Тезис первый. Изменение природы и функций научного знания.

Прозвучала эта тема в книге Жана-Франсуа Лиотара <Состояние постмодерна>.

Жан-Франсуа Лиотар (1924 - 1998, французский философ-постмодернист и теоретик литературы. Основные работы: Состояние Постмодерна 1979,).

Постмодерн - по Лиотару это крах «великого нарратива». Оосновной формой "употребления" знания являются "нарративы" – повествовательные структуры, характеризующие определенный тип дискурса в различные исторические периоды. Лиотар выделяет:

1) "легитимирующие" макронарративы, цель которых – обосновать господство существующего политического строя, законов, моральных норм, присущего им образа мышления и структуры социальных институтов.

2) Наряду с макронаррациями существуют также и "языческие" микронарративы, которые обеспечивают целостность обыденной жизни в ее повседневном опыте на уровне отдельных первичных коллективов (напр., семьи), и не претендуют на позиции власти.

3) Уже сам дискурс, по Лиотару, является метанаррацией и создает "социальную мифологию", которая поддерживает функционирование всех механизмов управления.

Специфика нашего времени как "после современного" ("постмодерна") заключается, согласно Лиотару, в утрате макронарративами своей легитимирующей силы после катастрофических событий XX века (например, Холокост)

Концепцию Ж.-Ф. Лиотара можно свести к нескольким позициям. Во-первых, по его мнению, <по мере вхождения общества в эпоху, называемую постиндустриальной, а культуры – в эпоху постмодерна, изменяется статус знания>^. Знание - главный компонент культуры, оно - вид дискурса. В информационную эпоху знание также принимает форму информации, переводимой на язык компьютеров, оно операционализируется и коммерциализируется. Старый принцип, считает Лиотар, по которому получение знания неотделимо от формирования разума и даже от самой личности, устаревает и будет выходить из употребления. Такое отношение поставщиков и пользователей знания к самому знанию стремится и будет стремиться перенять форму отношения, которое производители и потребители товаров имеют с этими последними, т. е. стоимостную форму. Знание производится и будет производиться для того, чтобы быть проданным, оно потребляется и будет потребляться, чтобы обрести стоимость в новом продукте, и чтобы быть обмененным. Оно перестает быть самоцелью и теряет свою <потребительскую стоимость>.В форме информационного товара знание необходимо для усиления производительной мощи, оно является самой значительной ставкой в мировом соперничестве за власть, оно создает новое поле для индустриальных и коммерческих стратегий, а также для стратегий военных и политических.

Вопрос о статусе научного знания жестко связан с вопросом о легитимации - процессом, по которому законодателю оказывается позволенным провозглашать данный закон нормой. В

современных условиях речь идет о <двойной легитимации>: 2) <законодателю> разрешено и трактовать 1) научный дискурс, и предписывать условия его истинности для того, чтобы некоторое высказывание могло быть принято к вниманию. Знание и власть есть две стороны одного вопроса: кто решает, что есть знание, и кто знает, что нужно решать? <В эпоху информатики вопрос о знании более, чем когда-либо становится вопросом об управлении>^.

Во-вторых, функции управления и отчуждаются от управляющих и передаются технике. Распоряжение информацией уже входит и будет входить в обязанности экспертов всех видов. Правящий класс будет <разнородным слоем, сформированным из руководителей предприятий, крупных функционеров, руководителей больших профессиональных организаций, профсоюзов, политических партий и религиозных конфессий>^. Основа процесса управления - структура коммуникативной сети, по которой осуществляется передача операциональных блоков информации.

В-третьих, в усиления роли знания в системе экономического производства и социального

управления, наиболее адекватной методологией анализа общества становится, как считает Лиотар, теория языковых игр.

В центр анализа общества феномена субъекта, или <самости>. <Самость> только встраивается в сложную и как никогда мобильную систему отношений, создавая <узлы> ком-

муникаций, пункты, через которые проходят сообщения различного характера. Будучи помещенным в эти узлы человек получает власть над потоком сообщений. Языковый аспект функционирования системы, таким образом, приобретает особое значение. Теорию языковых игр, которая выполняет в исследовании общества роль коммуникативной теории, Лиотар дополняет теорией игр, а также исследованием <институций> - нормативных установлений, которые накладывают ограничения на игры.

Общество – тотальный гипертекст. Его структура определяется ограничениями, которые полагаются теорией игр и совокупностью <институций>. Его содержание - содержания, разработанные в рамках культуры на протяжении всей ее истории - повествования, или нарративы.

Поразительной чертой постмодернистского научного знания, а также общества, рассматриваемого как гипертекст, является имманентность самому себе дискурса о правилах, которые узаконивают как науку, так и повествования и культуру в целом. Утрата легитимности в смысле утраты связи с реальностью порождает высокий уровень нестабильности.

Нестабильность и утрата легитимности как характеристики знания, социальной реальности, общества - это общий тезис постмодернистской социологии.

