Герцен – публицист и художник, деятельность. Роман «кто виноват?»

Герцен Александр Иванович (1812–1870) - русский писатель и публицист, основатель первой вольной русской типографии в Лондоне (1853), издатель газеты «Колокол» (1857), обличавшей самодержавие). Дворянский революционер, Герцен был разбужен декабристами, пошел значительно дальше их, сумел подняться в своей пламенной публицистике до революционного демократизма. Борьба против крепостничества и царизма - суть всей деятельности Герцена, его публицистики, в частности.

Продолжая деятельность декабристов, Герцен уловил коренной порок их стратегии и тактики: оторванность от народа. Герцен понял, что декабристам на Сенатской площади не хватало народа. Литературное наследие Герцена, его письма и дневники отражают горячее стремление преодолеть ограниченность первых дворянских революционеров, найти более широкую основу для революционной борьбы против царизма и крепостничества.

Крестьянское движение, стихийный протест против крепостного права привлекают самое пристальное внимание Герцена. Объективно они определяют и его собственные революционные устремления. Однако в 30–40-е гг. XIX века, когда началась его деятельность, Герцен еще не мог в полной мере оценить всей могучей силы стихийной борьбы русского крестьянства против феодально-крепостнического строя. Этому мешала, в первую очередь, известная классовая ограниченность Герцена, его принадлежность к помещичьей, барской среде.

В условиях свирепой николаевской цензуры литература и журналистика оставались единственно возможной формой более или менее открытой революционной агитации. «Литература у народа, не имеющего политической свободы, - говорил Герцен, - единственная трибуна, с высоты которой он может заставить услышать крик своего негодования и своей совести». Произведения Герцена: «Доктор Крупов», «Кто виноват?», «Сорока–воровка» полны революционного протеста против самодержавия и его идеологии, протеста против подавления человеческой личности царизмом и крепостничеством.

Вся деятельность Герцена протекала в обстановке жестоких преследований со стороны царизма. В 1847 году, после второй ссылки, ему с большим трудом удалось уехать за границу.

Наблюдая предреволюционную Францию, Герцен был глубоко потрясен социальными контрастами буржуазного общества. Ему бросилось в глаза самодовольное торжество буржуазии, ее своекорыстие и полное отсутствие малейших намеков на революционность. Опубликованные Герценом в «Современнике» «Письма из Франции» ярко отражают его разочарование в буржуазном обществе.

Особенно потрясли Герцена кровавые июльские дни в Париже, когда генерал Кавеньяк расстрелял на улицах французской столицы 11 тысяч восставших парижских рабочих. В статье «С того берега», в книге «Былое и думы» великий русский демократ с огромной силой выразил свое возмущение кровавыми злодеяниями французской буржуазии, пригвоздил ее к позорному столбу.

Поражение революции 1848 года оставило глубокий след в идейном развитии Герцена. Он пришел к выводу, что Запад не способен к социальной революции. На Западе, где торжествует буржуазная собственность, по мнению Герцена, не было уже сил, которые оказались бы в состоянии практически осуществить справедливое переустройство общества.

Исследователи творчества Герцена отмечают, что в своем отношении к западной буржуазии он был глубоко прав, что он «остановился перед историческим материализмом». Эта остановка и вызвала его духовный кризис после поражения революции 1848 года.

В этих условиях происходит «духовное возвращение» Герцена на Родину, в Россию. Герцен думает, что Россия через общинное крестьянское землепользование сможет скорее прийти к социализму, чем Запад. Герцен видел «социализм» в освобождении крестьян с землей, в общинном землевладении, в крестьянской идей «права на землю». На деле в этом учении, как и во всем русском народничестве, не было ни грана социализма. И все-таки вклад Герцена в освободительное движение велик. Его основная заслуга состоит в создании вольной русской прессы за границей. В 1853 году он создает в Лондоне Вольную русскую типографию.

