Характерные черты культуры глобального постмодерна

 

Глобализм в своем развитии претерпел за последние годы разительные изменения. Если еще недавно, в 60–80-е годы, глобализм означал систему мышления, озабоченного глобальными проблемами современности, то к концу 80-х – началу 90-х годов он кардинально трансформировался и стал приобретать глубоко хищнические, империалистические черты.

Глобализм первого этапа можно было бы назвать «алармистским», «эсхатологическим». Для него характерны были две существенные черты, пространственная и временная.

В пространственном отношении глобализм характеризовался всеохватным, всепланетным характером. Перед его вызовом нельзя отсидеться в национальной квартире. Глобальные проблемы носят целостный, системный, комплексный характер.

Во временном отношении глобальные проблемы порождения конца ХХ века. Когда обнаружилось, что природные ресурсы, на использовании которых покоится благополучие человеческого рода, носят ограниченный во времени характер. Из всей энергии, которой пользуется человек, лишь 10 процентов носят возобновляемый характер, а 90 процентов энергии получается за счет разрушения планетарного вещества. Поэтому глобализм этого периода и получил название «алармистского», потому что он призван был пробудить сознание от благодушия и безразличия в отношении будущего человечества, дать сигнал тревоги, указать на опасность сложившейся ситуации. Он иногда называется «эсхатологическим», потому что в прогнозировании будущего предсказывал возможность наступления трагической развязки, конца истории рода человеческого. Человечество подошло к такому пределу своего роста, развития, достижение которого чревато гибелью. Не решив возникшие глобальные проблемы, человечество не может рассчитывать и на свое благополучие в будущем. Алармисты обращали внимание на то, что глобальные проблемы в своем развитии имеют тенденцию к обострению и это развитие носит ускоренный характер. Это свидетельствовало о том, что существование глобальных проблем не будет носить длительного характера, человечество или должно их решить незамедлительно, безотлагательно, или его ждет скорая и неизбежная катастрофа. Экологический глобализм требовал положить конец веку расточительства для всех.

На втором этапе, который наступил на рубеже 80–90-х годов, прежний глобализм претерпевает метаморфозу. Он превращается в «однополярный глобализм». Для последнего характерен отказ от гуманистического универсализма и переход на позиции нового расизма» – гегемонии золотого миллиарда как полюса, противостоящего всему человечеству.

Если всеобщий прогресс ведет к глобальной катастрофе, то перестраиваться надо всем, считал прежний глобализм. Каждый народ, каждое государство должно нести свое бремя расходов. Это был многополярный глобализм.

Новый, однополярный глобализм считает, что перестраиваться должен весь мир, кроме «золотого миллиарда» во главе с США. Здесь прогресс является привилегией меньшинства, именно для обеспечения их преуспевания и будут предназначены оставшиеся природные ресурсы.

Но если для меньшинства будет обеспечен рост потребления, «успех», процветание, а для большинства – его снижение, то надо отрешить большинство от символов успеха, его морали, права, идеологии. Надо отказаться от культуры «модерна» и навязать оставшемуся миру культуру «хаоса», «неуспеха», «постмодерна», т.е. варварства.

Многополярный,, «гуманистический», «алармистский» глобализм предлагал всему человечеству форму аскезы, самоограничения во имя выживания всех, формулу «самоидентификации» культуры.

Однополярный глобализм делает акцент на аскезе для большинства, а не для всех. Это эгоистический глобализм, ибо во главу угла он ставит корыстные интересы меньшинства, «золотого миллиарда» населения. И здесь развитие мыслится по той ситуации, которая была описана в начале ХХ века в художественной форме у замечательного американского писателя О’Генри в рассказе «Дороги, которые мы выбираем»: «Мне жаль, Джим, что твоя гнедая сломала ногу. Боливар не выдержит двоих». Мировой империализм, и, прежде всего, американский, отказывается от спасения всех во имя спасения себя. Однополярный глобализм менее всего думает о выживании большинства, но более всего озабочен успехом меньшинства, умеющего эффективно распорядиться в своих интересах ограниченными ресурсами всей планеты. Поэтому новый глобализм стремится закрепить материальное и моральное, военное и культурное превосходство меньшинства над большинством, а во имя этого поставить под сомнение сам дискурс о качественно ином возможном будущем.

