Глава 40. Что стоит всего на свете

Мы будем скитаться мыслью
и в конце скитаний придем
туда, откуда мы вышли,
и увидим свой край впервые.

И вот весенний семестр последнего Гермиониного года обучения в Хогвартсе подошел к концу. Последняя неделя прошла в обычной панической гонке со сдачей тестов, изменениями в расписании, проверкой ответов на экзаменационные вопросы и обретением уверенности в успехе или в провале, в зависимости от результата этой проверки. Не говоря уже о целых партиях косметических средств и шампуней, которые требовались для того, чтобы удовлетворить поток заказов, поступающих к ней и с совиной почтой, и через Лаванду. Доход от этого бизнеса сначала заставил ее растеряться, но она быстро справилась с этим ощущением. В этой жизни необходим некоторый практицизм.
Наконец, последние задания на каникулы были розданы, последние сундуки упакованы, последние заказы на косметику выполнены. Хогвартс-экспресс отправился со станции Хогсмид в направлении вокзала Кингс-Кросс, увозя своих озабоченных и, одновременно, уверенных в себе пассажиров навстречу их семьям и их планам на каникулы. На этот раз среди них были Гарри Поттер и Рон Уизли, которые, вместе с Джинни, отправлялись в Нору «чтобы прийти в себя». Этот процесс, несомненно, должен был включать в себя огромное количество терапевтической квиддичной практики и кулинарных произведений миссис Уизли. Гермиону приглашали присоединиться, но она отказалась, и была очень благодарна, что они не стали настаивать. Она не чувствовала себя готовой к тому, чтобы погрузиться в обычный хаос семейства Уизли. Если бы ей хотелось хаоса, ей вполне бы хватило того, что творилось у нее в голове. И то, что ей не хотелось оказываться слишком далеко от первопричины этого хаоса, было вполне понятно.
Суета завершения семестра не только заставила ее полностью вернуться в свою нормальную жизнь, но и предоставила ей весьма убедительную причину для того, чтобы не сталкиваться с самой острой проблемой в ее жизни – со Снейпом. Конечно же, она видела его на этой последней неделе. У нее были уроки по зельям, а по вечерам они продолжали проводить эксперименты и разговаривать. Но со временем, когда они окончательно вернулись к старым ролям, она стала замечать, что их отношения стали…не то, чтобы натянутыми…но было что-то. Когда она стала студенткой, а он учителем, постепенно что-то начало разделять их. Что-то недосказанное. И она считала, что с этим необходимо разобраться.
Она лежала на кровати, разглядывая потолок, одной рукой рассеянно поглаживая Косолапсуса. Ее последний урок по зельям был… скажем так – странным. Да, он снял с нее баллы, когда поймал ее на попытке помешать Невиллу уничтожить еще один котел, но сделал это с совершенным безразличием. Он не использовал ни одну из своих коронных поз, ни один из своих убийственных взглядов. Мальчики ничего не заметили, и реакция Гарри и Рона была такой же, как и обычно. Но она заметила это, заметила перемену и удивилась.
Она вздохнула и начала почесывать кота за ухом. Снова стараясь разложить всю ситуацию по полочкам у себя в голове, она начала проигрывать различные сценарии, которые составляла и отбрасывала все время после обеда. Снейп, Волдеморт, Хогвартс, свет, тьма, Снейп. Она закрыла глаза. До сих пор потолок был совершенно бесполезен при поиске альтернативных решений.
Скорее всего, это объяснялось тем, что альтернативных решений просто не было, грустно решила она.
Ей было просто необходимо поговорить со Снейпом.
Само по себе, это проблемой не было. Уроки закончились, значит он сейчас должен быть в классе, в своем кабинете или в своих комнатах. Все они открыты для нее. Может он и отдалился от нее, но никогда не давал понять, что ее появление будет нежелательным. Останется ли это в силе после ее визита – спорный вопрос. Гермиона понятия не имела, ожидал ли он от произошедших событий того же, что и она.
