Глава 34. Сметенные стены, сбитые засовы.

Рождественский бал – и танцы на Хэллоуин – по сравнению с этим кажутся воистину привлекательными событиями. Бал в честь дня Святого Валентина. Который кажется многим подходящей причиной для того, чтобы заполонить все вокруг розовым и красным, да еще и украсить херувимами в количестве, достаточном для того, чтобы любой почувствовал себя больным. Не говоря уж о тех, чьи художественные вкусы ближе к Поллоку, чем к Рубенсу.

Его побочный бизнес по производству средств по уходу за кожей и волосами засадил его за работу за несколько дней до бала. Похоже, что уже каждая девочка в школе знала о его составах и хотела их получить. Снейпа слегка развеселила мысль о том, что это предприятие позволило ему заработать больше денег, чем все возможные виды внешкольной деятельности двойняшек Уизли.

Гораздо больше его удивляла собственная растущая популярность в качестве дизайнера одежды. Костюм, который он преобразовал для рождественского бала, не остался незамеченным и произвел большее впечатление, чем он мог себе представить. У него все время спрашивали, где он взял этот костюм и может ли он достать еще. Его раздраженность этими постоянными помехами требовала скрывать свои чувства – не полностью, потому что Гермионе тоже будет сложно терпеть все это, но крайностей нужно было избегать. Он чувствовал смущение – но и забавлялся – когда представлял себе, что стали бы делать эти девочки, если бы узнали, кого они расспрашивали о нарядах.

Однако, постоянно повторяясь, это развлекало его все меньше. Порой Снейп должен был напоминать себе, кем он был на самом деле и чувствовал некоторую досаду. Он говорил себе, что ему противно заставлять себя играть эту роль – быть вежливым и выслушивать занудные рассуждения о стилях и тканях. Хотя где-то в глубине сознания он понимал, что на самом деле его раздражало удовлетворение от того, что он кому-то нужен – нужен для того, чтобы попросить о помощи, а не для того, чтобы дразнить или оскорблять. Он давно вырос из того возраста, когда ему требовалось самоутверждение или, по крайней мере, он считал, что время и обстоятельства заставили его избавиться от этого. Тем не менее, было очевидно, что желание получить одобрение со стороны окружающих не исчезло, как он думал, а только было запрятано им куда-то поглубже.

Он утешал себя той мыслью, что, по крайней мере, никто не нуждался в его обществе – кроме тех, кто обычно составлял общество Гермионы. И даже они, что он понимал абсолютно ясно — и, как он думал, Гермиона тоже – искали ее общества ради себя, а не для Гермионы. Ни Поттер, ни Уизли – он не чувствовал в себе желания называть их по именам после того, как понял, насколько плохо они понимают Гермиону – не имели ни малейшего представления о том, что движет ее поступками, и лишь снисходили то того, чтобы поверхностно уважать ее интересы. Он считал, что, зная ее больше шести лет, они могли иметь о ней более глубокое представление. Он признавал, что они ее любят – хотя и не понимал, насколько сильно должен был измениться сам, чтобы это признать – но хотел только, чтобы они наконец-то выросли.

Ему многое хотелось сказать Гермионе в один из тех, наполненных взаимопониманием, вечеров, которые они проводили в лаборатории. Они пили кофе, устроившись в креслах, в которые Гермиона превратила пару стульев из лаборатории, и наслаждались теплом огня, горящего в камине, ожидая, пока остынут котлы с очередной серией экспериментальных зелий.

Они вели какой-то отвлеченный разговор, без определенной темы – случайные мысли, произносимые вслух. Вдруг, неожиданно, он повернулся к Гермионе.

- Что тебя связывает с Поттером и Уизли? Я знаю, что вы друзья, но неужели тебя не раздражает то, что они все время пытаются тобой командовать?

- А тебя это раздражает? – тихо ответила она из глубины своего кресла.

- Ну…- Снейп замялся. – Я думаю, что меня раздражает не то, что они командуют мной, а то, что они делают это с тобой.