В начале глобалисты говорили о необходимости ограничения рождаемости в третьем мире, затем стали говорить о естественном отборе рынка, отбраковке неприспособленных к рыночным условиям. Затем была организована пропагандистская кампания по дискредитации «неприспособленного» большинства планеты. С одной стороны насаждаются ужасы, связанные с новым мировым варварством «телесных практик», с другой, подчеркивается неисправимый характер этого варварства, коренящийся в антропологии, в особом менталитете, структурах «коллективного бессознательного» большинства населения планеты.

Если прежде «идеологи прогресса» задавались вопросом, по какому праву меньшинство излишествует за счет большинства, то новый глобализм вопрошает, по какому праву «неприспособленное к цивилизованному существованию» большинство оскверняет собой планету, ставя под угрозу существование меньшинства.

Сперва европейский колониализм оправдывался миссией христианства, несущего свет погрязшему во грехе язычеству. Позднее он прикрывался миссией просвещения, «спасающего туземцев от невежества».

Новый глобализм притязания «золотого миллиарда» оправдывает откровенно по-расистски как законное право наиболее приспособленного меньшинства, отказавшегося от «гуманистических сантиментов», т.е. помощи, благотворительности, социальных гарантий для большинства. Это социал-дарвинистский глобализм.

Однополярный глобализм, в конечном итоге, это путь к катастрофе. Как бы сами его творцы и проводники не оценивали его перспективы. Но в начале третьего тысячелетия он набирает силу. Отсюда те радикальные изменения, которые претерпевает облик глобальной культуры, насаждаемой мировыми информационными сетями. Эти значительные изменения, которые происходят в глобальной культуре, во многом определяются мировым империализмом, где главную скрипку начинают играть информационные машины США.

Если давать наиболее обобщенную характеристику глобальной культуре, насаждаемой пропагандисткой машиной развитых страна, то мы можем сказать, что происходит «игра на понижение». Для исторического развития культуры человечества характерна наиболее отчетливо обнаруживаемая тенденция – ее «возвышение». Соответственно, анагогическая, возвысительная, функция оставалась на протяжении всего развития культуры ее главной формой воздействия на общество. В глобальной культуре явно обнаруживается прямо противоположная тенденция – снижение культуры. Недаром основным объектом нападок становится идея прогресса как утопичная, неосуществимая, иллюзорная. Запад всячески старается доказать, что природных ресурсов на всех не хватит, а потому «всяк оставайся в своем положении» – господин – господином, раб – рабом, развитые страны – развитыми, а развивающиеся пусть остаются в своем отсталом состоянии. Как отмечает А. Панарин, «на основе постмодернистской чувствительности и чувственности происходит явная бестиализация, анимализация человека» (№9. С. 161).

Постмодернизм подозрительно относится к вербализованым практикам, обвиняя их в «идеологизированной заданности». На место «вербализованым практикам» приходят целиком «спонтанные», «телесные» практики – «празднества раскованности». На первый план выходит «телесность» (т.е. животная, звериная, чувственная природа человека). Происходит воспевание «естественного» человека с его» телесными практиками». Для него характерны:

– Экспрессивность, брутальность инстинкта.

– Спонтанность поступка, его рациональная, предварительная незаданность.

– Сингулярность, своеволие.

– Предельная расслабленность и демобилизованность.

В модернизме, т.е. той культуре, которая была задана идеалами просвещения, переход от местного к универсальному осуществлялся опосредованно, через культуру.

Для этого разрабатывались стратегии все более высокой сублимации, позволяющие выразить активность человека во все более совершенных культурных формах и ведущие от «местечковости», «провинциальности», местной ограниченности к универсалиям разума. Т.е. в культуре действовал механизм возвышения человека от его естественного, природного состояние до самых совершенных разумных форм поведения.

Глобальная культура отказывается от выполнения этой функции. Происходит глобальный американский эксперимент над миром. Американские глобалисты всюду на местах поощряют ниспровергательную энергию инстинкта. Она направлена на то, чтобы превратить культурное пространство человечества в геополитический вакуум. Он будет заполнен новыми хозяевами мира. «Эта азартная стратегическая игра с инстинктами и телесными практиками всюду ослабляет цивилизацию и поощряет варварство» – отмечает А. Панарин. В перевороте глобализма, как и в других «эпохальных переворотах» нашего времени, решающая роль принадлежит игре на понижение – от разума к инстинкту, от просвещения – к контрпросвещению, от рафинированной духовности к агрессивной телесности, словом, от цивилизации к варварству.