Она неохотно поднялась с кровати. Если с этим затягивать, легче не станет. Гермиона взяла свитер и направилась в подземелья. Когда она открыла дверь, классная комната была пуста. Снейп не приглашал ее заходить в любое время, но он не сменил ни одного заклинания. Это очень по-Снейповски, подумала она, передать информацию именно таким способом. Закрыв и защитив дверь, она пошла к кабинету. В ответ на ее тихий стук прозвучало отрывистое «Войдите». Он сидел в одном кресел, читая какой-то журнал. Когда она закрыла за собой дверь, Снейп положил журнал рядом с креслом.
- Гермиона, - сказал он без всякого выражения, - чем я могу тебе помочь?
Она знала, что он не ожидал ее появления. Он не поднялся с кресла, и не сделал ни одного движения в ее направлении, но в его позе чувствовалось напряжение, а выражение лица было настороженным. Она знала, что хочет сказать, но сейчас, когда она пришла сюда, она не могла решить, с чего начать. Она прикусила губу, стараясь найти нужные слова. Несмотря на настороженность, Снейп слегка улыбнулся.
- Почему бы тебе просто не сказать это? – предложил он, - А потом мы сможем сделать вид, что все было вежливо и тактично.
Его слова заставили Гермиону улыбнуться в ответ, но это была очень короткая улыбка.
Что же, приступим....
- Мы не можем продолжать это, - прямо сказала она.
Он не ответил, только сложил руки на коленях так, как будто ждал от нее продолжения ее слов.
Гермиона сглотнула и сделала рукой неопределенное движение, показывая на него и на комнату.
"Это..Мы…Мы не можем это продолжать, это ведь правда. Не потому, что ты мой учитель – ты не всегда им будешь. И не потому, что ты старше – это меня совершенно не беспокоит. Но это слишком опасно. Если Волдеморт об этом узнает, он может рассказать всем, что у тебя была связь со студенткой, и тогда Директор будет вынужден тебя уволить. К тому же он будет некрасиво выглядеть на фоне этой истории, потому что он или знал обо всем и ничего не предпринял, или не знал, хотя должен был знать. И ты не сможешь продолжать быть шпионом, хотя все нуждаются в информации, а Директору придется уйти в отставку, хотя он очень нужен школе. - Она понимала, что говорит сбивчиво, но сейчас ей нужно было высказаться. – Волдеморт может даже убить тебя, как того мужчину, Радда. А… - она заколебалась, но вдохнула поглубже – если уж начала говорить все это, другой возможности у нее не будет, - я слишком беспокоюсь о тебе, чтобы подвергать тебя такому риску.
Она ждала его ответа, и очень хотела, чтобы он опроверг ее слова, сказал ей, что все это глупо, что, несомненно, есть способ справиться со всеми проблемами, просто она его не заметила. Но Снейп несколько секунд изучал свои руки, а потом посмотрел на нее.
- Я должен признаться, что уже несколько дней думаю о том, как объяснить тебе все это. Я не должен был тебя недооценивать. Пожалуйста, прими мои извинения.
Это признание успокоило ее, даже несмотря на то, что последние остатки ее глупой надежды были развеяны. Теперь, когда все было окончательно сказано, она чувствовала что-то близкое к облегчению. Она медленно кивнула, чувствуя, как ее мысли понемногу проясняются. Снейп все еще продолжал говорить, и все еще смотрел на нее.
- Тем не менее, я заметил, что ты пропустила один пункт в своих рассуждениях. Волдеморт действительно может использовать знание о любой связи между нами, чтобы управлять мной или чтобы навредить мне. Но ты в этой ситуации подвергаешься равному, если не большему риску. – Он снова начал изучать свои руки. – И я также беспокоюсь о тебе слишком сильно, чтобы подвергать тебя такой опасности.

