Сборники «стихотворения» (1891), «под открытым небом» (1898), «листопад» (1901).

В феврале 1920 года при подходе большевиков покинул Россию. Эмигрировал во Францию. В течение этих лет вёл дневник «Окаянные дни», частично утерянный, поразивший точностью языка и страстной ненавистью к большевикам. До 1917 г. писатель почти не создавал публицистических статей. Но сразу же после революции 1917 г. Бунин резко и бескомпромиссно выступает против большевиков в своей публицистике и некоторое время даже почти не обращается к художественному творчеству. Покинув в 1918 г. Москву, писатель сначала переезжает в Одессу, а после поражения Добровольческой армии навсегда покидает Россию в конце января 1920 г. В марте этого же года Бунины поселяются в Париже. Очень скоро приходит понимание, что в эмиграции суждено жить и умереть. Писатель ведет дневник, выступает в эмигрантских газетах с открытыми письмами. Дневниковые записи революционных лет, сделанные в Москве и в Одессе, перерастают в самое значительное произведение этого времени — «Окаянные дни» (первая публикация — 1925-1927).

В 1910-е годы в поэзии Бунина основное место заняла философская лирика. Вглядываясь в прошлое, писатель стремился уловить некие «вечные» законы развития нации, человечества. Основа бунинской философии жизни в 1910-е годы – признание земного бытия лишь частью вечной космической истории, в которой растворена жизнь человека и человечества. В его лирике обостряется ощущение фатальной замкнутости человеческой жизни в узких временных рамках, чувство одиночества человека в мире.

В свою очередь Бунин не признавал новых поэтических течений. В раннем творчестве Бунина ведущим началом была поэзия. Бунин стремится сблизить поэзию с прозой, которая приобретает у него своеобразный лирический характер, отмечена чувством ритма. В более зрелый период ведущим началом его творчества становится проза. Но и здесь писатель стремится к предельной выразительности слова.

Особое значение в формировании стиля Бунина имело изучение им устного народного творчества. Странствуя по Украине, Бунин жадно искал сближения с народом, слушал песни и душу его. Но в то же время он считал, что художник не должен довольствоваться внешним подражанием фольклорным произведениям: Бунин резко отрицательно относился к подделкам под народный стиль.

В 1900-е годы в творчестве Бунина вырабатывается свойственный ему особый способ изображения явлений мира и духовных движений человека путем контрастных сопоставлений. Одновременно он становится мастером предельно детализированного видения мира. Бунин заставляет читателя воспринимать внешний мир зрением, обонянием, слухом вкусом, осязанием.

Словесное мастерство Бунина особенно проявилось в пейзажных картинах. Он пишет весеннюю ночь с соловьями и ландышами, с ароматом и трелями, передавая желание человека все в себя вместить и во всем раствориться. Но Бунин-художник обнаруживает себя прежде всего в изображении природы пронзительно-меланхолической, со следами тютчевской «возвышенной стыдливости страдания».

Текст Бунина живет сложными ассоциациями и образными связями. Деталь у Бунина обычно обнаруживает авторский взгляд на мир, острую художественную наблюдательность и свойственную Бунину утонченность авторского видения.

По социально-философскому диапазону проза Бунина значительно шире его поэтического творчества. Он пишет о разоряющейся деревне, разрушительных следствиях проникновения в ее жизнь новых капиталистических отношений, о деревне, в которой голод и смерть, физическое и духовное увядание. Много пишет Бунин о стариках: этот интерес к старости, закату человеческого существования, объясняется повышенным вниманием писателя к вечным проблемам жизни и смерти, которые волновали его с отрочества и до конца дней.

Основная тема бунинских рассказов 90-х годов – нищая, разоряющаяся крестьянская Россия. Печальна судьба обедневшего под напором капиталистической цивилизации поместного дворянства. Писатель обостренно воспринимает противоречивость современной деревенской жизни. Не приемля ни способов, ни последствий ее капитализации, Бунин видел идеал жизни в патриархальном прошлом.

Лирической эпитафией прошлому звучат рассказы «Антоновские яблоки» (1900). Наступает царство мелкопоместных, обедневших до нищенства. Но хороша и эта нищенская мелкопоместна жизнь! «Но чем-то осветят новые люди свою новую жизнь?» – спрашивал Бунин. Эта тревожная мысль звучит во многих его рассказах 1990-х, которые наполняются ощущением очень близких перемен.

