Новозаветный канон Евсевия Кесарийского.

 

Имя Евсевия Кесарийского часто упоминалось на страницах этой книги. Его Церковная история открывает нам доступ ко множеству письменных источников и устных преданий, которые без него были бы потеряны. “Отец Церковной истории” располагал библиотекой в Кесарии, которую сформировал Ориген после того, как он был изгнан из Александрии и обосновался в Палестине. Памфил, энергичный последователь Оригена, нашел и присовокупил к этой коллекции множество книг, а Евсевий, ученик, сотрудник и друг Памфила, стал его преемником после мученической кончины Памфила во время Диоклетианова гонения.

Хотя Евсевий и не был выдающимся экзегетом или апологетом христианства, у него, с другой стороны, было одно качество, которое отсутствовало у всех его предшественников и современников, — чутье к историческому поиску. Пользуясь блестящим собранием библиотеки в Кесарии и Иерусалимской христианской библиотекой, основанной в предыдущем веке епископом Александром (Церковная история, VI. 20, 1), Евсевий утолял свою тягу к христианским древностям, собирая и организовывая фактический материал, охватывающий трехвековую историю Церкви, главным образом Восточной.

Евсевий, родившийся около 260 г. по Р.Х., стал епископом Кесарии до 315 г., а умер около 340 г. Свою Церковную историю он писал по частям и публиковал несколько раз в течение первой четверти IV века. Подчеркнутое внимание, которое он уделяет всему, что связано с историей христианской Библии, делает его труд особенно ценным. Он прочитал громадное число разных книг и, приводя фрагменты из них, никогда не забывает указать, как их авторы пользовались Писанием, перечислить книги, которые они цитируют, и, походя или подробно их обсуждая, передать суждения этих писателей о них. Если задаться вопросом, почему он захотел зафиксировать многочисленные свидетельства о Писании, то ответ конечно же следует искать в том, что Евсевий стремился к определенности, а тогда не было официального заключения, которое имело бы абсолютную ценность, например принятого соборно канона или соглашения между церквами или епископами. В длинном перечне письменных свидетельств, накопленных историком, нет и намека на все это. После всего, проделанного Евсевием, он мог лишь констатировать, что неопределенность велика и он даже не может вынести определенное суждение. Это видно, если проанализировать авторское резюме (Церковная история, III. 25, 1-7), к которому мы сейчас и обратимся. Поскольку не было официального списка канонических книг Нового Завета, Евсевий посчитал, что проще всего подсчитать голоса свидетелей. С помощью такого приема он надеялся расклассифицировать все апостольские или псевдоапостольские писания по трем категориям: 1) книги, чью авторитетность и подлинность признают и все церкви, и все авторы; 2) книги, которые столь же единодушно отвергают; 3) промежуточная группа, по поводу которой мнения разделяются.

Книги первой категории он называл “омологумены”, т.е. принимаемые единодушно повсюду (ομολογουμενα). Таких насчитывается 22: “святая четверица” Евангелий, Деяния Апостолов, Послания Павла, 1-е Петра и 1-е Иоанна. В “дополнение к ним, — продолжает Евсевий, — должен быть назван, если его все же правильно считать подлинным (ει γε φαινειη), Апокалипсис Иоанна, относительно которого мы еще приведем разные мнения в надлежащее время”. Несмотря на последнее предложение, Евсевий заключает список словами: “Эти книги относятся к числу общепризнанных”.

Книги, относящиеся к третьему (промежуточному) классу, Евсевий обозначает словом “антилегомена”, т.е. “спорные книги, хотя и приемлемые для большинства членов церкви” (αντιλεγομενα γνωριμα δε ουν ομως τοις πολλοις). В эту группу он зачисляет Послания Иакова, Иуды, 2-е Петра и 2-е и 3-е Иоанна.

Книги, подпадающие под категорию отвергнутых, Евсевий называет “незаконными” или “подложными” (νοθα). К ним относятся Деяния Павла, Пастырь Ерма, Апокалипсис Петра, Послание Варнавы, так называемое Учение Апостолов и Евангелие евреев. К ним же он непоследовательно причисляет Апокалипсис Иоанна, “если это верно” (ει φανειη). “Некоторые, как я уже говорил, его отрицают (αθετουσιν), другие же числят среди признаваемых книг”. “Так же, — продолжает Евсевий, — некоторые думают и о Послании к Евреям”. Здесь он еще больше запутывает картину, помещая вместе и ложные, и спорные книги и называя их все “спорными”.