 

__
И молча ступив за ворота
мы снова поймем – нам осталось
только начать и закончить:
У истока тишайшей реки
шум невидимого водопада
и в яблоне прячутся дети,
но некому их доискаться;
только слышно их - полуслышно
в тишине между всплесками моря.
Слова были наконец произнесены. Отношения развивались долго, постепенно, достигли своей вершины, а потом были грубо прерваны без окончательного решения. Теперь это решение было.
Он заметил, что Гермиона глубоко вздохнула, слушая его слова. Он почти видел, как она думает, быстро перебирает возможные толкования его слов, сомневается, можно ли их понять так, как ей хотелось бы и – после короткого молчания – утверждается в окончательном решении и примиряется с ним. С ним происходило примерно то же самое, пока она говорила. Страх неизвестности не так ужасен, как страх разрушить то, что знаешь, но когда нет выбора, потеря кажется немного меньше.
Он кивнул, когда Гермиона быстро взглянула на него, как будто желая убедиться в правильности своих мыслей – он не хотел затягивать этого разговора, в этом не было никого смысла. Его разум с любопытством наблюдал за ее реакцией. Остальная его часть старалась отбросить эти мысли, что, конечно же, означало, что ни о чем другом он думать не мог.
Молчание затянулось и в воздухе повисло почти ощутимое напряжение.
- Я… думаю, мне нужно было это знать, - наконец прошептала Гермиона. Снейп выдохнул воздух, который непонятно когда успел вдохнуть, и поднялся, протягивая ей руку.
- Нам обоим нужно было это знать, - сказал он, когда Гермиона взяла протянутую руку. – Может быть, это все напоминает мелодраму или Шекспировскую трагедию, но нам нет смысла позволять себе собирать неправильные толкования наших поступков. Для всяких недоразумений у нас будет достаточно времени в будущем, но мы, по крайней мере, можем завершить этот конкретный эпизод так, чтобы все было ясно.
Теперь она стояла ближе к нему; он притянул к себе Гермиону, пока говорил последние слова. По крайней мере, этого она не отрицала. Это было просто невозможно.
Он почувствовал, как Гермиона вздрогнула, и дотронулся до ее лица. К его облегчению, она не плакала. Он поднял бровь, и увидел, что она улыбается.
- Я хотела бы, но у меня не получается…, - тихо сказала она. – Обычно это хорошо помогает.
- Не настолько хорошо, как хотелось бы, - с кривой улыбкой ответил Снейп.
Гермиона засмеялась, но ее смех звучал немного натянуто, - О, Боже… Мне будет очень не хватать тебя.
- Мне тебя тоже, - только и смог ответить он. Молчание и напряженность вернулись снова, но на этот раз она была достаточно близко для того, чтобы он мог что-то с этим сделать. Он слегка наклонился, чтобы достать до ее губ, и почувствовал, что в тот же момент она приподнялась. Да, ему будет не хватать ее, не хватать их близости и взаимопонимания.
В комнатах было холодно, но Снейп этого не замечал. Сейчас, обнимая Гермиону, он не замечал ничего, кроме вкуса и тепла ее рта, движений ее губ. Одна его рука зарылась в ее волосах, другая изучала нежную кожу на ее спине под свитером, и все его ощущения сконцентрировались на ее дыхании и тихих стонах.
Он неохотно прервал поцелуй, потому что Гермиона снова вздрогнула. Только тогда он понял, что камин не горит, и без него в комнате прохладно. Обычно он считал, что это хорошо, потому что способствует ясности мышления, но теперь ему хотелось оказаться в каком-нибудь более теплом месте. В более теплом месте с Гермионой.
Прижавшись лбом к ее лбу, он подождал, пока она откроет глаза.
- Это обязательно все усложнит… но может мы пойдем в мою комнату?
Если бы у нее были какие-то сомнения, она воспользовалась бы этой возможностью и ушла; сам он не мог и не собирался предлагать ей уйти. Ближайшее будущее ничего им не обещало, но ему было нужно это… это прощание, для того, чтобы он мог надеяться. Он бы смог прожить без него, но не хотел сам принимать решение.
- Да.
Этот определенный ответ успокоил его. Она не вслепую следовала по этой дороге, но если он была готова пройти этот путь, они должны сделать это вместе.
Он поцеловал ее в лоб и вынул руку из-под ее свитера, но все же не убрал ее со спины Гермионы, когда они немного отстранились друг от друга. До двери в его комнаты было всего несколько шагов; Гермиона сказала пароль еще до того, как он успел это сделать. Маленький жест, скорее всего даже не запланированный, просто от привычек трудно отвыкнуть – но он успокоил его больше, чем ее короткий ответ. Она понимала, что делает – что они делают.
И снова молчание, нарушаемое только шорохом одежды, которую они медленно снимали друг с друга в освещаемом свечами полумраке позднего вечера. Снейп с трудом заставлял себя не ускорять этот медленный темп. Он не хотел спешить, но его подталкивали прикосновения ее рук и ощущение ее кожи под его пальцами, когда он освободил от одежды ее по-зимнему бледное тело. Воспоминания вспыхнули в его голове, и, на какой-то момент, когда он позволил последнему клочку кружевной ткани упасть на пол между ними, ему показалось, что он снова смотрит в зеркало. Руки Гермионы замерли на застежке его пояса.
