Индивиды и группы в международных отношениях

Билет №1

 

Функционализм. Д. Митрани

 

Митрани разрабатывал стратегии для создания постоянного мира между государствами. Функциональный подход к мировой политике — и политике европейской интеграции — сосредоточен на человеческих нуждах и всеобщем благосостоянии, а на пути к достижению этих целей можно поступиться и со статусом государства-нации и с любой идеологией. Функционалисты выражают своё сомнение по поводу того, что государство-нация вообще способно обеспечить благосостояние человека. Удовлетворение некоторых потребностей носит трансграничный характер, поэтому образование надгосударственных структур с вверенными им функциями неизбежно.

функционалисты, в частности Д. Митрани, считали, что всякое объединение по политическому принципу обречено на провал. Федералистская модель не только повышает уровень государствоцентричности, но и способствует укреплению государственных структур принятия решений, что приводит, по мнению Митрани, к доминированию наиболее сильных государств в объединении. В отличие от федералистов, функционалисты считали, что интеграция должна начинаться с экономической сферы и только потом распространяться на политику. предусматривалось, что инициатива сотрудничества должна исходить от самих государств благодаря заинтересованности в сближении их экономик. Напротив, федерализм подвергается критике из-за того, что национальные интересы и цели государств практически не учитываются. На практике это означает, что каждое государство будет отстаивать свои собственные интересы, не желая поступиться ими в пользу абстрактных общих целей.

Функциональный подход порывал как с логикой политического реализма, так и с концепциями “мирового порядка”, экстраполировавшими на мир в целом модели внутригосударственного устройства: федерализм, наличие централизованного правительства и т.д. Митрани предложил сосредоточить усилия на выявлении имеющихся в мире групп интересов и путей установления между ними стабильных отношений сотрудничества. От форм этого сотрудничества, по его мнению, будет зависеть и форма возникающих институтов, причем, сложившись в одной области, сотрудничество перекинется на смежные (эффект “spill over”), что повлечет за собой создание новых институтов и — в конечном счете — глобальной системы взаимозависимости.

Функционализму принадлежало первенство в исследовании не только влияния групп интересов и различного рода профессиональных ассоциаций (культурных, научных, ассоциаций производителей и др.) на процесс образования международных институтов, но и тех форм, которые может принимать институционализированное сотрудничество. Кроме того, функционалисты одними из первых обратили внимание на роль наднациональных институтов, показав, что при отсутствии политических механизмов, способных иерархизировать, агрегировать и реализовывать интересы, даже наиболее интенсивно выраженные требования не будут иметь политических последствий

пять тезисов теории функционализма:

1) организационные структуры подчиняются функциям соответствующего социального учреждения. международная организация создается тогда, когда в отношениях между государствами в сфере проблем, выходящих за пределы территории и возможностей отдельных государств, выявляется некоторая область общих интересов и потребностей и появляется необходимость сотрудничества для их удовлетворения. Митрани называет это явление естественным отбором интересов.

2) существует разграничение двух сфер международных отношений: политической и технической. В политическую сферу входят вопросы межправительственного взаимодействия. К технической сфере относятся вопросы экономические и социальные. в политической сфере существуют непреодолимые конфликты, обусловленные иррациональным стремлением государств к могуществу, сотрудничество государств в ней затруднено. В технической же сфере, где острые противоречия и конфликты отсутствуют, потребность в сотрудничестве выступает в качестве исходного пункта для создания международной организации. По мысли функционалистов, в идеале вопросы технического характера, в отличие от политических вопросов, должны быть изъяты из-под контроля правительств.

3) идея об экспансионизме функциональных задач. Функции международной организации, охватывающие первоначально ограниченную область осознанных общих потребностей и существующих возможностей сотрудничества, обнаруживают затем как бы самопроизвольную тенденцию к расширению, как количественному — вширь, на новые области, так и качественному — в смысле повышения уровня интенсивности сотрудничества.

4) по мере расширения сотрудничества экспертов и лиц, вовлеченных в решение технических проблем, возникающие между ними личные контакты и связи будут создавать внутри этих специализированных групп новые взаимоотношения. Митрани использует термин «лояльность». Мы бы сказали, что сейчас эквивалентом этого понятия стал термин «идентификация». Эта лояльность (идентификация) является более сильной, нежели лояльность по отношению к нациям или государствам. По мере расширения сферы функционального сотрудничества и непосредственных контактов между личностями в результате развития лояльности возникнет новое всемирное общество. Суверенность, являющаяся атрибутом внутригосударственного общества и представляющая собой, по мнению функционалистов, иррациональный барьер для удовлетворения потребностей человечества, окажется, таким образом, лишенной содержания.