В 1855 году Герцен начинает выпускать «Полярную звезду», возродившую традиции декабристов, а в 1857 году - «Колокол», который, по отзывам современников, «встал стеной за освобождение крестьян». Успех «Колокола» был исключительно велик. «Колокол» проникал повсюду, его читали все. К Герцену начал поступать поток корреспонденции, который он уже не мог в полном объеме использовать в газете. Герцен стал выпускать прибавление к «Колоколу» - «Под суд!», составлявшееся исключительно из присылаемой корреспонденций и заметок.

Вскоре Герцен и его друг и единомышленник Н.П. Огарев начали выпускать еще одно периодическое издание - «Общее вече», рассчитанное на малоподготовленных читателей.

Наибольшее влияние на читателей из всех изданий Герцена имел «Колокол». Программа «Колокола» определялась в статье, помещенной в первом номере. Герцен страстно желал, чтобы с России «спали, наконец, ненужные свивальники, мешающие могучему развитию ее». И «первым, необходимым, неотлагательным шагом» он считал: «Освобождение слова от цензуры! Освобождение крестьян от помещиков! Освобождение податного сословия от побоев!».

На страницах «Колокола» давалось описание возмутительных случаев помещичьих и чиновничьих злоупотреблений, актов произвола, случаев наглого казнокрадства, взяточничества и т.п. Все это вместе взятое рисовало такую жуткую картину жизни в бесправной крепостнической России, что невольно звало читателей на активную борьбу против существующего строя.

Безнадежно опоздали половинчатые и не до конца продуманные реформы 1861 года царя Александра II. Крепостное право формально было отменено, но как это было сделано - возмутило в России многих. «Старое крепостное право заменено новым, - гневно писали Герцен и Огарев в «Колоколе». - Вообще крепостное право не отменено. Народ царем обманут».

Публицистические выступления Герцена после реформы ярко показывают его сочувствие народу, стихийно поднявшемуся против царского обмана. Не ограничиваясь прежними требованиями, выдвинутыми в первом номере «Колокола», Герцен и Огарев настаивают теперь на полном уничтожении помещичьего землевладения, на передаче земли в руки тех, кто будет сам обрабатывать ее, на выборности народом всех властей. Герцен не видел в России революционного народа в 40-е гг., но он увидал его в 60-е гг. XIX в. И смело встал на сторону революционной демократии против либерализма.

Публицистика Герцена, особенно в период издания «Колокола», изобилует и замечательным разнообразием жанров. Одной из любимейших журналистских форм Герцена были письма. Он придавал эту журналистскую форму целому ряду своих публицистических произведений, опубликованных как в 40-х годах, так и позднее («Письма из Франции», «Письма из Италии», «Письма к противнику», «Письма к старому товарищу» и т.д.). Стиль Герцена–журналиста, публициста - это стиль политического борца, страстного агитатора, призывающего своих читателей к активному действию, к борьбе.

Форме произведений Герцена соответствовал и язык, которым они были написаны. Язык публицистики Герцена близок к разговорному. Сжатый, очень выразительный, яркий, он производил на читателей исключительное впечатление.

«Надо фразу круто резать, швырять, а, главное, - сжимать», - советовал Герцен Огареву и сам писал именно так.

 

Глубина идейных исканий, смелость и последовательность критической мысли сочетались у Герцена с блестящим литературным талантом, с горячей преданностью Родине и русскому народу. Эти черты придавали особое значение публицистической деятельности Герцена. Она была обращена уже не к дворянству, а к чиновничеству, мещанству, купечеству, крестьянству; ко всем, кто был недоволен царизмом, способствовала пробуждению к революционной борьбе нового общественного слоя – разночинцев.

В истории русской журналистики А.И. Герцен сыграл выдающуюся роль. Как писали исследователи его творчества, Герцен первым поднял великое знамя борьбы путем обращения к массам с вольным русским словом.