- Северус? – в конце концов сказала она.
Он сделал неровный вдох, его самообладание распалось на равные части из любви, печали, раскаяния и возбуждения. Он закрыл ее руки своими и снова наклонился, чтобы поцеловать ее. - Просто… хочу запомнить, - сказал он наконец, оторвавшись от ее губ только для того, чтобы это сказать. Он провел руками по ее рукам и на мгновение задержался на ее плечах перед тем, как улыбнувшись провести пальцами по ее груди. Улыбка стала шире, когда она закрыла глаза и откинула голову назад. Он потер кончиками пальцев ее соски, напрягшиеся и затвердевшие под его прикосновениями. Она простонала его имя.
- Значит тебе это так же приятно, - пробормотал он, стараясь не засмеяться, когда Гермиона снова открыла глаза, поняв, что он имеет в виду. Потом она усмехнулась, и он подумал, что она еще припомнит ему эту фразу.
Моментом позже, он получил ответ на этот вопрос. После шести месяцев практики у Гермионы не возникло трудностей с тем, чтобы расстегнуть то, что должно быть расстегнуто, и он вздрогнул, когда она, обняв его одной рукой, другой провела по самому чувствительному месту. Легкое прикосновение ее ногтя к головке привело его на грань…
- Ты не один тут такой… экспериментатор, Северус, - пробормотала она.
Его самообладания хватило только на то, чтобы парировать, - К счастью, - и подтолкнуть ее к кровати. Если бы она продолжила подобные эксперименты, он не смог бы удержаться на ногах, а это было бы неприятно, на каменном полу.
Они упали на покрывало, сплетаясь друг с другом; губы встретили губы, кожа коснулась кожи, воздух стал горячим и тяжелым от их дыхания и стонов. Сначала они играли, поддразнивая друг друга, с помощью знаний, собранных за шесть месяцев. Два пальца Снейпа скользнули во влажное тепло, стараясь найти точку… тот самый бугорок…. и Гермиона, вскрикнув, изогнулась у него в руках.
Так нечестно… о, боже, как хорошо… – прошептала она, когда он держал ее, вздрагивающую и абсолютно расслабленную, в своих руках. Он убрал волосы с ее лица и замер, глядя на нее, стараясь запомнить этот момент и это выражение ее лица. Если это все, что у него останется, по крайней мере это останется у него навсегда. Снейп старался запомнить каждую мелочь, ее горящее лицо и выражение ее глаз, и то, как она раскинулась на кровати, не в силах больше сдерживать себя. Он знал, что внутри у нее все еще продолжает слегка пульсировать, это ощущение было почти осязаемым в его памяти.
Прикосновение ее руки вернуло его к своим ощущениям, но картина, которой он только что любовался, была теперь навсегда выжжена в его памяти. Он будет вызывать ее в пустые холодные ночи, вспоминать, и на какой-то момент становиться самим собой.
Неожиданное движение и внезапное тепло; она взяла его …ох…. ее рот, опустившийся на него, и горячее и влажное прикосновение ее языка; и то, что окончательно свело его с ума - наслаждение в ее глазах. Она должно быть обращала больше внимания, чем он думал, на то, что он делал с ней. Искусные прикосновения языка, губ и зубов… и ее руки, ласкающие его... там. Только вот... охххх... пожалуйста... где, черт побери, она научилась это делать?!
- Гермиона, - простонал он, притягивая ее к себе, - Где…нет…я не хочу этого знать, спасибо тебе…
А потом слова стали невозможны, потому что она – он – они – он не понял, кто сделал первое движение, но он оказался над ней и в ней и… он не знал, не мог себе представить, что это было за ощущение; ничего, кроме Гермионы и того, что они вместе, и все чувства, сконцентрированные на горячей оболочке мышц, сжимающихся и пульсирующих вокруг него.
Он замер…он должен был это сделать, чтобы не закончить раньше, чем начал. Гермиона обняла его, но не подгоняя, а просто прижимаясь к нему. Она открыла глаза, их взгляды встретились, и он невольно продвинулся глубже в нее. Они снова замерли, единственным движением было то, невидимое движение, когда она обхватила его. – Приятно, правда? - спросила Гермиона голосом, хриплым от возбуждения. Снейп смог только кивнуть; прошлое и настоящее смешались в его сознании и в памяти, и сейчас он чувствовал ее и вокруг себя и внутри себя… с обеих сторон.
А потом мысли на какое-то время покинули его; воспоминания и реальность заставили их отбросить всю сдержанность и они погрузились в водоворот движении, стонов, приглушенных тем, что Снейп уткнулся головой в плечо Гермионы, вздрагивая и благодаря ее, когда они вместе пришли к финалу. На улице совсем стемнело, когда ни, наконец, разорвали объятия.
