К специальным принципам права прав человека относятся принцип универсальности, принцип недискриминации, принцип ответственности за нарушение прав и свобод человека.

Принцип универсальности

Принцип универсальности является базовым основополагающим принципом права прав человека. Следует отметить, что принцип универсальности прав и свобод человека впервые получил закрепление в Уставе ООН, сформулировавшем цели и направления международного сотрудничества в области прав человека. Так, в пункте 3 статьи 1 Устава ООН целью международного сотрудничества провозглашалось поощрение и развитие «уважения к правам человека и основным свободам для всех, без различия расы, пола, языка и религии». В статьях 55, 56 в качестве задачи международного экономического и социального сотрудничества определялось всеобщее соблюдение прав человека и основных свобод для всех, без различия расы, пола, языка и религии, все государства–члены ООН обязывались «предпринимать совместные и самостоятельные действия в сотрудничестве с ООН».

В первом документе, принятом в рамках ООН, – Всеобщей декларации прав человека, – для названия международно–правового акта было использовано нетрадиционное определение «Всеобщая», подчеркнувшее универсальность Декларации. Значимость Всеобщей Декларации состоит в том, что в ней обосновывается универсальность как неотъемлемое свойство прав человека.

В статье 1 указывается, что «все люди рождаются свободными и равными в своем достоинстве и правах...». Указанное положение позволяет сделать вывод о том, что человеческое достоинство не имеет национальной окраски и границ, оно присуще всем людям в равном объеме. Поэтому права человека, базирующиеся на человеческом достоинстве, одинаковы, универсальны по субъекту. Отсюда особая терминология, подчеркивающая субъектную универсальность, используемая во всех конвенциях и декларациях прав человека, принятых после Всеобщей Декларации – в Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 г., Пактах о правах человека 1966 г., Конвенциях, регулирующих права и свободы отдельных социальных групп (Конвенция о статусе беженцев 1951 г., Конвенция о статусе апатридов 1954 г., Конвенция о ликвидации всех форм дискриминации женщин 1979 г., Конвенция о правах ребенка 1989 г. и др.).

Универсальность проявляется вовременной и пространственной сферах действия международных договоров. Как уже указывалось, все международные соглашения в области прав человека – бессрочные, за исключением Конвенции о предотвращении преступления геноцида и наказании за него 1948 г. В пространственной сфере действие соглашений распространяется не только на территорию государств–участников, но и на подопечные и иные зависимые территории.

Говоря о пространственной сфере действия международных соглашений по правам человека, следует выяснить ее соотносимость с юрисдикцией государства в отношении лиц, находящихся на его территории. Тем более, что конвенционная трактовка указанного вопроса не отличается идентичностью. Так, в Пакте о гражданских и политических правах 1966 г. предусматривается, что «каждое участвующее... в Пакте государство обязуется уважать и обеспечивать всем находящимся в пределах его территории и под его юрисдикцией лицам права, признаваемые в Пакте» (ст. 2). Таким образом, государство обязуется реализовать положения Пакта в отношении не только своих граждан, но и иностранцев, лиц без гражданства и беженцев, учитывая факт их нахождения на своей территории. В то же время государство освобождается от обязанности гарантировать права и свободы, предусмотренные Пактом, лицу, находящемуся под его юрисдикцией, если оно проживает на территории другого государства.

Ограничительный характер пространственного действия Пакта проявляется и в субъектной сфере. Так, государство обязуется предоставить права и свободы только индивидам (физическим лицам), хотя в Пакте содержатся права, затрагивающие интересы и юридических лиц. Имеется в виду право на свободу ассоциаций, включающее право на создание профсоюзов (ст. 22). Аналогичные положения содержит Первый факультативный протокол к Пакту о гражданских и политических правах, предусматривающий лишь право индивидов обращаться с жалобой в Комитет по правам человека на нарушение государством прав, закрепленных в Пакте (ст. 2).

Иная трактовка пространственной сферы действия международного договора содержится в Европейской Конвенции о защите прав и основных свобод человека 1950 г. В статье 1 устанавливается, что «Высокие Договаривающиеся Стороны обеспечивают каждому лицу, находящемуся под их юрисдикцией, права и свободы, определенные в разделе 1 Конвенции».30 Таким образом, Конвенция, в отличие от Пакта, акцентирует внимание лишь на юрисдикции государств, исключая территориальный принцип (нахождение лица в пределах территории государства, осуществляющего юрисдикцию). Отсюда вытекает, что государство несет ответственность за реализацию конвенционных прав и свобод в отношении всех лиц, находящихся под его юрисдикцией, независимо от того, проживают они на территории данного государства либо находятся вне ее.

