Евангельский синопсис и евангельская гармония. Синоптическая проблема и ее разрешение.

 

Евангельский синопсис
- последовательность Евангельских событий:

• Дела Господа Иисуса Христа в Иудее после искушения Его

в пустыне до первой Пасхи

• Дела Господа Иисуса Христа в Галилее по возвращении из Иудеи

• Служение Господа Иисуса Христа от первой Пасхи до второй

• Служение Господа Иисуса Христа от второй Пасхи до третьей

• События от третьей Пасхи до четвёртой – Пасхи страданий

• Воскресение Иисуса Христа

 

СИ́НОПСИСЫ ЕВА́НГЕЛЬСКИЕ (от греч. σύνοψις — обозрение), издания Четвероевангелия или первых 3 Евангелий, в к-рых наглядно представлена связь *параллельных мест. Обычно С. е. издаются в виде параллельных столбцов, каждый из к-рых содержит текст одного евангелиста. Первый "Синопсис" для Мф, Мк, Лк был издан в 1774—76 *Грисбахом, к-рый и ввел в библеистику термин *"синоптические Евангелия". Из современных С. е. наиболее известны изданные *Аландом, *Бенуа и *Буамаром, А. Хуком и *Лицманном (19509, греч. текст), а также: Barr А., А Diagram of Synoptic Relationships, Edinburgh, 1938; Swanson R. J., The Horisontal Line Synopsis of the Gospels, Dillsboro, 1975.

 

Из четырех Евангелий содержание первых трех – от Матфея, Марка и Луки – во многом совпадает, близко друг другу, как по самому повествовательному материалу, так и по форме изложения; четвертое же Евангелие от Иоанна в этом отношении стоит особняком, значительно отличаясь от первых трех, как излагаемым в нем материалом, так и самым стилем, формой изложения.

В связи с этим первые три Евангелия принято называть "СИНОПТИЧЕСКИМИ" от греч. слова "синопсис", что значит: "изложение в одном общем образе" (то же, что латинское: "conspectus"). Но хотя первые три Евангелия весьма близки между собой и по плану и по содержанию, которое легко может быть расположено в соответствующих параллельных таблицах, в каждом из них есть, однако, и свои особенности. Так, если все содержание отдельных Евангелий определить числом 100, то у Матфея оказывается 58% сходного с другими содержания и 42% отличного от других; у Марка 93% сходного и 7% отличного; у Луки 41% сходного и 59% отличного; у Иоанна – 8% сходного и целых 92% отличного. Сходства замечаются, главным образом, в передаче изречений Христа Спасителя, разности же – в повествовательной части. Когда Матфей и Лука в своих Евангелиях буквально сходятся между собой, с ними всегда согласуется и Марк; сходство между Лукой и Марком гораздо ближе, чем между Лукой и Матфеем; когда у Марка имеются дополнительные черты, они обыкновенно бывают и у Луки, чего нельзя сказать о чертах, встречающихся только у Матфея, и, наконец, в тех случаях, где ничего не сообщает Марк, Евангелист Лука часто отличается от Матфея.

Синоптические Евангелия повествуют почти исключительно о деятельности Господа Иисуса Христа в Галилее, св. Иоанн – в Иудее. Синоптики рассказывают, гл. обр., о чудесах, притчах и внешних событиях в жизни Господа, св. Иоанн ведет рассуждение о глубочайшем ее смысле, приводит речи Господа о возвышеннейших предметах веры.

При всем различии между Евангелиями, они чужды внутренних противоречий; при внимательном чтении легко найти ясные признаки согласия между синоптиками и св. Иоанном. Так, св. Иоанн мало рассказывает о галилейском служении Господа, но он несомненно знает о неоднократном продолжительном пребывании Его в Галилее; синоптики ничего не передают о ранней деятельности Господа в Иудее и самом Иерусалиме, но намеки на эту деятельность часто у них встречаются. Так, и по их свидетельству, у Господа были в Иерусалиме друзья, ученики и приверженцы, как напр., владетель горницы, где происходила Тайная Вечеря, и Иосиф Аримафейский. Особенно важны в этом отношении слова, приводимые синоптиками: "Иерусалим! Иерусалим! Как часто хотел я собрать твоих детей...", – выражение, явно предполагающее многократное пребывание Господа в Иерусалиме. Синоптики не передают, правда, о чуде воскрешения Лазаря, но Лука хорошо знает его сестер в Вифании, и так ярко очерченный им в немногих словах характер каждой из них, вполне совпадает с характеристикой их, которую дает Иоанн.