В заключение Евсевий перечисляет книги, “выставленные еретиками под именами апостолов”. Эти, считает он, хуже ложных и “должны быть отвергнуты и как бесполезные, и как нечестивые”. Среди них он числит Евангелия от Петра, Фомы, Матфия, Деяния Андрея, Иоанна и других апостолов.

Несмотря на благие намерения, Евсевий не сумел сформировать устойчивый список. Хотя соотносительные термины (“признанный” и “спорный”) достаточно ясны, он смешивает их с другими категориями, относящимися к другому понятийному аппарату. То, что при первом чтении воспринимается как четкое построение, при более внимательном взгляде оставляет в недоумении.

Трудности при анализе вызывает, как заметил Добшютц, мысленная борьба между Евсевием-историком и Евсевием-церковным деятелем. Сначала Евсевий классифицирует книги по их каноничности/неканоничности; затем, в зависимости от их содержания, он делит их на церковные и нецерковные. К первым относятся homologoumena (признанные) и antilegomena (спорные), которые каноничны, а ко вторым notha (подложные), которые не входят в канон и соответственно неканоничны. Нецерковные книги, утверждает Евсевий, не считают и никогда не считали авторитетными. Схематично классификацию Евсевия можно изобразить так:

 

А. Церковные книги:

1. Канонические книги

а. Признанные книги (homologoumena)

б. Спорные книги (antilegomena)

2. Неканонические книги

а. Подложные книги (notha)

Б. Нецерковные книги:

б. Вымыслы еретиков

 

Таким образом, notha занимают особенное положение, будучи церковными, но неканоническими.

Такая интерпретация позволяет нам понять, как Евсевий мог поместить Апокалипсис Иоанна условно в два разных класса. Как историк, Евсевий принимает то, что Апокалипсис широко признан, но, как церковный человек, он раздражен той экстравагантностью, с которой его использовали монтанисты и другие милленаристы, и потому рад сообщить в своем труде, что другие считают Апокалипсис неподлинным.

Почему Евсевий не упоминает в своем списке Послание к Евреям, в свое время широко обсуждалось. Самое простое объяснение в том, что он включил его как каноническое среди Посланий Павла, при этом не идентифицируя. Правильно и то, что авторство Павла оспаривалось; Евсевий в ряде мест приводит различные гипотезы, которые предлагали для объяснения стилевых отличий от других посланий Павла. Но, поскольку в этом месте Евсевий всего лишь констатирует в более или менее упорядоченной форме, какие книги к какому классу принадлежат, и не обсуждает природу и происхождение этих писаний, он мог совершенно спокойно включить его в число Посланий Павла, так как сам относил его к ним.

В заключение мы должны признать, что Евсевию, может быть, и не удалось достичь стандарта, приемлемого в современной историографии, но его метод перечислений, учитывая пестроту жизни в древней Церкви, замечательно прост и практичен. Он старается точно передать принимавшееся в то время всей Церковью мнение относительно числа и названий книг Св. Писания. Недостаток уверенности говорит нам о честности Евсевия и о его нежелании навязывать более стройную, но искусственную классификацию. Его труд убеждает нас в том, что вскоре появится и более строгий, закрытый список книг.

Прежде чем проститься с Евсевием, мы рассмотрим еще одно свидетельство, имеющее отношение к теме канона, хотя, может быть, мы и не знаем, как его правильно истолковать. Около 332 г. император Константин, стремясь развивать богослужение и организуя его во всевозрастающем числе храмов своей столицы, распорядился, чтобы Евсевий составил 50 экземпляров Св. Писания. Опытные писцы (καλλιγραφοι) должны были их записать на хорошо обработанном пергаменте. В письме, которое дошло до нас, император сообщает ему, что все необходимое для этой работы передается в его распоряжение, включая два экипажа, чтобы доставлять готовые рукописи императору. Константин собирался лично все проверять. “Таков был приказ императора, — говорит Евсевий, — после которого работу незамедлительно начали. Вскоре мы отправили ему великолепные книги, тщательно связанные в тройной или четверной форме” (τρισσα και τετρασσα διαπεμψαντων ημων).