*В. И. Ленин назвал Герцена одним из предшественников русской

революционной социал-демократии. В статье "Памяти Герцена", написанной в

1912 году, Ленин с исключительной полнотой и четкостью определил место

Герцена в истории русского революционного движения и общественной мысли,

ведущие тенденции мировоззрения писателя, то, что в его взглядах и

деятельности принадлежало народу.

 

«КТО ВИНОВАТ»

«Кто виноват?» — роман в двух частях Александра Ивановича Герцена 1846 года. Согласно Большой советской энциклопедии, «один из первых русских социально-психологических романов».

Сюжет

Проживающий в деревне помещик Алексей Абрамович Негров нанимает нового учителя для своего сына Миши — Дмитрия Яковлевича Круциферского. Он должен подготовить Мишу к поступлению в какую-нибудь военную школу.

Семейство Негровых ведёт жизнь скучную и ограниченную: не приученные к чтению и прочим интеллектуальным занятиям, не принимая какого-либо деятельного участия в управлении хозяйством, оно прозябает за малозначительными занятиями, предаётся обжорству и сну. Они грубы и неотёсаны. Впрочем, такой образ жизни их вполне устраивает, но он совершено чужд Любе, незаконнорожденной дочери Негрова. Это сближает её с Круциферским, образованным молодым человеком, неспособным принять образ жизни Негровых. Они влюбляются. Дмитрий Яковлевич решается открыть свои чувства в письме. На помощь ему приходит гувернантка Элиза Августовна, заметившая чувства Круциферского, она устраивает свидание возлюбленным. Робкий по натуре Круциферский решается пойти на ночное свидание, только чтоб отдать письмо, но его смелость вознаграждена, он получает поцелуй. К своему ужасу, он обнаруживает, что перед ним не Любонька, а Глафира Львовна, жена Негрова, он бежит, забыв письмо. Недоуменная Глафира Львовна, которая тоже была невинной жертвой обмана Элизы Августовны, прочитав письмо, понимает, что предметом любви учителя была, увы, не она. Раздосадованная, она открывает письмо мужу. Алексей Абрамович же нашёл письмо весьма кстати, он решает женить учителя на Любоньке и избавиться от надоевшей дочки. Несмотря на такие нелепые обстоятельства, предшествовавшие браку, семейная жизнь Круциферских сложилась счастливо, супруги любили друг друга. Плодом этой любви стал маленький мальчик Яша. Они жили в тесном семейном кругу, единственным другом их был доктор Крупов.

В это время в город NN, центр губернии, где располагается имение Негровых, прибывает из-за границы богатый помещик, дотоле долго отсутствовавший, Владимир Бельтов. Он собирается участвовать в дворянских выборах. Несмотря на все его старания, жители NN не принимают Бельтова в свой круг, и вся затея с выборами оказывается для Бельтова пустой тратой времени. Вынужденный оставаться в NN по некоторому гражданскому делу, Бельтов в отчаянье, что и эта попытка найти своё место в жизни провалилась. Он находится практически в полной изоляции, единственный его друг в NN — доктор Крупов. Он-то и знакомит Бельтова с семьей Круциферских. Бельтов и Круциферские весьма рады новому знакомству. Бельтову есть с кем поделится своими мыслями и думами, Круциферские находят в нем человека в высшей степени развитого, способного обогатить их внутренний мир. Особое понимание Бельтов находит у Любови Александровны, они понимают друг друга с полуслова, с полувзгляда, как когда-то понимали друг друга Люба и Дмитрий в семье Негрова. Единомыслие Любы и Бельтова перерастает в нечто большое, в любовь. Не в силах таить свои чувства, Бельтов сознается Круциферской. И разом разрушает жизнь трех человек. Любовь Александровна не может бросить мужа, она любит его, хотя и Бельтова тоже любит. Круциферский понимает, что уже не любим как прежде. Бельтов мучим мыслью, что разрушил жизнь самого близкого человека и не может быть с ним рядом. Слухи расползаются по городу. Круциферский запил. Доктор Крупов чувствует себя виновником произошедшего. В гневе он идет к Бельтову объясниться, Бельтов уверяет его, что сам страдает ничуть не меньше Круциферских, что он не властен над своими чувствами, что Любовь Александровна, найдя душу более близкую, чем муж, никогда уже не будет счастлива, как прежде. Не видя другого выхода, Бельтов соглашается с Круповым, что должен уехать, он уже и сам собрался в дорогу, хотя не верит, что это поможет. И так он снова покидает отечество.