5) возможность обеспечения мира путем постепенной ликвидации государственного суверенитета (космополитизм). В связи с этим постулируется деполитизация международных отношений. Функционалисты полагают, что развитие международных отношений должно вести к постепенному ограничению и ликвидации суверенитета государств, а основанная на этом суверенитете система международных отношений должна быть заменена всемирным федеративным государством либо анархическим безгосударственным обществом.

 

Критика:

Митрани упрощенно и неверно трактует понятие политического, чтобы облегчить доказательство его отрицательной роли в процессе интеграции мира. Он создает иллюзию, что существует сфера взаимоотношений, лишенная политики, и что возможно расширение этой сферы путем постепенного сведения на нет роли и влияния правительств государств в области отношений между людьми. В действительности же такой сферы деятельности не существует, разграничение политического и технического носит искусственный характер.

Сыграв определенную роль в становлении международных организаций, функционализм стал применяться преимущественно для объяснения интеграционных процессов и интеграционных объединений государств. Развитие последних также опровергло исходный тезис функционалистов о возможности разделения политической и технической сферы международного сотрудничества, но ложная исходная установка не помешала получить некоторые верные выводы относительно многих сторон экономической и политической интеграции.

Ошибки Д. Митрани подвергались серьезной критике не только его оппонентами, но и последователями, составившими школу неофункционализма, крупнейшими представителями которой являются Э. Хаас и Л. Линдберг. Само функциональное сотрудничество нуждается в подкреплении его мероприятиями политического характера.

 

2. Нормативные теории и варианты логики нормативного подхода

 

Относятся к существующей реальности отрицательно или минимум недоверчиво. В реальности идеального не существует, она не хороша => нормативность (нужно сделать так-то и так-то). Цель – усовершенствовать заведомо несовершенные отноения.

Варианты логики:

 

--космополитический

Точка морального отсчета – это не государства, а индивиды. Ульрих Бек тут, возможно, при чем-то. Против утверждения государства о том, что ажно только то, что в государстве. Речь о возможности причинения справедливости в обществе по отношению к индивидам – всяким там маргиналам.

 

--коммунитарный

Внимание на ценности общественной привязанности. Коллективная ценность. Эциони. Индивид – ничто без культуры (она, ежу понятно, коллективная)

 

--феминистический

Отношения между полами – это подвид властных отношений: большинство в государстве якобы представляет интересы меньшинства.

 

--постмодернистский

Конец культуры и вообще всего. Субъекты фрагментированы, изолированы. Индивид – плоскость, которую формируют СМИ и т п => нет грани между реальным и символическим. Надо все гибридизировать. Предлагается политическая и культурная плюральность, отказ от преобладания слишком доминирующей культуры. Возвращение к отсутствующему центру: все элементы сгруппированы вокруг центра, а его-то как раз и нет.

 

 

Билет №2

 

Методологические принципы

1. Отрицание позитивизма с его размежеванием ценностей и фактов (в Дюркгеймовском смысле).

2. Непоколебимая приверженность к гуманизму, освобождение человека от всех форм эксплуатации.

3. Акцент на значимость человеческого начала в социальных отношениях.

Билет №3

Понятие наднациональности

Определение наднациональности достаточно точно дал в своей книге Л. Крам, Д. Динан и Н.Нугент: «наднациональность предполагает существование политической власти над или помимо уровня национального государства, наличие некоторой степени ее автономии от национальных правительств. Таким образом, страны-члены Европейского Союза, создавая наднациональный орган, делегировали ему полномочия в решении ряда задач. Это неизбежно создает некоторые ограничения суверенитета или власти стран-членов, поскольку ими более не осуществляется полный контроль над результатами деятельности наднациональных институтов»

 

