Примененное наказание как справедливое и несправедливое

(Bandura, Underwood, Fromson, 1975, p. 265)

Условия	Справедливое	Несправедливое
Эффективность наказания: Функциональное Дисфункциональное
Характеристика жертв:
Гуманизирующая
Нейтральная
Дегуманизирующйя
Комбинация условий:
Функциональность и гуманизация
Функциональность и нейтральная характеристика
Функциональность и дегуманизация
Дисфункциопальность и гуманизация
Дисфункциональность и нейтральная характеристика
Дисфункциональностьи дегуманизация

Из истории психологических исследований агрессии

Существуют три различные группы теорий агрессии, которые мы рассмотрим в той последовательности, в какой они создавались. Это теории влечения (или инстинк­та), фрустрационная теория агрессии и теории социального научения (в том числе попытки, относящиеся к психологии мотивации). Теории влечения в современной психологии считаются устаревшими, а в последнее время это отношение отчасти распространилось и на фрустрационную теорию агрессии. Последняя явилась пе­реходной ступенью от психоаналитической теории влечения к теориям социаль­ного научения; она положила начало новейшим исследованиям агрессии и сильно стимулировала их. Наряду с этими привычными теориями появились также и те­оретические модели мотива агрессии (Kornadt, 1982b; Olweus, 1972). Мы также рассмотрим их несколько позже.

Теории влечения

В теориях влечения агрессия рассматривается как устойчивая диспозиция индивида, поэтому построены они довольно просто. В первоначальном варианте психоаналити­ческой теории Фрейда (Freud, 1905) агрессия трактовалась как составная часть так называемых «влечений Я», однако позднее (Freud, 1930), главным образом под влия­нием Первой мировой войны, Фрейд ввел в свою теорию самостоятельное агрессив­ное влечение под названием «влечения к смерти». (Нет смысла останавливаться на теории Фрейда более подробно или рассматривать взгляды других представителей психоанализа, таких как Адлер или неофрейдисты, ибо они уже давно не оказывают влияния на психологические исследования агрессии.) В переписке с Альбертом Эйн­штейном о возможностях предотвращения войн Фрейд в 1932 г. указывал на инстин­ктивные основы человеческого стремления к разрушению, считая бесплодными по­пытки приостановить этот процесс. Благодаря общественному прогрессу разруши­тельному стремлению можно только придать безобидные формы разрядки.

Аналогичного понимания агрессии придерживается основоположник этологии Лоренц (Lorenz, 1963). По его мнению, в организме животных и человека должна постоянно накапливаться особого рода энергия агрессивного влечения, причем накопление происходит до тех пор, пока в результате воздействия соответствую­щего пускового раздражителя эта энергия не разрядится (в частности, у некоторых видов животных подобная разрядка наблюдается при вторжении на территорию данной особи незнакомого представителя своего вида). Эта простая «психогидрав­лическая модель» критиковалась как этологами (Hinde, 1974) и нейрофизиолога­ми (Моуег, 1982), так и психологами (Montague, 1968, 1976) не только за риско­ванный перенос результатов, полученных в исследованиях животных, на человека или за планы снижения уровня агрессии цивилизованного человека путем органи­зации различных состязаний и т. п., но и за недостаточную фактическую обосно­ванность. Критиками, однако, не оспаривается, что человеческая агрессия имеет свои эволюционные и нейробиологические корни.

К представителям теорий влечения следует отнести также Мак-Дауголла (McDougall, 1908, гл. 3). В его перечне 12 основных инстинктов мы находим «агрессивность» в сочетании с соответствующей эмоцией гнева. В более поздней редакции этого переч­ня (McDougall, 1932), содержащего 18 Мотивационных диспозиций (см. табл. 3.2), инстинкт агрессивности стал выглядеть следующим образом: «Предрасположенность к гневу. Негодование и насильственное устранение всякой помехи или препятствия, мешающих свободному осуществлению любой другой тенденции». Этой формулиров­кой Мак-Дауголл фактически предвосхитил основную идею фрустрационной теории агрессии Долларда и его соавторов (Dollard et a!., 1939).

Фрустрационная теория агрессии

В противоположность чисто теоретическим концепциям влечения фрустрационная теория, как она была представлена в монографии Долларда и соавторов в 1939 г., по­ложила начало интенсивным экспериментальным исследованиям афессии. Согласно этой теории, агрессия — это не автоматически-возникающее в недрах организма вле­чение, а следствие фрустраций, т. е. препятствий, возникающих на пути целенаправ­ленных действий субъекта, или же ненаступления целевого состояния, к которому он стремился. В рамках этой теории утверждается, что, во-первых, агрессия всегда есть следствие фрустраций и, во-вторых, фрустрация всегда влечет за собой агрессию.