Любовь Александровна увядает. Круциферский спивается. Расставание не принесло счастья и спокойствия. Будущее печально и безрадостно.

 

 

Композиция романа "Кто виноват?” очень оригинальна. Только первая глава первой части имеет собственно романтическую форму экспозиции и завязки действия — "Отставной генерал и учитель, определяющийся к месту”. Далее следуют: "Биография их превосходительств” и "Биография Дмитрия Яковлевича Круциферского”. Глава "Житье-бытье” является главой из правильной формы повествования, но за ней следует "Биография Владимира Бельтова”.

Герцен хотел составить роман из такого рода отдельных жизнеописаний, где "в подстрочных примечаниях можно сказать, что такой-то женился на такой-то”. "Для меня повесть — рама”,— говорил Герцен. Он рисовал по преимуществу портреты, его интересовали больше всего лица и биографии. "Лицо — послужной список, в котором все отмечено,— пишет Герцен,— паспорт, на котором визы остаются”.

При видимой отрывочности повествования, когда рассказ от автора сменяется письмами героев, выдержками из дневника, биографическими отступлениями, роман Герцена строго последователен. "Повесть эта, несмотря на то, что она будет состоять из отдельных глав и эпизодов, имеет такую целость, что вырванный лист портит все”,— пишет Герцен.

Свою задачу он видел не в том, чтобы разрешить вопрос, а в том, чтобы его верно обозначить. Поэтому он избрал протокольный эпиграф: "А случай сей за неоткрытием виновных предать воле Божией, дело же, почислив нерешенным сдать в архив. Протокол”.

Но он писал не протокол, а роман, в котором исследовал не "случай, а закон современной действительности”. Вот почему вопрос, вынесенный в заголовок книги, с такой силой отозвался в сердцах его современников. Основную мысль романа критика видела в том, что проблема века получает у Герцена не личное, а общее значение: "Виноваты не мы, а та ложь, сетями которой опутаны мы с самого детства”.

Но Герцена занимала проблема нравственного самосознания и личность. Среди героев Герцена нет злодеев, которые бы сознательно и преднамеренно творили зло своим ближним. Его герои — дети века, не лучше и не хуже других; скорее, даже лучше многих, а в некоторых из них есть залоги удивительных способностей и возможностей. Даже генерал Негров, владелец "белых рабов”, крепостник и деспот по обстоятельствам своей жизни, изображен как человек, в котором "жизнь задавила не одну возможность”. Мысль Герцена была социальной по существу, он изучал психологию своего времени и видел прямую связь характера человека с его средой.

Герцен называл историю "лестницей восхождения”. Эта мысль означала прежде всего духовное возвышение личности над условиями жизни определенной среды. Так, в его романе "Кто виноват?” только там и тогда личность заявляет о себе, когда она отделяется от своей среды; иначе ее поглощает пустота рабства и деспотизма.

И вот на первую ступень "лестницы восхождения” вступает Круциферский, мечтатель и романтик, уверенный в том, что в жизни нет ничего случайного. Он подает руку Любе, дочери Негрова, помогает ей подняться. И она поднимается вслед за ним, но ступенькой выше. Теперь она видит больше, чем он; она понимает, что Круциферский, робкий и смятенный человек, не сможет больше сделать ни шагу вперед и выше. А когда она поднимает голову, то взор ее падает на Бельтова, который был на той же лестнице гораздо выше, чем она. И Люба сама протягивает ему руку...