Гермиона оторвала взгляд от чашки кофе и улыбнулась ему, и только тогда Снейп понял, что он проговорился. Он хотел бы знать, должен ли он попытаться… нет. Гермиону его слова явно не удивили, хотя они никогда не обсуждали этой темы.

- Не беспокойся об этом, Северус, - наконец сказала она. – Они мальчики. Если я буду пытаться их изменить, это их только сконфузит. К тому же я справляюсь с ними, если они заходят слишком далеко. Обычно они списывают это на пост - менструальный синдром. – добавила она, - но главное, что это получается. А во всем остальном, они хорошая компания, и не дают мне стать слишком серьезной.

- Это было для тебя проблемой, в эти несколько месяцев – быть слишком серьезной? – спросил Снейп.

Гермиона замолчала, обдумывая ответ.

- По-моему, мне было из-за чего быть серьезной. Ты меня научил, как справляться с этим.

Признание за признание, ничего особенного, но они поняли друг друга. Они снова погрузились в молчание, нарушаемое только треском и шипением дров в камине. Наконец Гермиона допила свой кофе, поставила на место чашку, поднялась и протянула руку Снейпу. – Пойдем посмотрим, что там получилось на этот раз. – Он взял протянутую руку и позволил ей поднять его из кресла.
Они разжали руки, как только он оказался на ногах, но он еще долго чувствовал ее прикосновение.
---

Наступивший День Святого Валентина был холодным. Покрывший все вокруг густой иней заставил окрестности замка так искриться под лучами холодного зимнего солнца, что становилось больно глазам.

Снейп проснулся с неясным предвкушением чего-то ужасного. Некоторые вещи никогда не меняются, не взирая на возраст или тело, в котором ты находишься, и День Святого Валентина был одной из этих, не допускающих перемен, вещей. Он неизменно оставался ужасным.

Все заказы на косметику и преобразование одежды были выполнены. После того, как Лаванда и Парвати «предложили» ему повторить «девичник», как они это называли, ему успешно удавалось их избегать. Он – очень быстро – нашел в библиотеке заклинание для Чар Депиляции, и использовал эти чары (они действовали только в течение одного дня), чтобы убедить девушек в том, что он абсолютно не нуждается в повторении подобных процедур, а потом скрылся в подземельях, ссылаясь на массу невыполненной работы, пока они наконец не отстали от него. Гермиону очень развеселило его возмущение и раздражение.

Снейп лежал на кровати и наблюдал за тем, как слабый солнечный свет пробивается сквозь шторы. Его сознание было еще слегка туманным после сна. Стараясь не думать о том, удастся ли ему потанцевать с Гермионой на сегодняшнем балу, он попытался отвлечь себя, пробегая в мыслях по расписанию дня, вспоминая занятия, и проверяя, просмотрел ли он сделанную Гермионой домашнюю работу, чтобы быть уверенным, что он знает все, что знала она.

Если этот жизненный опыт не даст ему чего-то большего, он, по крайней мере, обновил знания по большинству предметов, которых он почти не касался с тех пор, как закончил школу. Прежде всего, по Трансфигурации. Освежить в памяти Арифмантику было интересно – хотя он и после школы поддерживал знания по этому предмету на достаточном уровне, потому что она была полезным инструментом для предварительного расчета результатов экспериментов. Руны также продолжали помогать ему в работе над некоторыми историческими аспектами Зельеделия.

История Магии никогда не представляла для него интереса – и тут ничего не изменилось с тех пор, как он посещал собственные уроки. Защита от Темных Искусств была тренировкой в умении скрыть разочарование и вовремя прикусить язык, в то время как очередной из серии бездарных идиотов, набранных черт знает откуда, пытался его чему-то научить.

Оттягивать этот момент было уже невозможно, и Снейп соскользнул с кровати и направился в душ. К сожалению, ему нельзя было проспать весь этот день – и вечер. Даже если забыть о чувстве долга. Все равно кто-нибудь начнет его искать.

