руки

И платье изорвал. Кричал и гнал

Ее, как зверя, вновь кричал и звал,

И страстный голос был - как звуки рога.

Она же оставляла легкий след

В зыбучих дюнах, и пропала в соснах,

Когда их заплела ночная синь.

И я лежу, от бега задыхаясь,

Один, в песке. В пылающих глазах

Еще бежит она - и вся хохочет:

Хохоч