Конфигурационные понятия: каузальные схемы по Келли

Ковариационный анализ причин действия построен на использовании разнообраз­ной информации. Во многих обыденных ситуациях такая информация отсутству­ет, или же у наблюдателя не остается времени на ее подбор и анализ. Келли (Kelley, 1971, 1972,1973) установил, что при неполной информации можно прибегнуть к выделению обобщенных конфигураций взаимодействия различных причин, т. е. к так называемым каузальным схемам. Если, например, кто-нибудь решил задачу и известно, что эта задача очень трудная, то успех приписывается большим способ­ностям. Таким образом, успешный результат действия имеет причину, препятству­ющую его осуществлению (высокая степень трудности задачи), и благоприятству­ющую причину (большие способности). Препятствующие и благоприятствующие причины не обязательно должны, как в данном примере, распределяться между субъектом и окружением; обе причины могут одновременно локализоваться как в одном, так и в другом.

Наряду с дифференциацией причин на способствующие (благоприятствующие) и препятствующие, а также на внутренние и внешние, Келли (Kelley, 1972) указыва­ет на два специальных понятия, которыми обозначается комбинация причин, веду­щая к определенному эффекту. Одно из них — понятие «множественных необходи­мых причин». Из множества благоприятствующих причин для достижения необхо­димого эффекта должны присутствовать все причины одновременно. Рисунок 13.4 поясняет сказанное на примере двух гипотетических причин Ли В. Эффект Е возни­кает только при наличии и Л, и В. Руководствуясь этой схемой, при появлении эф­фекта можно тотчас же сделать заключение о наличии А и В без специальной иден­тификации обеих причин. Другой вид каузальной схемы — так называемые множе­ственные достаточные причины. В этом случае из многих способствующих причин достаточно одной, чтобы вызвать необходимый эффект (см. рис. 13.4). Однако из самого эффекта нельзя вывести, какая из причин привела к его возникновению.

Рис. 13.4. Каузальные схемы; а) множественных необходимых причин и б) множественных достаточных причин {Kelley, 1972, р. 2, 6}

Когда и какую каузальную схему следует применять? На этот счет люди выра­ботали определенные эмпирические правила. Редкие и необычные (или особенно запоминающиеся) события (Cuningham, Kelley, 1975) чаще всего приписываются множественным необходимым причинам: несколько различных причин должны действовать совместно, чтобы их произведение обусловило рассматриваемый эф­фект. Примером может служить успешное решение очень сложной задачи или не­удачное решение очень легкой. Первый случай может быть результатом действия двух благоприятствующих внутренних причин — больших способностей и значи­тельного усилия, а второй — результатом их отсутствия. Для рядовых событий, например для успешного решения легкой и неудачного решения трудной задачи, больше подходит каузальная схема множественных достаточных причин. Для ус­пешного решения легкой задачи достаточно наличия одной из двух благоприят­ствующих причин — способностей или усилия; для неудачного решения трудной задачи достаточно отсутствия одной из этих причин, чтобы препятствующая при­чина (трудность задачи) оказалась непреодолимой.

Но как в случае множественных достаточных причин определить, какая из них была благоприятствующей? Ответа на этот вопрос не дают и сведения о повтор­ном появлении эффекта, поскольку каждое такое появление (например успешное решение легкой задачи) может быть следствием как одной, так и другой причины. При подобной неразделимости однонаправленных причин Келли (Kelley, 1972, 1973) рекомендует пользоваться принципом обесценивания: в данном случае сни­жается значимость каждой причины эффекта при условии, что наличествуют или являются возможными другие приемлемые причины. (Этот принцип также соот­ветствует логике дисперсионно-аналитической модели.) Кстати, мы здесь имеем дело с тем же явлением, которое Джоунс и Дэвис (J^ones> Davis, 1965) использова­ли в своей модели соответственного вывода в качестве детерминанта для выведе­ния из действия лежащей в его основе диспозиции, т. е. с количеством специфических эффектов. Если число специфических эффектов выбранной альтернативы действия превышает единицу, то мы сталкиваемся с неразделимостью достаточных причин. Неясно, какая из соотнесенных с различными специфическими эффектами диспо­зиций направляет действие. Соотнесенность действия и диспозиции остается не-выявленной.