Основная разница между синоптиками и св. Иоанном в передаваемых ими беседах Господа. У синоптиков эти беседы весьма просты, легко доступны пониманию, популярны; у Иоанна – они глубоки, таинственны, часто трудны для понимания, как будто предназначены не для толпы, а для какого-то более тесного круга слушателей. Но это так и есть: синоптики приводят речи Господа, обращенные к галилеянам, людям простым и невежественным; Иоанн передает, главным образом, речи Господа, обращенные к иудеям, книжникам и фарисеям, людям, искушенным в знании Моисеева закона, более-менее высоко стоявшим на ступенях тогдашней образованности. Кроме того, у Иоанна, как мы увидим дальше, особая цель – возможно полнее и глубже раскрыть учение об Иисусе Христе, как о Сыне Божием, а это тема, конечно, гораздо более трудная для понимания, чем столь понятные, легко доступные пониманию каждого притчи синоптиков. Но и тут нет между синоптиками и Иоанном большого расхождения. Если синоптики выставляют более человеческую сторону во Христе, а Иоанн, по преимуществу божественную, то это еще не значит, что у синоптиков совсем отсутствует божественная сторона или у Иоанна – человеческая. Сын Человеческий у синоптиков есть также и Сын Божий, которому дана всякая власть на небе и на земле. Равным образом, Сын Божий у Иоанна есть также и истинный человек, который принимает приглашение на брачный пир, дружески беседует с Марфой и Марией и плачет над гробом друга Своего Лазаря.

Нисколько не противореча друг другу, синоптики и св. Иоанн взаимно друг друга дополняют и только в своей совокупности дают прекраснейший совершеннейший образ Христа, каким Он воспринят и проповедуется св. Церковью.

 

Гармония евангельская

(Harmonia evangelica) — одно из названий вспомогательной богословской науки (гармонистики), имеющей своей целью соглашение евангельских сказаний, или сведение повествований четырех евангелистов в одно связное, цельное повествование. На Востоке она называлась и доселе называется симфонией евангельской. Приемы, употребляемые ею, различны. Можно взять в основу одно из евангелий и рассказ его пополнять событиями и фактами, записанными у других евангелистов; можно также самостоятельно составить общую схему евангельского повествования и уже на нее нанизывать факты, сообщаемые четырьмя евангелистами. При этом по необходимости является потребность в сравнительной оценке рассказа евангелистов — и здесь первый источник новозаветной критики. Древнейшим автором евангельской симфонии считается Аммоний александрийский (в первой половине III в.). На западе первые опыты ее появляются не ранее VI века. При дальнейшем развитии симфония естественно перешла в тот научный свод евангельских повествований, который мы видим в важнейших трудах, имеющих своей задачей цельное изложение жизни И. Христа (например, Фаррара, Дидона и др.); но и доселе можно встретить опыты симфонии в ее первоначальном виде. Такой опыт сделан и у нас преосвящ. Феофаном в его "Евангельской истории" (М., 1885).

 

Синоптическая проблема – это историко-литературный вопрос о причинах сходства и различий между синоптическими Евангелиями. Синоптическая проблема не является чисто академической, отвлеченной: изучение ее помогает уяснить сущность Благой Вести, как она отразилась у боговдохновенных составителей Евангелий. К синоптической проблеме тесно примыкают и проблемы датировки и атрибуции первых трех Евангелий.

Очевидно и наличие весьма сложного соотношения между текстами самих синоптиков. Прежде всего, бросается в глаза их необычайное сходство.Ещё Евсевий Кесарийский и Блаженный Августин в IV веке отметили родство между многими разделами первых трёх Евангелий. Содержательное и композиционное сходство между тремя первыми Евангелиями очень велико.