Наднациональность - это уникальное явление в мировой практике, связанное с трансформацией политических систем европейских государств вследствие их участия в процессе региональной интеграции. Создание новой системы и методов политической организации и управления (своего рода технологии) позволяет не преодолевать, а, скорее, «обходить» различия между отдельными странами. От единогласного волеизъявления стран-участниц зависит то, какие именно сферы хозяйственной или иного рода политики должны быть переданы на наднациональный уровень. Интеграционные решения по конкретным вопросам, входящим в определенные таким образом области компетенции Евросоюза, могут приниматься простым или квалифицированным большинством голосов; будучи принятыми, они становятся обязательными к исполнению даже в тех странах-участницах, которые голосовали против их принятия. В этом главный смысл наднациональности (supranationality) как особого качества политической системы Европейского союза (ЕС), в этом она прежде всего себя и проявляет. Таким образом конкретная цель, определенная, а затем согласованная и уточненная, становится законом для всех участников интеграции, чем обеспечивается ее реализация без искажений, но, по большей части, с учетом национальных особенностей.
Европейская комиссия, Суд ЕС и Европарламент являются основными проводниками наднациональности и одновременно органами для проведения интеграционных решений в жизнь. Потенциальные конфликты между государствами обычно улаживаются на уровне взаимодействия институтов ЕС в результате применения сложного процедурного механизма. Этот механизм постоянно совершенствуется в связи с необходимостью
решать задачи приема в Союз новых стран, с распространением компетенции интеграционных институтов.

Институт наднациональности, как он проявляется в праве европейских Сообществ и Европейского Союза, действует в интересах соответствующих народов и государств-членов, не умаляя национального (государственного) суверенитета, а лишь ограничивая его реализацию (суверенную компетенцию) по определенным вопросам.
Только в случае принятия решений в рамках совместной процедуры Европарламента с Советом можно говорить о формальном и реальном верховенстве возникающих норм над нормами внутригосударственного права, поскольку здесь налицо волеизъявление и государств-членов (представленных Советом) и народов Европы (представленных Европарламентом).
Прямое (непосредственное) действие определенных норм права ЕС в отношении национальных юридических и физических лиц государств-членоь является важнейшим элементом института наднациональности в данном случае, что не исключает разноуровневого действия различных актов институтов ЕС (регламентов, директив, решений) во времени, пространстве и по кругу лиц с учетом национального законодательства и принципа субсидиарности.

 

С наднациональностью можно связывать не "отрицание, умаление, обратную сторону" государственного суверенитета, а скорее - своего рода параллельный институт, действующий в интересах суверенных государств, в духе того высказывания Ю.М. Колосова, которое приводит М.А. Королев:" путем участия в организациях, наделенных наднациональными полномочиями, государства не только не претерпевают умаления своего суверенитета, но "приобретают право расширять сферу своих действий далеко за пределы территориального верховенства".

 

Можно найти некоторые сходства между наднациональными способами принятия решений – и способами, используемыми в федерациях, хотя, естественно, нельзя говорить об их тождественности.

Самое, пожалуй, главное достижение европейской "интеграционной наднациональности" - снятие ограничений на передвижение лиц, товаров, капиталов и услуг на пространстве европейского общего рынка - также первоначально было "апробировано" в федерациях. И точно так же как федеральный центр негативно реагирует на то, что субъекты федерации иногда прибегают к протекционистским, дискриминационным мерам в отношении друг друга по указанным вопросам, так и органы Европейских сообществ и ЕС поступают в отношении соответствующих государств-членов.
Примеров в этом плане можно привести множество. Но факт, что термин "наднациональность" во внутригосударственной сфере в принципе неприменим, а отношения между субъектами федеративного государства традиционно регулируются исключительно нормами внутригосударственного права, но в новых условиях. В праве ЕС - и теми нормами автономного права ЕС, которые имеют прямое (непосредственное) действие.

 

 

Билет №4

Понятие консоциации

 

участие во власти посредством инструментов, обеспечивающих участие в политическом процессе групп, многообразных в культурном отношении, представители которых не проживают компактно или не выступают с требованиями автономии или самоуправления. Консоциация основана на принципе пропорциональности: этнические или культурные сообщества представлены в институтах государства пропорционально их доле в населении страны. Достижение пропорциональности требует применения специфических механизмов и политических мер. Избирательные системы пропорционального представительства могут лучше отразить интересы всех групп, чем резервирование мест и выделение квот в органах исполнительной и

