Теоретико-нормативная концепция Шварца

Шварц разработал развернутую теоретико-нормативную концепцию (Schwartz, 1973, 1977), придав ей вид модели принятия решения. Эта модель связывает во­едино три аспекта, два из которых связаны с нормами.

Первым из этих аспектов является осознание тех последствий, которые резуль­таты действия (или бездействия) субъекта будут иметь для благополучия нужда­ющегося в помощи человека (осознание последствий). Если действие субъекта за­трагивает благополучие другого человека, то приобретает важность второй аспект, норма ответственности: в какой мере человек должен приписать ответственность за свое действие и его последствия для другого человека самому себе — или же внешним обстоятельствам (приписывание ответственности себе)? Наконец, тре­тий аспект составляют моральные (или просоциальные) нормы, предписываемые обществом и полностью или частично принимаемые человеком в качестве обяза­тельных для себя. По мнению Шварца, эти нормы управляют действием человека не непосредственно (и, тем более, не автоматически), но лишь в той мере, в какой

наличествуют оба первых аспекта: осознание последствий своих действий для дру­гого человека и приписывание себе ответственности.

В целом эта модель просоциального действия состоит из трехступенчатого про­цесса принятия решения. Для двух первых стадий этого процесса Шварц (Schwartz, 1968) разработал инструменты диагностики соответствующих особенностей лич­ности. Осознание последствий измерялось с помощью полупроективной методи­ки: испытуемый должен был письменно прокомментировать предъявленную ему историю с точки зрения того, какие мысли проносятся в голове у героя истории, прежде чем он принимает решение. Содержание этого комментария оценивалось с помощью специально выделенных ключевых категорий.

Приписываемая себе ответственность оценивалась исходя из степени согласия с 24 пунктами, относящимися к установкам и самоописанию (например, «эмоцио­нальное расстройство или занятость не извиняет человека, совершившего то, чего он в обычной ситуации не сделал бы»). Приписываемая себе ответственность не обнаружила корреляции с осознанием последствий. В исследовании, посвященном Проверке модели принятия решения, Шварц (Schwartz, 1968) получил показатели не только осознания последствий и приписываемой себе ответственности всех оби­тателей нескольких студенческих общежитий, но и зафиксировал их личные цен­ностные нормы и, путем опроса их соседей, их фактическое поведение в повседнев­ных ситуациях (готовность помочь, надежность и т. д.).

Согласованность (корреляция) ценностных норм, заявленных испытуемыми в качестве обязательных для себя, и реального просоциального поведения должна наблюдаться лишь в случае одновременной выраженности личностных диспози­ций осознания последствий и приписывания себе ответственности. И действи­тельно, корреляция между нормами и действиями помощи была тем большей, чем более выраженными были осознание последствий и приписывание себе ответ­ственности. Это видно из табл. 9.1: испытуемые здесь делятся на подгруппы на осовании значений этих переменных. Более детальный анализ показывает, что для того, чтобы нормы и реальное поведение помощи соответствовали друг другу, обе эти переменные должны быть одновременно сильно выражены (см. последнюю

строку табл. 9.1).

Впоследствии Шварц (Schwartz, 1977) превратил свою модель принятия реше­ния в процессуальную модель с целым рядом следующих друг за другом шагов. Мотивацией, побуждающей к действию по оказанию помощи, он считает чувство морального (личного) долга, заставляющее человека вмешаться в ситуацию и ока­зать помощь. Это чувство морального долга основывается на активации когнитив­ных структур норм, принимаемых человеком в качестве обязательных. Под влияни­ем требующей помощи ситуации вся эта нормативная структура актуализируется. Особый вклад в ее активизацию вносит осознание последствий своего действия для нуждающегося в помощи человека. Однако на следующей, третьей стадии под влия­нием процессов психологической защиты ощущение морального долга может снова ослабнуть и быть нейтрализованным сомнениями в осмысленности или уместности выполнения долга. Решающую роль играет при этом процесс отрицания ответствен­ности. В качестве личностной переменной отрицание ответственности представля­ет собой простое переворачивание выведенной ранее Шварцем диспозиционнои переменной приписывания себе ответственности (см.: Schwartz, Fleischman, 1982).