Многие речения Иисусовы и описание ряда событий у синоптиков совпадают почти буквально (напр., Мф. 12:1 – 8; Мк. 2:23 – 28).[1] Эти совпадения, по выражению Муретова, нередко касаются даже «микроскопических деталей»[2]. Следует отметить, что подобные параллели есть либо у всех трех евангелистов, либо у двух. Цитаты из Ветхого Завета совпадают у синоптиков даже тогда, когда они приведены не по Септуагинте, а в ином переводе. Совпадает и интерпретация ветхозаветного текста (напр., в Мф 3:3; Мк 1:3; Лк 3:4 пророчество о Богоявлении в пустыне Ис. 40:3 отнесено к Мессии).

На фоне этой общей идентичности, местами переходящей в дословную цитацию, представляются загадкой различия между синоптиками, как значительные, так и едва уловимые. Многие речения и нарративные эпизоды имеются лишь у одного из евангелистов. Не одинаков порядок описания многих событий. Одни и те же речения Спасителя нередко помещены в различный хронологический контекст. Некоторые, по сути дела тождественные рассказы и речения переданы у синоптиков неодинаково: с разной степенью детализации, с введением или опущением ряда подробностей. От толкователей святоотеческой эпохи не укрылись различия. Иоанн Златоуст объяснял различие церковно-поместными причинами, то есть тем, что «Евангелисты писали не в одном и том же месте и сообразовывались с потребностями Церквей».

Основой исследований служит отмечавшаяся еще св. отцами близость по крайней мере 3 из 4 евангельских повествований (от Матфея, от Марка и от Луки), получивших в научно-критической библеистике благодаря обилию общих мест и сходного порядка изложения событий наименование «синоптические» (от σύνοψις – общий обзор, взгляд). Впервые термин встречается в работе Г. Зигеля (Георгий Сигелий)[3], однако его широкое распространение связано с переиздававшимся несколько раз Синопсисом И. Я. Грисбаха[4]. Иоганн Гризбах ввёл термин “синоптики”, или “синоптические Евангелия” для первых трёх книг Нового Завета, которые связаны общностью композиции, стилями и многочисленными текстуальными совпадениями. Решающую роль в утверждении именно этого термина сыграли, по-видимому, работы К. Лахмана. Со 2-й пол. XIX в. термин стал использоваться всеми учеными-библеистами.

Итак, синоптическая проблема – вопрос о том, как объяснить сложное сочетание сближений и расхождений между текстами трех первых Евангелий новозаветного канона. Этот вопрос еще иногда ставят как вопрос об их письменных источниках – были ли они и что они из себя представляли? Кратко сущность синоптической проблемы выражается в формуле: сходство, доходящее до степени вербального совпадения, и различие, нередко принимающее форму неразрешимых противоречий.[5]

Теории синоптических Евангелий

Хотя Матфей, Марк и Лука ставили перед собой разные цели, их подход к жизни Христа был более или менее идентичным. Эти сходства и различия порождают вопрос об источниках Евангельских повествований.Научно-историческое и богословское исследование синоптической проблемы стремится выяснить причины того, что разделяет и объединяет синоптиков. Попытки решения проблемы – их в истории исагогики было немало. Если исключить частные остроумные предположения, а говорить лишь о стройных, законченных теориях, то их можно насчитать около двадцати. Но из них в библ. науке широкое признание получило лишь меньше половины.[6]

Ок. 400 блж. Августин написал библейский труд "О согласии евангелистов", в котором высказал теорию о взаимозависимости синоптиков. Основная мысль Августина это то, что евангелисты не могут противоречить друг другу. Есть только одно Евангелие, изложенное в четырёх разных формах. По его мнению, первым было написано Евангелие от Матфея, а прочие евангелисты либо сокращали его, как ев. Марк, либо добавляли собств. материал из Предания, как ев. Лука. В новое время эту концепцию в разных вариантах защищали М. Д. Муретов, Франц Делич, Цан, Шлаттер, Б. Батлер и др. Их оппоненты указывали, однако, на малую вероятность того, чтобы один евангелист, зная текст своего предшественника, мог допустить такие пробелы и расхождения, какие имеются, напр., в первых главах Мф и Лк.[7]Некоторые библеисты считают, что первоначально Евангелие было потеряно, утрачено и что оно послужило источником для Евангелий составленных позднее. Главное возражение против этого: “до настоящего времени не обнаружено никаких следов первого Евангелия”.