Именно такое толкование статьи 1 Конвенции дано в Заключении Европейской Комиссии по правам человека по иску Кипра против Турции. Суть жалобы Кипра сводилась к обвинению Турции в нарушении конвенционных прав в отношении лиц, проживающих на части территории Кипра, захваченной Турцией. Последняя отвергла обвинение, ссылаясь на статью 1 Конвенции и утверждая, что Турция несет ответственность за действия, совершенные только на ее «национальной территории». Европейская комиссия по правам человека не согласилась с этим аргументом, интерпретировав содержание статьи следующим образом: статья 1 Конвенции обязывает Договаривающиеся Стороны гарантировать права и свободы всем лицам, находящимся под их юрисдикцией, что не эквивалентно и не ограничивается их национальной территорией. Цель данной статьи, как и Конвенции в целом, состоит в том, что Договаривающиеся Стороны обязуются обеспечить права и свободы всем лицам, находящимся под их реальной властью и ответственностью, независимо от того, осуществляется эта власть на собственной территории или за ее пределами.31 Более широко трактует Европейская Конвенция применимость ее положений в субъектной сфере. В частности, Конвенция предоставляет право обращаться с жалобой в Европейский Суд по правам человека на нарушения государством – участником положений Конвенций не только физическим лицам, но и неправительственным организациям (т. е. юридическим лицам), и группам частных лиц (ст. 25).

На первый взгляд кажется, что не соответствует вышеизложенным положениям пункт 3 статьи 63 Конвенции, согласно которому положения Конвенции применяются к территориям, за которые государство несет ответственность, «с надлежащим учетом местных требований».

Следует ли рассматривать данное положение как исключение из принципа универсальности отношений пространственной сферы действия Конвенции, либо как аргумент в пользу концепции культурного релятивизма? Ответ на этот вопрос дает решение Европейского Суда по правам человека по делу Тайрера против Соединенного Королевства (Великобритания) от 25 апреля 1978 г. Тайрер – гражданин Великобритании, проживающий на подопечной территории – острове Мэн, был подвергнут по решению Суда порке розгами за нападение с причинением телесных повреждений. Заявитель считал, что указанное наказание является нарушением статьи 3 Конвенции, запрещающей применение пыток и наказаний, унижающих достоинство человека. Атторней – генерал острова Мэн, выступая в Суде, в качестве оправдания применения такого наказания, ссылался на то, что телесные наказания предусмотрены законодательством острова Мэн, не оскорбляют общественного мнения на острове и считаются эффективным средством сдерживания преступности. Европейский Суд в своем решении указал, что прибегать к наказаниям, противоречащим статье 3 Конвенции, недопустимо, независимо от их сдерживающего эффекта. При этом Суд подчеркнул, что Конвенция – живой документ, который должен толковаться с учетом современных условий, и Суд не может не испытывать влияния общепринятых стандартов в области применения наказаний.32

Таким образом, основываясь на решении Европейского Суда по правам человека, можно сделать вывод о том, что положения статьи 63 Конвенции не противоречат общей концепции универсализма международных соглашений по правам человека. Суд отдает безусловный приоритет положениям Конвенции, закрепляющим фундаментальные права и свободы, которые не могут нарушаться даже со ссылкой на специфику местных традиций.

Как уже указывалось, соглашения в области прав человека ориентируют государства на целостное применение договора, что обусловливается ограниченной возможностью заявлять оговорки при ратификации или присоединении к Конвенции либо использовать дерогационные меры (правомерные ограничения государством прав и свобод) по отношению к конкретным правам и свободам.

Универсальность проявляется и в содержательной сфере: трактовка основных, фундаментальных свобод практически идентична как в конвенциях, принятых в рамках ООН, так и в рамках региональных международных организаций, что позволяет квалифицировать нормы таких конвенций как международные стандарты прав и свобод личности, подлежащие обязательной реализации государством путем имплементации в законодательство.

Следует отметить, что принцип универсальности несовместим с современной концепцией культурного релятивизма.

Идеи этого течения впервые появились в трудах арабских и африканских ученых в 1980–е гг. В них утверждалось, что концепция прав человека, закрепленная во Всеобщей Декларации, подлежит пересмотру с учетом особых культурных условий Среднего Востока и Азии.