Глобалисты, используя знания культурологии, установили, что за национальной государственостью, в которой они видят помеху глобализации, стоят скрепляющие и питающие ее национальные культурные системы. Поэтому они радикализировали свой «деконструктивистский» проект, включив в него и планы разрушения культуры. Здесь просматриваются два стратегических этапа. Глобалисты уповают на то, что сначала тараном высвобожденного инстинкта разрушат национальные культуры, а затем приберут к рукам и сам инстинкт, заставив всех этих «новых русских» и прочих смириться перед американской силой.

Для постмодернизма характерна десублимация – низведение, понижение, снижение, т.е. погружение в стихию «вечного инстинкта», телесности.

Постмодернизм, обвинив существующую культуру в плюрализме, в невозможности ее постижения другими типом культуры в вербальных практиках, ищет единство культуры, ее универсальность в инстинкте и телесности.

Глобализм культуры, ее универсальность, т.е. единая черта, присущая всем культурам, в постмодернизме видится в телесности, чувственности, инстинкте человека. Отсюда берет свое начало апологетика «примитива», «инстинктивности». Это находит свое отражение и в распространении видеопродукции. Если мы посмотрим на такие фильмы, как «Основной инстинкт», «Империя чувств», «Парк Дэвонского периода», созданные в разных странах и разными режиссерами, то обнаружим как раз эти «универсальные» черты – воспевание чувств, грубости, сексуальности, т.е., всего инстинктивного, включая инстинкт убийства, зависти, наживы. Но все это подается как борьба с тиранией, тоталитаризмом, «запретительной моралью». Глобализм берет в союзники взбунтовавшуюся телесность, которой свойственно тяготиться культурой.

Возникает «новый элитизм». Америанские вестернизаторы провоцируют бунт тела против духа, способствуют вымыванию рафинированных (т.е. элитарных) интеллектуальных практик воинствующим примитивом как пособником глобального культурного экспроприаторства.

Для культуры модерна характерна была предельная мобилизованность, организованность человека. Человек периода модерна постоянно спешит, он поглядывает на часы, он одержим стремлением поспеть к сроку, сжать до предела время, насытить его событиями и достижениями. Постмодернизм провозглашает принцип «тотальной демобилизации». Это выражается в наслаждении настоящим, в освобождении от финализма (мечты, стремления к будущему, идеалу). Происходит отказ от проектов в пользу игрового существования. Это та созерцательность, которая уже встречалась в истории Античности, поздних периодах культуры Греции и Рима, в декадансе Европы XIX века, в концепции «недеяния», в дзен-буддизме. Равнодушие и безволие, осуждаемые по меркам модернистской, буржуазной культуры, морали, реабилитируются в постмодернизме под видом «нирваны», или «Дао», иди «медитации». Для модернистской (индустриальной) культуры была характерна мобилизация, подвижность, энергия и организация. Для постмодернизма, то есть культуры постиндустриализма, определяющими моментами выступает демобилизация и дезорганизация. Дело в том, что создание промышленной культуры требовало значительных вливаний людского и основного капитала, которые концентрировались в мировом городе и забирались из аграрной культуры за счет мировой деревни. Индустриализм нуждался в дополнительных рабочих рука, в резервной армии труда. Постиндустриализм столкнулся с избытком рабочих рук на современном производстве, которое выступает в своем безлюдном, маломатериалоемком и энергоемком виде. Меняется закон народонаселения. Культура нуждается не просто в рабочих руках, а высококвалифицированных видах личностной производительной силы. Всюду происходит более или менее скрытый процесс деиндустриализации. На Западе он представляет собой переход от вторичной к третичной цивилизации или цивилизации услуг. Но это означает и демобилизацию. Массовая демобилизация военной армии порождает безработицу, армию бывших солдат, которые никому не нужны. Массовая демобилизация промышленного персонала порождает массовую, хроническую армию безработных, которая также никому не нужна и не будет нужна в обозримом будущем. Отсюда безволие, растерянность, неспособность приспособиться. В России сложилась такая же ситуация. Но ко всему прочему добавился еще один фактор – наши промышленные рабочие оказались в числе побежденных, а не победителей. Они были преданы «вышедшей из народа» интеллигенцией, которая толпой побежала искать себе нового господина – национально-криминальный или компрадорский капитал. Идеологически развенчаны либералами в средствах массовой информации. Отсюда более неожиданное для нас, непривычное для современного поколения состояние неприкаянности, недоверия ко всем и вся, безверие. Создался духовный вакуум, который сейчас стремительно заполняется. Парадокс российской перестроечной культуры заключается в том, что на нынешнем ее этапе пострадали лучшие – передовики производства, добросовестные ученые, которые не позарились на заокеанские «пышные пироги», труженики села, оставшиеся верными традиционной культуре. Выиграли худшие: жулики, ворье, лентяи, прогульщики, «временщики». Они воспользовались моментом, «прихватизировали» часть народного достояния и теперь переваривают добычу. Они не готовы к производительному труду и неспособны организовать производительный труд. Но и ничего не получившие от «перестройки» честные труженики оказались не у дел. В этих условиях произошла потеря ориентиров, целей, ценностей. Пропаганда «советского» модерна внушала «лучшим», что еще немного, и именно они первыми войдут в «царство Божие на земле», коммунизм. Практика показала, что его первыми достигли «худшие» – жулики и ворье.