День, как он и ожидал, был ужасным. Да еще эти лепреконы на метлах, которые разносили валентинки. Его мучило непреодолимое желание наложить на них заклятие забвения, и он с трудом сдержал ухмылку, когда услышал разговор двух второклассников, обсуждающих, как Снейп расправился с первым же из них, попытавшимся проникнуть в класс Зельеделия.

Его худшие опасения сбылись сразу после этой ухмылки. Он, Гарри и Рон шли на обед, когда свистящий звук предупредил их о приближении очередного лепрекона, заставив Снейпа машинально пригнуть голову. Когда он выпрямился, создание с идиотской ухмылкой зависло перед ним в воздухе, сунуло ему розу и осыпало душем из монет. Снейп так же машинально взял розу, слушая, как монеты с мелодичным звоном падают на каменный пол.

Лепрекон развернулся и умчался на своей смехотворно маленькой метле. Снейп остался смотреть на зажатый в его руке цветок, который как-то ухитрился выглядеть виноватым. У Гарри и Рона тоже было по розе, но они смотрели на цветок Снейпа с не меньшим интересом.

- Это от кого же? – жизнерадостно спросил Рон. – Только не говори мне, что у тебя есть парень?!

- Рон! – прошипел Гарри. Рон посмотрел на него, явно не понимая, что он сделал не так. Снейп был почти благодарен Гарри за то, что он хотя бы заметил, что тон Рона был не столько недоверчивым, сколько довольным. Рон, похоже, понял, что сказал, и слегка покраснел.

- Ну, я имел в виду… у тебя же вечно нет времени… ты всегда в библиотеке…или в классе Зельеделия… и ты еще и префект.

- Рон, - вздохнул Снейп, - заткнись, пока ты не ляпнул чего-нибудь еще более глупого. – Он улыбнулся, прекрасно понимая, что эта улыбка не изменила выражения его глаз, но надеясь, что Рон воспримет сказанное как дружескую шутку. К счастью, Рон был слишком рад, что у него есть причина замолчать, чтобы заметить, что Гермиона была не особенно довольна.

Гарри начал рассматривать свою розу, и рассмеялся. Снейп вопросительно посмотрел на него, и Гарри показал ему записку, прикрепленную к розе.

«Моей маринованной лягушке» - прочитал он адрес на конверте.

Наверно, непонимание Снейпа отразилось на его лице, потому что Гарри снова рассмеялся и объяснил. – Это от Джинни – ты помнишь, какую валентинку она послала мне на втором курсе. «Его глаза зеленые, как маринованная лягушка» Фред и Джордж несколько недель не могли успокоиться!

Снейп засмеялся, делая вид, что ему все понятно, и подумал, что надо попросить Гермиону рассказать ему, о чем это говорил Гарри. То, что валентинка была от Джинни Уизли, его не удивило – Снейп предполагал, что Гарри тоже послал ей что-то подобное. Рон получил розу от девочки, которая на этой неделе считалась его подружкой. Кто-то из Хаффлпаффа, Снейп не помнил ее имени. Рон не выглядел особенно обрадованным, получив послание – возможно девочка уже начала ему надоедать.
Все это отвлекло внимание от его собственной розы, но он не мог больше тянуть, не читая записку. Мальчики тоже хотели узнать, кто послал ему розу. Он повернул записку и прочитал.

"Счастливого Дня Святого Валентина, с любовью от Невилла Лонгботтома."

Снейпом овладел ужас. Пожалуйста, ну пожалуйста, пусть окажется, что это было шуткой – он пережил внимание Алисы Лакок, наблюдая за этим со стороны, но был совершенно не уверен, что справится с чувством Невилла Лонгботтома, адресованным непосредственно к нему..

От ужаса его избавил Гарри. – А, ну конечно. Я и забыл, что Невилл собирался это сделать.

- Сделать что? – нервно спросил Снейп.

- Он послал валентинки всем нашим девочкам, - объяснил Гарри. – Он подумал, что будет стыдно, если кто-нибудь не получит ни одной валентинки, тем более это наш последний год в школе. Поэтому он решил сделать так, чтобы быть уверенным, что в этом году никто не останется без поздравления.