От объективно-эпической манеры письма Бунин переходит в 1900-х гг. к лирическому самовыражению. Образ автора-повествователя выдвигается на первый план. Его восприятие мира, его переживания и раздумья объединяют все созданные в этот период рассказы и придают им философско-поэтическую цельность. Рассмотренные в единстве, рассказы предстают в ином свете: человеческая жизнь запечатлена в ее многообразных проявлениях и разнородных связях. Бунин вглядывается в исторически сложившиеся устои России, ищет причину их распада, пытается уловить ход истории, понять, что несет новая, городская, «буржуазная» цивилизация России, народу и отдельному человеку.

Наиболее весомы в эти годы бунинские «Антоновские яблоки», пронизанные ощущением неизбежной гибели старого патриархального уклада и думой о будущем. Расставаясь с прошлым, Бунин хотел удержать в памяти потомков то, что достойно преемственности, что должно сохраниться в духовном опыте нации. При этом чувство историзма, стремление познать, уловить связь времен сочеталось с чувством этическим и эстетическим. В таком двойном освещении предстает дворянско-крестьянская жизнь в «Антоновских яблоках». Уходит в прошлое патриархальный быт, разоряются, исчезают помещичьи усадьбы. Н едолговечной оказалась беспутная и легкомысленная жизнь дворян, основанная на рабстве и барстве. Именно этот мотив определяет композицию «Антоновских яблок», расположение глав, финал. Рассказ заканчивается картиной чахнущих серых деревушек, знаменующей полное обнищание мелкопоместных дворян. Автор трезво видит происходящее, но взор его еще не направлен на беспощадное исследование причин происшедшего. Его притягивает другое: поэзия прошлого, и прежде всего близость жителей деревни к природе, их простота, здоровье, домовитость, неторопливость, общительность, слаженность быта и хозяйства.

Не случайно художник изображает осень — самое щедрое и поэтичное время года. В «Антоновских яблоках» появилась та объемность, сложность бунинского повествования, где так трудно разъять будничное и поэтичное, статику и динамику жизни. Здесь сливаются восхищение красотой осенней природы, народный опыт, крестьянский взгляд на жизнь. С первых же строк писатель завораживает нас красотой осенней природы, осенними звуками, запахами, красками. Здесь все лаконично, просто, господствуют детали, передающие запахи, звуки. И вместе с тем все озарено внутренним светом, авторским лиризмом, что достигается особым строем, ритмом фразы. Так рождалась бунинская поэтика, делающая его прозу более лаконичной, емкой, эмоционально-экспрессивной. По-новому стал подходить Бунин и к народной среде, к народным характерам. Нет былой идеализации патриархального сознания и долготерпения русского крестьянина.

1910-е — новый этап в становлении Бунина-художника. Этот период был временем всплеска творческой энергии писателя, подготовленного его поисками 1890—1900-х годов. Именно теперь в лирике и прозе Бунина более отчетливо вырисовывается из малой формы целое, вобравшее в себя его предшествующие находки и реализующегося не только в «Деревне» (1908-1910) и рассказах 1910 годов, но и во всех последующих его созданиях, вплоть до «Жизни Арсеньева» (1929) и «Темных аллей»» (1946).

Бунин отходит от лирического стиля ранней прозы. Новый этап творческого развития Бунина начинается с повести «Деревня». Повести «Деревня» и «Суходол» – самые значительные произведения дооктябрьского творчества Бунина.

Революцию 1905–1907 Бунин не принял, но исторические перемены, наступившие после нее в жизни России, получили отражение в его творчестве. «Деревня» – драматические раздумья о России, ее будущем, о судьбах народа, свойствах русского характера, сложившегося в национальной истории. Художественным новаторством автора было то, что в повести он создал галерею социальных типов, порожденных русским историческим процессом. Основная фабульная линия повести – история жизни братьев Красовых, внуков крепостного крестьянина. Она перебивается вставными новеллами о жизни людей деревни Дурновки.

Тихон Красов всю жизнь прожил в деревне, разбогател, стал хозяином, но деньги не дали ему счастья. Он мечтал уйти в город, переделать жизнь, от которой «остались одни лохмотья. Но он был прикован к Дурновке хозяйством и деньгами. Бунин показывает, как Тихон и подобные ему «новые люди» начали перестраивать жизнь, но будущего у них нет. Нет его и у наследников Тихона, для которых он наживал деньги. Из мира новых деревенских отношений стремится «выломиться» брат Тихона – Кузьма, который пошел в город искать правду жизни. Но «дурновское» одолело и его. Для Кузьмы, как и для Тихона, «песня спета».