Таблица 9.1

Корреляции между суммарными показателями личных норм и фактическими

просоциальными действиями (оцениваемых соседями по общежитию) в подгруппах,

выделенных по уровням «осознания последствий» и «приписывания себе

ответственности». Число испытуемых в подгруппе колеблется от 23 до 54

(по: Schwartz, 1970, р. 135)

Переменная		Подгруппы
	I (низкие)	II III	IV (высокие)
Осознание последствии, ОП Приписывание себе ответственности, ПСО	-0,02 0,02	0,08 0,21 0,15 0,20	- 0,39 0,37
		Подгруппы
	ОП и ПСО низки.	ОП высоко, а ПСО низко, или наоборот	ОПиПСО высоки
ОПиПСОвыше или ниже медианы	0,0!	0,17 0,47

В этой процессуальной модели — как и в первоначальной версии — мотивиру­ющим агентом является самооценка потенциального субъекта оказания помощи. Именно ожидания, относящиеся к своему Я, активизируются при восприятии бед­ственного положения другого человека и приводят к появлению ощущения мораль­ного долга. Поведение здесь «мотивируется желанием действовать в соответствии со своими ценностями, чтобы сохранить или повысить свое чувство собственного достоинства и избежать крушения самооценки» (Schwartz, 1977, р. 226). Таким образом, речь идет скорее о достижении своего собственного благополучия, чем об альтруистической мотивации. С

Обобщая все вышесказанное, следует отметить, что личностные переменные мо­дели Шварца — личные нормы, осознание последствий и приписывание себе ответ­ственности (или отрицание ответственности) — напрашиваются в качестве перспек­тивных кандидатов для измерения просоциального мотива оказания помощи, а, быть может, также и для измерения антисоциального мотива типа агрессии. Похоже, что эти личностные переменные решающим образом влияют на восприятие и оценку данной конкретной ситуации оказания помощи, причем не только в случае внезап­но возникшего бедственного положения, когда остается мало времени для принятия взвешенного решения. Что касается просоциальных норм, то личностные нормы, которые человек принял в качестве обязательных для себя, занимают более высокое место в иерархии ценностей, чем общепринятые (социально заданные) нормы.

Норма взаимности

Вторая норма, взаимность, представляется универсальным принципом социально­го взаимодействия (Gouldner, 1960) и происходящего в обществе обмена матери­альными благами, действиями, благодеяниями и вредом (Homans, 1961). Воздая-

ние как за добро, так и за зло («как ты мне, так и я тебе»), направленное на восста­новление равновесия между индивидами и группами (на то, чтобы «сквитаться»), очевидно, представляет собой распространенный и основополагающий принцип, воспринимаемый как справедливость, как «компенсирующее правосудие». Следо­вание этому принципу является, по Колбергу (Kohlberg, 1963), сравнительно по­здней стадией развития морального суждения. Если инициативу в осуществлении нормы социальной ответственности должен взять на себя помогающий, то норма взаимности регулирует, скорее, реакцию на полученную помощь: на благодеяние человек отвечает признательностью. Однако если помощь оказывается с расчетом на взаимность, т. е. с расчетом на будущую компенсацию, то она теряет свой альт­руистический характер.

Действенность нормы взаимности наглядно демонстрирует лабораторный экс­перимент. Так, испытуемые значительно больше помогают в выполнении опреде­ленной работы другому испытуемому, если он до того не отказывался помочь им самим. Здесь можно вспомнить уже упоминавшиеся нами разнообразные исследо­вания, посвященные «норме справедливости» или «принципу восстановления ра­венства». Согласно этому принципу, люди в своих социальных взаимоотношениях заботятся о сохранении равновесия, поскольку неравное распределение преиму­ществ или затрат вызывает ощущение неудовольствия, которое побуждает к реаль­ному или мнимому (например, путем самообмана) восстановлению равновесия (Adams, 1963). Фишер и его коллеги (Fisher, Nadler, Whitcher-Alagna, 1982; Fisher, Nadler, DePaulo, 1983) сделали обзор литературы по этой теме. Аффективные ре­акции и негативное поведение в ответ на помощь хорошо объясняются на основе существующих теорий. Однако гораздо хуже обстоит дело с предсказаниями того, при каких условиях человек непосредственно отплачивает за оказанную ему по­мощь или восстанавливает субъективное равновесие благодаря искажению пред­ставлений. Например, если люди не видят возможности адекватно выразить призна­тельность своему благодетелю, то они не решаются попросить о требующейся им помощи или избегают ее. Человек явно ощущает себя очень неудобно, когда чувству­ет себя не в состоянии выполнить норму взаимности. Если помощь оказывается доб­ровольно и по зрелом размышлении, то человек ощущает себя особенно признатель­ным и чувствует себя особенно обязанным тому, кто ему помог (Goranson, Berkowitz, 1966). Получатель помощи, который не может отплатить за оказанное ему благоде­яние, склонен обвинять в своем неприятном чувстве своего благодетеля и соответ­ственно относится к нему со смешанными или враждебными чувствами.