__
Это было все, чего она хотела. Чувства и прикосновения, напряжение и расслабление, столько ощущений вокруг и внутри нее. Его губы и его руки, прикасающиеся к ней, дразнящие, ласкающие, изучающие – чувствовал ли он то же самое, это безграничное ощущение завершенности? И его вкус, когда она сосала, гладила, ласкала его, находя нужные точки и заставляя его вздрагивать и выгибаться под прикосновениями ее языка; бессвязные звуки, в то же время, совершенно понятные для нее. Она хотела запомнить этот момент; запечатлеть в памяти его лицо, его беззащитный почти страдальческий взгляд, когда он вошел в нее. Она чувствовала - знала – как ему трудно сдерживать себя, она помнила эту тесноту, мягкость и тепло. Потом ощущения захватили ее, взорвавшись где-то внутри, и он уткнулся головой в ее плечо, изгибаясь и дрожа. Она гладила его по спине, пытаясь сохранить в памяти его тело в этот последний раз.
Она приподняла бедра, инстинктивно желая, чтобы он вошел в нее настолько глубоко, насколько это было возможно, в невероятном желании оставить все это в мускульной памяти, чтобы вспомнить, когда это будет ей необходимо, когда это будет полузабытой фантазией, тенью на грани вероятности. Она чувствовала его дыхание на ее коже, и не хотела, чтобы это заканчивалось, желая остаться в этой точке равновесия, в этом миге, когда мир еще не разбился на части, вне времени, где только они имеют значение.
Но инстинкт, который заставлял ее мечтать остановить время, оказался сильнее ее контроля над собой. Губы и руки, разум и сердце собрались воедино и потом раскололись на части под отчетливо произнесенные звуки его имени. Потом, она лежала, прижавшись к нему, не желая упустить ни единого мига и борясь с желанием задремать – скоро у нее будет достаточно времени для того, чтобы выспаться. Она не могла позволить себе бездельничать, погрузившись в приятные воспоминания, и зная, что все еще впереди. Она провела пальцами по его коже, запоминая ощущения. Его ладонь легла на ее руку, останавливая движение. Его пальцы захватили ее руку и притянули ко рту; губы прижались к кончикам пальцев, язык запоминал их вкус. Она закрыла глаза; она не единственная накапливала воспоминания.
Она погладила его по щеке, ставшей очень знакомой за несколько месяцев бритья.
- Если бы все было по-другому, - прошептала она, - если бы не Волдеморт.
- Если бы не Волдеморт, - согласился он.
- Я просто не хочу, чтобы ты подумал, что… я имею в виду..., - она замолчала, чувствуя, что должна что-то сказать, но снова не зная, с чего начать. – Мне будет не хватать тебя, - наконец закончила она.
Это было не совсем то, что было у нее в уме, но другие слова могли сделать ситуацию слишком трудной. Она почувствовала под своими пальцами какое-то движение и поняла, что он улыбается.
- Я это понял, - он сказал это довольно сухо, но ей показалось, что его голос был необычно неровным. – И, на тот случай, если у тебя остались какие-то сомнения по этому поводу, мне тоже будет не хватать тебя
Она подумала, что он тоже сделал шаг в сторону, как и она перед этим; чтобы не добавлять дополнительных сложностей к ситуации. А может быть, она просто пыталась придать его простому утверждению свои собственные чувства. Сейчас это вряд ли имело значение. Она еще какое-то время не двигалась, хотя знала, что со временем все это не станет легче. Она убрала руку от его лица.
- Я должна идти, - неохотно сказала она.
Снейп немного отодвинулся от нее.
- Да, - тихо подтвердил он. – Я думаю, ты действительно должна идти.
Она села, потом поднялась с кровати и начала собирать свои вещи и одеваться. Краем глаза она заметила, что Снейп делает то же самое. Она была благодарна ему за это, благодарна за то, что ей не придется смотреть на него, лежащего обнаженным на покрывале, покрывале, хранящем следы их любви. Когда она взглянула на него в следующий раз, он уже был полностью одет и стоял с невозмутимым лицом, вернув на место привычную маску. Только какая-то тень в его глазах напоминала о том человеке, который был рядом с ней всего лишь минуту назад.
Ей было пора возвращаться. Вспышка чувств прошла, оставив ее до странного спокойной и с сухими глазами.
- Как насчет моих занятий? – спросила она. Он поднял бровь; она не сомневалась, что похожий жест теперь всегда будет вызывать у нее острую боль. – Я не имею в виду уроки, - уточнила она. – Что мне делать с моим проектом?
- Я не вижу причин, по которым ты не должна продолжать полную программу обучения, - ответил он. – Хотя большинство записей можно закончить в библиотеке, я все же ожидаю получить от тебя законченную практическую часть. – Тон его голоса стал немного мягче. – Это будет очень не похоже на тебя – не завершить свою исследовательскую работу. Но наши отношения должны строго оставаться в рамках отношений между студентом и учителем.
Когда она посмотрела на него, маска соскользнула у него с лица на мгновение, достаточное для того, чтобы слабая улыбка изогнула уголок его рта.
Итак, дружба. Весьма своеобразная. И этим они должны довольствоваться.
Так все и закончилось. Не было истерик, не было слез, не было прощальных объятий и пышных слов. Только понимание. Она медленно кивнула, и повернулась, чтобы уйти.
- В таком случае, Профессор Снейп, увидимся завтра вечером в классной комнате.