Обесценивание одной или нескольких из многих возможных причин (так же как и одного из многих возможных специфических эффектов) должно быть тем значительнее, чем больше число достаточных причин (или эффектов). Единствен­ное, что можно порекомендовать для дальнейшего прояснения этого вопроса, — дифференциация каузальной схемы рассматриваемого эффекта путем наблюдения ковариации объектов, ситуационных условий, временных факторов и субъектов, т. е. посредством построения все новых психологических гипотез и их проверки. Но еще до того, как такое объяснение будет получено или не получено, возникает следующий вопрос: какая из двух возможных способствующих причин обесцени­вается сильнее — причина, относящаяся к субъекту или к окружению? В зависи­мости от ответа можно судить о тенденции объяснения поведения с первого или второго взгляда. Если относимая к окружению причина обесценивается сильнее, то такое предпочтение объяснения поведения с первого взгляда соответствует,

согласно Джоунсу и Нисбетту (J^ones> Nisbett, 1971; Jones, 1976), предубежденно­сти перспективы стороннего наблюдателя. Эту односторонность, на которую ука­зывал еще Хайдер (Heider, 1958), Росс (Ross, 1977) называет «фундаментальной ошибкой атрибуции».

Помимо принципа обесценивания при каузальных умозаключениях во внима­ние должно приниматься и нечто прямо ему противоположное — принцип усиле­ния значимости (Kelley, 1971). Этот принцип означает, что значимость способству­ющей причины всегда повышается, если ей противостоит препятствующая причи­на, например, если осуществлению целевого действия мешают трудности, связанные с ним жертвы и риск. И здесь опять-таки прослеживается полная аналогия с моде­лью соответственного вывода Джоунса и Дэвиса, а именно с таким детерминантом этой модели, как желательность. Чем менее социально желательным является це­левое действие (например если оно противоречит ролевым предписаниям), тем сильнее возрастает значимость соответствующей внутренней причины действия и в тем большей степени оно объясняется диспозицией субъекта, а не требованиями особенностей ситуации.

Эксперименты, направленные на доказательство каузальных схем, по большей части носят гипотетический характер, т. е. основываются на тезисах, подразумева­ющих готовность испытуемых находить причинные объяснения. Эксперименты такого рода подвергаются вполне справедливой критике за чуждое реальности представление заранее упорядоченной информации и за их сем антическу ю триви­альность (см.: Fiedler, 1982, и критический анализ в: Shaklee, 1983). Мэйор (Major, 1980) перед атрибутированием описанного поведенческого эпизода предлагал ис­пытуемым информационный материал, который они сами могли распределить по заранее данным категориям. Однако испытуемые пользовались этой возможно­стью лишь в ограниченной мере. Информации о специфичности и согласованно­сти они предпочитали информацию о стабильности. Атрибуции лишь приблизи­тельно совпадали с ковариационной моделью Келли.

Келли (Kelley, 1973) проанализировал и другие каузальные схемы. Рассмотрен­ные выше схемы необходимых и достаточных причин представляют собой только два частных случая более общей схемы, не ограниченной констатацией наличия или отсутствия некоторой причины. Речь идет о схеме градуальных (аддитивных или мультипликативных) эффектов, близкой обыденному мышлению, так как пос­леднее всегда учитывает различия в силе отдельных причин. Поскольку каузаль­ная схема градуальных эффектов играет решающую роль в мотивации деятельно­сти достижения, мы вернемся к ней в следующей главе (см. рис. 14.2).

Как обнаружили Цукермап и Эванс (Zuckerman, Evans, 1984), существуют раз­личные атрибуционные схемы для объяснения причин действий, с одной стороны, и причин событий — с другой (подробнее об этом различении см.: Buss, 1978). Ко­гда человек ищет основания для чьего-то действия, он опирается в большей мере на ковариационное измерение специфичности, чем на измерение согласованности, тогда как при объяснении событий (например, успеха и неуспеха) — он в большей мере опирается на согласованность, чем на специфичность. Цукерман и Эванс по­казали, что для чтения и понимания информации о специфичности и согласованно­сти, а также для ответа на соответствующие вопросы требуется меньше времени, если

при атрибутировании действий человек получает информацию о специфичности, а не о согласованности, а при атрибутировании событий — информацию о согласо­ванности, а не о специфичности. Здесь мы опять сталкиваемся с тем, что действия выводятся из оснований, а события — из причин.