Существует довольно мало данных относительно благодарности. Имеющиеся данные указывают, что благодарность по отношению к оказавшему помощь чело­веку возникает лишь в том случае, когда он намеренно действует так, чтобы при­нести пользу получателю помощи, а не себе самому. Тессер, Гэйтвуд и Драйвер (Tesser, Gatewood, Driver, 1968) доказали это в исследовании, где испытуемые изу­чали короткие сценарии, посвященные людям, оказывавших помощь или благоде­яния, а затем должны были оценить свои чувства. В том случае, когда действие благодетеля не было направлено на достижение пользы для себя самого, испыты­ваемая благодарность была более сильной.

Помощь, оказываемая с расчетом на взаимность, может преследовать различ­ные цели. Во-первых, субъект может хотеть получить компенсацию за оказанную помощь. Во-вторых, он может стремиться обязать получившего помощь человека помогать ему в будущем. Наконец, помощь может быть оказана с тем, чтобы благо­дарность как погашение долга получившего помощь человека была возможна лишь в определенной степени. Мера субъективно переживаемой обязательности выпол­нения нормы взаимности получившим помощь человеком зависит главным обра­зом от его оценки намерений помогающего и самой оказанной помощи, т. е. от ат­рибуции мотивации деятельности по оказанию помощи (см. главу 14 и обзор Фи­шера с соавторами (Fisher et al., 1982)). Мотивация помогающего воспринимается с тем большим недоверием, чем более утрированной представляется помощь и чем менее она отвечает особенностям положения попавшего в беду человека. В таких случаях возникает подозрение в том, что оказывающий помощь преследует коры­стные цели, обязывая получающего помощь'в соответствии с нормой взаимности компенсировать эту помощь в будущем (Schopler, 1970).

Вместе с тем помощь, не рассчитанная на взаимность, также может вызвать не­достаточную благодарность или даже враждебность. Это происходит в том случае, когда получивший помощь чувствует себя чрезмерно обязанным и не имеет воз­можности отблагодарить за нее (Brehm, Cole, 1966); здесь мы опять сталкиваемся с ограничением свободы действий, ведущим к «реактивности» (Fisher et al., 1982). Напротив, получивший помощь будет тем сильнее стремиться к взаимности, чем быстрее была оказана помощь и чем больше она отвечала ситуации, чем бескоры­стнее (без расчета на взаимность) были намерения помогающего и чем выше ока­зались его затраты на оказание помощи (Pruitt, 1968).

Перспективы суждения с точки зрения партнеров по действию

Оказание помощи и ее получение представляют собой социальное взаимодействие, в котором помогающий и получающий помощь действуют взаимосвязанно, т. е. являются партнерами по действию. Однако они осуществляют различные действия, и их отношения несимметричны; иначе говоря, партнеры не могут поменяться сво­ими ролями. Кроме того, сами их позиции неравны. Помогающий располагает ре­сурсами, необходимыми получателю, будь то личные способности или материаль­ные блага. Если рассматривать комплекс действий оказания и получения помощи с этой точки зрения, то у каждого из партнеров по действию выявляется не менее четырех соответствующих друг другу перспектив суждения. (Перспектив сужде­ния может оказаться и больше, если учитывать еще и те, которые связаны с разли­чием результатов, к которым могут прийти партнеры по действию в той или иной перспективе суждения.)