"Красота и вообще сила, но она действует по какому-то избирательному сродству”,— пишет Герцен. По избирательному сродство действует и ум. Вот почему Любовь Круциферская и Владимир Бельтов не могли не узнать друг друга: в них было это сродство. Все то, что было известно ей лишь как острая догадка, ему открывалось как цельное знание. Это была натура "чрезвычайно деятельная внутри, раскрытая всем современным вопросам, энциклопедическая, одаренная смелым и резким мышлением”. Но в том-то и дело, что эта встреча, случайная и вместе с тем и неотразимая, ничего не изменила в их жизни, а лишь увеличила тяжесть действительности, внешних препятствий, обострила чувство одиночества и отчужденности. Жизнь, которую они хотели изменить своим восхождением, была неподвижна и неизменна. Она похожа на ровную степь, в которой ничто не колышется. Первой это почувствовала Люба, когда ей показалось, что она вместе с Круциферским потерялась среди безмолвных просторов: "Они были одни, они были в степи”. Герцен разворачивает метафору и применительно к Бельтову, выводя ее из народной пословицы "Один в поле не воин”: "Я точно герой народных сказок... ходил по всем распутьям и кричал: „Есть ли в поле жив человек?" Но жив человек не откликался... Мое несчастье!.. А один в поле не ратник... Я и ушел с поля...” "Лестница восхождения” оказалась "горбатым мостиком”, который и поднял на высоту, и отпустил на все четыре стороны.

"Кто виноват?” — интеллектуальный роман. Его герои — люди мыслящие, но у них есть свое "горе от ума”. И состоит оно в том, что со всеми своими блестящими идеалами они принуждены были жить в сером свете, оттого и мысли их кипели "в действии пустом”. Даже гениальность не спасает Бельтова от этого "мильона терзаний”, от сознания того, что серый свет сильнее его блестящих идеалов, если его одинокий голос теряется среди безмолвия степи. Отсюда и возникает чувство подавленности и скуки: "Степь — иди, куда хочешь, во все стороны — воля вольная, только никуда не дойдешь...”

В романе есть и нотки отчаяния. Искандер писал историю слабости и поражения сильного человека. Бельтов как бы боковым зрением замечает, что "дверь, ближе и ближе открывавшаяся, не та, через которую входят гладиаторы, а та, в которую выносят их тела”. Такова была судьба Бельтова, одного из плеяды "лишних людей” русской литературы, наследника Чацкого, Онегина и Печорина. Из его страданий выросли многие новые идеи, которые нашли свое развитие в "Рудине” Тургенева, в поэме Некрасова "Саша”.

В этом повествовании Герцен говорил не только о внешних преградах, но и о внутренней слабости человека, воспитанного в условиях рабства.

"Кто виноват?” — вопрос, который не давал однозначного ответа. Недаром поиск ответа на герценовский вопрос занимал самых выдающихся русских мыслителей — от Чернышевского и Некрасова до Толстого и Достоевского.

Роман "Кто виноват?” предсказывал будущее. Это была пророческая книга. Бельтов, так же как и Герцен, не только в губернском городе, среди чиновников, но и в столичной канцелярии — всюду находил "всесовершеннейшую тоску”, "умирал от скуки”. "На родном берегу” он не мог найти для себя достойного дела.

Но и "на том берегу” водворилось рабство. На развалинах революции 1848 года торжествующий буржуа создал империю собственников, отбросив добрые мечтания о братстве, равенстве и справедливости. И вновь образовалась "всесовершеннейшая пустота”, где мысль умирала от скуки. И Герцен, как предсказал его роман "Кто виноват?”, подобно Бельтову, стал "скитальцем по Европе, чужой дома, чужой на чужбине”.

Он не отрекся ни от революции, ни от социализма. Но им овладели усталость и разочарование. Как Бельтов, Герцен "нажил и прожил бездну”. Но все пережитое им принадлежало истории. Вот почему так значительны его мысли и воспоминания. То, что Бельтова томило как загадка, стало у Герцена современным опытом и проницательным познанием. Снова возникал перед ним тот самый вопрос, с которого все началось: "Кто виноват?”