Скорей: здесь, сейчас, постоянно -
состояние абсолютной простоты
(которое стоит всего на свете)
и будет всеобщее благо
и всякий ищущий да обрящет
когда языки огня
сплетутся в пылающий узел
где огонь и роза - одно.
Т.С. Элиот.

 

Глава 1. 1 декабря.

Из задумчивости Гермиону Грейнджер вывело настойчивое царапанье по оконному стеклу, резкий звук которого пробивался сквозь монотонный шум зимнего дождя. Вздохнув, она подняла глаза и увидела пеструю бело-коричневую почтовую сову, весьма ненадежно зацепившуюся за край окна; ее очертания расплывались в потоках вода при неясном свете угасающего дня.
«Не очень хорошее начало», - кисло отметила Гермиона, доставая палочку и шепча: «Lumos». В комнате посветлело, и сова стала царапаться в стекло еще настойчивей. Встав из-за письменного стола, девушка подошла к окну и открыла его. Птица влетела в шквальных порывах воды и ветра. Гермиона быстро закрыла окно, обернулась и обнаружила несколько сильно намокших пакетов, сваленных поверх ее бумаг. Освободившаяся от своей ноши сова подпрыгивала на краю стола и хлопала крыльями, отряхиваясь, как чрезвычайно маленькая и чрезвычайно мокрая собачка. Настоящий ливень обрушился на документы, и на верхнем пергаменте начали расплываться бледные чернильные пятна.
Сова выжидающе глядела на девушку.
- И после такого представления ты еще думаешь, что я накормлю тебя? – спросила Гермиона, и раздражение в ее голосе было притворным только наполовину.
Сова, даже не пошевелившись, моргнула.
- Очевидно, это означает «да».
Снова подойдя к столу, Гермиона достала пакет совиного корма и зачерпнула горсть. Сова снова моргнула.
- Луж на столе уже достаточно, – объявила девушка, – Если хочешь получить это, тебе придется вернуться на подоконник.
Сова послушно покинула абсолютно мокрый стол, и когда молодая ведьма подошла к окну, птица уже сидела там в ожидании. Как только она жадно склевала рассыпанный корм, Гермиона щелкнула задвижкой и опять открыла окно, отпрянув от нового порыва дождя и ветра. Сова укоризненно поглядела на нее.
- Вон, – решительно скомандовала Гермиона. По ее тону птица поняла, что лучше убраться как можно скорее.
Гермиона захлопнула окно и вытерла воду с лица. Снова вздохнув, она посмотрела на беспорядок на рабочем столе. Ход ее мыслей был окончательно нарушен. Девушка решила, что ей стоит выпить кофе. Она подошла к камину, в котором вместо обычного огня располагалась чугунная плитка. Взяла кофейник и прикинула, хватит ли там еще на одну чашку. Забрала кружку со стола и вылила туда остатки кофе. Обхватив пальцами шершавую поверхность глиняной чашки, она медленно потягивала черную жидкость. Привычка пить очень крепкий кофе появилась в последний год ее обучения в школе, а казалось, что была всегда. Она почти забыла то время, когда не пила его. Почти забыла.
Гермиона села обратно за стол, отложив намокшую почту, и принялась обреченно рассматривать эссе, лежащее напротив нее. Страница, которую она читала, была безнадежно испорчена. На мгновение она испытала искушение оставить все как есть и заявить, что это следы слез безумного восторга. Но печальная правда заключалась в том, что мисс Люсинде Крэмпингтон вряд ли понравится, если ее трактат по Юридическим и Моральным Основаниям Использования Заклятий Памяти будет возвращен в столь плачевном состоянии. Среди недостатков упомянутой мисс были не только тяжелый стиль и неумение аргументировать, но и абсолютное отсутствие чувства юмора. Переместив кружку в другую руку, ведьма подняла палочку и направила ее на страницу, произнеся: «Restoratio». Пергамент высох, чернильные пятна исчезли, текст опять стал читаемым.