С точки зрения помогающего, наиболее важной перспективой суждения явля­ется потребность в помощи получателя, точнее — причины нынешней ситуации потребности в помощи. Таким образом, мы можем говорить о приписывании при­чин или каузальной атрибуции. Второй перспективой суждения помогающего яв­ляется вопрос о том, располагает ли он сам необходимыми ресурсами; здесь мы

также имеем дело с каузальной атрибуцией. Следующие две перспективы сужде­ния прежде всего затрагивают вопрос о том, каким образом и исходя из каких пред­полагаемых последствий будет реагировать на помощь нуждающийся в ней чело­век; и далее, вопрос о том, ради каких последствий человек вообще хочет или дол­жен оказывать помощь, точнее, служат ли желаемые последствия прежде всего интересам нуждающегося в помощи или помогающего, направлены ли они на бла­го другого человека или на свое собственное. Обе последние перспективы суждения связаны не с фактами, а с намерениями, лежащими в основе уже осуществленных или предполагаемых действий. Поэтому мы говорим здесь об атрибуции намерений, которая может относиться к своим собственным или к чужим действиям. Впрочем, с точки зрения помогающего, обе атрибуции намерений внутренне взаимосвязаны. Он, конечно, знает, что намерение нуждающегося в помощи принять предложение о помощи нс в последнюю очередь зависит от того, какие намерения приписывает нуж­дающийся в помощи тому, кто эту помощь предлагает. Поэтому помогающий может приложить определенные усилия для того, чтобы сделать явными свои намерения, если он считает их альтруистическими, или скрыть их, если они эгоистичны. (Речь здесь идет об атрибуции намерений, так сказать, второго порядка: какое намерение другого человека станет следствием его атрибуции моего намерения.)

Исходя из атрибуции намерений, можно сделать вывод, что не следует разыг­рывать из себя благодетеля для того, чтобы помочь. Однако иногда имеет место именно этот вариант. Так происходит, например, в том случае, когда действие по оказанию помощи оказывается сверхмотнвированньш, когда в ситуациях норма­тивного давления помогающий спрашивает себя, в какой мере он вообще руко­водствуется альтруизмом, т. е. внутренней мотивацией. Вопрос помогающего, какие желаемые последствия его действия побудили его оказать помощь, и составляет про­блему альтруизма помогающего, причем исходя из самооценочной перспективы (см.; Thomas, Batson, 1981).

С точки зрения адресата помощи четыре перспективы суждения располагают­ся в другой последовательности. Первоочередным является для него вопрос о том, зачем помогающий оказывает ему помощь, поскольку результаты этой атрибуции намерений могут сделать проблематичным принятие помощи, учитывая ее пред­полагаемые последствия. Почти такую же важную роль играет вторая перспекти­ва суждения, а именно каузальная атрибуция, связанная с вопросом о том, почему, собственно, субъекту нужна помощь. Ответ на этот вопрос может привести к столь болезненным признаниям своих ошибок и несовершенств, что человек может ско­рее склониться к тому, чтобы не принять предложенную ему помощь или принять ее с негативными чувствами (как это и было зафиксировано во многих исследова­ниях, см.: Fisher et al., 1982,1983).

Эта вторая перспектива суждения нередко может проявляться в двойной фор­ме: вопрос может заключаться не только в том, в чем видит причины своего бед­ственного положения сам нуждающийся в помощи, но и в том, как, по его мнению, их видит помогающий. В некоторых ситуациях помогающий дает недвусмыслен­ный повод для такого рода каузальной атрибуции второго порядка. Особо значи­мым это оказывается в том случае, когда адресат помощи убежден в том, что суще­ствует расхождение между его собственной каузальной атрибуцией и атрибуцией

помогающего. Чем в большей степени помогающий, по сравнению с нуждающим­ся в помощи, видит причины бедственного положения во внешних, неподконтроль­ных нуждающемуся в помощи человеку обстоятельствах, тем с большей радостью тот примет оказываемую ему помощь. В обратной ситуации нуждающийся в по­мощи может быть настолько озабочен столкновением со своим несовершенством, что может весьма негативно отнестись к предложенной, но непрошеной помощи. Таким образом, следствиями этой атрибуции могут стать позитивные или негатив­ные аффекты, уверенность в себе или подавленность, принятие помощи или ее отклонение (см.: Meyer, 1984a, b). С этой перспективой суждения связан не только вопрос о том, почему человек нуждается в помощи в данный момент, но и о том, в какой мере он будет нуждаться в ней в будущем или будет в состоянии ее возме­стить, чтобы выполнить норму взаимности и «расквитаться» с помогающим.

