Интерпретация восточной мысли в западной и отечественной школах

Восточная философия и культура за три столетия ориенталистских исследований осмысливалась рядом крупнейших западных философов: Гердером, Гегелем, Шопенгауэром, Марксом, Вебером, Ницше, Ясперсом, Хайдеггером. При этом, как мы уже говорили выше, развернутые культурологические и историко-философские концепции Востока основывались на презумпциях, не свойственных восточной мысли и культуре, а

 

===

231

===

 

именно, на презумпции исторического закона, субъективного сознания, разделения на материализм и идеализм и т. д.

Отечественная традиция интерпретации Востока сложилась под влиянием взглядов Гегеля и Маркса. Советские школы, отрицая гегелевские взгляды в идеалистическом аспекте, воспроизводили их в априори исторического закона борьбы классов, определяющего единый историко-философский процесс.

Авторы многотомной "Истории философии", вышедшей в конце 50-х гг., наносили "удар по реакционным, псевдонаучным концепциям в истории философии, которые неправильно объявляют всю философскую мысль восточных народов религиозно-идеалистической, созерцательно-мистической, чуждой науке, враждебной западной цивилизации" и утверждали, что "лучшие и наиболее плодотворные философские учения древнего Востока были либо материалистические по своему характеру, либо содержали материалистические элементы"¹.

Как вы прекрасно понимаете, на таком языке вообще ничего нельзя сказать. Советские историки философии умели, вне всякого сомнения, "наносить удар по реакционным концепциям", но такое "нанесение удара", так же как декларация о преобладании материализма или существовании единого исторического процесса оказывались беспочвенными в самом непосредственном смысле, так как еще до исследования они "убирали" из дискурсивного фокуса саму плодоносную духовную и идейную почву традиционной мысли и культуры.

Для прояснения этого вопроса я приведу более позднюю цитату из работы конца 80-х гг. М.Т. Степанянц, подытоживая советскую традицию историко-философских исследований Востока, пишет: “В изучении и оценках восточной философии мы руководствуемся марксистским пониманием историко-философского процесса и потому стремимся рассматривать воззрения мыслителей Востока в рамках мировой истории философии как частное проявление общих закономерностей человеческого познания... Отталкиваясь от тезиса, что основополагающим положением марксистской концепции истории является признание материализма и идеализма в качестве главных противоборствующих направлений, мы ставим задачу выявить "затемненные" материалистические идеи восточных мыслителей.

Дело это оказывается весьма сложным из-за отсутствия в научном обороте источников, которые позволяли бы прояснить

 

===

232

===

 

картину противостояния материализма и идеализма на Востоке, из-за языковых и понятийных трудностей расшифровки восточных текстов в привычных европейских терминах и категориях и т. д.”²

В этом высказывании содержатся следующие тезисы: во-первых, существует общий историко-философский процесс, куда история восточной философии входит как частный случай. Во-вторых, главным моментом этого общего процесса является противостояние материализма и идеализма. Это противостояние, а также материалистические идеи восточных мыслителей необходимо прояснить в понятийной расшифровке восточных текстов. В-третьих, расшифровка восточных текстов в европейских терминах и категориях принципиально возможна, однако в реальной практике она затруднена из-за ряда причин: отсутствия нужных источников, языковых трудностей, трудностей самой расшифровки.

Приведенные цитаты объединяет методологическая несостоятельность и беспочвенность в отмеченном выше смысле. Схематизируя проблему, можно сказать, что исток этой несостоятельности лежит в двух посылках: в принципе историзма и в разделении всей философии на материализм и идеализм.

Первая из этих посылок представляет собой пройденную фазу историко-философской мысли. Все новое в истории философии последних 50 лет связано с отчужденным отношением к духу историзма и пропитано, если так можно сказать, духом постистории, конца европейского нового времени. Итальянский историк философии Э. Гарэн замечает в этой связи, что чувство истории как связного потока свершений было присуще относительно небольшому периоду от конца XIX в. и до первой трети XX в.³

Альтернатива историзму как некоторому центру человеческой культуры, проявившаяся в современной философии, породила историко-философские концепции, вытеснившие теорию единого историко-философского процесса в область методологически упрощенных практик преподавания.

Вторая посылка, т. е. обязательное разделение философии на материализм и идеализм, в контексте советской культуры было чистой идеологемой, частью того, что Альтюссер называл идеологическими аппаратами государства. Эти "аппараты" за-

 

===

233

===

 

давали идеологические штампы философии и науке, сами не являясь ни философией, ни наукой.

Более существенный смысл имеет тезис о расшифровке восточных текстов в привычных европейских терминах и категориях. О категориях применительно к традиционным текстам вряд ли можно говорить. Категория является специальным понятием в рамках антично-христианской, а потом и европейской философской традиции. Мы можем применить это понятие к философии Аристотеля, Декарта, Гегеля и даже Ницше, но, по всей видимости, не можем его использовать при истолковании каких-то аутентичных восточных философов, если мы различаем восточную и западную философию или предполагаем их существенное отличие друг от друга.