Закончив с полным общих слов и расхожих утверждений трудом мисс Крэмпингтон, Гермиона занялась более увлекательным делом – разбором совиной почты. Она отложила парочку еще влажных журналов в сторону, чтобы прочесть позже, и обратила внимание на два конверта. Один был большой, прямоугольный и коричневый, и Гермиона догадалась, что он от ее матери. Другой, длинный и розовый, был надписан незнакомой рукой. Девушка высушила оба и решила, что прочтет мамино письмо первым. Оно заинтриговало ее: для поздравлений с днем рождения было слишком поздно, а с Новым годом – слишком рано (прим. переводчика: день рождения давно прошел, а Новый год еще и не думал начинаться). Вскрыв конверт, она извлекла большую открытку с ангелом. Не мультяшным красавцем херувимчиком с крыльями, нимбом, в длинной белой ночнушке, а золотым ангелом, сошедшим с полотен прерафаэлитов, в пышной мантии, с роскошными волосами и дивной красоты лицом. По рисунку в непонятном порядке были разбросаны числа от одного до двадцати пяти. Каждому числу соответствовало маленькое квадратное оконце. Гермиона перевернула открытку. На обороте мама написала:

Дорогая,
Я знаю, тебе давно не нужны рождественские календари, но увидела этот и сразу подумала о тебе. Ведь нас с папой на Рождество не будет дома. Надеюсь, календарь отвлечет тебя от этой ужасной погоды.
С любовью,
Мама.

Гермиона улыбнулась. Только ее мама, увидя ангела, могла подумать о ней. Разумеется, она часто носит мантии и волосы у нее пышные, как на картинке, но на этом сходство заканчивается. Она перевернула календарь на лицевую сторону и нашла в нижнем левом углу единицу. Аккуратно поддев окошечко за уголок, девушка открыла его и обнаружила за ним звезду, деталь скрытой картины. Затем она поставила календарь на стол.
Теперь оставался только загадочный розовый конверт. Гермиона даже не могла предположить, от кого он. Никто из ее корреспондентов – ни из тех, кто писал регулярно, ни из тех, от кого послания приходили лишь изредка, – определенно никто из них не стал бы отправлять письмо в розовом конверте. На секунду она предположила, что это одна из редких ошибок почтовых сов. Но нет. Письмо было адресовано ей.

Мисс Г. Грейнджер
Старшему лектору по Магической Этике
Амерджин Факультет
Оксфордский Университет

Никакой ошибки. Придется распечатать конверт.
Первые же строки заставили ее моргнуть от удивления. И не только потому, что внутри оказались листки, еще более розовые, чем сам конверт.

От г-жи Парвати Патил,
Главного редактора
«Ms Magic Magazine»
Журнала для ведьм двадцать первого века.

Гермиона опять моргнула.

Она видела «Ms Magic Magazine» на полках магазинов рядом с «Witch Weekly» и подобными, но всегда проходила мимо. Девушка не могла с уверенностью сказать, что поразило ее больше: что Парвати Патил стала главным редактором или что Парвати Патил и/или «Ms Magic Magazine» пишут ей. И то, и другое казалось одинаково невероятными.
Девушка продолжила чтение.

Милая Гермиона!

Гермиона не смогла удержаться и моргнула еще раз. С каких это пор они с Парвати называют друг друга «милая»?

