А.И. Герцен – писатель. Основные этапы его творчества, их характеристика. Литературоведческие работы о Герцене

Жизненный и творческий путь Александра Ивановича Герцена приходится на эпоху, насыщенную идейными брожениями, философскими взглядами, увлечение европейскими теориями утопического социализма, поддержка Петровских реформ и первых идей в защиту свободы человека, слова, свободы изданий, увлечение теорией Фейербаха и др.

Но Герцен удивительным образом оказывался в центре общественной жизни, был вдохновителем и активным участником общественных кружков (кружок вольномыслящей молодежи, совместный с Огаревым, при Московском университете), инициатором Вольной русской типографии и газеты «Колокол». Его увлечения идеями свободы были вызваны среди прочего личными обстоятельствами: он был незаконнорожденный сын родовитого московского барина – Ивана Александровича Яковлева, который, однако, так и не дал ему своей фамилии (фамилия Герцен – вымышленная), что причиняло мальчику боль, ставило в неловкое положение в обществе и зародило «непреодолимую ненависть ко всякому рабству и всякому произволу».

Первое художественное произведение Герцена «Записки одного молодого человека» (1840-41) – обнаружило такую особенность творческой манеры писателя как, мемуарный, автобиографический характер повествования. По манере это произведение очень напоминает прозу Гейне, о котором упоминается во вступительной части произведения, но все исследователи однозначно признают перекличку этого герценовского текста с романом Лермонтова «Герой нашего времени», где выдвинут тот же тезис об интересе к душе человеческой.

В конце 30х годов Герцен пережил духовный кризис, точнее разочарование в христианских основах преобразовательной деятельности. И произошло это под влиянием знакомства с книгой Фейербаха «Сущность христианства»: Герцен отказывается от веры, встает на позиции материализма. Эти позиции впоследствии он развивает в статьях «Письма об изучении природы» (1845-46).

В 1845 г. Герцен продолжает замысел романа «Кто виноват?» (задуман и почитаны первые главы еще в 1841), который опубликован в 1846. Пафос романа связан с обличением крепостничества, которое искажает все человеческие отношения. Роман, как известно, был разобран Белинским в статье «Заметки о русской литературе за 1847 год» и получил высокую оценку, как произведение, в котором не только реализованы принципы «натуральной школы», но существенно развиты принципы реализма, в частности уровень мысли, аналитичность автора позволили проникнуть вглубь изображаемого явления, понять причинно-следственные связи, выяснить причины судьбы человека.

Хотя Белинский критиковал художественность произведения за недосказанность, непоследовательность. По мнению критика, главная сила Герцена не в художественности, а в «мысли, глубоко прочувствованной, вполне сознанной и развитой», которая проявляется в авторской иронии и впоследствии будет присутствовать в публицистических произведениях Герцена и его «Былом и думах».

Почти параллельно Герцен работает над повестями «Сорока-воровка» (1848) и «Доктор Крупов» (1847). Если в первом произведении автор представляет драматическую историю крепостной актрисы, которая проявила непокорность по отношению к своему директору, за что была тяжело наказана, но этот поступок получил продолжение в жизни другого крепостного художника. Вторая повесть интересна типом героя, который является двойником автора, приходит к мысли, что корень общественных повреждений – это мнимые, фантастические интересы людей, их оторванность от общества.

В 1848-49 гг Герцен становится свидетелем революционных событий, после чего начинает резко критиковать теории утопического социализма. Герцен не принимал идею насильственной революции, навязанной сверху, не подготовленной по степени зрелости народных масс. Герцен не принимал террора, видел переворот не столько в разрушении, сколько в создании новых форм будущего общества.

Герцен остается на западе, ставит задачу: «начать заграничную русскую литературу». В книге «О развитии революционных идей в России» (1851) Герцен раскрыл революционные традиции народа и интеллигенции (историю декабризма, споры западников и славянофилов, социалистические идеи петрашевцев, деятельность Чаадаева, Белинского). При этом автор считал, что Россия пойдет своим социалистическим путем. Эта концепция «русского социализма» стала впоследствии основой народнического движения.

В 1857-67 – совместно с Огаревым издают первую русскую революционную газету «Колокол», которая стала важнейшим фактором формирования революционной ситуации в России, в частности подготовки молодого поколения революционеров. При этом Герцен сохраняет отрицательное отношение к революционным авантюрам, террористическим действиям, постепенно теряет надежды на подъем освободительного движения В России.