В приведенной выше формулировке оба эти постулата не подтвердились. Не всякая агрессия возникает вследствие фрустраций (в частности, с фрустрацией не связана ни одна из форм инструментальной агрессии). В свою очередь, не всякая фрустрация повышает уровень стремления к агрессии (этого не происходит, напри­мер, если подвергшийся фрустрации человек воспринимает ее как непреднамерен­ную или как вполне оправданную). Так называемая гипотеза катарсиса (мы обсудим ее отдельно), согласно которой агрессивное поведение снижает уровень побуждения к агрессии, также не при всех обстоятельствах соответствует действительности.

Теория социального научения

Концепции агрессии, разработанные в русле теорий социального научения, ведут свое происхождение от теоретических представлений 5—й-типа (прежде всего от Халла): в них различным образом определяются и по-разному связываются между собой компоненты поведения, ответственные за его побуждение и направление. Наибо­лее влиятельными представителями этого течения являются Берковиц и Бандура. Первоначально Берковиц (Berkowitz, 1962) стоял на позициях, тесно связанных с фрустрационной теорией агрессии. Отказавшись от не выдерживающего критики постулата о том, что фрустрация всегда ведет к агрессии, он ввел две промежуточ­ные переменные, одна из которых относилась к побуждению, а другая — к направ­ленности поведения, а именно гнев (как побудительный компонент) и пусковые раз­дражители (запускающие или вызывающие реакцию ключевые признаки, releasing or eliciting cues). Гнев возникает в том случае, когда достижение целей, на которые направлено действие субъекта, блокируется извне. Однако сам по себе он еще не ведет к поведению, определяемому побуждением данного типа. Чтобь гэто поведе­ние осуществилось, необходимы адекватные ему пусковые раздражители, а адекват­ными они станут лишь в случае непосредственной или опосредованной (например, установленной с помощью размышления) связи с источником гнева, т. е. с причиной фрустраций. Таким образом, основополагающей для Берковица здесь оказывается концепция поведения как следствия толчка (push), вписывающаяся в парадигму классического обусловливания. Сам он приводит следующее определение:

«Сила агрессивной реакции на какое-либо препятствие представляет собой совмест­ную функцию интенсивности возникшего гнева и степени связи между его побуди­телем и пусковым признаком» (Berkowitz, 1962, р. 33).

Рис. 10.3. Схема различных теорий агрессии. Гипотетические конструкты заключены в рамку

(Bandura, 1973, р. 54}

Позднее Берковиц (Berkowitz, 1974, 1984) расширил и видоизменил свою ме­ханистическую концепцию толчка, соответствующую лоренцовской модели врож­денного запускающего механизма. Согласно первой модификации модели (1974 г.) пусковой раздражитель уже не является необходимым условием перехода от гне­ва к агрессии; агрессия может вызываться и раздражителями, связанными с под­крепляющей функцией последствий агрессивных действий. Иными словами, в ка­честве дополнительной опоры своей концепции Берковиц привлекает парадигму инструментального обусловливания. Кроме того, предполагается, что появление релевантных агрессии ключевых раздражителей может повысить интенсивность агрессивного действия; например, замечание оружия в ситуации, воспринимаемой человеком как провокационная, — так называемый эффект оружия (Berkowitz, LePage, 1967).

Вторая модификация стимулировалась когнитивно-психологическими пред­ставлениями и результатами новейших исследований памяти, согласно которым восприимчивость к информации, подобной встреченной ранее, возрастает (эффект загрузки), и даже слабо связанные с ней содержания могут от этого выиграть, ибо семантические сети активируются и остаются активными в течение некоторого времени (эффект распространения). Такой способ рассмотрения представляется более адекватным для понимания побуждающего воздействия средств массовой информации, чем прежние объяснения, исходившие из теории стимула и реакции. Согласно этому «когнитивному неоассоцианизму», образ агрессивного действия активизирует семантически родственные ему представления, которые, в свою оче­редь, заставляют переоценить распространенность такого рода активности в обще­стве (предположительно, на основе «эвристики доступности», ср.: Tverski, Kalmeman, 1973), так что человек лишается сдерживающих механизмов, препятствующих осу­ществлению им самим такого рода действий.