Хотя точное значение этих слов истолковывалось по-разному, интереснее всего вопрос (на который в тексте нет никакого ответа): какие книги и в какой последовательности были включены в эти собрания? Удивительно, что тот же Евсевий, который постарался достаточно подробно рассказать о колебаниях по поводу некоторых апостольских или считавшихся таковыми книг, ни словом не обмолвился о том, как отбирались писания в этом важнейшем случае. 50 первоклассных унифицированных экземпляров не могли, конечно, не оказать огромного влияния на создание будущих книг, по крайней мере в пределах Константинопольского патриархата. Они, несомненно, содействовали тому, чтобы на Востоке появился общепринятый канон Нового Завета.

Сегодня мы располагаем двумя греческими рукописями Ветхого и Нового Заветов, которые некоторые исследователи числят среди 50, созданных по приказу Константина. Как бы там ни было (а их принадлежность к александрийскому типу текста делает такое предположение маловероятным), они, по-видимому, написаны приблизительно в то же время и поэтому представляют особый интерес. Один из документов — Синайский кодекс. Весь его корпус Нового Завета и часть Ветхого сейчас хранятся в Британской библиотеке. Новозаветный раздел состоит из четырех Евангелий, 14 Посланий Павла (с Посланием к Евреям, располагающимся между 2 Фес и 1 Тим), Книги Деяний, семи Соборных посланий, Апокалипсиса, Послания Варнавы, фрагмента Пастыря Ерма (до 3an. IV. 3,6). Другая рукопись — Ватиканский кодекс, который хранится в Риме. В своей новозаветной части он содержит четыре Евангелия, Книгу Деяний, семь Соборных посланий, Послания Павла до Евр 9:14 (располагавшегося после Посланий к Фессалоникийцам), где, к сожалению, рукопись обрывается. Естественно предполагать, что оригинал включал Пастырские послания, а также Послание к Филимону, которое следовало за Посланием к Евреям, и что туда, несомненно, входил Апокалипсис.

 

 

Билет 22.

Воскрешение сына Наинской вдовы.Ответы Христа желавшим следовать за Ним.

 

Воскрешение сына вдовы наинской

Лк. 7, 11-17

 

Господь долго не задерживался в Капернауме, так как Ему надо было проповедовать и в других городах и селениях Галилеи.

Однажды, путешествуя по Галилее, Господь, сопровождае­мый народом, подходил к городу Наину. Как раз в это время из ворот города выходила похоронная процессия. Это вдова хорони­ла своего единственного сына. Горе ее было безгранично. Две большие группы людей встретились и смешались у ворот Наина, стараясь пропустить друг друга. Мать, шедшая за носилками, оказалась возле Христа. Она горько плакала и едва ли могла хоро­шо разглядеть, Кто встретился с ней. Господь, увидев ее, сжалил­ся над бедной вдовой и сказал ей: «Не плачь». Затем Он, обраща­ясь к мертвецу, повелительным голосом сказал: «Юноша! тебе го­ворю, встань!» ¾ и совершилось чудо. Объятая страхом, теснив­шаяся возле носилок толпа увидела, как по слову Христа мертвец ожил, поднялся и стал говорить. Придя в себя, все свидетели чу­да начали прославлять Бога, говоря: «Великий пророк восстал между нами, и Бог посетил народ Свой».

 

9. Посольство Иоанна Крестителя к Иисусу Христу

Мф. 11, 1-19; Лк. 7, 18-35

 

Слух о чудесах великого галилейского Проповедника распро­странился по всей Палестине и дошел до учеников Иоанна Крес­тителя, которые ревностно охраняли славу своего учителя и пото­му не всегда дружелюбно относились к возрастающей славе Иису­са. До них дошел и последний слух о том, что народ почитает Ии­суса за Великого Пророка. Обо всем этом они рассказали Иоанну, который в то время был заключен Иродом в темницу в крепости Махеронт.

Ученики Иоанна Крестителя, как и все почти евреи того време­ни, ждали Мессию в блеске земной славы, ждали, что Он провоз­гласит Себя Царем Израиля, свергнет римское иго и покорит евре­ям все народы земли. Между тем они видели, что Иисус Назарянин не только не намеревается восстановить царство Израилю, но даже Его учение не согласуется с их представлениями об этом царстве. Следовательно, Иисус, по их мнению, не может быть Мессией, Он только Пророк. Мессия же еще не пришел, Его надо ждать. Вот та­кие мысли господствовали в умах учеников св. Иоанна.

