Из жизни. Что хочет услышать дочь. Борьба за признание родства. Глаукома от недоверия. Непризнание себя отцом

 

— Я понял жуткую ситуацию неприятия человека, который обо мне сейчас максимально заботится.

— Если бы раньше поговорили с дочкой и внуками, то поняли бы это раньше. Они специально увезли вас за город в ваш бывший дом, который вы им уже отписали, для разговора с вами. В городе с вами не поговоришь, за городом свежий воздух, спокойствие.

— Я им отписал и машину, и участок. Хотел переоформить городскую квартиру, но пока четко зарубил, что не буду переписывать оставшуюся площадь при таких скандалах.

— Почему? У вас ушла уверенность в надежности?

— Пожалуй, да, так как был факт: дочка выживала с площади мою маму.

— Это так осталось в вашей памяти, возможно, дочь будет вспоминать другое. Площадь — это повод, а причина внутри.

— Какие у нее могут быть причины?

— Обыкновенные обиды детства, всплывшие при появлении бабушки. Не забывайте, что дочь была лишена матери, так же как и вы были лишены своего отца, а жена — обоих родителей сразу.

— Мне было жутко и страшно, когда мы остались вдвоем с дочкой.

— Вы ей об этом говорили?

— Она бы меня не поняла. С уходом жены началось отчуждение дочки.

— Как вы думаете, почему?

— Я думал об этом.

— И что пришло в голову?

— Ничего.

— И опять не пришло в голову поговорить с ребенком. Выразить ей свои чувства.

— Вот, а она себя нехорошо, намучился я с ней крепко.

— А она с вами. Своим поведением она добивалась вашего внимания. Когда вы ругались и даже лупили, это было не так обидно, как ваше молчание. Все люди чувствуют одинаково: если ругается и возится — я значима. Как вы думаете, что ваша дочь хотела услышать от вас?

— Когда: сейчас или тогда?

— И тогда, и сейчас. Это люди хотят слышать всегда.

— Не знаю.

— Очевидные слова не приходят вам в голову. Как вы думаете, почему?

— Не знаю.

— Потому что вам эти слова никто не говорил. Ни папа, ни мама. Мне посчастливилось разговаривать с вашей дочкой, которая сама уже дважды мама. Я спросил ее: «Хотите скажу, что вы хотите услышать от папы?» Она ответила: «Хочу». Я ей сказал. Знаете, как она отреагировала?.. «Он никогда так не скажет». И мне пришлось гасить ее слезы: «Он бы сказал, если бы знал. Ваш отец и не знает, и не умеет это говорить. Не обучен. Не слышал. Потому и не догадывается. Я уверен, что теперь догадается. Дайте срок. Немножко потерпите». — «Папа так плох, что я могу и не дождаться. Внук даже заплакал, когда говорил о нем».

— Подскажите.

— Подскажу через некоторое время, если так и не догадаетесь. Подумайте до следующего раза. Сегодня подскажу другое. Как вы называете свою дочь?

— По имени.

— Как ваша дочь называет вас?

— Папой.

— Почему вы никогда не называли ее дочкой?

— Я считал это само собой разумеющимся.

— Но она этого никогда не слышала. Если дочку не называют дочкой, она не чувствует себя дочкой. Она чувствует, что ее не признают. Я подозреваю, что ваши родители и отчим тоже считали эти слова ненужными. А как вы называли своего родного отца, который вас бросил из страха перед доносом?

— Никогда отцом или папой.

— Вы его как бы не признавали своим, а себя — принадлежащим ему. Ваша дочь рассказывала, как ваш отец отказал вам в помощи и предложил выплывать самому, держась за кольцо на Фонтанке.

— Перед этим отец написал письмо в деревню: «Приезжай, тебе надо учиться». Я приехал, а он ничем не помог.

— Нет, помог. Подкинул идею. Вы ее реализовали. Обратно не поехали. Сами выплыли. Здесь и жену нашли, и работу, и учебу. Правда, отец не пустил вас на свою площадь. Но теперь-то вы живете на его бывшей площади. Круг замкнулся, и так же, как ваш отец, вы боитесь пускать на эту площадь своих близких. Тогдашняя обида на отца подогревает ваши сегодняшние обиды. Истоки там. Вас все время бросали самые близкие: отец и отчим. Поэтому ваш внутренний ребенок всегда боялся предательства. А чего боишься, то и происходит. Сколько раз вас предавали?

— Много.

— Отсюда недоверие к близким. Вам, как и вашей дочке, всегда хотелось, чтобы родной отец признал своим сыном. А как он вас называл?

— Не помню.

— Все-таки он сделал для вас несколько добрых дел.

— Каких?

— Помог вам прийти в этот мир. Это его сперматозоид добился впервые успеха для вас. Во-вторых, поманив вас в город, бросил на произвол судьбы и тем самым заставил быть самостоятельным. Вспомните, как вы помогали дочке не вылететь из института я как она выкобенивалась, пока сама не вылете-. дай не поступила в другой. Сама же и закончила его. В-третьих, ваш отец признал ваших внуков. До самой смерти он хранил корочку хлеба, которой угостил внук. В-четвертых, эта площадь досталась отцу благодаря его человеческим качествам: его приютили, а потом одарили К вам эта площадь также пришла благодаря помощи людей, хорошо относящихся к вам. К сожалению, в отношениях с отцом у вас не было ни тепла, ни признания, а были только обиды на него.