«Былое и думы»: первоначальный замысел как рассказ о семейной драме возник в 1852, но по мере написания замысел из рассказа о личной в «биографию человечества». Работа над книгой продолжалась 15 лет. Сложна жанровая природа произведения: в ней сочетаются воспоминания и публицистика, дневник и литературные портреты, исповедь и очерк, новеллы и памфлет. Для произведения характерен композиционный беспорядок, стилевая контрастность жизни – сложной, противоречивой, порой парадоксальной. В предисловии сам автор так определил жанр: «не историческая монография, а отражение истории в человеке, случайно попавшемся на его пути». Главный герой не сам автор или окружающие его исторические события, а процесс духовного, событийного взаимодействия личности и среды, человека и общества в определенную историческую эпоху. Его интерес для истории в личности, прошедшей через исторические события. Человек – деятель, участник истории, и это одна из главных авторских задач.

В жизни и творчестве Герцена воспоминания всегда играли особую роль: к воссозданию своего прошлого он обращается в ранних литературных опытах, в том числе – «Записки одного молодого человека».

Ценность воспоминаний Герцен видит прежде всего в том общественном воздействии, которое они могут оказать. И свои воспоминания в «Былом» он тоже воспринимает как новый духовный опыт. Общественная ценность воспоминаний заключена в их пророческих возможностях. Былое и думы о нем для Герцена неразделимы. Сложность жизни, истоки, причины многих событий могут быть – по мысли Герцена – узнаны, поняты только тогда, когда знаешь историю и предысторию явления. Прошлое, настоящее, будущее – единый процесс. Герценовские «Былое и думы» о себе стали ключом к пониманию судьбы целого поколения.

Герцен подчеркивал, что всю жизнь служил идее. Герой книги-человек действующий, активный, который не приемлет компромиссы, половинчатость, более того, последнее вызывает у него сарказм, иронию. По мнению Герцена, ценность личности в связях с передовыми идеями и тенденциями времени, в гармоничном сочетании «частного» и «общего». Благодаря такому герою книга приобретала воспитательное значение. Но Герцен не склонен приукрашивать себя, он не отрицает своих ошибок, заблуждений. Более того он искренен и в обрисовке близких, он открывает свою личную драму – историю взаимоотношений с Натальей.

Идеал человека у Герцена – личность гармоничная, способная к полноте чувств, направленных не только на общее, но и на частное. В портретах людей Герцена заключалась огромная художественная, философская и нравственная сила.

Выводы о наиболее характерных чертах творчества Герцена:

1. Слияние философско-теоретического и литературно- художественных начал. Герцен – мыслитель-художник. Его беллетристика всегда полна мыслью, философична. Тогда как философские и публицистические произведения являются высокохудожественными произведениями.

2. Диалектичность его теоретико-художественного мышления. К какой бы проблеме Герцен ни обращался – взаимоотношения идеала и действительности, нравственности и знания, цели и средства, эволюция и революция – он всегда стремится увидеть проблему с разных сторон. Отсюда – диалог – как излюбленная и столь естественная форма его важнейших произведений. Герцен стремился к обнажению противоречий – в сфере общественной практики, социальной теории, духовной культуры.

3. Мобильность, динамизм. Герцен с его пытливым, гибким умом не склонен был к законченным решениям – как политическим, так и художественным. Мы не найдем у Герцена законченных формулировок, окончательных выводов, претензий на абсолютную достоверность собственных суждений. Стиль Герцена обладает полемичностью, он нацелен на острые дискуссии. Герцену как мыслителю была свойственна переоценка ценностей: разочарование в романтизме, в идеалистической немецкой философии, в революционных выступлениях 1848 года, но при этом он стремился идти дальше, глубже, к новым проблемам и иным решениям старых проблем.

Все это делает творчество Герцена поучительным, открытым, обращенным в будущее.

Литературоведческие статьи о Герцене: Принципиальное значение для правильного понимания как революционной деятельности и творчества писателя, так и всей истории передовой русской общественной мысли имеет научное определение этапов идейного развития Герцена. В литературе о Герцене этот вопрос неоднократно освещался, однако до сих пор он служит источником разноречивых оценок и суждений. По-прежнему встречается такое понимание вопроса о соотношении дворянской революционности и революционного демократизма в мировоззрении Герцена, с которым никак нельзя согласиться. В свое время в рецензии Долинина, посвященной книге автора этих строк «Герцен-писатель», доказывалось, что революционным демократом Герцен стал еще в 40х и чуть ли не 30х годах («Ученые записки Ленинградского государственного педагогического института», 1954). Эту ошибочную точку зрения поддержал Плоткин в статье «Герцен-беллетрист», вошедшей в его книгу «Литературные очерки и статьи» (1958); неточные, односторонние формулировки о революционном демократизме Герцена постоянно попадаются в других работах. В статье Золотовой «Герцен. От романтизма к реализму» сам «путь художника от романтических этюдов 30х годов к реалистическому роману «Кто виноват?» мимоходом связывается с тем, что мировоззрение Герцена 30-40х гг, оказывается, «отразило кризис дворянской революционности и переход лучших ее представителей на сторону революционной демократии».