Несомненно, Предтеча Господень употреблял все усилия, что­бы убедить заблуждающихся учеников в том, что Иисус, Которо­го он крестил в Иордане, есть истинный Мессия, Сын Божий. Но все старания его были тщетны. Тогда св. Иоанн сказал им: «Если вы не верите мне, то идите сами к Иисусу и спросите Его: «Ты ли Тот, Который должен придти, или другого ожидать нам?»

Посланные пришли к Христу в то время, когда Он, окружен­ный толпою народа, проповедовал и исцелял от различных болез­ней. Подойдя к Иисусу, они сказали: «Иоанн Креститель послал нас к Тебе спросить: «Ты ли Тот, Которому должно придти или другого ожидать нам?»

Вопрос был поставлен в такой форме, что, казалось бы, на не­го должен был последовать краткий ответ, какой Господь дал са­марянке у колодца Иакова. Но если бы Христос прямо назвал Се­бя Мессией, то ученики Иоанна могли бы не поверить Ему, поду­мав, что Он Сам свидетельствует о Себе. Поэтому Иисус, указывая на чудеса, свидетелями которых были они, говорит им: «Пойди­те, скажите Иоанну, что вы видели и слышали: слепые прозрева­ют, хромые ходят, прокаженные очищаются, глухие слышат, мертвые воскресают, нищие благовествуют; и блажен, кто не со­блазнится о Мне!»

Ученики Иоанновы должны были знать, что совершать такие чудеса и в таком множестве мог только Мессия, о котором еще за восемь веков предсказал пророк Исайя, говоря: «Он придет и спа­сет вас. Тогда откроются глаза слепых, и уши глухих отверзутся. Тогда хромой вскочит, как олень, и язык немого будет петь...» (Ис. 35, 4-6).

Ученики Иоанна ушли. Поставленный ими от имени их учи­теля вопрос мог соблазнить окружающих Иисуса. Значит, Иоанн Креститель сомневается в галилейском Проповеднике? Значит, прежде, на Иордане, он заблуждался, когда указал на Иисуса как на Агнца Божия, Который берет на Себя грехи мира?

Чтобы рассеять такие мысли в народе и показать, что св. Ио­анн не такой человек, который говорит сегодня одно, а завтра дру­гое, Господь обратился к ним с вопросом: «Что смотреть ходили вы в пустыню? трость ли, ветром колеблемую? Что же смотреть ходили вы? человека ли, одетого в мягкие одежды? Но одевающи­еся пышно и роскошно живущие находятся при дворах царских. Что же смотреть ходили вы? пророка ли? Да, говорю вам, и боль­ше пророка... Ибо говорю вам: из рожденных женами нет ни од­ного пророка больше Иоанна Крестителя...»

Такими словами Господь свидетельствовал о Своем Предтече незадолго до его смерти. «И весь народ, слушавший Его, и мыта­ри воздали славу Богу, крестившись крещением Иоанновым; а фарисеи и законники отвергли волю Божию о себе, не крестив­шись от него».

 

Служение жен-мироносиц.

 

Воскресение Христово

Мф. 28, 1-10; Мк. 16, 1-8; Лк. 24, 1-11

 

Над останками великих людей народы издревле сооружали надгробья и памятники – лишь об одном гробе сказано: «Его здесь нет, Он восстал, Христос воскрес!»

Это великое и радостное событие произошло ранним утром в первый день после субботы. Оставив у гроба стражу и приложив к камню печать, иудейские вожди торжествовали победу. Но эта по­беда была призрачной: ни печать Синедриона, ни его стража не мог­ли удержать в гробе Победителя смерти. И печать Синедриона оста­валась на камне, и бдительная стража стояла у гроба, но тела Хрис­това уже не было в могильной пещере. Разумеется, воины этого не могли знать. Они усердно продолжали охранять пустую пещеру.

Глубокая ночная тишина царила в саду. Приближался рас­свет... Вдруг сильное землетрясение поколебало сад, и в это вре­мя испуганные солдаты увидели у входа в гробницу небесного посланника.