законодательной власти. Консоциация использует принцип пропорциональности в четырех ключевых сферах: разделении исполнительной власти, пропорциональном представительстве в избирательных системах, обеспечении культурной автономии и функционировании защитного механизма в форме взаимных вето. Эти инструменты могут предотвратить ситуации, когда один сегмент общества навязывает свои взгляды другому. В своей наиболее эффективной форме консоциация способна отразить в государственных институтах все многообразие культурного состава общества. Отношения такого рода иногда подвергаются критике как недемократичные, поскольку рассматриваются в качестве средства доминирования элиты путем кооптации представителей оппозиции или уязвимых групп. Однако совсем не обязательно строить их на основе «большой коалиции» партий: они требуют лишь

соблюдения межобщинного принципа представительства в исполнительных и законодательных органах. Задача заключается в том, чтобы ни самоуправление (для меньшинств), ни принцип «участие во власти» (для государства в целом) не преобладали один над другим. Такие отношения следует осуществлять путем проведения благоразумной и ответственной политики.

Консоциация более свойственна неоднородному обществу, расколотому глубокими противоречиями. Преодолеть их можно только с помощью объединяющего политического стиля и всеохватывающих больших коалиций. Консоциация связана с сознательным стремлением навести мосты в гетерогенном обществе, если гетерогенность считается несовместимой (даже временно) с подчинением меньшинства пожеланиям большинства.

политическая концепция. Ее ключевая идея в том, что смысл политики состоит в решении существующих проблем, а устройство процесса принятия политических решений определяется существованием высокоорганизованных общественных подсистем. Ясно, что при таком устройстве производительное и эффективное управление должно учитывать, что является нормой для этих подсистем. Процесс управления заключается в том, чтобы встраивать новые механизмы регулирования в среду, которая функционирует в соответствии с собственными правилами и до сих пор не проявляла стремления или способности к переменам.

 

 

Билет №5

Эпистемология

Эпистемология - английский термин, обозначающий теорию познания, прежде

всего научного познания. Это теория, которая пытается объяснить статус

науки и ее рост. Бывает субъективная, объективная, интерсубъективная.

- ответ на вопрос: как мы узнаём.

1. объективистская эпистемология – из опыта; смысл есть в независимости от того, что мы о нём думаем. Цель – обнаружить объективный смысл.

Теории: позитивизм. Есть закономерность (закон природы) – складывается смысл.

Американский прагматизм – в вещах заложен смысл от Бога.

Романтизм – Жан Жак Руссо – человек свободен от рождения, но в цепях общества.

2. конструктивистская –

Постопозитивизм.

Конструкционизм – мы видим то, что нам диктует общество. Без диктованного смысла вещь его и не имеет. Смысл возникает от взаимодействия с вещью.

Феноменологические теории.

3. субъективистская эпистемология. Смысл мы видим сами. Он берётся произвольно. Не доказать и не опровергнуть.

Пример:

Объективистская – сравнение объектов по критериям, измерение линейкой – бюрократия – это люди, сидят там-то для того-то…

Конструктивистская – относительные измерения – тут бюрократии больше

Субъективистская – сравнение с внутренним идеалом. Методология – анализ дискурса.

Книга: эпистемология – раздел философии, занимающийся проблемами теории познания.

 

Билет №6

Влияние идей М. Фуко на ТМО

 

Мишель Фуко не был теоретиком МО, в сфере его интересов - история (прежде всего!), психиатрия, культурология, археология как исследование структуры мышления определенной эпохи. Его теоретические взгляды можно охарактеризовать как структурализм, постструктурализм, постмодернизм.

Его интересует, прежде всего, психология, и он выступает против философии субъекта (которой придерживались марксисты или экзистенциализма), то есть субъект как нечто независимое и огражденное от окружающего мира, не существует.

Дискурс (по Фуко) – это 1) общее поле всех высказываний, либо – 2) определенная группа высказываний, либо – 3) регулирующая практика, ответственная за определенное количество высказываний.
Чтобы проанализировать структуру мышления эпохи, по Фуко, нам надо проанализировать существовавшие тогда дискурсивные практики (это то же, что и дискурс в третьем значении) - это совокупность анонимных исторических правил, которые устанавливают условия выполнения функций высказывания в данную эпоху и для данного социального, лингвистического, экономического или географического пространства. Эти правила, или дискурсивные практики, всегда являются определёнными во времени и пространстве. Причем, что интересно, по его мнению в данную эпоху дискурсивные практики одни и те же, в пределах одной эпохи они неизменны (по видимому, это просто теоретическое допущение). Сменяется эпоха – сменяются и дискурсивные практики.

Высказывание – не единица дискурса, но функция всего дискурса (хз, что это значит). Высказывание определяет то, что может быть сказано и понято.