В 1778 Лессинг написал работу, которая наметила письменного Протоевангелия теорию. Эта теория объясняет близость синоптических Евангелий их общим происхождением от текста (утраченного) древнейшего Евангелия, написанного на арамейском, или, как говорит Лессинг, на сиро-халдейском языке. Он предположил, что синоптики исходили из существовавшего в их время, но позднее утраченного евр. текста. Сходство и различия между синоптическими Евангелиями обусловлены тем, что евангелисты пользовались этим Протоевангелием каждый по-своему. Научную разработку такого решения синоптической проблемы начал И. Айххорн (1804), концепцию которого затем поддержали и развили Гизелер, Ренан, Шпитта и др. протестантские авторы, а также библеисты рационалистического толка. Противники их теории отмечали отсутствие сведений о письменном Протоевангелии в древней традиции и недостаточность теории для объяснения синоптических различий.[8]В XIX в. эта теория теряет влияние, так как она оказалась непригодной вот в каком отношении: с ее помощью не удавалось объяснить известные черты сходства и различия между существующими греческими текстами. Итак, вначале был еврейский текст, потом появляется греческий текст, и как же теперь объяснить сходство и различие в греческом тексте?

Фрагментарная теория происхождения Евангелий была впервые предложена Шлейермахером (1817) и развита Паулюсом (1828). Согласно этой концепции, все три евангелиста имели в своем распоряжении не одно Протоевангелие, а множество кратких записей, содержащих речения Иисусовы и эпизоды из Его жизни. Теория фрагментов была поддержана Беркитом, Тайлором, Серфо и использована экзегетами "истории форм" школы. Недостаток этой теории заключается в том, что с ее помощью трудно объяснить общность композиции у синоптиков.[9]

Следующая теория решения синоптической проблемы – теория устной традиции. Она объясняет известные нам текстуальные данные сходства и различия у трех Евангелистов тем, что синоптики независимо друг от друга черпали материал из устной традиции протохристианской, Иерусалимской общины, которая обрела устойчивые формы в результате постоянного повторения и заучивания одних и тех же повествований. Обычай заучивать тексты наизусть известен и в Талмудической традиции. Заучивание текста известно и в примитивных племенах, когда что-то держится в голове за неимением письменности.[10]

Широкое признание получила концепция устного Предания как главного источника синоптиков. Матфей, Марк и Лука пользовались общим устным источником. Евангелисты и проповедники повторяли в разных местах то, что считалось нужным предложить вступавшим в Церковь. Таким образом, сформировался устный тип Евангелия. Всё запоминали наизусть. Возникновение ее в какой-то мере связано с идеями Симона и Лессинга, считавшими Предание связующим звеном между евангельскими событиями и Протоевангелием. На ведущей роли Предания в решении синоптической проблемы настаивали мн. правосл. экзегеты (А. Бухарев, еп. Михаил (Лузин), Н. Троицкий, прот. Фивейский, архим. Лев (Жилле), еп. Кассиан (Безобразов)[11] и др.); а также значительная часть протестантских библеистов (тюбингенская школа) и ряд католиков (Леон-Дюфур). Несмотря на убедительность доводов этой теории, ее тоже невозможно считать исчерпывающей, т. к. совпадения между синоптическими текстами явно свидетельствуют о литературной зависимости. Творцы теории «устной традиции» придерживались мнения, что содержание Евангелия было сформулировано по-арамейски, а затем переведено на греческий. Согласно этой точке зрения, расхождения между синоптиками возникли из-за того, что Евангелисты были знакомы с различными вариантами традиции, удовлетворявшими потребности и интересы разных общин.