Какова же судьба деревни? В ответе на эти вопросы бунинская мысль обнаруживает глубочайшие противоречия. Идея единения дворян и мужиков, на которой строились рассказы раннего Бунина, оказалась иллюзией. Ни дворяне, ни новые деревенские хозяева из мужиков нежизнеспособны. Лишь в простом человеке из народа усматривает писатель светлые черты, но в глубоко трагическом сочетании с темными инстинктами, которые он объясняет не историческими условиями жизни, а некими абстрактными свойствами «славянской души. Взгляд Бунина на перспективы народной жизни пессимистичен. «Деревня» заканчивается описанием обряда венчания Молодой с Дениской. В этом финале – обостренное чувство драматического тупика, безысходности деревенской жизни.

«Деревня», опубликованная в 1910 г. в журнале «Современный мир» и вышедшая тогда же отдельным изданием, сразу принесла автору шумный, но нерадостный успех. Книгу хвалили, ругали, но самой сути ее не понимали.

Самые проницательные суждения о «Деревне» принадлежат Горькому, который восторженно принял бунинскую книгу. Сам тогда много думавший о народе, Горький ценил повесть за ее глубокий историзм, за озабоченность судьбами страны, за то, что «Деревня» заставит разбитое и расшатанное русское общество серьезно задуматься уже не о мужике, не о народе, а над строгим вопросом — быть или не быть России. Масштабность и значительность повести во многом обусловлена именно своеобразием бунинского историзма.

Бунин пытается как можно шире обозреть русскую жизнь. В этом смысле показателен временной и пространственный диапазон повествования. Место и время непосредственного действия повести — Дурновка и уездный город в бурный период революции и реакции — постоянно раздвигаются. В поле зрения героев и читателя оказываются другие деревни, усадьбы, станции, полустанки, уездные города и столицы. А злободневная современность сопоставляется с прошлым. При этом события и факты отобраны писателем из всех сфер человеческого существования. И все эти сложные стороны жизни поданы через восприятие и поведение самых обыкновенных людей, каковыми являются как главные герои — Тихон и Кузьма Красовы, Молодая и Денис Серый, так и многочисленные второстепенные, эпизодические лица. Обилие персонажей являло собой ту разноликую многомиллионную народную Русь, о судьбе которой шла речь в книге.

Эта соотнесенность значительных событий времени, социально-экономического и бытового уклада России с историей, с поведением и умонастроениями миллионов была тем новым словом, которое делало «Деревню» крупнейшим произведением времени.

Бунин по-своему сумел передать динамику и напряженность социально-исторической атмосферы России начала века. Потомки недавних крепостных выходят на авансцену истории. Тихон Красов становится хозяином дурновского имения, а Кузьма — правдоискателем и даже сочинителем, автором небольшой книжечки стихов, изданной на собственные деньги. Не от помещиков, не от дворян и даже не от правительства зависит ныне ход истории, а от поведения народа. Но подготовлен ли народ к этой исторической задаче?

Мысль об ответственности народа за весь склад русской жизни и думы о неразвитости его, о вековом гнете в России пронизывают всю книгу. Мысль о вине и беде народной определяет ее гневно-скорбную тональность, криком боли прорывается в споре Балашкина и Кузьмы. Перечисляя злодеяния правящих кругов — «Пушкина убили, Лермонтова убили, Писарева утопили, Рылеева удавили. Достоевского к расстрелу таскали, Гоголя с ума свели. А Шевченко? А Полежаев?», — Балашкин яростно вопрошает: «Скажешь, — правительство виновато? «Величайший народ, а не „такой“… — возражает ему Кузьма. — Ведь писатели-то эти — дети этого самого народа». Спор ничем не кончается. Бунин вовлекает читателя в нелегкие размышления о сложности русской истории, русских характеров, народного мышления. Художника больше всего интересовало отношение простых людей к своей жизни и окружающему. Предыстория братьев Красовых вводит не только в атмосферу социального антагонизма господ и рабов, но и в сложный мир человеческих отношений и побуждений.