— Обида была сильная. Однажды отец приехал в к деревню в гости и сказал отчиму при мне: «Мало ты

ему давал подзатыльников». Я ушел в угол и заревел.

— Сколько годков было?

— Семнадцать.

— Представляете, даже в 17 лет вам нужно было признание папы. А папа и вас осудил за плохое поведение, И отчима за плохое воспитание, к тому же не защитил от подзатыльников, а разрешил их умножить. Правда, * опять с благородной целью.

— Было очень обидно.

— Как вы называли отчима?

— Отчим всегда был у меня папкой.

— Как вы думаете, за что всегда боролась ваша дочь? Заодно и внуки.

— Не знаю. Очень обидно за их неприязнь к моей сегодняшней жене.

— А что им обидно?

— Им жалко на меня смотреть, как она меня зашнуровала, сделала дитем беспомощным. Они считают, что жена зомбирует меня лекарствами. И имеет меркантильные милы на площадь.

А как вы считаете?

— Даю 100% гарантии: нет у нее меркантильных интересов. Лекарства прописал врач и взял с нее слово следить за этим минимумом.

— Как хорошо, что вы стали общаться с дочкой и внуками. Значит, выходите из обид. Вам теперь можно намекнуть в лоб. Ваша глаукома от недоверия к себе и людям, а простатит — самонаказание за отношение к женщинам, отцу и к своему отцовству. Это кратко. Подробнее читайте в справочнике Лиз Бурбо: «Твое тело говорит: люби себя!» Ваша хроническая незавершенка в делах отражает вашу незавершенку в отношениях с людьми.

— Может быть, на меня навели порчу?

— Если человек сам себе втайне этого не желает в виде наказания, то никто ему зла причинить не может. По поводу 100% гарантии. Цифра завышена, так как в случае вашей смерти жене негде жить. Сто процентов гарантии вы можете дать только по человеческому фактору: для нее площадь не главное, так же как и для вашей дочки. Я спросил вас об обидах дочки и внуков. Вы же больше говорили о своих. Вам пока не пришло в голову, что дочь и внуки тоже хотят заботиться о вас. Если бы у вас у всех были теплые отношения, никто бы не ревновал и не боролся за место под солнцем. Для них солнце — это вы. Никто не хочет вас терять. Все хотят вас обрести.

— Как это?)

— Дочь борется за признание дочерью, внуки — внуками, жена — женой. А вам кажется, что они борются за площадь. Вас-то называют и папой, и дедом, и зайчиком. А вы их никак не называете. Как будто они безродные. Вам в 17 лет были важны слова отца, хотя у вас был папка-отчим. А у вашей дочки не было мамки и дочкой никто не признал. А вы еще спрашивали, за что она вас любит.

— Когда?

— Когда ей было всего 5 лет. Вы это помните?

— Нет

— А дочь помнит, как вы свои 17. Она помнит ваше недоумение: «Меня не за что любить, я с тобой не гуляю, не читаю, не занимаюсь». Задаваясь этим вопросом вы становились отцом. Ребенок оказался мудрее вас: «Папу любят ни за что, просто за то, что он папа». И площадь гут ни при чем. А папа наседает: «Объясни, за что ты меня любишь?» Кончилось ее слезами. Тогда вы поинтересовались: «Почему плачешь?» — «К бабушке хочу!» Сейчас дочка тоже должна заплакать, чтобы вымолить у папки признание и чтобы он поверил, что она его просто любит. И все. Ни за что.

— Для меня это открытие...

— А у ребенка в памяти еще один эпизод живет. И неважно, было ли это на самом деле. Важно, что живет.

— Какой эпизод?

— На кладбище.

— Не помню.

— Вот так и сегодня, вы общаетесь с близкими, не замечая, что их обижает.

— Так что же там произошло?

— Дочка спросила: «Куда, папа, цветы поставить?»

— А я?

— «Твоим цветам нет места на кладбище».

— Не может быть.

— Это сегодня не может быть, а тогда на кладбище могло быть все что угодно от горя. Тогда и началось ваше отчуждение, как вы сказали. От горя люди обвиняют друг друга в потере близкого человека: вы обвиняли дочь, а дочь обвиняла вас. Вы — за ее поведение, расстраивающее больную жену, а она — за ваше отношение к жене, не сохранившее маму. А что бы вы хотели сегодня от своих близких?

— Единственное пожелание: чтобы в доме была теплая, мирная обстановка, чтобы друг друга понимали по-человечески, а не как в настоящее время.

— Ваша дочь и внуки тоже мечтают об этом. С вашей женой не разговаривал. Уверен в се согласии. Все хотят как лучше, а получается как всегда: дочь взрывается, жена валидол глотает, внуки обижаются, что в их дела лезут; а дед-узурпатор не дает квартиру ремонтировать. Короче, виноватых нет, все пострадавшие. Я рад окончанию вашей молчанки. Как вы хотите, так и будет. Теплая и мирная обстановка начинается прежде всего с теплых и мирных слов признания. Признайтесь им, как вы их любите. Особенно дочь. И назовите ее дочерью, как подобает отцу. Дочка бьется об вас как рыба об лед. Уже который год!..

— Это потрясение для меня.