Самой распространенной попыткой решить синоптическую проблему является теория «двух источников». Составители Евангелий пользовались теми или иными письменными документами, дошедшими до них. Первым было написано Евангелие от Марка, потому что 7% материала, изложенного в нём, нигде больше не повторяется, 93% есть у Матфея и Луки. Кроме Евангелия от Марка существовал ещё один письменный документ, это в основном беседы Христа, его проповеди. Он обозначается буквой Q (Quelle) - источник. На сегодняшний день синоптическое Евангелие имеют следующее происхождение: Матфей и Лука пользовались какими-то двумя источниками Марка и Quelle. Одному из них соответствуют те стихи, которых нет у Марка и Луки, а другому те стихи, которых нет у Матфея и Марка.Эта теория была разработана в 1863 Г. Хольцманном. В кон. 19 и нач. 20 в. она стала почти "догматом" в новозаветной историко-литературной критике (Жебелев[12]). Находила она своих защитников и позднее (Борнкамм, Шнивинд, Филсон). Ее сторонники исходили из убеждения в хронологич. первенстве Мки гипотезы об утраченном сборнике Логий, или Q (Квелле). По этой теории, Мк и Q были главными источниками для Мф и Лк. Однако, как показали исследования Вреде, Велльхаузена и Гарнака, Мф и Лк опирались на большее число источников.[13]

Теория «четырех источников» выдвинутая протестантом Стриттером (1924) и католиком Буамаром (1972), утверждает, что кроме Q было еще 3 древних документа. Именно они-то и легли в основу первых редакций синоптических Евангелий (прото-Марка), которые после дальнейшей переработки приняли свою нынешнюю форму. Теория «трех источников», разработанная впервые в 1908 Б. Вайссом, добавляет к Мк и Q особый источник (L), которым пользовался ев. Лука (в частности, при передаче притч Христа). Шпитта (1912), сторонник теории Протоевангелия, даже отождествил этот источник с древнейшим семитским оригиналом синоптиков. Последней по времени является теория трех семитских источников, выдвинутая Карминьяком (1984). Карминьякполагает, что «синоптическая проблема» может быть в будущем решена, если рассматривать греческий текст синоптиков как конечный результат работы над тремя еврейскими источниками: еврейским оригиналом Мк., записанным со слов ап. Петра, «Расширенным Марком» (еврейский Мк. с добавлением еврейского оригинала Q) и евр. источник Луки, который был переведен для евангелиста на греческий язык.[14]

Синоптическая проблема в православной научной библеистике XIX-XXI вв.

Дореволюционные библеисты в основном лишь воспроизводили сведения из церковного Предания о происхождении Евангелий, иногда пытаясь переформулировать позицию св. отцов в терминах современной им научно-критической библеистики. Напр., А. В. Иванов в «Руководстве к изучению Писания Нового Завета» замечал: «Держась... Предания, мы должны будем признать, что как Марк не сокращал только Матфея, но самостоятельно излагал то же, что есть у Матфея и частью у Луки; так и Лука не пользовался только текстом Матфея и Марка... а равно все три Евангелиста не пользовались каким-нибудь первоначальным письменным источником, потому что о таком первоевангелии никто из древних учителей Церкви никогда не упоминал – и если бы оно было, то потеря его была бы необъяснима. И потому правильнее предположить, что все три (а впоследствии и четвертый) Евангелиста излагали жизнь и учение Иисуса Христа так, как они сами видели и слышали или как узнали от непосредственных очевидцев и служителей Слова, то есть все пользовались устным Первоевангелием»[15]. К теории устного протоевангелия склонялись А. Бухарев, еп. Михаил (Лузин), Н. Троицкий[16], прот. Михаил Фивейский. М. Д. Муретов разделял теорию литературной зависимости, принимая «августиновское» решение[17].