7. Роман А.И. Герцена «Кто виноват?» (метод, жанр, повествовательная манера). В.Г. Белинский о романе

Композиция романа “Кто виноват?” очень оригинальна.Только первая глава первой части имеет собственно романтическую форму экспозиции и завязки действия – “Отставной генерал и учитель, определяющийся к месту”. Далее следуют: “Биография их превосходительств” и “Биография Дмитрия Яковлевича Круциферского”. Глава “Житье-бытье” является главой из правильной формы повествования, но за ней следует “Биография Владимира Бельтова”. Герцен хотел составить роман из такого рода отдельных жизнеописаний, где “в подстрочных примечаниях можно сказать, что такой-то женился на такой-то”. “Для меня повесть – рама”, – говорил Герцен. Он рисовал по преимуществу портреты, его интересовали больше всего лица и биографии. “Лицо – послужной список, в котором все отмечено, – пишет Герцен, – паспорт, на котором визы остаются”.

При видимой отрывочности повествования, когда рассказ от автора сменяется письмами героев, выдержками из дневника, биографическими отступлениями, роман Герцена строго последователен. “Повесть эта, несмотря на то, что она будет состоять из отдельных глав и эпизодов, имеет такую целость, что вырванный лист портит все”, – пишет Герцен.

Свою задачу он видел не в том, чтобы разрешить вопрос, а в том, чтобы его верно обозначить. Поэтому он избрал протокольный эпиграф: “А случай сей за неоткрытием виновных предать воле Божией, дело же, почислив нерешенным сдать в архив. Протокол”. Но он писал не протокол, а роман, в котором исследовал не “случай, а закон современной действительности ”. Вот почему вопрос, вынесенный в заголовок книги, с такой силой отозвался в сердцах его современников.

Основную мысль романа критика видела в том, что проблема века получает у Герцена не личное, а общее значение: “Виноваты не мы, а та ложь, сетями которой опутаны мы с самого детства”. Но Герцена занимала проблема нравственного самосознания и личность. Среди героев Герцена нет злодеев, которые бы сознательно и преднамеренно творили зло своим ближним. Его герои – дети века, не лучше и не хуже других; скорее, даже лучше многих, а в некоторых из них есть залоги удивительных способностей и возможностей.

Даже генерал Негров, владелец “белых рабов”, крепостник и деспот по обстоятельствам своей жизни, изображен как человек, в котором “жизнь задавила не одну возможность”. Мысль Герцена была социальной по существу, он изучал психологию своего времени и видел прямую связь характера человека с его средой.

Герцен называл историю “лестницей восхождения”. Эта мысль означала прежде всего духовное возвышение личности над условиями жизни определенной среды. Так, в его романе “Кто виноват?” только там и тогда личность заявляет о себе, когда она отделяется от своей среды; иначе ее поглощает пустота рабства и деспотизма.

1. На первую ступень “лестницы восхождения” вступает Круциферский, мечтатель и романтик, уверенный в том, что в жизни нет ничего случайного.

2. Он подает руку Любе, дочери Негрова, помогает ей подняться. И она поднимается вслед за ним, но ступенькой выше. Теперь она видит больше, чем он; она понимает, что Круциферский, робкий и смятенный человек, не сможет больше сделать ни шагу вперед и выше.

3. Когда она поднимает голову, то взор ее падает на Бельтова, который был на той же лестнице гораздо выше, чем она. И Люба сама протягивает ему руку.

“Красота и вообще сила, но она действует по какому-то избирательному сходству”, – пишет Герцен. По избирательному сходству действует и ум. Вот почему Любовь Круциферская и Владимир Бельтов не могли не узнать друг друга: в них было это сходство. Все то, что было известно ей лишь как острая догадка, ему открывалось как цельное знание. Это была натура “чрезвычайно деятельная внутри, раскрытая всем современным вопросам, энциклопедическая, одаренная смелым и с резким мышлением”. Но в том-то и дело, что эта встреча ничего не изменила в их жизни, а лишь увеличила тяжесть действительности, внешних препятствий, обострила чувство одиночества и отчужденности. Жизнь, которую они хотели изменить своим восхождением, была неподвижна и неизменна. Первой это почувствовала Люба, когда ей показалось, что она вместе с Круциферским потерялась среди безмолвных просторов: “Они были одни, они были в степи”. Герцен разворачивает метафору и применительно к Бельтову, выводя ее из народной пословицы «Один в поле не воин».