В Древнем Риме периода его заката по улицам города ходили толпы пролетариев с лозунгами «Хлеба и зрелищ». Они были никому не нужны. Но они составляли массу, всегда готовую к волнениям и мятежам. Необходимо было их отвлечь от насущных социально-экономических и политических проблем. И такое средство массового отвлечения было найдено. Стали организовываться бесплатные раздачи хлеба и зрелищ, устраиваться гладиаторские бои. Культура стала выполнять функцию отвлечения. Современная ситуация во многом напоминает тот период.

И современная глобальная культура также стала выполнять функцию отвлечения. Развлечения масс, релаксации, привлечения внимания всяческими методами и снятия психологического напряжения с помощью различных приемов нейролингвистического программирования (НЛП), стереотипизирования и клиширования, создания виртуальной реальности и увода сознания в мир подсознателного, инстинктивного, «телесного».

Пресловутая изощренность постмодерна, предельная туманность его построений и лексики объясняется нестандартностью замысла: доказать равноценность порока и добродетели, равновероятность любых перспектив нашего бытия, его «альтернативность», утратившего исторический вектор.

Модернизм столкнулся с тотальным отчуждением культуры, с тем, что она, поделенная на две неравные части – культуру элиты и культуру масс, стала развиваться по своим законам, не понятным для большинства населения и не соответствующим их подлинным интересам. «Человека живут», но не человек живет – вот констатация факта модерном. Но остается возможность познания, а значит и освоения тех правил игры, по которым «человека живут». Поэтому модерн приглашал к обмену, к диалогу. Постмодерн идет дальше. Он признает фактор отчуждения постоянным спутником культуры. А раз так, то надо оставить попытки его преодолеть, а поэтому следует разрушить эту отчужденную культуру или, по крайней мере, не мешать это делать другим. Постмодерн делает ставку на отстранение. Недеяние, неучастие в решении глобальных проблем со стороны «профанов», т.е. общественности, народных масс. Оставим делать дела «профессионалам». Не мешайте им, они лучше знают, что делают – вот рефрен, общее место всех рассуждений героев постмодерна. «Профессионал»-хоккеист, профессионал-политик, профессионал-солдат, профессионал-полицейский, профессионал панели – вот кто нас спасет. Мир спасут профессионалы, любителям здесь не место.