Стоит уделить особое внимание работе «Евангелие от Матфея», опубликованной проф. Д.И. Богдашевским, будучи хиротонисанным в епископа. Эта работа включает в себя важный исагогический раздел, гденаходится обстоятельный разбор синоптической теории. В работе представлен раздел, исчерпывающий основные стороны вопроса научным трактатом о «происхождении Евангелия от Матфея»[18]. Здесь, на основании древних церковных свидетельств и разнообразных научных данных, ставятся и основательно решаются вопросы: о личности писателя; о месте написания Евангелия; о первоначальном языке Евангелия[19]; о подлинности Евангелия, цитируемого и упоминаемого с глубочайшей древности; об универсальном характере благовестия и обилии переданных Матфеем речей и бесед Спасителя, напоминающим в этом отношении Евангелие от Иоанна. Сходство в христологии обоих Евангелий, так важное для защитника подлинности четвертого Евангелия, также выдвинуто автором[20]. При этом, в речи об универсальном характере благовестия Матфея[21], на, дается исчерпывающее толкование на Мф. 5, 17, в том, именно смысле, что Христос говорит не о непреложности закона в Новом Завете, прежде всего в Лице Иисуса Христа, а затем в основанной им Церкви. Главная часть книги – критико-экзегетический анализ VIII - XXVIII глав Евангелия Матфея с параллельными местами из других Евангелистов[22]. В этой части исчерпывается все содержание Евангелия от Матфея в сопоставлении с двумя другими синоптическими Евангелиями, но не только с этими двумя Евангелиями, но и с Евангелием от Иоанна. В конечном счете, в книге оказались привлеченными к делу и изъясненными не только все главы Евангелия Марка и большинство глав Евангелия Луки (начиная с 4-й главы) но и некоторые отдельные места Евангелия Иоанна[23].

Доктор богословия Николай Никанорович Глубоковский написал книгу «Евангелия и их благовестие о Христе Спасителе и Его искупительном деле»[24], где анализирует синоптическую проблему. К сожалению, он не успел обратиться к методу анализа форм, который возник в 20-е гг. На основании последних достижений науки Н. Н. Глубоковский старается вернуть сознание к первоначальной церковной традиции, и показать, что ничто по существу не может ей серьезно противоречить. Речь идет о теории и гипотезе взаимного пользования синоптиков, причем он настаивает на именно том порядке, который сохранился у нас в каноне: Матфей, Марк, Лука. На этом о синоптической проблеме мы закончим, и перейдем к общей характеристике Евангелий.[25]Н. Н. Глубоковский последовательно критиковал позицию Гердера и Гизелера об устном первоевангелии, а также теории Эйхгорна, Марша, Шлейермахера и Эвальда о письменном первоевангелии и других источниках синоптической традиции. По его мнению, «наши первые Евангелия следует изучать только из них самих, что мыслимо только в том случае, если они взаимно пользовались друг другом»[26] (он называет теорию литературной зависимости «единственно плодотворной»). Наиболее научной ему представлялась теория приоритета Евангелия от Марка (Гольцмана и др.). Он резко критиковал Грисбаха, основываясь на работе Б. Вайса. Однако в результате пришел к традиционному решению: Матфей писал первым, Евангелие от Матфея использовал Марк, а Лука знал тексты обоих.[27]

Что касается синоптических Евангелий, то программные конспекты лекций Глубоковского, издававшихся на правах рукописей в конце 19-го – начале 20-го века[28], свидетельствуют о том, что он хорошо понимал: перед отечественной, да и западной, новозаветной наукой стоял тогда так называемый «синоптический вопрос». Руководствуясь, как представляется, прежде всего, апологетической целью, Глубоковский весьма обстоятельно и успешно критикует многочисленные к тому времени гипотезы разрешения синоптической проблемы, обосновывая традиционную, восходящую к блаж. Августину гипотезу литературной зависимости евангелистов «в том порядке, в каком Евангелия расположены в настоящее время»[29]. Следует заметить, что господствовавшая в XX в. «теория двух источников» в ее подробностях Глубоковскому, по-видимому, еще не была известна. Поэтому он не уделил ей должного внимания, хотя знать его просвещенное мнение по этому вопросу нам было бы так важно сегодня. Забегая вперед, обращаю внимание уважаемого собрания на одно очень важное начинание в нашей Церкви: недавно появившуюся работу по данной теме московского священника о. Леонида Грилихеса «Археология текста: сравнительный анализ Евангелий от Матфея и Марка в свете семитской реконструкции».[30]Н. Н. Глубоковский высказывает твердое убеждение, что перед судом истинной науки всегда будет господствовать принятое раз и навсегда положение: «наши Евангелия написаны свв. Матфеем, Марком, Лукою и Иоанном и явились – первые три во второй половине I века, а четвертое – в конце его, не позднее самого начала II века»[31].