Субъект – не «вещь в себе», а точка пересечения различных исторически сложившихся дискурсов. Субъект лишается автономии и единства.

Его «археология» или «критическая история» должна анализировать условия возможности возникновения и существования того или иного феномена культуры.

Указывает на то, что Европа – оспариваемый концепт, смысл которого не зафиксирован и который привязан к определенной системе управления. Множество путей конструирования Европы в отношении содержания, природы и масштаба.

При этом «мир не является сообщником нашего знания», дискурс – насилие над миром, а наложение смысла есть политический акт, так как само по себе уже определяет возможность определенных вариантов.

Соревнование идет не между политиками, а между дискурсами, причем политика – существенная часть дискурса.

Примеры: самореализующаяся гипотеза многоуровнего управления – укрепление позиций регионов, например, немецких земель, создает основу для концепции субсидиарности, которая помогает национальным государствам.

Или: неофункционализм – технический характер терминов, основной институт – «комиссия», инструменты управления – «директивы», в результате ЕС стали воспринимать как какого-то бюрократического колосса, хотя, в реальности, механизм общеевропейского правительства намного компактнее, чем национальные правительства.

 

 

Поструктурализм вместе с Дерридой.

В постструктурализме любые структуры понимаются не как абсолютные данности, но как нечто принципиально открытое и незавершенное, нечто без абсолютного центра, без абсолютной системы координат. Это, в частности, связано с отказом от представления о бинарных оппозициях как основе отношений между элементами системы. Постструктурализм в социологии представлен идеями Мишеля Фуко (1926–1984), работы «Надзирать и наказывать. Рождение тюрьмы» (1975), «Воля к знанию» (1976). Фуко показывает, что система языка и других знаковых систем, с одной стороны, и система власти и социальных институтов, с другой, будучи тесно взаимосвязанными, подвержены взаимному влиянию и изменению. Власть не имеет центра, не принадлежит каким-либо конкретным индивидам или группам, так как каждый одновременно и обладает властью, и подчиняется власти других. Политику М. Фуко рассматривает не как отношение социальных групп, а как особый культурный способ выработки и распространения знания. М. Фуко предпочитает писать не о структуре, а о дискурсе. Дискурс – это социально обусловленный порядок рассуждения, организация системы речи и действия. Господствующая в данной культуре форма дискурса тесно связана с господствующей формой власти, распространяется посредством и в интересах власти, лежит в основе власти. В связи с этим М. Фуко вводит понятие власти-знания. Главные объекты власти-знания – это язык и тело человека. Власть навязывает определенный дискурс, определенное самоописание человека и общества, власть управляет действиями человеческих тел во времени и пространстве. Историческое изменение власти-знания обозначает изменение отношения к человеческому телу. М. Фуко демонстрирует это, анализируя историю появления в Европе психиатрических клиник, больниц, фабрик, регулярных армий, школ, тюрьм, историю появления современной сексуальности как особого отношения к телу. Новые институты принципиально отличаются от средневековых, и в основе их – воспитание человеческих душ и дисциплинирование тел. Наиболее очевидные примеры – школьное обучение и армейская муштра. Уходят в прошлое жестокие показательные казни и пытки. Наказание приобретает новый, дисциплинирующий и нормализующий характер, совмещается с поощрением и постоянным надзором. Появляются гуманитарные науки. Военные смотры и медицинские комиссии, экзамены и аттестации, нормоконтроль на производстве, антропологические, психологические и социологические исследования описывают людей по определенным правилам, вводят их в мир документации, делают их жизнь материалом для делопроизводства и архива. Каждый человек проходит через школьное обучение, медицинские процедуры, служебные санкции и поощрения – и тем самым дисциплинируется в интересах власти.