Вид Ангела был как молния, а одежды на нем были белы, как снег. Он отвалил огромный камень от двери гроба и сел на него, сияя неземным светом. Воины пришли в трепет и от страха лиши­лись чувств. Придя в себя, они убежали из сада и поспешили в Ие­русалим к тем, кто их поставил охранять гроб Иисуса.

А в это время из Вифании, в предрассветном сумраке, спеши­ли ученицы Христовы к одинокой гробнице у Голгофы. Проведя всю ночь в слезах, они шли теперь с ароматными веществами, чтобы отдать последний долг своему любимому Учителю. Их тре­вожила мысль о тяжелом камне – кто отвалит его от гроба? Но они шли, повинуясь велению сердца. О том, что у гроба была по­ставлена стража, мироносицы ничего не знали.

Когда ученицы Христовы вошли в сад Иосифа, они останови­лись в недоумении: огромный камень уже был отвален, и вход в гробницу был открыт. Мария Магдалина первая увидела пустой гроб и сразу же побежала к апостолам Петру и Иоанну с печаль­ной вестью.

Тем временем остальные женщины робко вошли в гробовую пещеру. В ужасе вдруг они увидели сидящего у гроба юношу в бе­лой одежде. «Не ужасайтесь, ¾ сказал им Ангел. ¾ Иисуса ищете Назарянина, распятого; Он воскрес, Его нет здесь. Вот место, где Он был положен... Идите, скажите ученикам Его и Петру...»

С трепетом женщины выбежали из пещеры и поспешили в Иерусалим.

2. Явление воскресшего Христа

Марии Магдалине и другим мироносицам

Мк. 16, 9-11; Лк. 24, 12; Ин. 20, 1-18

 

С того момента, как Христа арестовали в Гефсиманском саду, Его ученики разбежались в разные стороны и скрывались, «стра­ха ради иудейского», в безопасных местах города Иерусалима. Мария Магдалина знала, где находятся апостолы Петр и Иоанн, и, рыдая, поспешила к ним за помощью. «Унесли Господа из гро­ба, и не знаем, где положили Его», ¾ сообщила плачущая Мария удивленным апостолам.

Петр и Иоанн тотчас побежали к гробу, чтобы посмотреть, что произошло с телом их Учителя. Иоанн бежал быстрее Петра и первым оказался у гробницы, но не решился один войти в нее. Затем прибежал Петр, и они вместе вошли в пещеру. Мария Маг­далина была права. Тела Господа Иисуса не было в гробе. Лежали только одни погребальные пелены, сложенные на каменной пли­те. Полные недоумения и печали, апостолы вышли из гробницы и направились обратно в город.

У гроба Спасителя осталась одна плачущая Мария. Внезапно она увидела в гробе двух светлых Ангелов и тут же почувствова­ла, что сзади кто-то стоит. Она обернулась и увидела Спасителя, но не узнала Его. Мария подумала, что это садовник, и спросила Его: «Господин, если ты вынес тело моего Учителя, скажи мне, где ты положил Его, и я возьму Его». «Мария!» ¾ услышала она знакомый голос Иисуса и в одно мгновение поняла все. «Равву­ни!» ¾ воскликнула она и бросилась к ногам Спасителя. Но Хрис­тос сказал ей: «Не прикасайся ко Мне, ибо Я еще не восшел к От­цу Моему... и Отцу вашему, и к Богу Моему и Богу вашему».

Христос стал невидим, а Мария, преисполненная чувства ра­дости о воскресшем Господе, побежала в Иерусалим, чтобы поде­литься с апостолами своей радостью. Войдя в дом, она застала апо­столов и друзей Иисуса «плачущих и рыдающих». Все были в глу­бокой печали и подавлены горем. Но радостный голос Марии не­много ободрил апостолов. Со слезами радости она возвестила им, что Христос воскрес из мертвых, и что она своими глазами видела Его в саду Иосифа. Радость и свет ворвались в дом с приходом Ма­рии, но апостолы с недоверием отнеслись к ее благовестию.

Вскоре явления стали повторяться. Пришли остальные жен­щины и рассказали апостолам, что им тоже явился воскресший Господь, когда они возвращались от гробницы в Иерусалим. Но и это свидетельство было принято апостолами с недоверием.