Бандура (Bandura, 1973) больше ориентировался на парадигму инструменталь­ного обусловливания, причем центральное место он отводит научению путем на­блюдения за образцом. По его мнению, эмоция гнева не является ни необходимым, ни достаточным условием агрессии. Поскольку гнев представляет собой с точки зрения Бандуры всего лишь состояние возбуждения, которое идентифицируется как гнев лишь постфактум, всякое эмоциональное возбуждение, идущее от нега­тивно воспринимаемой стимуляции (скажем шум, жара), может влиять на интен­сивность агрессивных действий, если только действие вообще будет развиваться по пути агрессии. Протекание такого действия не связано с простым запуском услов­ных реакций, зависящих от предвосхищаемых последствий возможных действий, и никакое состояние эмоционального возбуждения, никакой побудительный компо­нент не являются для него необходимыми. Теоретическая позиция Бандуры, буду­чи многокомпонентной, ориентированной на теорию привлекательности концеп­цией поведения в духе притяжения (pull), представляет собой синтез идей теории научения и когнитивных теорий мотивации. В первую очередь поведение опреде­ляется привлекательностью предвосхищаемых последствий действий. К числу та­ких решающих дело последствий относится не только подкрепление со стороны других людей, но и самоподкрепление, зависящее от соблюдения внутренне обя­зательных для личности норм поведения. Поэтому при одних и тех же особенностях ситуации вместо агрессии может быть выбрано действие совершенно иного рода, например: подчинение, достижение, отступление, конструктивное решение про­блемы и т. д.

Основные положения концепций Фрейда, Лоренца, Берковица и Бандуры в виде несколько упрощенных схем представлены на рис. 10.3. Более поздние теоретические подходы, базирующиеся на теории социального научения, в значительной мере объ­единяет отказ от подчеркнутой простоты и строгости S—R- механизма за счет расши­рения роли когнитивных процессов в осмыслении ситуационной информации — тенденция эта восходит к Хайдеру (Heider, 1958). К этим процессам относятся атри­буция состояний эмоционального возбуждения, интерпретация намерений других людей, объяснение как своего, так и чужого действия диспозициональными или ситуационными факторами, обозначение поведения как агрессии (Dengerink, 1976) и эффект обдумывания представляемого насилия (Berkowitz, 1984):

Наряду с Берковицем и Бандурой среди авторов, сыгравших значительную роль в разработке данного направления, следует упомянуть Фешбаха (S. Feshbach, 1964, 1970, 1974). Как мы уже видели, он внес существенный вклад в уточнение понятия «агрессия», а в более поздних работах и в выявление условий возникно­вения агрессии и индивидуальных различий агрессивности, соотнеся последние с общим когнитивным развитием. Фешбах придерживается точки зрения, очень близкой типичным когнитивно-личностным и мотивационно-психологическим концепциям, таким как концепции Корнадта (Kornadt, г974, 1982b) и Олвеуса (Oiveus, 1972), рассмотрению которых посвящен один из последующих разделов.

Экспериментальное изучение агрессии

Во второй половине 1950-х гг., еще до появления работ Басса (Buss, 1961) и Берко­вица (Berkowitz, 1962), стимулировавших лабораторные экспериментальные ис­следования агрессии, были приложены большие усилия для измерения индиви­дуальных различий агрессивности в терминах тенденций стремления-избегания, прежде всего с помощью методик, основанных на ТАТ (см.: S. Feshbach, 1970, р. 180-184). Данные, полученные с помощью различных ключевых категорий анализа содержания рассказов ТАТ, сопоставлялись с прямыми показателями агрессивно­го поведения (например с оценками других людей, с наказуемыми проступками). В результате возникла довольно сложная картина, противоречивость которой была устранена лишь после того, как исследователи с помощью ТАТ занялись вычле­нением тенденции подавления агрессии, рассматривая ее как регулятор открыто агрессивного поведения. В начале 1960-х гг., т. е. после разработки лабораторных экспериментальных исследований, в которых до сих пор индивидуальные разли­чия никак не изучаются, эти усилия сошли на нет. И только в 1970-е гг. возобно­вились попытки диагностики мотива агрессии, но уже посредством проективных методик (Oiveus, 1972; Kornadt, 1974).