Два разных и наиболее характерных пути — хозяина-практика (Тихон) и самоучки-правдоискателя (Кузьма) рисует Бунин. Но логика их судеб оказывается одинаковой, итоги прожитой жизни плачевны у обоих. Типичность судеб Тихона и Кузьмы подчеркивается в повести неоднократным сопоставлением их жизни с судьбами и поведением других людей. Тихон и Кузьма даже более одаренные, если не считать Балашкина, и выносливые, чем их земляки. Каждый из них по-своему пытается утвердить себя в жизни, найти свой путь. Они способны к самоанализу и размышлениям, у них возникает даже потребность думать не только о себе, но и о России, о земле, о народе. И если итоги прожитой ими жизни бесплодны для них лично, то осмысление их печального опыта может быть полезно для последующих поколений. Недовольство прожитой жизнью приводит героев к пристальному вглядыванию в окружающий мир, к сопоставлению своих деяний с жизнью других людей.

Возвращение Тихона с ярмарки — кульминационный момент в его духовной жизни. Он впервые задумывается не о своей земле, а о России, о всеобщей бесхозяйственности, нищете, неразумности поведения людей. «Эх, и нищета же кругом! Дотла разорились мужики, трынки не осталось в оскудевших усадьбишках, раскиданных по уезду… Хозяина бы сюда, хозяина!». Этот негодующий возглас Тихона воспринимается не только как субъективно-личностный, но и как объективно-авторский, ибо подготовлен предшествующими бытовыми картинами. Однако эгоистичные мотивы зачастую затмевают социальное сознание Тихона, свидетельствуя о сложности выработки социального мышления героя.

Более высокая степень развития народного самосознания представлена в повести речами Балашкина и социально-нравственными и философскими исканиями Кузьмы, испытавшего влияние «базарного вольнодумца». В споре Балашкина и Кузьмы, а затем в многочисленных рассуждениях, внутренних монологах Кузьмы поставлены главные проблемы книги — проблема русского характера, виноватости и ответственности народа и каждого человека за свою судьбу, за уровень жизни.

Вековую отсталость, неустроенность русской жизни Кузьма пытается объяснить автоматизмом поведения русских людей, консерватизмом их мышления, когда так называемые устои не контролировались, не формировались разумом, а складывались стихийно: «Самое что ни на есть любимое наше, самая погибельная наша черта: слово — одно, а дело — другое! Русская, брат, музыка: жить по-свинячьи скверно, а все-таки живу и буду жить по-свинячьи!».

Отношение Кузьмы к России и народу отмечено резкими колебаниями: «Величайший народ»; «Несчастный народ, прежде всего — несчастный!..»; «есть ли кто лютее нашего народа?»; «Историю почитаешь — волосы дыбом станут: брат на брата, сват на свата, сын на отца, вероломство да убийство, убийство да вероломство…»; «Рабство отменили всего сорок пять лет назад, — что ж и взыскивать с этого народа? Да, но кто виноват в этом? Сам же народ!»; «Ничего теперь не понимаю: не то несчастный, не то…».

Все эти резкие и нередко полярные суждения Кузьмы нельзя целиком отождествлять с позицией Бунина. Авторское осмысление судеб России и народа сложнее, глубже. Оно складывается из сопоставления иногда прямо противоположных высказываний героев и анализа логики поведения, мышления героев и всего уклада русской жизни.

В «Деревне» весьма значим сам отбор жизненного материала, сцепление отдельных сцен, эпизодов, лиц, мотивов. Показательна в этом плане смысловая соотнесенность конца первой части и начала второй. К концу первой Тихон Ильич из самоуверенного, энергичного хозяина превращается в рефлектирующего человека, недовольного собой и всем окружающим. В размышлениях героя о прожитой жизни возникает комплекс взаимосвязанных тем, которые заставляют думать о скудости прошедшей жизни (вспомнить нечего!), о незаурядной энергии и даже талантливости Тихона и о причинах духовной бедности, бессмысленно прожитой жизни, хозяином которой был не сам человек, а «кабак», «постоялый двор», поглотившие все время и силы Тихона. Воспоминания и размышления о своей жизни приводят Тихона к сопоставлению бытия русских людей с жизнью других народов, к ощущению своей вины за судьбу Молодой, за нищенское существование семьи Серого.

Вторая часть повести, где центром становится Кузьма, сразу начинается с исповедальных итогов, с самоосмысления его судьбы. Тем самым внимание читателя акцентируется на сопоставлении двух, казалось бы, различных, но в чем-то очень схожих судеб.