Четыре вопроса, ведущие к углубленному пониманию феноменов атрибуции

Исследования, проводимые в логике теоретических моделей Хайдера, Джоунса, Дэвиса и Келли, были ориентированы не на логику как таковую, а на лежащие в основе этих моделей допущения. Прежде всего подразумевалось неявное допуще­ние, что люди объективно используют всю доступную им информацию, рациональ­но оценивают ее и, как только им представляется возможность, прибегают к кау­зальной атрибуции. В связи с этим на первый план выдвинулись критические вопросы, которые Келли (Kelley, 1976) обозначил следующим образом: 1) вопрос «Когда?», 2) используемая информация, 3) эффекты ожидания, 4) Мотивационная предубежденность.

Постановка указанных вопросов, во-первых, была обусловлена необходимос­тью освободить трактовку феноменов атрибуции от представлений жестко задан­ных когнитивных моделей, что позволило бы описать их как продукт реальных процессов переработки информации человеком (Fischhoff, 1976; Ross, 1977; Major, 1980; Trope, 1986a). Во-вторых, ответ на эти вопросы помогал разобраться в том, насколько каузальная атрибуция подвержена влиянию мотивационно обусловлен­ных предубеждений и установок. Рассмотрим кратко все названные вопросы.

Вопрос «Когда?»

Когда люди чувствуют необходимость размышлять над причинами своего поведе­ния и когда они перестают это делать? ДумаеТся, что это один из наиболее важных вопросов, которые должно прояснить исследование каузальной атрибуции. До на­стоящего времени, однако, почти не исследовались побуждения, приводящие к на­чалу и завершению каузальной атрибуции. Всегда ли человек спрашивает себя, по­чему что-то происходит, если причина не самоочевидна? И все ли люди делают это в равной степени? Исследователи атрибуции, усматривающие в ней основную чело­веческую потребность, склонны давать положительный ответ на оба вопроса. Было бы правильнее ограничить случаи атрибуции только ситуациями, в которых имеет место нечто неожиданное. Но насколько неожиданным должно быть это нечто? Частичный ответ на этот вопрос дает эффект Валинса, а также модель Либхарта (Libhart, 1978), уточняющая условия начала и прекращения процессов атрибуции. По окончании эксперимента, в котором испытуемые должны были испытывать ощущение «беспомощности» из-за частого неуспеха, Хануса и Шульц (Hanusa, Schulz, 1977) в ответ на прямые вопросы не получили никакой информации о кау­зальных атрибуциях. Уортман и Динцер (Wortman, Dintzer, 1978) предложили два возможных объяснения этому: во-первых, каузальная атрибуция должна происхо­дить тем более спонтанно, чем более неожиданным и удивительным оказывается результат, и, во-вторых, чем более неопределенным он кажется в случае возобнов-

ления усилий, что часто имеет место после неудачи. Что касается первого момен­та, т. е. удивления, то Мейер (Meyer, 1988a) в своем теоретическом анализе дока­зал, что удивление служит эффективному управлению действием, так как при обнаружении несоответствий оно ведет к проверке и пересмотру того знания, ко­торым неявно руководствовался человек при совершении действия. Во-вторых, ат­рибуция должна чаще наблюдаться после неудачи, чем после успеха, поскольку анализ причин неудачи помогает избежать ее в следующий раз. И действительно, Фризе (Frieze, 1976) обнаружил, что неудача побуждает к поиску дополнительной информации в большей степени, чем успех.