Вспомни меня!! Парвати из школы! Это глупо, ну конечно, ты помнишь меня! Ты помнишь, я всегда говорила, что хочу работать в модном бизнесе? Ну, у меня получилось! Я теперь главный редактор «Ms Magic Magazinе»! Здорово, правда? Как бы удивилась МакГонагалл, если бы узнала?! И можешь представить, что сказал бы Снейп??!!

Гермиона определенно могла себе это представить. Очевидно, Парвати никогда не слышала о других знаках препинания, кроме восклицательных и вопросительных. Гермиона вернулась к письму с все возрастающей смесью ужаса и предвкушения чего-то необыкновенного.

Ну, Герми, милая…

Гермиона пожала плечами.

В общем, дело в вот в чем. Я долго думала, как я могу сделать из «МММ» самый успешный журнал из всех, и я думала о школе и всех старых друзьях, и тогда меня осенило! Ты помнишь ту потрясающую косметику, которую делала для нас в школе? Шампуни, кремы, там, кондиционеры… Мне их до сих пор не хватает!

Гермионе не понравилось, какой оборот начало принимать дело.

Итак, вот что я предлагаю. Как ты посмотришь на то, чтобы сделать еще такой косметики – оптовую партию – и мы бы продавали ее под маркой «МММ»? Конечно, тебе заплатят. Я уверена, тебе хочется подзаработать, ведь ты живешь только на зарплату преподавателя!

Гермиона стиснула зубы.

Ответь мне как можно скорее, согласна ли ты. Мне нужно узнать это очень быстро, чтобы подготовить документы, которое я должна буду представить своему Правлению. Я очень надеюсь, что ты скажешь «да», потому что я уверена, что они все там придут в восторг от этой идеи!
С надеждой на скорый ответ,
Твоя подруга,
Парвати.

Гермиона задумчиво отложила письмо. «Удивительно, – подумала она, – как можно так легко перескакивать от сентиментальной подростковой болтовни к деловому предложению. И всё в паре абзацев». Вспоминая текст письма, Гермиона осознала несколько существенных моментов. И один из них был очень деликатным.
Северус Снейп. И последствия нескольких чрезвычайно странных месяцев в начале ее последнего года в школе.
Они были …товарищи по несчастью – наверное, это так называется. В некотором роде друзья. После того, как ЭТО закончилось, они демонстрировали на людях ставшую традиционной враждебность и избегали личного общения. Когда Вольдеморт, наконец, был повержен, они смогли позволить себе больше свободы, их отношения стали чуть более теплыми. Они обменялись несколькими письмами, пока она училась в школе; обмен информацией, проверки аргументов и выводов, ничего личного. Шло время, переписка сокращалась, и Гермиона, со своей стороны, обнаружила, что все с большей и большей неохотой возвращается к ситуации, для которой за десять лет она нашла так много разумных, рациональных объяснений. Итак, она писала Снейпу примерно дважды в год, пила крепкий черный кофе, использовала плитку вместо открытого огня и жила своей жизнью. И если в глубине души у нее еще оставались какие-то сожаления, то она никогда не давала им воли.
Письмо Парвати все меняло. Не в последнюю очередь из-за того, что не она основала маленькую косметическую империю. И потому что она не забыла, что деньги, вырученные от предприятия, оказались на ее счету в Гринготтсе. Если она примет предложение Парвати – «очень большое «если», – напомнила себе Гермиона, – снова всю прибыль от использования идей Снейпа получит она. Простая порядочность требовала сообщить ему о предложении, прежде чем отвечать Патил.
Гермиона взяла чистый лист пергамента и хорошо заточенное перо. Похоже, ей предстоит сочинить весьма интересное письмо.

Дорогой Северус,

В их переписке она никогда не называла его «профессор Снейп». Девушка в задумчивости стала жевать кончик пера.

Сегодня я получила…

Как определить это послание? Странное? Ужасающее? Безумное?
Она начала заново.

Не знаю, помнишь ли ты Парвати Патил с моего курса, но сегодня я получила неожиданное письмо от нее, которое прилагаю. Извини за цвет, но, честное слово, оно таким и было.
Так как это именно ты начал заниматься той косметикой, о которой она говорит, значит, предложение на самом деле адресовано тебе. Я ей еще не отвечала. Напиши, пожалуйста, что ты думаешь по этому поводу.
С наилучшими пожеланиями,
Гермиона.

Глава 2. 2 декабря.