Более того, путь Кузьмы рассматривается как типичная судьба русского самоучки, тесно связанная с общенародной жизнью, с устоями страны. Обдумывая свою жизнь, Кузьма казнил себя и оправдывал. Оправдывал тем, что «родился в стране, имеющей более ста миллионов безграмотных», «рос в Черной Слободе, где еще до сих пор насмерть убивают в кулачных боях, среди великой дикости и невежества». Все дальнейшее повествование построено как своеобразное расследование жизни Кузьмы, содержащее как обвинение, так и оправдание героя.

Однако бунинский метод изображения людей не сводился к оценочным характеристикам. Писателю важны были не столько оценочные выводы, сколько аналитические. Художник пытался подключить читателя к самостоятельному осмыслению сложных сплетений светлых и темных основ народной жизни, народных характеров.

Почти все эпизоды и лица повести свидетельствуют не только о страшной отсталости народа, но и о потаенных силах, доброте, выносливости, зреющем недовольстве. Бунин пытается проследить степень зависимости отдельного человека и народа в целом от сложившихся устоев и от уровня собственного самосознания, собственных жизненных запросов и устремлений.

Даже Кузьма, человек с наибольшим духовным потенциалом, оказался в сильной зависимости от окружающей среды. Плодотворное влияние Балашкина, а через него русской и даже мировой культуры (Балашкин давал читать Кузьме Толстого, Тургенева, Салтыкова, Шиллера) все время отягощалось влиянием базара, толпы», привычных вкусов простонародной среды. Потому и мечтал Кузьма о писательстве, чтобы рассказать, как погибал он, изобразить свою нищету и тот страшный в своей обыденности быт, что калечил его. Постоянное переплетение важных социально-исторических событий, философских рассуждений с бытовой повседневностью является одним из ведущих повествовательных принципов «Деревни». Рядом со словами о конституции, свободе, истории в «Деревне» не случайно соседствуют избы с крохотными окошечками и грязью вокруг, криво проложенный мостик, кондуктор, одетый в шинель с оторванным хлястиком, идущий в сухую погоду в забрызганных грязью калошах. Словами Кузьмы писатель акцентировал роль обыденной повседневности, привычного быта в судьбах России и народа. Высоким разглагольствованиям об особой миссии России («Русь, Русь! Куда мчишься ты?») Кузьма с ожесточением противопоставляет «страшный в своей обыденности быт».

Сгущение бытового материала все время нарастает, достигая кульминации в третьей части. Там, где речь идет о Дурновке и ее жителях, господствуют бытовые сцены. И трагический финал — нелепая свадьба Дениса и Молодой — лишь усиливает ощущение трагической безвыходности существования под властью дурновского быта. В страшной отсталости русского быта видел Бунин самую большую беду России.

Вровень с бытом Бунин ставит проблему мотивов поведения людей. Главным в «Деревне» стало не раскрытие индивидуальных характеров героев, а выявление сути их жизнеотношения. И если изображение быта передает статику, неизменность русской жизни, то анализ мышления, поведения и настроений людей позволял писателю передать ее динамику. Наряду с неподвижностью быта и косностью человеческих представлений Бунин запечатлел в «Деревне» и состояние всеобщего недовольства, ожидание народом перемен и первые, пусть неумелые, формы протеста, стремление как-то изменить свою судьбу. Это состояние всеобщего недовольства ярче всего проявилось в революционные дни, когда взбунтовались мужик, жгли помещичьи усадьбы по всей России. Резкие изменения в поведении людей замечает странствующий Кузьма: «Теперь по всему городу — толки о Думе, о бунтах, о том как Муромцев отбрил премьер-министра». Правда, вся эта социальная активность людей столь же быстро угасла. Но оставшиеся неизменными условия существования неизбежно приведут к новым вспышкам протеста. Статичны условия, обстановка, в которой продолжают жить люди, но всколыхнулось сознание людей, появились недовольные, начинающие мыслить и искать выход из тупика (Балашкин, Тихон, Кузьма).

В «Деревне» жизнь народа и России предстает в состоянии глубокого кризиса, суть которого — в необходимости радикальных изменений и в неподготовленности масс к гражданской активности, к разумному устроению своей судьбы. Писатель подчеркивал, что отныне судьба России зависит во многом от поведения многомиллионных масс. Но легкого и конкретного разрешения противоречий Бунин не видел. Его страшила отсталость народа.