- Так что ты можешь не бояться, что Невилл в тебя влюбился, - пошутил Рон. Снейп слабо улыбнулся ему.

Облегчение. Огромное облегчение. Это было очень похоже на Лонгботтома – очень по –Гриффиндорски и, к счастью, в этом не было ничего личного. Можно было не прятать глаз и не избегать встреч с парнем в остаток этого дня – недели – года…нет, прервал себя Снейп. Не года. Мандрагоры будут готовы уже скоро, и все закончится. Он ожидал волны облегчения при этой мысли, но обнаружил странную вещь. Да, облегчение было, но к нему примешивалась грусть.

Слишком многое будет потеряно, когда все закончится.

Остаток дня прошел как обычно. После обеда лепреконы, к облегчению многих, исчезли, и послеполуденное время прошло во все увеличивающемся накале высоких чувств.

Ужин был обычным для Хогвартса шумным пиром – Снейп так никогда и не мог до конца понять, как все ухитряются двигаться, а не то, что танцевать, поглотив такое количество еды. Он ковырялся в овощах, в пол-уха слушая разговоры и стараясь не обращать внимания на украшения, которыми ухитрились переполнить даже этот огромный зал. Как и обычно, Холл был розовым. Очень розовым. Розовые светильники, розовые ленты, розовые воздушные шары, парящие в воздухе красные сердца и общая тенденция большей части девочек нарядится во все оттенки от розового до красного. Только потолок остался прежним, и отражал ясное ночное небо с мириадами звезд.

Его уступка празднику ограничивалась тем, что он изменил оттенок вельветового пиджака, в котором он был на Рождественском балу, с черного на темно-красный. Это был настолько темный оттенок, что при неярком освещении было трудно сказать, изменился ли цвет вообще. Лаванда и Парвати пытались возмущаться тем, что он не сделал себе что-нибудь новое, но, в конце концов, вынуждены были согласиться, что костюм все же переделан, и, к тому же, очень идет Гермионе.

Во время пира он время от времени бросал взгляд на учительский стол. Гермиона сидела с обычным для него недовольным видом – что-то между язвительностью и раздражением. Он заметил, что она тоже иногда смотрит на него, но успевал отвести взгляд, прежде, чем она замечала, что он повернулся в ее сторону. Он сам не понимал, почему не хочет встречаться с ней глазами, он просто чувствовал, что сейчас им лучше не смущать друг друга.

Наконец, пир закончился, и в Холле освободили место для танцев. Начала играть музыка и Снейп машинально отошел вглубь, стараясь не попадаться на глаза никому из потенциальных партнеров по танцам, затерявшись среди других Гриффиндорцев. Время от времени он видел, как Гермиона обходила комнату, наводя порядок одним своим присутствием.
.
Через некоторое время удача покинула Снейпа, и до него добрался Невилл. От его приглашения на танец невозможно было вежливо отказаться. Они двигались неловко, потому что Снейп старался сохранять между ними безопасное расстояние, особенно после того, как чудом избежал сбившейся с пути ступни Невилла. Разговор был таким же неловким, как и танец, но Снейп все же заставил себя поблагодарить Невилла за розу.

Танцевать с Невиллом Лонгботтомом и благодарить его за розу. Наверное, сейчас боги хохочут надо мной, подумал Снейп

Краем глаза он заметил Гермиону, быстро уходящую в сад. Она выглядела… странно. Так, как будто ей нужно было скрыться самой, а не просто поймать что-то натворивших студентов.

Снейп постарался отделаться от Невилла так быстро, насколько это было возможно, чтобы не вызвать подозрений, и тоже вышел в сад. По пути его пару раз останавливали в какими-то вопросами, адресованными к нему, как к префекту, и потом он наконец вышел на террасу.

Увидев в стороне тень, он направился к ней. Гермиона стояла, не шевелясь, и смотрела на замок. Единственным движением было облачко пара, вырывающееся из ее рта при дыхании и тут же исчезающее в ночной темноте. Кажется, она даже не заметила, что он подошел.