Добившись отстранения масс от культурного творчества, постмодерн потерял реальные интересы, которые пытался выразить модерн. Получается «интертекстуальность», т.е. обоснование текста текстом. В российской культуре декаданс XIX века оправдывается западным текстом. Но им же измеряется и сегодняшняя российская субъективность, волюнтаризм в быту в политике, в экономике маскируется под западно-либеральный текст. Вместо того чтобы быть осужденными, они оправдываются ссылками на свободу, гуманизм и т.д. Глобалисты при этом ссылаются на крушение «коллективизма» обманувшего ожидания индивида своими «большими рассказами» и воспевают самоопределяющийся индивидуализм. Но если мы посмотрим на практику модернистской культуры, то выяснится, что и индивидуальные карьеры невозможны были без «большого рассказа», связанного с вертикальной мобильностью и моралью успеха. Западная культура полна историй о том, как чистильщик сапог благодаря своей экономности, бережливости и предприимчивости заработал свои миллионы. Так и в советской культуре множество людей из деревни устремились в города, возбужденные «большим рассказом» индустриализации и урбанизации. Многих манили «голубые города» и бесчисленные «Магнитки».

В «большом рассказе», или мифе культуры модерна, присутствовал архетип – образ легендарного странника, кочевника, (номада, Агасфера, Вечного жида, Мельмота-скитальца), «пустившегося за тридевять земель в тридесятое царство». Этот архетип покоится на более глубоком основании, на исследовательском инстинкте животных, связанном с пионерным освоением территории. Этот странник рано или поздно, но возвращался в родные места. Например, «Калина красная» В. Шукшина) или библейское «Возвращение блудного сына». В постмодерне также присутствует этот архетип, примером чего могут служить телесериалы «Стартрек», «Звездные войны», «Назад в будущее» и др. Странничество – символ истории, ее связи. Дом – олицетворение родины, единства рода, племени, нации – сбереженной идентичности. Но в постмодерне странник и странничество вечны. В постмодерне «Никто не пришел назад». Ушедшие не возвращаются домой. Начало и конец разорваны и им не срастись.

Культуру постмодерна характеризует «новый расизм». Для периода модерна характерна была терпимость, толерантность к культурным и расовым различиям. Главное было обобщить и выстроить единую теорию опыта, обращенного вперед, в будущее. Опыт – это то, что вытесняет традицию, прошлое. Существующие различия – результат прошлого развития культуры. С этой точки зрения «большой рассказ» модерна – это рассказ об общечеловеческом будущем. Этому же служил и европоцентризм, при котором взгляд на другие культуры и их оценка осуществлялись с точки зрения культуры Европы. Она объявлялась вершиной культурного развития человечества, и другие страны измерялись степенью, полнотой воспроизводства у себя «европейских достижений». Агенты модерна обвиняли в контрреволюционных, антипрогрессистских тенденциях всех тех, кто оказывался в привилегированном положении и отказывался распространять европейскую культуру, Т.е. развивающиеся страны рассматривались как имеющие будущее, и это будущее связывалось с освоением европейской или американской культуры. Модерн создал повесть о «маленьком человеке», и буржуазные революции защищали «маленького человека» от феодальных привилегий. В начале XX века частный предприниматель для неоконсерваторов выступал как «маленький человек», которому противостоят «Большие организации» – правительство, фирмы, монополии.

Постмодерн отвергает миф о «маленьком человеке». «Маленький человек» увлекается «большими рассказами» о будущем, т.е. он восприимчив к идеологиям, он им верит и пытается их осуществить, а они то и отвергаются постмодернизмом, поскольку для него – главное настоящее, «гражданское согласие». В свое время римляне также презирали «большие рассказы» христиан, Библию. Библия учит не любить «землю и того, что на земле», т.е. не любить настоящее во имя будущего – «царства Божьего на небе». Постмодерн отвергает мистику будущего во имя настоящего, т.е. он принципиально антиисторичен.

Постмодерн антиисторичен, он утверждает «конец истории» и налагает запрет на дискурс о будущем. Этот запрет связан с дисквалификацией разума, его претензиями на выработку четких ориентиров и критериев для различения добра и зла, истины и лжи, возвышенного и низменного. В постмодернизме эксплуатируется не энтузиазм, как в модерне «Марш энтузиастов», а уныние, неверие в возможность альтернатив – вспомним призывы «прорабов»: «У перестройки нет альтернативы». Именно это историческое уныние и насаждает постмодерн, дисквалифицирующий «великие проекты» и саму способность их выдвигать. Отказ от будущего в пользу настоящего неминуемо влечет за собой актуализацию социальных, расовых, этнических, культурных различий, тянувшихся от прошлого. Эти различия, хотя и существовали, но в рамках модерна признавались как исторически преходящие, преодолимые если не в ближайшем будущем, то в отдаленной перспективе. Сейчас же эти различия утверждаются как извечные, неустранимые, органичные и обрекаются на воспроизводство вновь и вновь. Но если нет и не предвидится продвижения вперед, то следует скольжение назад, отсюда ностальгия, тоска по прошлому, воссоздание символики «ретро», архаики и варварства. Пассионарии будущего, будучи развенчаны постмодернизмом, обращаются к прошлому, превращаясь из революционеров в реакционеров, реставраторов прошлого.