Из двух оставшихся перспектив суждения со стороны адресата помощи одна касается ресурсов помогающего и представляет собой каузальную атрибуцию. Так, помощь со стороны человека, который по своим способностям или исходным воз­можностям близок получателю, представляет угрозу для самооценки последнего (см. обзор: Fisher et al., 1982, 1983). Четвертой и последней перспективой сужде­ния являются собственные намерения получателя: например, может ли, хочет ли и должен ли он быть благодарен помогающему и в какой мере, — вплоть до сообра­жений о том, как это будет воспринято помогающим и каковы будут последствия этого (снова имеет место атрибуция намерений второго порядка: к каким намере­ниям другого человека приведет его атрибуция моего намерения).

Наконец, мы подходим к ситуации обращения за помощью, т. е. к ситуации, когда нуждающийся в помощи человек сам инициирует социальное взаимодей­ствие с потенциальным помогающим. ДсПауло и соавторы (DePaulo et al., 1983) сопоставили большое количество научных работ, выходивших начиная с пятиде­сятых годов, и показали, что на эту тему имеется намного больше сведений, чем казалось ранее, при одностороннем рассмотрении ситуации из перспективы помо­гающего. В частности, было доказано влияние следующих переменных: ожидаемо­го эффекта помощи; ожидаемой «задолженности** и возможности выразить свою признательность за полученную помощь; ожидаемой неловкости и удара по само­уважению в результате демонстрации недостаточности своих возможностей и спо­собностей; отношений с субъектом помощи и их ожидаемого развития.

Объяснительные подходы

Мы уже говорили о различиях между каузальной атрибуцией и атрибуцией наме­рений. Атрибуцию каждого из этих двух видов следует изучать как с точки зрения помогающего, так и получающего помощь. Какая бы то ни было попытка система­тического объяснения, связавшая воедино оба вида атрибуции и обе перспективы рассмотрения, до сих пор отсутствует. Вместо этого был сделан ряд попыток объяс­нить отдельные частные области проблемы. Примечательно, что на объяснение причин ориентированы четыре независимых друг от друга подхода, а на объясне­ние мотиваций (или намерений) — лишь один. Не в последнюю очередь это может быть связано с тем, что выявить действительные основания действия психологи­чески сложнее, чем возможные причины сложившейся ситуации.

Существующие объяснительные подходы относятся, в основном, к трем из на­меченных нами восьми перспектив суждения и сводятся, по существу, всего к двум вопросам: во-первых, к вопросу о причинах бедственного положения, поставлен­ному из перспективы помогающего и нуждающегося в помощи, во-вторых, к во­просу нуждающегося в помощи о том, ради чего помогает помогающий.

Рассмотрим сначала вопрос о причинах бедственного положения. В данном случае целесообразно привлечь модель ковариации Келли (Kelley, 1967), посколь­ку она и была разработана для того, чтобы дать исследователю возможность раз­личать зависящие от личности и зависящие от ситуации (или, иными словами, «внутренние» и «внешние») причины того или иного положения дел — при нали­чии информации о последовательности, согласованности и специфичности. Так, мы склоняемся к внутренней атрибуции результата действия, когда он мало отли­чается от результатов других действий этого человека (низкая специфичность), расходится с результатами действий других людей в аналогичной ситуации (низ­кая согласованность) и постоянно наблюдается у данного человека (высокая после­довательность). Более подробно мы обсудим это в главе 13. Если модель ковариа­ции Келли подходит для объяснения внутренней и внешней каузальной атрибуции сточки зрения как помогающего, так и получающего помощь, другие объяснитель­ные подходы годятся лишь для последнего. К ним относятся, как мы уже упомина­ли, норма взаимности, во многом совпадающая с ней «теория справедливости», и, наконец, теория реактивного сопротивления.

Для атрибуции намерений существует лишь одна модель — «теория корреспон­дирующих выводов» Джонса и Дэвиса Qones, Davis, 1965; Jones, McGillis, 1976). Согласно этой теории, мы можем приписать определенное намерение действующе­му субъекту, если предполагаем, что он предвидит результат своего действия и обладает способностью достигнуть этого результата. Если оба этих момента имеют место, следует искать дальнейшие причины, которые могут быть связаны лишь с данным действием (а не с отказом от этого действия или с другими действиями). В той мере, в какой можно выделить ту или иную отдельную движущую силу, ко­торую нельзя свести к типовому ролевому поведению или ситуативно обусловлен­ному нормативному поведению, можно приписать эту движущую силу действую­щему субъекту в качестве его намерения. Более подробно «теория корреспондиру­ющих выводов» будет рассмотрена в главе 13. Теперь же мы обратимся к данным, касающимся наиболее важных перспектив суждения.