Язык как единичная чтойность культуры

Для того чтобы подчеркнуть инструментальность и конкретность языка, я в нашем контексте говорю, что язык как "энергийно-осмысленный символ" культуры единично-чтойностен, хотя естественно, что момент формальной всеобщности культуры в языке также присутствует. Всеобъемлющий характер языка в своих истоках лежит в организованном общении, организованной общежительности. Собственно говоря, сами принципы организации, само общение как таковое невозможны были бы без языка. В. Бибихин пишет об этом так: "Общение существует постольку, поскольку есть что сообщить, а не наоборот... В начале общения и общества стоит весть. Она извещает о событии... Язык раньше всего и"в своем исходном существе уже присутствует в сообщении, на почве которого получает смысл общение". И в этом смысле он "и есть среда и пространство нашего исторического бытия, подобно тому как природное биологическое окружение — среда и пространство существования животных"³. Я не могу здесь согласиться с историческим антропоцентризмом, из которого следует, что у животных нет языка. Но мысль о том, что язык как среда человека есть мир, добавим — мир культуры, представляется совершенно верной⁴.

Вместе с тем кроме своей всеобщности язык обладает странным свойством существовать в своей единичности. Всякая небольшая группа, общность, секта, школа может изобрести свой язык и в этом смысле создать свой мир. У гениального поэта свой язык — и всеобъемлющий, и уникальный одновременно.

Возьмем для примера Велемира Хлебникова, создавшего свой неповторимый язык, язык, непонятный во всей своей полноте даже исследователям. Сам Хлебников называл себя Председателем Земного шара. Я, признаться, вижу в этом не поэтическое преувеличение, а логическое следствие уникальности языкового мира Хлебникова. Великий неповторимый поэт создал свой язык, тем самым он создал свой мир, где "пинь, пинь, пинь — тарарахнул зинзивер", где "сегодня Машук как борзая, весь белый, лишь в розовых пятнах берез, и птица, на нем замерзая, за летом летит в Пятигорск". Этот мир был всеобъемлющим, как земной шар, и в то же время уникальным и понятным толь-

 

===

058

===

 

ко его создателю-поэту. Этот и многие другие примеры говорят нам о том, что культурная способность, т. е. способность человека создавать мир культуры, организовывать среду обитания в разумное и духовное целое едина, уникальна, потенциально-непрерывна, а культура во всех формах, о которых сказано выше, всегда множественна, гетерогенна, и эту множественность поддерживает язык. Повторю еще раз, культурная способность едина, но распространяться, развиваться, существовать как распространенное, развитое (буквально раз-витое) эта единая способность человеческого рода может как многое, как отграниченное друг от друга, т. е. как множественно-частное. Эту множественность и поддерживает язык. В этом смысле язык есть такой отграничитель и одновременно условие такой множественности, т. е. то, что создает условие множества культур.

Язык "проводит" демаркационные линии между культурами. Он, если можно так выразиться, представляет собой дробь культурной способности человека. Одновременно с этим язык есть пространство культуры, точнее, язык есть множественность пространств, т. е. субстанция культуры. Для культуры — не для культурной способности, а именно для культуры — язык в буквальном смысле субстанциален, а не функционален, одновременно с этим язык есть единичная субстанция культуры. Язык как бы "режет" самое себя, т. е. субстанцию культуры, создавая из непрерывной, единой культурной способности множественность культур. Именно этот момент языка, создающий внутреннюю частную форму культуры, всегда единую и всегда множественную, логическую и алогическую, прерывную и непрерывную, субстанциальную и инструментальную, я и определяю как единичную чтойность культуры.