Так, арабский ученый Кхадурри писал, что, согласно исламу, права человека являются не правами людей, а привилегией Бога. Поэтому права человека существуют как обязательства перед Богом. Африканская концепция в противовес западной доктрине подчеркивала, что права человека основываются на членстве в общине, семейном статусе, благосостоянии и зависят от усмотрения государства.33

Наиболее полно концепция культурного релятивизма была изложена в выступлениях представителей арабских и азиатских стран на II Всемирной конференции по правам человека (1993). Представитель Исламской Республики Иран утверждал, что Всеобщая Декларация прав человека, представляющая иудейско–христианские традиционные взгляды, не может применяться мусульманами, не соответствует системе ценностей, признанных Исламской Республикой Иран. В выступлении главы Китайской делегации прозвучала мысль о том, что страны с различными историческими традициями и культурными ценностями имеют разные понимание и практику в области прав человека. Поэтому нельзя считать, что стандарты и модели прав человека, принятые некоторыми странами, являются единственными в своем роде, и требовать, чтобы все страны подчинялись им. Министр иностранных дел Индонезии, соглашаясь с тем, что права человека действительно универсальны по своей природе, указывал на необходимость учитывать сложный комплекс проблем, различные социальные экономические и культурные условия и уникальные системы ценностей, существующие в разных странах.34

Убедительные контраргументы сторонникам культурного релятивизма содержались в выступлении Генерального секретаря Совета Европы Катрин Лялюмьер, заявившей, что «фундаментом всего здания прав является то, что мы называем универсальностью прав человека. Эти права (право на равное достоинство личности) принадлежат всем человеческим существам…, где бы они не обитали на земле. Ни один человек, ни одна страна, ни один регион мира не может быть исключен из пользования правами человека».35

Итог этой дискуссии подвела Венская декларация и Программа действий, подчеркнувшая, что «универсальность прав и свобод носит бесспорный характер… Все права человека универсальны, неделимы и взаимосвязаны». Международное сообщество должно относиться к правам человека глобально, на справедливой и равной основе, с одинаковым подходом и вниманием (п. 5).

Необходимо отметить, что международные соглашения по правам человека не содержат ссылку на национальные или культурные особенности, своей терминологией и содержанием закрепляя универсальное применение прав человека. Как отмечалось выше, статья 63 Европейской конвенции, касающаяся «учета местных требований», получила в решении Европейского Суда по правам человека соответствующее толкование, согласно которому «местные требования» не могут нарушать положения конвенции.

Вместе с тем не следует думать, что принцип универсальности не учитывает реально существующие различия в национальных, культурных и религиозных системах современных государств. Так, Пакт о гражданских и политических правах, закрепляя право на свободу религии, трактует ее как свободу иметь или принимать религию по своему выбору и свободу исповедовать свою религию и убеждения как единолично, так и сообща с другими (ст. 18). Еще более показательной в этом плане является статья 27 Пакта, предоставляющая этническим, религиозным меньшинствам «право совместно с другими членами той же группы пользоваться своей культурой, использовать свою религию». Отсюда вытекает реальная совместимость универсального применения основных прав и свобод с национальной спецификой и традициями, если их не абсолютизировать. На эту особенность обращалось внимание в Венской Декларации и Программе действий. Там указывалось, что «хотя значение национальной и региональной специфики, различных исторических, культурных и религиозных особенностей необходимо иметь в виду, государства, независимо от их политических, экономических и культурных систем, несут обязанность поощрять и защищать все права человека».

Принцип недискриминации

Принцип недискриминации тесно связан с принципом универсальности прав и свобод человека и вытекает из него. Поэтому в первом международном правовом документе – Уставе ООН, где определялись цели и задачи новой международной организации, указывалось, что одна из целей ООН «вновь утвердить веру в основные права человека …, в равноправие мужчин и женщин и в равенство прав больших и малых наций». Конкретизировался принцип недискриминации в статье 55 Устава, в которой подчеркивалось всеобщее уважение прав и свобод человека для всех, без различия расы и пола, языка и религии (п. «с»).

Наиболее детальную трактовку как в содержательном плане, так и в пространственной сфере принцип недискриминации получил во Всеобщей Декларации прав человека, которая в статье 2 закрепляет право человека на «обладание всеми правами и свободами без какого–то ни было различия, как: в отношении расы, цвета кожи, пола, языка, религии, политических и иных убеждений, национального или социального происхождения, имущественного, сословного или иного положения». Согласно данной статье, принцип недискриминации имел широкое пространственное действие, распространяясь на всех лиц, независимо от политического, правового или международного статуса территории, к которой они принадлежат, «независимо от того, является ли эта территория независимой, подопечной, несамоуправляющейся или как–либо иначе ограниченной в своем суверенитете». Трактовка принципа недискриминации, данная во Всеобщей декларации, была воспринята Пактами о правах человека 1966 г. (ст. 2) и получила закрепление во всех конвенциях универсального и регионального характера и иных международных документах по правам человека, принятых в рамках МОТ, ЮНЕСКО, ОБСЕ, Совета Европы и Европейского Союза.