Повествование в «Деревне» строится особым образом. В первой части изображение дано с приближением к кругозору Тихона, во второй и третьей частях— кругозору писателя-самоучки Кузьмы. Все эпизоды, в которых он действующее лицо, даны как увиденные им. Даже самого себя как героя повести он видит со стороны. Увиденное в качестве героя, Кузьма в третьей части повести записывает.

Продолжением будет история Серого и события третьей части «Деревни», лично пережитые. Сравнивал он себя и с Серым. Ведь и он, подобно Серому, нищ, слабоволен, всю жизнь ждал каких-то счастливых дней для работы. Получается, что Кузьма является автором не только книги стихов, но и той самой повести, героем которой он выступает. Но «авторство» это — особого рода: наивное и сырое. Зато оно обладает своей ценностью — в его хаотичности сохранена сложность и неоднозначность картины, не сведенная к общему знаменателю. Вопреки распространенному представлению об односторонности изображения народа в «Деревне», Кузьма всегда видит обе стороны целого и хочет, но не может свести их, а это-то и важно для автора. Сцена на Нежинском вокзале с бешеными хохлами. Тут в восприятии Кузьмы мужики одновременно и былинные герои, и тупые покорные скоты, их воспевание и проклятия им звучат с равной силой. Одновременное видение как будто бы взаимоисключающих сторон реальности — отмеченная черта всех эпизодов «от Кузьмы» (сцена в трактире Авдеича, где Кузьма встречает мужика с «чудесным добрым лицом»; эпизоды с Иванушкой; сцены в Казакове; всю историю и сам облик Молодой)

В авторстве Кузьмы важна сложность восприятия и оценки, смешение любви и негодования, переходы от одной крайности к другой, его раннее охранительное «славянофильство» и беспрецедентное в русской литературе разоблачение иллюзий о народе, и в конечном итоге несведенность этих крайностей.

Тему повестей, в которых Бунин спел отходную старой помещичьей и мужицкой деревне, он будет варьировать во многих рассказах 1910-х годов о русском «деревенском человеке», о его «славянской душе» («Захар Воробьев»)

Выражением не сбывающихся надежд, общей трагедии жизни становится для Бунина чувство любви, в которой он видит, однако, единственное оправдание бытия. Представление о любви как о высшей ценности жизни станет основным пафосом произведений Бунина и эмигрантского периода. Любовь для бунинских героев – «последнее, всеобъемлющее, это – жажда вместить в свое сердце весь зримый и незримый мир и вновь отдать его кому-нибудь» («Братья»). Счастья вечного, максимального быть не может, у Бунина оно всегда сопряжено с ощущением катастрофы, смерти («Грамматика любви»). Бунинское ощущение катастрофичности мира обострялось растущей неприязнью писателя к безнравственности и античеловечности буржуазного миропорядка.

В 1914 г. Бунин пишет рассказ «Братья», общий смысл и тональность которого раскрываются эпиграфом: «Взгляни на братьев, избивающих друг друга. Я хочу говорить о печали». Рассказ построен на характерных для Бунина отвлеченных представлениях о братстве людей, но каким бы абстрактным ни казался его гуманизм, наглядный показ бесчеловечия и жестокости колонизаторов сообщает произведению конкретную историческую содержательность. Бунин рассказывает о прекрасном юноше-рикше и «брате» его – богатом английском путешественнике. Жизнь юноши-раба – унижение естественности и красоты. Богатые «братья» лишили юношу надежды на счастье и любовь, без которой жизнь для него теряет смысл. Единственное спасение от жестокости мира он видит только в смерти. Жизнь богатого «брата» без высокой внутренней цели предстает у Бунина бессмысленной и призрачной и поэтому так же фатально обреченной, как и жизнь цейлонского рикши.

Гибель мира, преступившего нравственные законы человеческого братства, мира, в котором личность утверждает себя за счет других, предрекает буддийская легенда в финале рассказа: ворон бросился, ослепленный жадностью, на тушу погибшего на побережье слона и, не заметив, как отнесло ее далеко в море, погиб. Эта философская концепция лежит и в основе рассказа «Господин из Сан-Франциско». В словах эпиграфа «Горе тебе, Вавилон, город крепкий!» раскрывается основной смысл и этого рассказа, и «Братьев». Пророчество о божьем суде над Вавилоном, этой «великой блудницей», погрязшем в богатстве и грехе, придавало рассказу огромный обобщающий смысл.