Тезис второй. Конец индивида и приход <молчаливого большинства>

Жан Бодрийя́р (1929-2007, — французский культуролог и философ-постмодернист, фотограф. комбинировал идеи марксизма и психоанализа, хотя позже от марксистских идей полностью отказался. Основные работы: Система вещей 1968, Общество потребления 1970, Симулякры и симуляция 1981, В тени молчаливого большинства или конец социального).

Масса, по мнению Жана Бодрийяра, - основная характеристика современности. Масса -

явление в высшей степени имманентное, обращенное внутрь себя.

Масса - это <черная дыра, куда проваливается социальное... полная противоположность тому, что обозначается как социологическое>^. Масса - ни субъект, ни объект. Масса с полным безразличием пропускает сквозь себя и воздействия, и информацию, и нормативные требования. Массу, составляют лишь те, кто свободен от своих символических обязанностей, У массы нет ничего общего с каким-либо реальным населением. Любая попытка ее квалифицировать является попыткой отдать ее <в руки социологии> и оторвать от ее внутренней неразличимости.

Масса поглощает и уничтожает все: индивида, смысл, социальное, культуру, знание, власть, политику. Массы - это анонимность. Они не выражают себя - их зондируют. Они не рефлектируют - их подвергают тестированию. Зондирования, тесты, референдумы (СМИ -

постоянно действующий референдум) - механизмы, выступающие в качестве симуляции, а не репрезентации. Погруженные в свое молчание массы больше не субъект (прежде всего не субъект истории). Масса - сфера поглощения, а не взрыва, она избегает схем освобождения. Так массы защищаются от Я, от индивидуальности.

Сегодня представления смещаются. Мы начинаем подозревать, что повседневное, будничное существование людей - это не малозначащая изнанка истории, и что уход масс в область частной жизни - это вызов политическому, форма сопротивления политической манипуляции. <Роли меняются: полюсом силы оказывается уже не историческое и политическое с их абстрактной событийностью, а как раз их обыденная, текущая жизнь, все (включая сюда и сексуальность), что заклеймили как мелкобуржуазное, отвратительное. Существо современности - не борьбе классов, а в глухом, но неизбежном противостоянии <молчаливого большинства> навязываемой ему социальности.

Тезис третий. Постмодерн как <конец прогресса>, <прекращение событий>, <конец истории>

(также Бодрийяр). Воспроизведем его гипотезы, в них резюмированы имеющие широкое хождение воззрения, провозглашающие <конец истории>.

1. Постмодерн есть результат ускорения движения модерна во всех планах - техническом,

событийном, коммуникационном, в плане ускорения экономических, политических и прочих обменов, вследствие которого <мы перестаем соотноситься со сферой реального и истории>.

Мы в такой мере <освободились>, что вышли за пределы определенного горизонта, в котором <возможно реальное>, за которым уже не действует сила притяжения по отношению к вещам

и событиям.

2.Не с ускорение, а изменение социальных процессов. В нынешних обществах господствуют

массовые процессы. Возникает инерция социального. Причина: сверхплотностью городов, рынков, информационных сетей. В нее как в вату проваливаются все события. События чередуются и исчезают в индифферентности. Массы, нейтрализованные информацией, выработавшие невосприимчивость к ней, нейтрализуют историю. История, смысл, прогресс уже не ускоряют движение к освобождению. История заканчивается не вследствие отсутствия актеров или событий, а вследствие замедления, индифферентности и оцепенения масс.

3. Предела, за которым история перестает существовать. Мы уже никогда не обретем историю, какойона была до эпохи информатизации и средств массовой информации. Мы уже не сможем изолировать историю от <модели ее совершенствования>, которая в то же время есть <модель ее симуляции>, <модель вынужденного поглощения гиперреальностью>, создаваемой СМИ. Мы никогда уже не узнаем, какой была социальность до входа в <техническое совершенство информатизации>.

Утрачена <слава события>. История сузилась до <вероятной сферы> причин и следствий. Смысл событий стал ожидаемым смыслом, события программируются. «Речь идет о подлинном конце истории, конце исторического Разума». Дело не обстоит таким образом, что мы покончили с историей. Нам требуется <питать конец истории>. Мы как бы продолжаем производить историю, нагромождая <знаки> социальности, политики, знаки прогресса и изменения, а в действительности лишь <питаем> ее конец в том плане, что немного отодвигаем его. Стремление вперед подменяется обращением к прошлому, подменяется бесконечным процессом ревизии всех значимых исторических явлений. Ревизия зачастую принимает форму оправдания исторических преступлений, <переосмысления> всего и вся.

Бесконечная ретроспектива всего, что предшествовало нам, ставит проблему <отбросов>. Что делать с остатками угасших идеологий, революционных утопий, мертвых концепций, продолжающих засорять наше <ментальное пространство>. Вся история представляет собой живые отбросы. <Экологический императив> требует, чтобы отбросы были вновь пущены в дело, были рециклированы. Либо останки погребут нас. Церкви, демократия, коммунизм, этносы, конфликты, идеология и т. п. - могут подвергаться бесконечному новому использованию. Рециклирование форм прошлого - признак постмодерна.

Конец линеарности событий. Следствия приобретают определенную автономию. Обратное воздействие информации на реальность. Такая обратимость означает <хаотический порядок>.