Отныне решено не только изъять у большинства его прежние, формально провозглашенные права – решено окончательно его деморализовать посредством тотальной дискредитации тех ценностей демократического модерна и стоящей за ними христианской традиции, к которым могли апеллировать угнетенные и дискриминируемые массы.

В модернизме диктаторы и узурпаторы вынуждены были скрывать свои намерения перед лицом права, морали, гуманизма. Постмодернизм дискредитирует сам гуманизм, мораль и право, объявив их пережитками, неэффективными и т.д.

Новое противостояние элиты и массы соотносится как противостояние постмодерна и модерна. Глобальная элита отвергает модернизм, усвоенный национальными, местными массами, приветствуя постмодернизм.

Постмодерн – т.е. контрмодерн. Глобалисты сделали открытие, что на всех «прогресса» не хватит. Поэтому «достойным», т.е. «золотому миллиарду» – утопии прогресса и его плоду – максимальное потребление. Остальным, подавляющему большинству, – «снижение» культуры, «хаос», варварство и архаику, а значит и нищету. Все это называется «рыночным отбором» Таким образом, на место «прогресса» в качестве ключевого слова выдвигается «отбор». Манипулирование архаикой, ее использование в грязных технологиях глобализма угрожает миру самыми неожиданными последствиями. Сам А. Панарин считает, что наша задача – защитить модерн с позиции высшего гуманизма и отбить наступление контрмодерна. Необходима настоящая революция сознания, чтобы могли утвердиться новые действительно гуманистические ценности в глобальной культуре. А для этого надо разрабатывать концепцию третьего, гуманистического глобализма, связанного с преобразованием всей системы мироустроительных установок и ценностей.

В настоящее время в нем доминирует идея самоотказа Запада от прометеевой гордыни, от амбиций Просвещения и перехода на позиции, открываемые аскетическо-созерцательной философией Востока – даосизмом, буддизмом, джайнизмом.

Но в таком варианте глобализма нет настоящей перспективы. Вопрос заключается не в отказе от ценностей европейской культуры просвещенческого гуманизма, а в том, чтобы заново подтвердить их универсальный характер, всечеловечность, не пренебрегая при этом известными предостережениями, касающимися глобальных проблем современности и пределов роста.

Можно сделать вывод.

Глобальные проблемы существовали перед человечеством с самого начала его появления. И оно всегда находило пути и средства их решения.

Современный глобализм связан с утверждением общественного характера производства и обобществлением труда, принявшими всемирный характер и обнаружившимися в ХХ веке.

Формой проявления этих процессов обобществления выступили процессы капиталистической эксплуатации труда в национальных и международных рамках, что привело к хищническому использованию природных ресурсов, нарушению экологического равновесия между природой и обществом во имя безудержного потребления меньшинства населения «золотого миллиарда».

Отражением реально, объективно существующих глобальных проблем явились различные концепции глобализма. Они не оставались неизменными, но получали различный вид и форму существования.

В конце ХХ века сформировались два возможных подхода к решению современных глобальных проблем, которые могут быть названы как однополюсный и многополюсный варианты глобализма. Между ними идет острая борьба.

Однополюсный глобализм по сути выражает претензии США на мировое господство. С его помощью национальный монополистический капитал надеется закрепить свое бесконтрольное использование ресурсов планеты в целях своего сохранения и обогащения.

Идеологическим прикрытием этих узкоэгоистических целей выступает культура так называемого «постмодерна». Для нее характерны:

– Создание и распространение новой мифологии вместо обветшавших и развенчанных идеологий времен «холодной войны». Происходит глобальное идейное обновление империалистической культуры.