Громада океанского парохода с символическим названием «Атлантида», на котором путешествует семья безымянного миллионера из Сан-Франциско, и есть современный Вавилон, гибель которого неотвратима, ибо жизнь его бесцельна и призрачна, как бесцельна и призрачна перед лицом смерти власть и сила господина из Сан-Франциско. Символика Бунина в условиях русской жизни приобретала глубокий социальный смысл. Она указывала на невозможность дальнейшего сосуществования вопиющих общественных контрастов. Так вновь переплетаются у Бунина социальная тема неприятия мира, построенного на ужасающих социальных контрастах, с его основной философской темой 1910-х о «вечных» законах бытия, с позиций которых он судит современность, ее общественное устройство, буржуазную цивилизацию.

Рассказы «Господин из Сан-Франциско» и «Братья» были вершиной критического отношения Бунина к буржуазному обществу и буржуазной цивилизации и новым этапом развития бунинского реализма. В прозе Бунина 1910-х годов подчеркнутая бытовая контрастность сочетается с широкими символическими обобщениями. В рассказах 1910-х годов становится более явной дополнительность социального, национального и универсального, «всемирная отзывчивость» художника. Они очевидным образом проявляются в тематическом универсализме произведений, охватывающих жизнь России, Запада и Востока и часто строящихся на особом хронотопе их встречи — «Братья», «Господин из Сан-Франциско» (1915). Сосредоточив художественное внимание на фигуре героя, принадлежавшего к тому отборному обществу, от которого зависят все блага цивилизации, Бунин воссоздает жизнь 58-летнего миллионера в момент, когда господин решил отдохнуть и развлечься. Здесь-то и раскрывается полное ничтожество и безликость существа, претендующего на командные высоты в обществе, но не случайно лишенного писателем даже собственного имени. Американский миллионер погубил, не открыл в себе то самое главное, самое ценное, что всегда поэтизировал Бунин, — человеческую индивидуальность, самобытность, способность радоваться всему прекрасному и доброму.

С толстовской беспощадностью изображает Бунин, как путешествуют, т. е. одеваются, завтракают, обедают и ужинают господин из Сан-Франциско и подобные ему лица. При этом Бунин лишает своего героя даже перед лицом смерти просветления совести и сознания.

Не только главный герой, но и те, кто окружает его, лишены индивидуальных примет. Во всех сценах перед нами возникают механические люди, которые живут и поступают по нормам своего обезличенного круга, где все продается и покупается (даже танцующая пара влюбленных нанята «играть в любовь за хорошие деньги»).

Такой же глубиной социального обобщения обладает образ многоярусного океанского корабля «Атлантида» — своеобразной модели буржуазного мира с его чудовищными контрастами, бездуховностью, фальшью, мертвенностью. Бунин понимал гибельную опасность развития буржуазно-промышленной стихии и предрекал гибель ее, если люди машинного века в своей гордыне забудут о первоосновах живой природы и подлинных духовных ценностях. Пароходу «Атлантида» противостоит бушующий и грозный океан. Мощная стихия природы оттеняет призрачное могущество бездуховных людей и машин. Притворству и пошлости «отборного общества», знатным, но безликим и равнодушным к природе и красоте путешественникам писатель противопоставляет солнечную Италию и ее простых людей — беззаботного рыбака Лоренцо и абруццских горцев, не утративших естественного, радостного и поэтического восприятия мира.Взор писателя вновь, как и в 1900-е гг., устремляется к другим векам, культурам и цивилизациям. Бунин сближает историю и современность, подвергая пристальному анализу те устои, те мотивы поведения, которым подчиняются люди в Англии, в Америке, на Цейлоне.

Повествование о гибели цейлонского рикши и духовно опустошенном англичанине («Братья»), о смерти господина из Сан-Франциско или гимназистки Оли Мещерской («Легкое дыхание») — любое из этих повествований превращается в резкое неприятие буржуазной действительности, в картину неправедности, неустроенности, катастрофичности современного мира, порождающего преступную, циничную психологию одних и одиночество, трагедии других.

Универсализм сказывается и в особом «всечеловеческом» звучании, которое приобретают у Бунина темы, прежде казавшиеся сугубо локальными, национальными или «деревенскими»: любви-эроса («Грамматика любви», 1915; «Легкое дыхание», 1916), жестокости и преступления. «Славянская душа» видится теперь писателем не только в ее обособленности — она оказывается своеобразной ипостасью человеческой души, а неповторимо русский мужик обнаруживает в глубинах душевной жизни неожиданное сходство с американским миллионером.