События начала XX в. прервали формирование библеистской научной школы в России. Дальнейшее изучение синоптической проблемы в рамках правосл. библеистики было связано с деятельностью в эмиграции еп. Кассиана (Безобразова)[32]. В работе «Христос и первое христианское поколение», касаясь вопроса об отношениях евангелистов-синоптиков, он высказал мнение, что Матфей и Марк прямо не зависят друг от друга с позиции литературного аспекта, тогда как Лука пользовался текстами обоих[33]. В статье «Церковное предание и новозаветная наука»[34]епископ Кассиан (Безобразов)обосновывал такое решение синоптической проблемы тем, что ап. Матфей как непосредственный свидетель евангельских событий не мог использовать труд ученика апостолов Марка. При этом епископ Кассиан (Безобразов) называет работу Стритера «блестящей», а его теорию 4 источников - «сильно аргументированной»[35]. В лекциях по Новому Заветуепископ Кассиана (Безобразова) содержатся более подробные замечания о синоптической проблеме. На основании примеров буквального совпадения греческих текстов Евангелий и вариантов Молитвы Господней и установительных слов Евхаристии он критикует гипотезу устного предания. Епископ Кассиан (Безобразов) приводит ряд аргументов в пользу существования прото-Марка (Мк. 4. 26-29; 7. 32-37; 8. 22-26; 12. 32-34; 14. 51-52 являютсясвидетельствами редактирования прото-Марка, использованного Матфеем и Лукой без этих дополнений). Однако дальше он критикует эту гипотезу, указывая на примеры исправления Матфеем и Лукой текста Евангелия от Марка (Мф 14. 1 и Лк 9. 7 в сравнении с Мк 6. 14). Развернутый анализ гипотезы «двух источников» епископКассиан (Безобразов)дает в приложении к лекциям[36]. В качестве альтернативы он предлагает гипотезу общего источника для Евангелий от Матфея и от Марка, который называет прото-Марком. Евангелисты Матфей и Марк пользовались им и редактировали его независимо друг от друга, причем Матфей добавил к нему свой особый материал, а Марк – 4 перикопы, которых нет в Евангелиях от Матфея и от Луки. Евангелие от Луки, по его мнению, построено на основе Евангелий от Матфея и от Марка с добавлением особого материала.[37]

Вконце XX в. большинство православных библеистов подтвердили законность гипотезы «двух источников», в основном воспроизводя аргументы западных авторов. Самым последовательным защитником этой гипотезы стал главный специалист в области библейской археологии П. Василиадис.[38]

Оригинальное решение синоптической проблемы, позволяющее до некоторой степени подтвердить древнее церковное Предание с помощью методов историко-филологической критики канонических Евангелий, было предложено протоиереем Леонидом Грилихесом. Свои тезисы, обоснованные многочисленными примерами, он сформулировал в работе «Археология текста: Сравнительный анализ Евангелий от Матфея и Марка в свете семитской реконструкции» и в ряде последующих статей.[39]

Проведя компаративистский анализ Евангелий от Матфея и от Марка, протоиерей Леонид Грилихеспришел к выводу, что в основе греческого Евангелия от Матфея лежит источник[40], переведенный с иврита, тогда как Евангелие от Марка представляет собой арамеоязычную проповедь ап. Петра, переведенную в дальнейшем на «койне» св. ап. Марком (ближайший ученик св. ап. Петра). В качестве исходного языка рассматриваются оба семитских языка (иврит и арамейский), употреблявшиеся в Палестине в I в.; в оригинальной исходной посылке и заключается принципиальная новизна исследования. В отличие от неоднократно предпринимавшихся попыток реконструировать семитические источники канонических Евангелий[41] работа протоиерея Леонида Грилихесаносит системный характер: здесь анализируются лексические особенности и грамматические конструкции Евангелий, рассматриваетсятехника перевода и историко-ситуативный контекст появления евангельских текстов. Гипотеза основана на признании более широкого употребления иврита в качестве разговорного в I в. по Р. Х. (в святоотеческой традиции Евсевий Кесарийский полагал, что апостолы говорили по-сирийски (то есть по-арамейски –«Demonstr. III 4. 44»).[42]