“Кто виноват?” – интеллектуальный роман. Его герои – люди мыслящие, но у них есть свое “горе от ума”. И состоит оно в том, что со всеми своими блестящими идеалами они принуждены были жить в сером свете, оттого и мысли их кипели “в действии пустом”.

Даже гениальность не спасает Бельтова от этого “мильона терзаний”, от сознания того, что серый свет сильнее его блестящих идеалов, если его одинокий голос теряется среди безмолвия степи. Отсюда и возникает чувство подавленности и скуки. В романе есть и нотки отчаяния. Бельтов как бы боковым зрением замечает, что “дверь, ближе и ближе открывавшаяся, не та, через которую входят гладиаторы, а та, в которую выносят их тела”. Такова была судьба Бельтова, одного из плеяды “лишних людей” русской литературы, наследника Чацкого, Онегина и Печорина. Из его страданий выросли многие новые идеи, которые нашли свое развитие в “Рудине” Тургенева, в поэме Некрасова “Саша”. В этом повествовании Герцен говорил не только о внешних преградах, но и о внутренней слабости человека, воспитанного в условиях рабства.

“Кто виноват?” – вопрос, который не давал однозначного ответа. Недаром поиск ответа на герценовский вопрос занимал самых выдающихся русских мыслителей – от Чернышевского и Некрасова до Толстого и Достоевского. Роман “КВ?” предсказывал будущее. Это была пророческая книга. Бельтов, так же, как и Герцен, не только в губернском городе, среди чиновников, но и в столичной канцелярии – всюду находил “всесовершеннейшую тоску”, “умирал от скуки”. “На родном берегу” он не мог найти для себя достойного дела.

Герцен не отрекся ни от революции, ни от социализма. Но им овладели усталость и разочарование. Как Бельтов, Герцен “нажил и прожил бездну”. Но все пережитое им принадлежало истории. Вот почему так значительны его мысли и воспоминания. То, что Бельтова томило как загадка, стало у Герцена современным опытом и проницательным познанием. Снова возникал перед ним тот самый вопрос, с которого все началось: “Кто виноват?”

Белинский о романе: «Собственно не роман, а ряд биографий, связанных между собою одною мыслию, но бесконечно разнообразных, глубоко правдивых и богатых философским значением». Видеть в авторе «КВ?» необыкновенного художника – значит вовсе не понимать его таланта. Правда, он обладает замечательною способностью верно передавать явления действительности, очерки его определенны и резки, картины его ярки и сразу бросаются в глаза. Но даже и эти самые качества доказывают, что главная сила его не в творчестве, не в художественности, а в мысли, глубоко прочувствованной, вполне сознанной и развитой. Могущество этой мысли – главная сила его таланта; художественная манера схватывать верно явления действительности – второстепенная, вспомогательная сила его таланта. Отнимите у него первую, – вторая окажется слишком несостоятельною для самобытной деятельности. Деятельность таких талантов образует особенную сферу искусства, в которой фантазия является на втором месте, а ум – на первом».

Дополнительно:

1. острота протеста Герцена против крепостного строя приобретает в романе подлинно революционное звучание.

2. прослеживаются выразительные намеки на полное бесправие народа.

3. революционера и материалиста Герцена особенно интересует процесс формирования человека и его мировосприятия под воздействием окружающей социальной среды.

4. Герцена в романе занимает биография всех встреченных лиц. Цепь биографий – цепь гневного обличения крепостнической действительности. На биографиях героев Герцен показывает, как крепостнический строй уродует сознание и жизнь людей не только внизу общественной лестницы, но и на верхних её ступенях.

5. Герцен сознательно подчеркивает зародыши положительных качеств даже в отрицательных типах романа, добиваясь тем самым большой обличительной силы в характеристике общественного строя, как целого – Герцен как бы расчищает в сознании читателя путь к ответу на вопрос, поставленный в заглавии.

6. явная ирония автора сквозит в эпиграфе романа «а случай сей за неоткрытием виновных предать воле божией».

7. разночинцы (Круциферский) бессильны в «будущей буре», а Бельтовы – бесперспективны – отсюда пессимистичный финавл романа, где скептик Крупов – самое светлое пятно.

8. Любонька – предвестница женских образов «первая женщина в русской литературе, поступающая, как человек сильный и самостоятельный».

9. смелое новаторство Герцена в языке самого произведения. Он вводит в роман многие народные выражения, создавая неологизмы, обильно использовал литературные цитаты. Вводил сниженные библейские образы.