Дело и жертва Кришны. Индусская социология: благой долг

Сходные суждения высказывает и Платон. В полисе, говорит Платон, каждый горожанин должен делать только одно дело, для которого его природа наиболее благоприятна¹⁶. Особенно большое значение это имеет для военных и политических дел. Если бы кто-либо, даже самый выдающийся горожанин, подчеркивает Платон, решился заниматься военными делами, если бы военный решил кроме своих профессиональных обязанностей заниматься еще и политикой, то это нанесло бы огромный урон государству.

Платон прямо говорит: многоделье и взаимный обмен занятий причиняют городу величайший вред и весьма правильно могут быть названы злодеянием¹⁷.

"Гита", как мы помним, подходит к этой проблеме с другой стороны: никто не совершает зла, если он продолжает выполнять свои обязанности. И даже в том случае, если выполнение обязанностей сопряжено с каким-то злом, как, например, обязанности кшатрия убивать и быть убитым в честном бою, человек не должен бросать их, так как все человеческие предприятия неизбежно отмечены изъяном подобно тому, как огонь покрыт дымом (букв.

 

===

138

===

 

т. е. "все начинанья в действительности изъяном, как огонь дымом, покрыты" (Шлока 18.48).

Здесь отчетливо появляется новый мотив истолкования кармы как этической метафоры, этической не в современном, а в первородно-античном смысле этого слова.

Напомним, что "этос" в переводе означает характер, а этикой в античности считалось помысливание целесообразного действия (праксис). Этика не относилась к теоретическим дисциплинам. Ее цель, говорит, в частности, Аристотель, не в том, чтобы охватить созерцанием и знать каждый предмет, но скорее в том, чтобы осуществлять сами поступки. В этом случае недостаточно знать, что такое правильные поступки, "но нужно обладать ими и их применять или еще как-то становиться добродетельными"¹⁸.

Это "становление добродетельными" и запрещение многоделья в платоновском смысле, т. е. как злодеяния, "Гита" осуществляет посредством императива опасности и вины при выполнении чужого дела.

Я против того, чтобы слово "килбиша" переводилось как грех (см. пер. Б.Л. Смирнова: Не совершает греха исполняющий врожденную карму. Шлока 18.47). Грех — эта понимающая метафора библейской этики, неразрывно связанная с более общей метафорой первородного греха и окончательности возмездия за грехи. Слово "килбиша", так же как и слово "доша" в следующей шлоке (18.48), могут быть трактованы в смысле вины, проступка, преступления, несущего огромную опасность как для того, кто его совершает, так и для всей человеческой общности.

Я уже говорил, что "Бхагавадгита", как всякий подлинный текст, имеет универсальный характер. С одной стороны, она рассказывает нам совершенно архаический сюжет о том, как две с половиной тысячи лет тому назад некий воин-кшатрий не хотел воевать. С другой же стороны, "Гита" говорит нам совершенно современную вещь: умри, но не измени своему делу, умри, но не сойди с места, на которое ты поставлен, измена опасна.

Измена в выполнении своего долга опасна прежде всего с общественно-практической точки зрения. И традиционная человеческая общность (род, община, племя), и современное общество затрачивают огромные усилия для воспитания и обучения профессионалов своего дела. И воин-кшатрий, и современный боевой офицер очень дороги обществу в самом

 

===

139

===

 

непосредственном, практическом смысле, так же как и все настоящие мастера своего дела. Но, как справедливо замечал еще Платон, если плотник, решив выполнять работу сапожника, либо, наоборот, сапожник — работу плотника, не особенно повредят государству¹⁹, то перемена занятий военного человека смертельно опасна для общества. Это может привести либо к падению обороноспособности, разгулу преступности, возникновению опасности иноземного вторжения, либо к захвату власти военными. Все эти угрозы в нашей стране, например, реальны именно потому, что военные по разным причинам перестают заниматься своим делом.

Традиционный текст видит своей сакральной задачей предупредить, спасти человека от опасности несанкционированной, не установленной законом перемены своих общественных обязанностей.

Теперь, возвращаясь к переводу шлоки 8.3 и беря слово "висарга" (см. выше) в значении спасения, мы можем истолковать стих так: "Источник бытия всего сущего известен как спасение действия".

"Гита" говорит нам, что необходимо спасти человеческую деятельность, дать человеку возможность найти убежище в выполнении своего долга. Поэтому, как я думаю, полушлоку 3.35, 3-4 можно трактовать и таким образом: в то время как выполнение чужого долга несет опасность, в выполнении своего долга человек обретает благо убежища.

Хотя, как правило, слово "нидхана" переводится как смерть (ср.: "Путь другого, Партха, опасен, смерть принять на своем пути — благо". Шлока 3.35. Пер. B.C. Семенцова), у него есть и значение "убежище", употребление которого здесь, с моей точки зрения, также правомерно. В этом случае третью строку полушлоки 3.35 можно перевести и так: "В своем долге (обретается) благо убежища" (ср. с текстом оригинала).

Как сделать выполнение своего долга благом? Или, принимая во внимание то, что мы говорили выше, можно спросить по-другому: как сделать так, чтобы в целостной вещи культуры все ладилось, все было на своем месте?

 

===

140

===