В «неклассической» литературе хх века.

Итак, воображаемый мир героя – это образ мира, созданный воображающим персонажем. Он возникает в воображении (во «внутреннем мире» персонажа), и в качестве воплощённого материализованного элемента («мира») может входить в «условно-реальный» мир произведения. Воображаемый мир героя – это «мир в мире»: он усложняет организацию художественной реальности (в первую очередь, как пространственного и временного целого), определяя поляризацию «воображаемого», «иллюзорного», «эстетического» и, с другой стороны, «реального» в архитектонике эстетического объекта. Воображаемый мир является такой интенцией героя, которая представляет собой идеально-смысловой модус жизненной активности героя и эстетически открывается автором как значимое жизненное содержание.

Исторически последним этапом, сделавшим воображаемый мир персонажа характерной частью изображения человека, является тот, который представлен в эпических произведениях «неклассической» литературы ХХ века. Выделение «неклассического» этапа стадии «художественной модальности»[113] в развитии литературы предложено С.Н. Бройтманом: в его концепции традиционное для отечественной «истории литературы» деление на «модернизм» и «постмодернизм» обобщается с точки зрения исторической поэтики[114].

По замечанию Х. Ортеги-и-Гассета в искусстве «неклассического» периода происходит «новое перемещение точки зрения – скачок за сетчатку, хрупкую грань между внешним и внутренним»: «<…> внимание художника прежде всего сосредоточилось на внешней реальности, затем — на субъективном, а в итоге перешло на интрасубъективное». («О точке зрения в искусстве»)[115].

Литературоведческая рефлексия показала, что т.н. «неклассическая» литература ХХ века действительно открывает новый способ изображения мира и человека: мир изображается как «внешнее», перешедшее во «внутреннее» пространство сознания изображаемого субъекта [116]. При таком подходе «явления, принадлежащие к внутреннему миру героя, происходящие в его сознании <…> рассматриваются <…> как не менее, а иногда и более реальные, чем окружающая их действительность»[117].

Такое представление о мире и человеке, характерное для литературы «неклассического» периода, реализует принцип «художественной модальности», выделенный С.Н. Бройтманом как «порождающий принцип» эпохи «антитрадиционализма»[118].

Воображаемый мир героя как элемент архитектоники литературного произведения, по-видимому, входит в область явлений, чрезвычайно близких «порождающему принципу» эпохи «художественной модальности» по нескольким причинам.

Представляя собой «форму посягательства на реальный мир» (Д. Максимов), суть которой, как мы предполагаем, связана с переживанием скрытых от субъекта в реальности смыслов, воображаемый мир героя расшатывает границы между «объективно реальным» и «возможно реальным».

Создание образа реальности и бессознательное воображáние реализуют движение персонажа к границам «бесконечных возможностей и несовпадения с самим собой» отмеченное М.М. Бахтиным как характерное для этой эпохи[119]. Поскольку осознание скрытых смыслов может носить характер опыта, «восполняющего» субъекта[120], но может быть изображено и как «расподобляющий» субъекта опыт переживания мира[121], размыванию будут подвергаться не только границы «объективно реального» и «возможно реального», но и границы субъектной идентичности героев («я» и «не-я», я и «образа я»).

Актуальность изображения воображаемого мира героя в «неклассической» литературе ХХ века эпохи «художественной модальности» обусловлена также и повышенной рефлексивностью «неклассического» искусства (его стремлением «не столько отражать реальность», сколько «прослеживать процесс собственного становления»[122]).

Воображаемый «мир в мире» в его «творческой» разновидности (воображаемый мир героя-творца) – это «метаобраз», поскольку он как предмет изображения позволяет проследить процесс становления эстетической реальности художественного произведения[123].

Присутствие «творческой» разновидности воображаемого мира помещает в кругозор автора и читателя переход жизни в эстетическую реальность и даже в художественное слово (как в «Первом стихотворении» В. Набокова)[124]. Но и «не-творческая» разновидность воображаемого мира героя (сновидение, галлюцинация, мечта, воспоминание, виртуальный мир, «чужой» образ мира) причастна к специфической метарефлексивности «неклассической» литературы. Эти «не-творческие» разновидности воображаемого мира героя часто помещают в кругозор автора и читателя ситуацию эстетизации реальности и проблему замещения реальной действительности эстетизированной, претендующей на то, чтобы замкнуть героя в своих рамках[125]. Тем самым художественно исследуется специфическая для модернистской и постмодернистской литературы проблемность взаимоотношений реальности действительной и художественной, а также виртуальность самих этих взаимоотношений как чётко оформленных[126].

Всё сказанное позволяет нам в дальнейшем изучении поэтики литературных произведений, включающих воображаемый мир героя, сосредоточиться преимущественно на «неклассической» литературе ХХ века.

 

ГЛАВА ВТОРАЯ