Проблема понятийной расшифровки традиционных текстов

Однако проблема понятийной расшифровки традиционных текстов, трактуемая как вопрос о самоидентичности восточной, или традиционной, метафизики и универсальности западной, или антично-христианской и европейской, метафизики, должна вызывать у историков философии огромный, я бы даже сказал жгучий интерес.

Применительно к нашей проблеме этот вопрос может быть поставлен следующим образом: приложим ли западный философский язык к метафизическому содержанию традиционных текстов?

Можем ли мы вообще называть восточную философию или метафизику философией и метафизикой? Эта герменевтическая проблема должна предварять всякий историко-философский комментарий к памятникам восточной мысли.

Приведу для иллюстрации высказывание еще одного отечественного историка философии, отметившего, что "европейские, китайские или индийские понятия никогда не являются эквивалентами и не имеют общей системы координат"⁴.

С этим высказыванием нужно согласиться, если иметь в виду особенности западной, китайской и индийской философии. В то же время это высказывание парадоксально бессмысленно, так как термины "понятие", "система", "координата", "эквивалент именно как понятия принадлежат западной философии и толь-

 

===

234

===

 

ко ей. Даже нейтральное слово "термин" — в привычных европейских терминах — кроме общеупотребительного значения имеет два других: закон и элемент суждения, входящего в состав силлогизма. Оба эти значения, так же как буквальный перевод слова (граница, предел, конец), как правило, неприменимы к знаковым единицам восточной мысли, несмотря на то что "термин" — наиболее распространенное определение в научном языке.

Говоря, например, что "прачурья" (полнота) или "сю-шэнь" (самовоспитание) — термины, обозначающие то-то и то-то, мы обязаны иметь в виду, что два других, именно философских, метафизических значения термина, в наше употребление слова не входят.

Следует отметить, что при структурно-функциональном, компаративистском, внутритекстологическом и любом другом подходе, в основе которого лежит неопозитивистская редукция метафизики, употребление философских терминов, строго говоря, неоправданно. Если мы классифицируем некий фрагмент восточной культуры или восточной мысли — конкретный текст, событийный ряд и т. д., то обращение к материи факта закономерно, так как помогает отыскивать то, что называется "фундаментум ин ре", особые естественно-научные вещи, т. е. модели.

Но для философии замыкание в историко-событийном, фактографическом или текстологическом мире означает в конечном счете проигрыш, падение "ниже всякого ее уровня" по словам Хайдеггера⁵.

Постараемся теперь ответить на вопрос: возможна ли интерпретация традиционной мысли в аутеничном философском языке? Несмотря на сложности, с которыми сталкивается такая интерпретация, я уверен, что проблема является разрешимой в том случае, если философия откажется от некоторых псевдоаприори, которые, по образному выражению Шопенгауэра, "стоят на пути истины и подобны ветру, отгоняющему корабль от земли, заставляя его плыть напрасно"⁶.

 

Псевдоаприорные суждения

К таким псевдоаприори относится, во-первых, уверенность в существовании единого исторического закона и, со-

 

===

235

===

 

ответственно, разметка, своего рода "раскадровка" традиционной философии по фазам европейского исторического времени — первобытно-общинный строй, античность, феодализм, Возрождение, Реформация, новое и новейшее время — или, что еще более непонятно, по формациям. В последнем случае в отношении восточной истории возникает некий фантом азиатского способа производства, по поводу которого в самой марксистской доктрине нет ясности⁷.

Во-вторых, к псевдоаприорным суждениям относится и обязательное разделение всей традиционной мысли на материализм и идеализм, обязательный поиск материалистических и идеалистических доктрин.

Индийская философия говорит о материи, о духе, об идеях, но совсем не в том смысле, в котором нужно говорить об этом с антично-западной точки зрения как формально, так и по существу. И это не означает, что индийская философия неразвита или, напротив, сверхмудра.

Ложные априори порождают и противоположную установку на исключительность восточной философии, которую в общем-то и философией назвать нельзя. Эта установка обычно констатирует внешнее сходство философских произведений западной и восточной культур, акцентируя их внутреннюю несовместимость.

Как же найти выход из этого положения? С моей точки зрения, к традиционным текстам, содержащим философское знание, необходимо подходить без каких-либо априорных суждений за исключением одного, а именно, обязательного отношения к таким текстам как к произведениям философии, т. е. особым символическим предметам, созданным силой мысли и любовью к мудрости того, кто имеет силу мысли и любовь к мудрости.

Эти символические предметы мы обязаны рассматривать на принятом философским сообществом языке, языке категорической метафизики, неизбежно утруждая себя объяснением терминов, определением смыслов, которые мы вкладываем в основные, самые ясные, казалось бы, понятия: язык, текст, культура и т. д. Только в этом случае можно не опасаться универсализма философского языка.

Не только миру традиционной восточной культуры неадекватна универсальность категорической метафизики. Последняя неадекватна миру вообще. Философия — не просто воззрение

 

===

236

===

 

на мир и исследование мира; философия — это мировоззрение, т. е. то, что созидает мир в философском образе, в виде или роде философского слова.

Иначе говоря, то, что утверждает о мире философ, не есть сам мир и одновременно это сам мир в том смысле, что мир культуры — это человеческий текст (вспомним то, что мы говорили раньше).

Данная посылка и упрощает, и усложняет нашу задачу. Рассуждая о символических предметах, созданных силой мысли восточных философов, нам достаточно понять, что именно они говорят о мире, как они взирают на мир, каково их мировоззрение, и выразить это понимание на философском языке. Но это и очень сложная задача, так как сразу же возникает вопрос: что может быть основой обоюдного понимания? Существуют ли точки герменевтической сопряженности между метафизическим лексиконом и тем, что говорит о мире восточная философия?

Я думаю, что прежде всего это вопрос о бытии, т. е. самый главный философский вопрос, но также и вопрос о забвении бытия в западной метафизике в том смысле, в котором об этом писал М. Хайдеггер.