 

Постструктурализм характеризуется, прежде всего, негативным пафосом по отношению ко всяким позитивным знаниям, к любым попыткам рационального обоснования феноменов действительности, и в первую очередь культуры. Так, например, постструктуралисты рассматривают концепцию «универсализма», т. е. любую объяснительную схему или обобщающую теорию, претендующую на логическое обоснование закономерностей действительности, как «маску догматизма», называют деятельность подобного рода проявлением «метафизики» (под которой они понимают принципы причинности, идентичности, истины и т. д.), являющейся главным предметом их инвектив. Столь же отрицательно они относятся к идее «роста», или «прогресса», в области научных знаний, а также к проблеме социально-исторического развития. Сам принцип рациональности постструктуралисты считают проявлением «империализма рассудка», якобы ограничивающим «спонтанность» работы мысли и воображения, и черпают свое вдохновение в бессознательном. Постструктурализм проявляется как утверждение принципа «методологического сомнения» по отношению ко всем «позитивным истинам», установкам и убеждениям, существовавшим и существующим в западном обществе и применяющимся для его легитимации, т. е. самооправдания и узаконивания. В самом общем плане теория постструктурализма — это выражение философского релятивизма и скептицизма, эпистемологического сомнения, являющегося по своей сути теоретической реакцией на позитивистские представления о природе человеческого знания. Если классическая философия в основном занималась проблемой познания, т. е, отношениями между мышлением и вещественным миром, то практически вся современная западная новейшая философия переживает своеобразный «поворот к языку» (a linguistic turn), поставив в центр внимания проблему языка, и поэтому вопросы познания и смысла приобретают у них чисто языковой характер. В результате и критика метафизики принимает форму критики ее дискурса, или дискурсивных практик, как у Фуко. Для Фуко знание не может быть нейтральным или объективным, поскольку всегда является «продуктом властных отношений». Вслед за Фуко постструктуралисты видят в современном обществе прежде всего борьбу за «власть интерпретации» различных идеологических систем. «Господствующие идеологии», завладевая «индустрией культуры», иными словами, средствами массовой информации, навязывают индивидам свой язык, т. е., по представлениям постструктуралистов, отождествляющих мышление с языком, навязывают сам образ мышления, отвечающий потребностям этих идеологий. Тем самым «господствующие идеологии» существенно ограничивают способность индивидуумов осознавать свой жизненный опыт, свое «материальное бытие». Современная «индустрия культуры», утверждают постструктуралисты, отказывая индивиду в адекватном средстве для организации его собственного жизненного опыта, тем самым лишает его необходимого «языка» для понимания (интерпретации) как самого себя, так и окружающего мира. Таким образом, язык рассматривается не просто как средство познания, но и как инструмент социальной коммуникации, манипулирование которым со стороны «господствующей идеологии» касается не только языка наук (так называемых «научных дискурсов» каждой дисциплины), но главным образом проявляется в «деградации языка» повседневности, служа признаком извращения человеческих отношений, симптомом «отношений господства и подавления». При этом ведущие представители постструктурализма (Деррида и Фуко), продолжая традиции Франкфуртской школы Kulturkritik, воспринимают критику языка как критику культуры и цивилизации. Теория постструктурализма развивалась как критика структурализма, которая велась по четырем основным направлениям: проблемам структурности, знаковости, коммуникативности и целостности субъекта. Следует отметить, что критика концепции целостного субъекта была осуществлена в значительной мере уже в рамках структурализма и в теории постструктурализма получила лишь свое окончательное завершение.

 

Основная цель исследований Фуко — выявление исторического бессознательного различных эпох, начиная с Возрождения и по XX в. включительно. Исходя из концепции языкового характера мышления и сводя деятельность людей к «дискурсивным практикам», Фуко постулирует для каждой конкретной исторической эпохи существование специфической эпистемы — «проблемного поля», достигнутого к данному времени уровня «культурного знания», образующегося из дискурсов различных научных дисциплин. При всей разнородности этих дискурсов, обусловленной специфическими задачами разных «форм познания», в своей совокупности они образуют, по утверждению Фуко, более или менее единую систему знаний — эпистему. В свою очередь, она реализуется в речевой практике современников как строго определенный языковой код — свод предписаний и запретов. Эта языковая норма якобы бессознательно предопределяет языковое поведение, а, следовательно, и мышление отдельных индивидов.

 

Неофункционализм. Э.Хаас

 

одна из теорий европейской интеграции, созданная после Второй мировой войны и являющаяся ревизионистским вариантом функционализма.

Разработанный группой американских исследователей во главе с Э.Хаасом, к 1960-м годам функционализм стал ведущей теорией европейской интеграции. Сильной стороной неофункционализма стало стремление к управляемой интеграции на региональном уровне. А наиболее существенным отличием от классического функционализма было то, что на первый план выдвигалась политика, стремление к политическому сотрудничеству, но через сотрудничество экономическое. Таким образом, освободившись от ряда недоработок функционалистов, обновленная теория вносила чёткость в интеграционный процесс.