С целью более эффективной реализации принципа недискриминации Международно–правовое регулирование пошло по линии предотвращения отдельных форм дискриминации (Международная конвенция ООН о ликвидации всех форм расовой дискриминации 1965 г.; Декларация ЮНЕСКО о расе и расовых предрассудках 1978 г.; Декларация ООН о ликвидации всех форм нетерпимости и дискриминации на основе религий и убеждений 1981 г.); дискриминации в отношении отдельных социальных групп (Конвенция ООН о ликвидации всех форм дискриминации в отношении женщин 1979 г.; Декларация о правах лиц, принадлежащих к национальным, этническим, религиозным и языковым меньшинствам 1992 г.); в отдельных сферах деятельности (Конвенция МОТ о равном вознаграждении 1951 г.); квалификации наиболее вопиющих форм дискриминации: геноцида (действия, направленные на уничтожение полностью или частично какой–либо национальной, этнической, расовой или религиозной группы) или апартеида (политика расовой сегрегации) как преступлений против человечества (Конвенция о предупреждении преступления геноцида и наказания за него 1948 г.; Конвенция о пресечении преступления апартеида и наказания за него 1973 г.).

В Венской декларации и Программе действий 1993 г. искоренение всех форм расизма и расовой дискриминации, ксенофобии и связанной с ними нетерпимости объявлялось одной из первоочередных задач международного сообщества. Государства обязывались принимать эффективные меры для их предотвращения и борьбы с ними (п. 15).

В Декларации тысячелетия ООН наряду с признанием принципа недискриминации в качестве обязательства государств в третьем тысячелетии давалась его новая трактовка в контексте терпимости, объявленной фундаментальной ценностью XXI в. В Декларации провозглашалось, что при всем многообразии культур, религий и языков люди должны уважать друг друга. Различия в рамках общества и между обществами «не должны ни пугать, ни служить поводом для преследования, а должны пестоваться в качестве ценнейшего достояния человечества [ст.1(6)].

Принцип ответственности за нарушение прав и свобод человека

Принцип ответственности за нарушение прав и свобод человека формировался и изменялся в соответствии с эволюцией концепции прав человека.

В связи с господствующей в доктрине международного права концепцией об определяющей роли государства в реализации и обеспечении международных стандартов в области прав человека содержание принципа ответственности за нарушение прав и свобод человека выражалось в закреплении юрисдикции государства в отношении лиц, нарушавших основные права и свободы на его территории.

Так, во всех универсальных конвенциях, закрепляющих основополагающие права и свободы (Конвенция о ликвидации всех форм расовой дискриминации 1965 г., Пакт о гражданских и политических правах 1966 г., Конвенция против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания 1984 г.), предусматривается обязанность государства «обеспечить любому лицу, права и свободы которого нарушены, эффективное средство правовой защиты, даже если это нарушение было осуществлено лицом, действующим в официальном качестве». Право на правовую защиту обеспечивается судебными, административными, законодательными органами, предусмотренными правовой системой государства [ст. 2 (3) Пакта].

В ряде международных соглашений по правам человека [Международная конвенция о ликвидации всех форм расовой дискриминации (ст. 16); Конвенция против пыток и других жестоких, бесчеловечных и унижающих достоинство обращении и наказании (ст. 14)] закрепляется гражданско–правовая ответственность лиц, нарушающих основные права и свободы, предусматривается право лиц – жертв нарушений предъявлять иск в суд государства о справедливом и адекватном возмещении и удовлетворении любого ущерба, нанесенного таким нарушением.

Иной характер имеет ответственность за грубое и систематическое нарушение прав человека, квалифицируемое как международные преступления. Так, в Конвенции о предотвращении преступления геноцида и наказания за него (ст. 6) и в Конвенции о предотвращении преступления апартеида и наказания за него (ст. 3–4) устанавливалась альтернативная юрисдикция: в отношении лица, совершившего такое преступление, либо компетентного суда государства, на территории которого совершено преступление, либо Международного уголовного суда.

Первым опытом практики Международного уголовного суда явилось создание и функционирование Международных военных трибуналов в Нюрнберге (1945–1946 гг.) и Токио (1946–1948 гг.) для суда над главными военными преступниками Второй мировой войны, юрисдикция которых распространялась на лиц, совершивших военные преступления и преступления против человечности в период Второй мировой войны.36

Значение указанных трибуналов заключается в том, что в их решениях были сформулированы принципы ответственности физических лиц за совершение международных преступлений.