Экспериментальное исследование агрессии началось с поисков ответа на один нелегкий вопрос. Как, возбуждая агрессивность в лабораторном эксперименте, контролировать условия ее возникновения, измерять ее воздействие на поведение и не причинять при этом страдания испытуемым и не нарушать этических прин­ципов? Как правило, испытуемый получает инструкцию, предписывающую ему осуществить электроразряд на другом человеке, выполняющем какое-либо зада­ние. (В действительности этот человек, будучи помощником экспериментатора, никакого удара током не получал.) Разумеется, чтобы побудить испытуемого на­казывать другого человека, требуется какой-либо фиктивный повод. Рассмотрим три экспериментальные процедуры, обычно применявшиеся в этих опытах. Пер­вой из них была «машина агрессии» Басса (Buss, 1961). Испытуемый с помощью электроразряда различной интенсивности должен был сообщать другому чело­веку, который в том же или в соседнем помещении выполнял задание на научение, о допущенных тем ошибках. Испытуемым говорилось, что таким образом они смо­гут оказывать влияние на успешность научения другого человека. Как правило, они могли выбирать из 10 степеней интенсивности электроразряда (минимальная из них должна была означать успех). Помимо силы тока зависимыми переменными выступали количество, продолжительность и латентное время наказаний; послед­нее, скорее, отражало импульсивные тенденции наказывающего (Berkowitz, 1974). Вторая процедура (Berkowitz, 1962) с незначительными изменениями повторяла первую. Испытуемый должен был оценить работу (например сочинение) другого и выразить свое мнение ударом тока определенной интенсивности. Удар током осуществлялся под предлогом обратной связи, направленной на улучшение резуль­татов, и мог, как и в случае «машины агрессии», истолковываться в качестве просоциального акта (что и происходило на самом деле) (см.: Baron, Eggleston, 1972). В последнее время было проведено также немало исследований, в которых вместо электроразряда использовались шумы различной силы, превосходящей болевой порог (Fitz, 1976).

Третья процедура — выполнение задания на скорость реакции — была предложе­на Тейлором (S. Taylor, 1965,1967). Испытуемые-мужчины соревновались с подстав­ным партнером. Перед каждым туром им предлагалось выбрать один из 5 вариантов интенсивности тока, который они могли применить по отношению к сопернику, если время реакции последнего превосходило время реакции испытуемого. Испытуемым сообщалось, что их «противник» будет вести себя точно так же.

Типичными вариациями условий во всех трех процедурах являются предвари­тельное оскорбление человеком, которого испытуемый затем должен ударять то­ком, интенсивность тока, которую намеревался применить другой человек, и ожи­дание того, что роли переменятся и оппонент сможет отомстить. Введение пред­варительного оскорбления соединяет инструментальную агрессию с враждебной. Актуализованная агрессивность контролировалась главным образом с помощью опроса, направленного на выяснение ее типа, степени и состава (результаты опро­са, разумеется, соотносились с последующей силой ударов током). Применявшие­ся в этих исследованиях экспериментальные ситуации были весьма искусственны­ми. Поэтому осталось неясным, в какой мере полученные результаты обладали внешней (экологической) валидностью, иначе говоря, сохраняли или нет выявлен­ные взаимосвязи свою силу для ситуаций повседневной жизни. Удар током был выбран исследователями в качестве формы наказания, поскольку он хорошо со­ответствовал строго бихевиористскому определению агрессии Басса и посколь­ку причинение физической боли считалось существенным признаком нападения. Однако в действительности все было не так. В частности, в ситуации перемены

ролей не было обнаружено никаких различий в силе ответных ударов током в тех случаях, когда до этого испытуемый получал от своего противника реальные уда­ры током или когда он просто узнавал, током какой интенсивности противник на­мерен его ударить (Schuck, Pisor, 1974). Кроме того, сомнения вызывает и внутрен­няя валидность результатов, полученных при помощи машины Басса (см.: Капе, Joseph, Tedeschi, 1976; Werbik, Munzert, 1978).

Лишь в очень немногих¹ исследованиях испытуемые не включались в структу­ру весьма искусственного механизма наказания электротоком, а вовлекались в со­бытия, искусственность которых была заметна далеко не сразу (Kornadt, 1974). Однако в этих случаях всегда остается проблематичной этическая сторона дела, даже когда после эксперимента испытуемым все объясняют. Как показывают ре­зультаты уже рассмотренного исследования Бандуры и его коллег (Bandura et al, 1975), для многих испытуемых то, что им приходится делать, представляется со­мнительным с моральной точки зрения.