Неясность вопроса «Когда?» связана не только с исходными позициями создате­лей теории атрибуции — их постулатом об основной потребности, игнорированием мотивационно-психологического контекста и логико-рациональным характером их моделей, —- но и с методическими проблемами. Каузальная атрибуция как когнитив­ное событие почти никак не проявляется во внешнем поведении. Обычно после ка­кого-то события, например после неудачного решения задачи, испытуемых просят объяснить это событие, предлагая им готовые варианты возможных причин. Такая методика оставляет открытым вопрос о том, занимался ли сам испытуемый каузаль­ной атрибуцией и не привел ли он правдоподобное объяснение, с тем чтобы, напри­мер, оправдать перед экспериментатором результат своего действия.

Примером может служить эксперимент Вайнера и Куклы (Werner, Kukla, 1970, эксперимент V). Испытуемых просили предсказать появление цифры 0 или 1, предъявлявшихся в случайном порядке. После сообщения о правильности или оши­бочности их результата испытуемые должны были.оценить, насколько причина ре­зультата определялась затраченным усилием. Испытуемые, которым сообщалось об успехе, объясняли результат большими усилиями. Возникает подозрение, что подоб­ная каузальная атрибуция не была спонтанной и что испытуемые прибегли в своих ответах к тактике, которую Нисбетт и Вильсон в своем исследовании (Nisbett, Wilson, 1977) обозначили следующим образом: «Говорить больше, чем мы можем знать». При ответе испытуемые просто воспользовались доводами здравого смысла, справедливо полагая, что большие усилия скорее приведут к успеху. Здравый смысл подсказал им и обратное соображение: «Поскольку успех достигнут, то я, наверное, затратил большие усилия».

Не подлежит сомнению тот факт, что испытуемые гораздо реже занимаются спонтанным объяснением причин, чем полагают исследователи атрибуции. Соглас­но нашей модели «Рубикона», относящейся к фазам действия (глава 6), каузаль­ная атрибуция является одним из многих процессов фазы после действия, возни­кающих в той мере, в какой намеченный результат действия представляет собой загадку, разгадка которой может иметь значение для воспроизведения данного дей­ствия в будущем или для его продолжения в настоящий момент. Соответственно закончившееся действие должно было привести к противоречащему ожиданиям результату или, оставшись безуспешным, все же быть впоследствии доведено до успешного завершения.

Именно эти два условия — противоречащий ожиданиям либо неудовлетвори­тельный результат действия — и связаны, согласно Лау и Расселу (Lau, Russel, 1980), Пищннскому и Гринбергу (Pyszczynski, Greenberg, 1981) и Вонгу и Вайнеру

(Wong, Weiner, 1981), со спонтанным процессом каузальной атрибуции. В экспе­рименте Вонга и Вайнера испытуемых после гипотетически или фактически ожи­давшихся или неожиданных успехов и неудач просили указать, какие вопросы сле­довало бы задать в этой ситуации но отношению к достигнутым результатам или какого типа (из заданных) информацию хотелось бы сначала получить. Таким образом, испытуемых прямо не спрашивали о каузальной атрибуции. Несмотря на это, если речь шла о неудаче или успехе, противоречащем ожиданиям, на первый план выходили именно атрибуционные вопросы. Что касается различ­ных измерений атрибуции (локализация, контроль, стабильность, преднамерен­ность, обобщенность), то в первую очередь задавались вопросы о локализации (зависело ли это от меня или от внешних причин) и контроле (ответствен я за слу­чившееся или нет).

Полученный поразительный результат показал, что в ситуации неуспеха и не­соответствия ожиданиям такого рода атрибуционные вопросы выполняют полез­ную для действия функцию. После неожиданной неудачи прежде всего задавались вопросы о внутренних и подконтрольных причинах (в первую очередь о старании), а после неожиданного успеха — о внешних и неподконтрольных причинах (напри­мер о легкости задания или везении). Все это вопросы самокритичного характера, противостоящие служащим поддержанию самооценки атрибуциям, к которым люди столь охотно прибегают под критическим взглядом окружающих (например неудача обесценивается с помощью атрибуции внешним и неподконтрольным факторам; см. ниже).