Аргументом в пользу детерминированности арамейского Евангелия от Марка еврейским Евангелием от Матфея может служить профанный статус арамейского языка в иудейской среде в тот период. Более весомыми представляются аргументы, основанные на анализе разных аспектов языка Евангелий,- использование артиклей, вводных слов, вопросительных местоимений, предлогов с глаголами в значении «говорить», глагольных форм и конструкций, поскольку их употребление в меньшей степени зависит от сознательного выбора писавшего. В Евангелии от Марка, в ряде параллельных мест с Евангелием от Матфея, выявлены пояснения, которые имело смысл делать только для христиан из язычников[43], что косвенно свидетельствует о позднейшем происхождении Евангелия от Марка, поскольку исходная христианская «Керигма» была ориентирована на христиан из евреев. Об этом же говорит и меньший интерес к полемике с фарисеями и саддукеями в Евангелии от Марка, поскольку на определенном этапе она потеряла актуальность. С позиции стиля, техники перевода и редакторской работы Евангелие от Марка также выглядит вторичным и по ряду признаков близким к таргумам (прежде всего по общей направленности на обогащение текста дополнительными подробностями и толкованиями). Гипотезапротоиерея Леонида Грилихеса совмещает церковное Предание и теорию множественных редакций: признается две редакции Евангелия от Матфея (еврейский первоисточник, соразмерный по объемам Евангелию от Марка, и поздний канонический перевод на греческий язык, отредактированный и гармонизованный с иными синоптическими Евангелиями) и греческая редакция Евангелия от Марка, за которой стоит арамеоязычная проповедь.[44]

К слабым сторонам гипотезы относится то, что часть выводов (к примеру, утверждение относительно объема еврейского текста Евангелия от Матфея) основана на гипотетических допущениях и аргументах, внешних по отношению к тексту, что снижает их убедительность (во всяком случае, позиция блаж. Августина о том, что Марк просто сократил Евангелие от Матфея, пока сохраняет силу). Наконец, для окончательного решения синоптической проблемы необходимо еще рассмотрение Евангелия от Луки.[45]

Заключение

Синоптическая проблема до сих пор остается дискуссионной; однако в итоге многолетних дебатов современная научная библеистика выявила несколько литературно-исторических положений, верифицируемых исчитающихся надежными. По мнению современной библеистики, в распоряжении синоптиков былонескольких письменных источников. Число документальных источников и количество их списков было невелико, что и обусловило их утрату. Эти источники могли содержать как небольшие перикопы, так и представлять собой более обширные тексты. Синоптики не были биографами, но писали о Благой Вести для утверждения братьев в вере и поэтому не ставили перед собой цель дать строго хронологическую последовательность событий и речей. К концу первого века формирование синоптических Евангелий уже завершилось. В период их создания были еще живы свидетели евангельских событий и сохранялась непосредственная связь с первичной палестинской традицией. Особенности каждого из синоптиков обусловлены не только церковным Преданием и источниками, но и особенностями богословия каждого из евангелистов. Древнейшим из синоптиков является Евангелие от Марка. Евангелие от Матфея в его нынешнем виде не тождествен еврейскому оригиналу, о котором писал епископ Папий Иерапольский. Если синоптики и пользовались версиями друг друга, то они не ограничивались этим, а привлекали и другие, не сохранившиеся до наших дней документы и предания. Семитическая основа (устная и письменная) первых трех Евангелий прочно связывает их с традициями иерусалимской первообщины, хранившей живую память о земной жизни Христа.[46] Соединение устных традиций, досиноптических литературных источников и взаимовлияние евангелистов и создало сложную картину «синоптического феномена». Большинство указанных теорий не столько исключает, сколько дополняет друг друга. Исследование «синоптической проблемы» имеет важное богословское значение. Благодаря многообразию источников, которые вошли в Евангелия, мы видим в них лик Христов не односторонне, а через целостное Предание Церкви и через своеобразное восприятие евангелистов и их толкование источников.