Ощущение грядущих общественных потрясений, обострившееся в сознании Бунина в годы войны, выразилось в ряде рассказов, посвященных трагедии человеческой любви, одиночеству человека в мире («Грамматика любви», «Легкое дыхание»). Тема любви в этих произведениях начинает обретать ту трагическую тональность, которая буде свойственна творчеству Бунина эмигрантского периода.

«Грамматика любви» – повествование о необычайной красоте великой силе человеческого чувства, которое так несовместимо с наступившим всеобщим озверением и одичанием. Теме любви, как поглощающей страсти, но ведущей к смерти, посвящен рассказ!

Вечные темы, звучавшие в дооктябрьском творчестве Бунина, сопрягаются теперь с темами личной судьбы, проникаются настроениями безысходности личного существования. Размышления Бунина о смысле бытия, о любви и смерти, о прошлом и будущем всегда связаны с мыслью о России. Бунин-художник весь в прошлом, в дореволюционной Москве, в усадьбах, которых уже нет, в провинциальных городках; но старые темы, само прошлое преображаются новым душевным состоянием писателя. Оттенок безнадежности, роковой предопределенности жизни лежит на произведениях Бунина эмигрантской поры.

В «Легком дыхании» героиня, соблазненная стариком, погибает затем от руки казачьего офицера. Но рассказ строится так, что оба эпизода только мимоходом названы и не получают сюжетного развития: сама структура повествования с постоянными инверсиями времени разрушает причинно-следственную связь между этими событиями и смертью Оли Мещерской. Героиня «погибла не потому, что жизнь свела ее со старым ловеласом, а потом грубым офицером. Оттого и не дано сюжетного развития этих двух любовных встреч. Обреченность Оли в ней самой, в ее очаровании, в ее органической слиянности с жизнью, полной подчиненности ее стихийным порывам — благостным и катастрофическим. Поэтому трагическая развязка не определяется развитием фабулы.

Точно так же рикша погиб не потому, что встретился с англичанином - эти причины оказываются слишком просты и недостаточны для понимания истинного смысла события. Чтобы осознать его, нужно увидеть, чем заменена в новеллах рациональная причинно-следственная зависимость. Сюжет не упрощается до причинно-следственных связей. У Бунина катастрофа часто дана не в конце, а в середине, как в «Легком дыхании».

Неабсолютность самой «живой жизни» становится специальным предметом изображения в «Легком дыхании». Сюжетные инверсии и новое осмысление причинности, призванное показать, что героиня одновременно и жертва и виновница своей гибели. В этой маленькой новелле около трети текста посвящено классной даме — эпизодической героине, появившейся внезапно и как будто немотивированно уже после завершения фабулы. В ней можно увидеть негрубый контраст Героине. При несомненной «случайности» классной дамы в финале, она и необходима для художественного завершения хора оценок главной героини. Перед нами идеализирующая точка зрения, тот односторонний взгляд, который, вопреки художественному целому рассказа, не хочет видеть всей трагической правды об Оле и не знает, «как совместить с этим чистым взглядом то ужасное, что соединено теперь с именем Оли Мещерской?» С Олей действительно связано не только прекрасное, но и ужасное. «Ужасное» здесь не только сама смерть, но и та естественность и непосредственность, с которой героиня способна отдаваться несовместимым влечениям. «Радостные, поразительно живые» «бессмертно сияющие» глаза Оли заставляют нас вспомнить «круглые сияющие глаза» невесты рикши, находящейся в публичном доме. Именно этой амбивалентности «естественного человека», носителя идеализируемой многими современниками писателя «живой жизни», не понимает и не хочет видеть классная дама, выполняющая помимо всего прочего в произведении Бунина роль односторонней «идейной критики.

Новелла кончается словами из «старинной книги», пересказанной Олей Мещерской, вспоминаемыми классной дамой: ««Легкое дыхание! А ведь оно у меня есть,— ты послушай, как я вздыхаю,— ведь правда есть?» Здесь возникает параллелизм героини и природы, вообще характерный для Бунина. В добунинской художественной системе такой параллелизм означал бы идеализацию героини, но здесь он вскрывает бытийные истоки сочетания в ней прекрасного и ужасного, ее предельную одержимость стихией «живой жизни», которая не допускает в художественном мире писателя однозначной интерпретации.

Самыми значительными книгами Бунина 20–40-х годов были сборники расск<