Поскольку исследование Вонга и Вайнера все же не было абсолютно нереактив­ным, особую методическую важность приобретает анализ письменных материалов, являющихся реакцией на какое-либо событие или образ действия, поскольку в этом случае можно предположить полную нереактивность атрибуирования. Вай-нер (Weiner, 1985b) проанализировал 17 исследований, основанных на материалах сообщений в прессе, протоколов комитетов, принимающих решения об отсрочке исполнения приговора, или писем акционерам какой-нибудь фирмы. Примером могут служить сообщения спортивной прессы после победы или поражения мест­ной команды. Лау и Рассел (Lau, Russel, 1980) обнаружили в среднем 5,5 атрибу­ций на одно сообщение; больше всего их было в тех случаях, когда победа или по­ражение были неожиданными. В целом Вайнер пришел к выводу о том, что не­ожиданные и негативные результаты или способы действия побуждают к попыткам объяснения, которые письменно сообщаются читателям газеты, акционерам и бо­лельщикам.

Таким образом, можно сделать следующий вывод: спонтанные атрибуции возни­кают лишь в случаях, явно противоречащих ожиданиям, или тогда, когда необходимо проанализировать неудачу с точки зрения продолжения действия в будущем. Так что значительная, если не большая, часть всех данных, относящихся к атрибуции, была получена чисто реактивным способом и поэтому обладает сомнительной цен­ностью, поскольку испытуемые просто следовали здравому смыслу.

Еще более убедительными, чем данные исследования Вонга и Вайнера или обобщенные Вайнером анализы архивных материалов, являются спонтанные вы­сказывания испытуемых в ходе выполнения задания. Получить непосредственный

доступ к этому материалу с помощью метода мышления вслух попытались Динер и Двек (Diener, Dweck, 1978). Они установили, что, несмотря на одинаковые усло­вия, существуют значительные индивидуальные различия в проявлениях каузаль­ной атрибуции и ее эффективности (ср.: Heckhausen, 1982b). Испытуемые, в осо­бой степени ориентированные на достижения, ни разу не прибегали к атрибутиро -ванию после противоречащей ожиданиям неудачи!

Динер и Двек с помощью.опросника на выявление склонности к принятию на себя ответственности (IAR) разделили испытуемых (учеников 5-го класса) (Crandall et al., 1965) на две группы; ориентированных на достижение и «беспомощных» пе­ред лицом неудачи. При подготовке к эксперименту детей знакомили с задачей и приучали без стеснения сообщать обо всех приходивших им в голову во время ре­шения задачи мыслях. На стадии эксперимента никто из испытуемых не смог ре­шить четыре однотипные задачи.

Таблица 13.4

Распределение сопутствующих решению высказываний по содержательным категориям у различных групп детей, потерпевших в решении задач ряд неудач

(Diener, Dweck, 1978, p. 459)

Содержательная категория	Группа р		(по х^2)
высказываний
	«беспомощные»,	ориенти рованные
	JV=3O	на достижение, N= 30
Утеря способности			<0,001
Высказывания,
не относящиеся
к решению задачи			<0,001
Неэффективная
стратегия решения			<0,001
Полезная стратегия
решения			—
Сам о ин стру кци и			<0,001
Самоконтроль			<0.001
Ожидания успеха			<0,001
Положительные эмоции			<0,025
Отрицательные эмоции			<0,001

Анализ содержания постоянно сообщавшихся мыслей показал, что дети, ори­ентированные на достижение, реагировали на неудачу не стремлением выяснить причины, а рассуждениями о том, как можно улучшить свои достижения (при этом преобладали самоинструкция и самоконтроль); одновременно они сообщали о сво­их ожиданиях успеха. В отличие от своих беспомощных одноклассников они пе­реживали неудачу не как удручающее завершение деятельности, но скорее как ее первый вселяющий бодрость шаг.

В отличие от них «беспомощные» в основном занимались поисками причин своих неудач и объясняли их прежде всего утерей способности (рассеянность, не-

внимательность) или ее недостаточностью (например, плохой памятью). Кроме этого, они чаще прибегали к неэффективным стратегиям решения. В табл. 13.4 приводятся данные о частоте упоминания категорий когнитивных рассуждений для обеих групп. Поскольку на подготовительной стадии обе группы никак не раз­личались по этим категориям, то данные по индивидуальным различиям в наступ­лении, протекании и воздействии каузальной атрибуции особенно впечатляют.