– Антиисторизм как отказ от традиций, опыта культурного развития времен индустриального общества и запрет на поиск альтернативных вариантов развития как попытка осмысления будущего.

– Снижение как основная черта постмодернизма, связанная с консервацией отсталых техник и технологий, ограничение роста производительных сил в национальных границах.

– Космополитизм как отрицание национальных интересов и форм развития культуры.

– Вестернизация, американизация как средство утверждения новых ориентиров и ценностей глобальной культуры.

– Либерализм как прикрытие интересов крупного финансового капитала, имеющего транснациональный характер.

– Выдвижение «желания» вместо «интереса» в качестве элементарнейшей социальной клеточки, объекта манипулирования и изучения.

– Использование подсознательных механизмов психики человека как проводников насаждаемых стереотипов, клише, форм поведения.

– Английский язык как вербальный, коммуникационный фактор культуры утверждаемого мирового сообщества и вытеснение национальных языков.

– Насаждение постмодернистского дискурса, связанного с подменой обозначаемого обозначающим, манипуляцией знаками, символами, коннотациями как единственной «реальности», свободной от связи с действительным миром. Утверждение семиологии вместо онтологии, языка вместо реальности, забвение референта в угоду дискурсу.

– Конец так называемого «метарассказа», «большого рассказа», т.е. идеологии, и создание новых мифологем.

– Дискредитация культуры модерна, Просвещения, периода индустриального развития всевозможными средствами, в том числе и с помощью иронии, «смеховой культуры», сарказма, доведения рассуждений до абсурда и алогичности.

– Использование мировых сетей распространения информации, Интернета, в качестве средства преодоления национальных барьеров, распространения и потребления новых стандартов и ценностей на индивидуальном уровне.

– Отказ от методов идеологической борьбы и их замена средствами информационной войны.

Глобализация – это объективный процесс, а значит он требует утверждения и глобальной культуры. В основе этого движения всего человечества лежит утверждение общественного характера производства и обобществления труда, которые принимают всемирный характер. Это главная материальная основа неизбежного наступления новой культуры. Альтернативы этому процессу нет и быть не может. Но пути, методы, средства утверждения необходимости в истории многообразны. А за их представление и осуществление борются различные силы, подчас с противоположными интересами.

На сегодняшний день вырисовывается, по крайней мере, два варианта глобальной культуры – однополюсный и многополюсный глобализм. И общественная борьба ведется из-за того, какой именно из этих вариантов глобализма победит. Международная конференция ООН в Рио-де-Жанейро 1992 года закрепила в своих декларациях положение о том, что распространение на весь мир западной модели производства и потребления невозможно ввиду ресурсных и экологических ограничений. Был предложен иной вариант, который получил название «устойчивого развития». Но из этого объективно обоснованного научного факта были сделаны прямо противоположные выводы.

В одном варианте (однополярный глобализм) признается, что второе начало термодинамики универсально, поэтому западная модель производства и потребления, а значит и культуры, должна быть сохранена только для «избранных», для «золотого миллиарда» населения земли, а остальному миру придется пойти на жертвы. Именно им предлагаются варианты «пределов роста», «нулевого роста», «органического роста». Таким образом, капитализм за счет обнищания других стран пытается продлить свое существование. Все рецепты, предлагаемые его открытыми или тайными идеологами, сводятся к идее искусственного, в том числе и насильственного сдерживания развития производительных сил в прежних качественных, т.е. товарно-рыночных рамках. Именно эту ситуацию отражает пессимистический вариант глобализма.

При втором варианте западная модель безудержного потребления для одних – меньшинства, за счет эксплуатации, ограбления других – большинства – должна быть изменена. Общественный прогресс должен быть доступен для всех в своем новом качественном измерении. Он должен сопровождаться неуклонным повышением уровня благосостояния всего человечества при обязательном сохранении глобального экологического равновесия на основе качественного изменения в производительных силах, способах производства и потребления, гуманистической переориентации научного и технологического прогресса.

 

Литература по теме 16

 

Валлерстайн И. Социальная наука и коммунистическая интерлюдия, или объяснение истории современности //Полис. 1997. №2.

Кеннеди П. Вступая в двадцать первый век. М. 1992.