Функционализм — «…классическая теория региональной интеграции, согласно которой необходимость технократического управления экономической и социальной политикой приводит к формированию интернациональных агентств». В свою очередь, эти агентства обеспечивают экономическое процветание, приобретая легитимность и преодолевая идеологические противоречия. В долгосрочной перспективе они эволюционируют в международные правительства. Как и федерализм, функционализм преследовал своей целью разработку такой теории, которая создала бы условия для окончания конфликта интересов, что предотвратило бы и новую войну. Классический функционализм изложен в работах его основателя Дэвида Митрани: «Действующая система мира», «Перспектива интеграции: федерализм или функционализм». Функционалисты выражают своё сомнение по поводу того, что государство-нация вообще способно обеспечить благосостояние человека. Удовлетворение некоторых потребностей носит трансграничный характер, поэтому образование надгосударственных структур с вверенными им функциями неизбежно.

функционалисты, в частности Д. Митрани, считали, что всякое объединение по политическому принципу обречено на провал. Федералистская модель не только повышает уровень государствоцентричности, но и способствует укреплению государственных структур принятия решений, что приводит, по мнению Митрани, к доминированию наиболее сильных государств в объединении: «Для любого федералистского эксперимента, целью которого является совершенствование общественного благосостояния, действующим прототипом послужит не Конституция США 1787 года, а скорее федеральная система СССР». В отличие от федералистов, функционалисты считали, что интеграция должна начинаться с экономической сферы и только потом распространяться на политику. В этом отношении функционализм гораздо более прагматичен; предусматривалось, что инициатива сотрудничества должна исходить от самих государств благодаря заинтересованности в сближении их экономик.

Вторая мировая война стала своеобразным рубежом в развитии концепций региональной интеграции, многие из которых подверглись пересмотру. Если федерализм и функционализм стремились к установлению мирной системы международных отношений, что было жизненно необходимо для послевоенной Европы, то неофункционализм, который, по сути, является ревизионистским вариантом функционализма, своими задачами, отличался принципиальной новизной. Разработанный группой американских исследователей во главе с Э.Хаасом, к шестидесятым годам неофункционализм стал ведущей теорией европейской интеграции. Идеи неофункционализма очевидно переплетались с планами первых архитекторов Европейского Сообщества. Так, легко найти прямую связь между «методом интеграции» Монне (сперва объединение экономических структур, потом — политических) и основными положениями неофункционализма, изложенными Э.Хаасом в его труде «Объединение Европы: политические, экономические и социальные силы 1950—1957».

Сильной стороной неофункционализма стало стремление к управляемой интеграции на региональном уровне. А наиболее существенным отличием от классического функционализма было то, что на первый план выдвигалась политика, стремление к политическому сотрудничеству, но через сотрудничество экономическое. Таким образом, освободившись от ряда недоработок функционалистов, обновленная теория вносила чёткость в интеграционный процесс.

Теоретики неофункционализма приняли оставленное им наследие, но поставили себе куда более сложную задачу, нежели их предшественники. Неофункционалистам предстояло не только объединить Европу, но и раскрыть суть интеграционных процессов и сделать их управляемыми.

Неофункционализм был разработан группой американских теоретиков, которые полагали, что все существующие на тот момент теории региональной интеграции не могли объяснить логику этого процесса и не обладали способностью адаптироваться к меняющимся международным отношениям. Теория закрепилась в интеллектуальных кругах с выходом в 1968 году книги Хааса «Объединение Европы: политические, социальные и экономические силы 1950—1957», которая стала манифестом неофункционализма.

Неофункционализму присуща некоторая степень гибридности: рассматривая его основные положения, несложно найти общие черты с федерализмом и реализмом. Неофункционалисты представляли интеграцию политическим процессом, требующим, как предполагали федералисты, согласования социальных противоречий и баланса интересов в рамках сообщества. Отсутствие догматизма позволяло неофункционализму с лёгкостью приспосабливаться к политическим реалиям.

Неофункционалистами, в частности Хаасом, была разработана простая и красивая стратегия образования общеевропейских институтов, включающая несколько последовательных этапов, каждый из которых обладал своими особенностями.

Одним из достижений Хааса стало детальное изучение предпосылок интеграции, в то время как остальные теории этого не предусматривали. Сотрудничество не может начинаться на пустом месте, для этого необходимы определённые условия: общие экономические и<