- Все в порядке? – тихо спросил он, подойдя ближе. Она была бледнее, чем обычно, и явно чем-то расстроена. Жесткое выражение лица, которое она старалась сохранять на людях, сейчас стало мягче, и она казалась отстраненной, погруженной в какие-то воспоминания. Он хорошо представлял себе, что это за воспоминания, потому что в подобные моменты и сам нередко думал о том же.

Их короткий разговор вернул ее к настоящему и укрепил ту связь, которая в последнее время возникла между ними. Время и понимание всегда помогали лучше, чем слова, и их тепло согрело даже холодный ночной воздух вокруг них. Неподходящее время и неподходящее место, и они оба понимали это, хотя Гермиона первая прислушалась к этому пониманию, отправив его обратно в замок с обещанием встретиться позже.

Ее голос был таким же нетвердым, как его спутанные мысли, в которых то, что может случиться, перемешивалось с предостережениями, попытками отмахнуться от этих предостережений, снова с тем, что может случиться и – в конце концов – с пониманием того, что это неизбежно. Не сейчас, но оставался только вопрос «когда?», слова «если» между ними уже не было.

- Увидимся после бала.

Когда он вернулся в Холл, звуки танцевальной музыки вернули его к реальности, вырвав из предполагаемого будущего. Было тяжело снова окунуться в море звуков, толчею, и бурлящее вокруг выяснение романтических отношений между подростками,

Почти сразу после возвращения в Холл Снейп почувствовал прикосновение к плечу и быстро повернулся. Перед ним стоял слегка покрасневший Рон.

- Где ты была? – спросил он, и Снейпу показалось, что он хочет спросить о чем-то еще.

- Выходила в сад, немного подышала свежим воздухом, - ответил Снейп.

- Хорошая мысль. Мне бы тоже надо прогуляться – может, ты тоже пойдешь со мной?

Снейп с любопытством посмотрел на мальчика. Это было необычно. Рон всегда считал, что Гермиона должна идти следом, если он скажет ей это сделать. Или, по крайней мере, так казалось. Просьба не давала возможности ответить «нет», Рон засомневался бы в их дружбе с Гермионой – сейчас он был совершенно не готов к выяснению этих отношений…

Он вышел вслед за Роном, из суеты, шума и толпы на свежий воздух. Снейп машинально взглянул туда, где только что стояла Гермиона, но она уже ушла, скорее всего, спустилась в подземелья.

Снейп вздрогнул, потому что холод наконец добрался до него – за время своего короткого возвращения в Холл он не успел согреться – и тут же вздрогнул снова, почувствовав, как вокруг него обвивается рука Рона.

- Давай я согрею тебя.
Нет, пожалуйста, только не это…нет…нет. Этого не произойдет, этого просто не может быть. Если раньше Снейп думал, что боги хохочут над ним, то сейчас, наверное, они были вполне подходящими кандидатами для госпиталя Святого Мунго.

Не успев снова обрести способность двигаться, он почувствовал, как Рон обнял его и прикоснулся своими губами к его…нет. Нет!

Очевидно, он все-таки произнес это вслух, потому что Рон внезапно отпустил его и отшатнулся в сторону.

- Извини, - они сказали это одновременно и оба замолчали – Рон, пунцовый и сконфуженный, и Снейп, белый от шока. Снейп жестом предложил Рону продолжать говорить, из всех сил стараясь удержаться от желания вытереть губы.

- Я – извини, - снова выдавил из себя Рон, - я только…ну…я надеялся.

Ради дружбы с Гермионой, Снейп сжалился над Роном и медленно покачал головой. – Я хотела бы, - сказал он медленно, - мне хотелось бы, что бы я могла быть такой, какой ты хочешь меня видеть. Но так не получиться, Рон. Мы слишком разные. Я же буду все время раздражать тебя тем, что я целыми днями сижу в библиотеке, учусь, и тому подобное. Давай просто оставим все, как есть, если сможем.