Кинг А., Шнайдер Б. Первая глобальная революция. Доклад Римского клуба. М. 1991.

Кууси П. Этот человеческий мир. М. 1988.

Ломакин В. К. Мировая экономика. Учебник. М. 1998.

Макиндер Х. Дж. Географическая ось истории //Полис. 1995. №5.

Медоуз Д. Х., Медоуз Д. Л., Рэндерс И., Беренс В. Пределы роста. М. 1991.

Международные экономические отношения // Под ред. В. Е. Рыбалкина. М. 1999.

Мировая экономика и международные отношения. Ростов-на-Дону. 2000.

Мировая экономика. Экономика зарубежных стран. М. 2000.

Наше общее будущее. Доклад международной комиссии по окружающей среде и развитию. М. 1989.

Неклесс А. И. Постсовременный мир в новой системе координат // Полис. 1997. №2.

Почепцов Г. Г. Информационные войны. М. 2000.

Панарин А. Агенты глобализма // Москва. №№ 2 – 4. 2000.

Сакс И. Прежние модели исчерпаны. Нужны новые // Социс. 1995. №8.

Фролов И. Т. О человеке и гуманизме. М. 1989.

Фукуяма Фр. Конец истории? // Вопросы философии. №3. 1990.

Хантингтон С. Столкновение цивилизаций? // Полис. 1994. №4.

Цыганков А. П., Цыганков П. А. Плюрализм или обособление цивилизаций? Тезис Хантингтона о будущем мировой политики в восприятии российского внешнеполитического сообщества // Вопросы философии. 1998. №2.

 

 

О Г Л А В Л Е Н И Е

Модуль 1. Современная культурология как наука.. 3

Тема 1. Предмет, методы, законы, категории в современной культурологии 3

1.1. Предмет культурологии. 3

1.2. Методы культурологии. 4

1.3. Законы и закономерности развития культуры.. 6

1.3.1. Общесоциологические законы культуры.. 6

1.3.2. Общеформационные закономерности. 7

1.3.3. Конкретно-формационные закономерности развития культуры.. 7

1.3.4. Цивилизационные закономерности культуры.. 8

1.3.5. Закономерности отдельных сфер, форм, видов культуры.. 8

1.4. Понятия в культурологии. 9

1.5. Состав и структура культурологического знания. 10

1.6. Возрастание роли культуры и культурологии. 14

Литература по теме 1. 16

тема 2. Развитие представлений о культуре в истории человеческой мысли 16

2.1. Зарождение представлений о культуре в Античности. 16

2.2. Понимание культуры в период Средневековья. 19

2.3. Осмысление культуры в Новое Время. 21

Литература по теме 2. 22

3.1. Условия возникновения основных направлений, школ и концепций в культурологии 23

3.2. Характерные черты и особенности исследовательских течений в культурологии. 25

3.2.1. Просветительское направление в культурологии. 25

3.2.2. Эволюционизм и его особенности. 26

3.2.3. Цивилизационное направление в культурологии. 27

3.2.4. Фрейдизм и его вклад в развитие культурологии. 28

3.2.6. Психоаналитическая концепция культуры Ж. Лакана. 31

3.2.7. «Коллективное бессознательное» у К. Г. Юнга и культура. 32

3.3. Современный структурализм и его понимание культуры.. 34

Литература по теме 3. 41

Модуль 2. 52

Тема 5. Типы культуры и их особенности.. 52

5.1. Специфика классификации типов культур. 52

Литература по теме 6. 67

Тема 7. Культура Востока и Запада.. 67

7.1. Культура и её понимание на Востоке. 67

7.2. Формационное своеобразие культуры Востока. 68

7.3. Модели культуры цивилизаций Древнего Востока. 69

7.4. Специфика развития культуры Востока: от древности к современности. 70

7.5. Особенности «восточной» культуры в её сопоставлении с «западной». 72

Литература по теме 7. 73

Тема 8. Культура современной цивилизации.. 73

8.1. Этапы становления и развития культуры современной цивилизации,её характерные черты 73

8.1.1. Футурошок. 75

8.1.2. Рост разнообразия. 76

8.1.3. Постиндустриальная культура. 76

8.1.4. Телекоммуникационная революция. 77

8.1.