По мере признания государствами важности и приоритетности международной защиты прав человека, особенно в области правового регулирования, перед национальными формами защиты, активизируется практика создания международных трибуналов ad hoc для привлечения к уголовной ответственности лиц, совершивших международные преступления в области прав человека в отдельных регионах. Так, в 1993 и 1994 гг. в соответствии с резолюциями Совета Безопасности ООН были созданы соответственно Международный трибунал для судебного преследования лиц, ответственных за серьезные нарушения международного гуманитарного права, совершенные на территории бывшей Югославии с 1991 г. и Международный уголовный трибунал для судебного преследования лиц, ответственных за геноцид и другие серьезные нарушения международного гуманитарного права на территории Руанды и других соседних государств с 1 января по 31 декабря 1994 г., юрисдикция которых распространяется на такие преступления, связанные с грубейшими нарушениями прав человека, как геноцид, преступления против человечности.37

В 2002 г. между Сьерра–Леоне и ООН был заключен договор о создании Специального суда по Сьерра–Леоне, юрисдикция которого распространяется на преступления против человечности, а также преступления по национальному законодательству, связанные с грубейшими нарушениями прав личности (надругательства над женщинами, похищение, жестокое обращение с детьми).38

В 1998 г. на основе Римского статута было создано универсальное международное судебное учреждение – Международный уголовный суд, который начал действовать в 2002 г., юрисдикция которого также распространяется на лиц, совершивших преступления геноцида и против человечности.39

Кроме того, значительно расширилось содержание принципа ответственности за нарушения прав и свобод человека: наряду с уголовной ответственностью физических лиц, вводилась международно–правовая ответственность государств, содействующих совершению таких преступлений.

Так, начиная с 1977 г. Советом Безопасности ООН начали приниматься резолюции о применении санкций против государств, осуществляющих политику апартеида (с 1977 г. против Южной Африки, снятых только в 1994 г.), а также этнические чистки и политику геноцида в период вооруженных конфликтов (с 1992 г. против Ирака, Гаити, бывшей Югославии, Руанды, Сомали, Судана, Сьерра–Леоне).

 

Контрольные вопросы

1. Назовите источники права прав человека. В чем специфика международных договоров и международных обычаев как источников правотворчества в этой области.

2. Охарактеризуйте резолюции и решения органов международных организаций. В чем особенности статуса Заключительных актов СБСЕ и какова их роль в процессе нормообразования по правам человека?

3. Определите роль решений международных судов в процессе правотворчества по правам человека.

4. Дайте классификацию принципов права прав человека.

5. Назовите общие принципы международного права, применимые к правам человека. Раскройте их содержание.

6. Каково содержание специальных принципов по правам человека?

 

Литература

Белый И. Ю., Ложеников И. С. Тенденции развития международной уголовной юстиции: Специальный Суд по Сьерра–Леоне // Московский журнал международного права. 2003. № 1.

Действующее международное право / Сост. Ю. М. Колосов, Э. С. Кривчикова. В 3 т. М., 1996–1997.

Действующее международное право. М., 1996. Т. 1. С. 350.

Дженис М., Кэй Р., Брэдли Р. Европейское право в области прав человека.

Игнатенко Г. В. Заключительный акт общеевропейского совещания в Хельсинки // Правоведение. 1976. № 3.

Колосов Ю. М. Международное сотрудничество в области массовой информации // Советское государство и право. 1978. № 2.

Колосова С. Ю. Реализация принципа справедливости при защите социально уязвимых групп населения в международном праве // Московский журнал международного права. 2000. № 1.

Лукашук И. И. Нормы международного права. М., 1997.

Малевич Ю. М. Незападная концепция прав человека // Белорусский журнал международного права и международных отношений. 1998. № 5.

Николаев А. Н. Токио. Суд народов. М., 1990.

Права человека: Сборник международно–правовых документов. Мн., 1999.

Право быть человеком. Всемирная конференция по правам человека. Вена, 1993.

Талалаев А. Н. Хельсинки: Принципы и реальности. М., 1985.

Ушаков Н. А. Проблемы теории международного права. М., 1988.

Фисенко И. В. Борьба с международными преступлениями в международном праве. Мн., 2001.

Publications of the European Court of the Human Rights. 1988. Ser. A №132.

Russel H. S. The Helsinki Declaration: Brobdingnag or Lilliput // American Journal of International Law. 1976. Vol. 70. №2.

 

ГЛАВА IV

КЛАССИФИКАЦИЯ ПРАВ И СВОБОД

И ОБЯЗАННОСТЕЙ ЧЕЛОВЕКА