- А мы сможем? – немного резко отозвался Рон. – Ты сможешь забыть, что я выставил себя полным идиотом? Я не уверен, что у меня это получиться.

Это было последнее, с чем Снейпу хотелось сейчас разбираться. Его мысли были все еще заполнены последним разговором с Гермионой, в котором, хотя он и был коротким, был и скрытый смысл, и что-то еще. Он всей душой мечтал спуститься в подземелья и продолжить тот разговор, а не стоять здесь, спасая самомнение глупого подростка. Он слишком хорошо знал, как сильно мог бы навредить сейчас мальчишке, если бы решил поступить именно так. Но Гермиона так не сделала бы, значит и он не должен.

В конце концов, ему не пришлось ничего решать – Рон пробормотал что-то о необходимости побыть одному и исчез в глубине сада. Снейп решил, что следом за ним лучше не ходить, и, вместо этого, отправился на поиски Гарри. Поттер танцевал с Джинни Уизли – неудивительно. Гарри, судя по всему, знал, что собирался сделать Рон – при виде Снейпа его глаза расширились, а когда он не увидел Рона, его лицо стало озабоченным. Парень что-то прошептал Джинни, которая только кивнула в ответ, и подошел к Снейпу.

- Я думаю, что сейчас Рону захочется с тобой поговорить, - сказал он.

Гарри кивнул. – Я так и думал, - объяснил он. – Я пытался его отговорить – в этом ничего личного, - поспешно добавил он, - но это действительно было не лучшей идеей. Но очень трудно разговаривать с человеком, когда он слушается только своих гормонов, - криво улыбаясь, договорил Гарри.

- Спасибо за попытку, - сказал Снейп.

- Ты в порядке? – спросил Гарри. Снейп кивнул.

- Я – да, но думаю, что Рон сейчас чувствует себя немного идиотом?

- Как и на каждом балу в честь Святого Валентина, - пробормотал Гарри. – Пойду и посмотрю, как он там.

- Я ухожу, - сказал Снейп, - так что можешь привести его сюда, чтобы он мог заглушить свое горе. Я устала, - добавил он, потому что ему показалось, что Гарри собирается отговаривать его уходить.

В любом случае, он собирался уходить. У него была назначена встреча в подземельях.

Коридоры были холодными и темными, маленькие пятна света от светильников только частично рассеивали полумрак. Он спустился в хорошо знакомую часть подземелий к своим – Гермиониным – комнатам. Музыка и гомон, доносившиеся из Холла, быстро затихали, и наконец единственными звуками остались его шаги и его дыхание. Хотя сердце Снейпа билось так, что этот звук отзывался у него в ушах.

Он быстро проскользнул через кабинет и, с необычной осторожностью, постучал в дверь личных комнат.

Дверь бесшумно открылась, и он вошел, услышав за спиной, как она снова захлопнулась вслед за ним. Гермиона стояла около камина. Ее волосы были в большем беспорядке, чем обычно, как будто она только что взъерошила их руками. Комната была теплой, огонь в камине разгорелся в полную силу. Она посмотрела на Снейпа, и он увидел, как блестят ее глаза в свете свечей. Это были не слезы, а что-то идущее изнутри - Снейп постарался убедить себя в том, что это было отражение его собственных чувств.

Это убеждение было подтверждено самым невероятным образом, когда они молча встретились в центре комнаты и Снейп, второй раз за полчаса, почувствовал прикосновение к своим губам.

Но на этот раз он не чувствовал ни досады, ни чего-то другого, что заставило бы его отшатнуться. Только горячее желание прижаться теснее и ответить и на объятие и на поцелуй.

За их спинами шипели и трещали дрова в камине, но они не замечали ничего вокруг. Снейп ощущал только Гермиону рядом с ним, вокруг него. Все его чувства сосредоточились только на ней, он полностью растворился в ощущении ее теплых мягких губ – напряжение, остававшееся между ними, исчезло, когда они прижались еще ближе друг к другу и, наконец, в этом мире осталась только Гермиона. Больше ничего не существовало и ничего не имело значения.