Учение о бытии: Монады и их диалектика

Я считаю, что весь универсум состоит единственно из про­стых субстанций, или монад, и из их сочетаний. Эти простые субстанции суть не то, что в нас или в гениях именуется духом, а в животных — душой.... Представить себе, чтобы в простых субстанциях и, следовательно, во всей природе содержалось нечто иное, чем это, невозможно. Совокупности [монад] суть то, что мы называем телами.

Лейбниц Г.-В. Сочинения. В 4 т. Т. 1. М., 1982. С. 539.

... всякая монада есть живое зеркало универсума, отражаю­щее его на свой лад.... материя сама по себе есть не что иное, как феномен, правда вполне обоснованный и обусловленный мо­надами...

В природе все наполнено. Существуют субстанции простые, действительно отделенные друг от друга своими действиями и беспрерывно меняющие свои отношения. Всякая простая субстан­ция, или особая монада, являющаяся ее центром и принципом единства сложной субстанции (например, животного), окружена

массой, состоящей из множества других монад, образующих соб­ственное тело такой центральной монады; сообразно изменени­ям этого тела она представляет как бы некоторого рода центр вещи, находящейся вне ее. Это тело бывает органическим, когда оно образует некоторого рода естественный автомат или естествен­ную машину — машину не только в целом, но и в мельчайших своих частях, какие только можно заметить. И так как вслед­ствие полноты универсума все находится друг с другом в связи и всякое тело более или менее, смотря по расстоянию, действует на всякое другое тело и в свою очередь подвергается воздействию со стороны последнего, то отсюда вытекает, что всякая монада есть живое зеркало, наделенное внутренним действием, воспро­изводящее универсум со своей точки зрения и упорядоченное точно так же, как и сам универсум.

... Всякая монада в соединении с особым телом образует жи­вую субстанцию. Таким образом, не только повсюду есть жизнь, связанная с членами и органами, но и существует бесконечное множество ступеней монад, из которых одни более или менее господствуют над другими.

Там же. С. 405, 545.

1. Монада, о которой мы будем здесь говорить, есть не что иное, как простая субстанция, которая входит в состав слож­ных; простая, значит, не имеющая частей.

2. И необходимо должны существовать простые субстанции, потому что существуют сложные; ибо сложная субстанция есть не что иное, как собрание, или агрегат, простых.

3. А где нет частей, там нет ни протяжения, ни фигуры и невозможна делимость. Эти-то монады и суть истинные атомы природы, одним словом, элементы вещей.

4. Нечего также бояться и разложения монады, и никак нель­зя вообразить себе способа, каким субстанция могла бы естествен­ным способом погибнуть.

5. По той же причине нельзя представить себе, как может простая субстанция получить начало естественным путем, ибо она не может образоваться путем сложения.

6. Итак, можно сказать, что монады могут произойти или погибнуть сразу, т.е. они могут получить начало только путем творения и погибнуть только через уничтожение, тогда как то, что сложно, начинается или кончается по частям.

7. Нет также средств объяснить, как может монада претер-

петь изменение в своем внутреннем существе от какого-либо дру­гого творения, так как в ней ничего нельзя переместить и нельзя представить в ней какое-либо внутреннее движение, которое могло бы быть вызываемо, направляемо, увеличиваемо или уменьшае­мо внутри монады, как это возможно в сложных субстанциях, где существуют изменения в отношениях между частями. Мона­ды вовсе не имеют окон, через которые что-либо могло бы войти туда или оттуда выйти. Акциденции не могут отделяться или двигаться вне субстанции, как это некогда у схоластиков получа­лось с чувственными видами. Итак, ни субстанция, ни акциден­ция не может извне проникнуть в монаду.

8. Однако монады необходимо должны обладать какими-ни­будь свойствами, иначе они не были бы существами. И если бы простые субстанции нисколько не различались друг от друга по свойствам, то не было бы средств заметить какое бы то ни было изменение в вещах, потому что все, что заключается в сложном, может исходить лишь из его составных частей, а монады, не имея свойств, были бы неразличимы одна от другой, тем более, что по количеству они ничем не различаются; и, следовательно, если предположить, что все наполнено, то каждое место посто­янно получало бы в движении только эквивалент того, что оно до сих пор имело, и одно состояние вещей было бы не отличимо от другого.

9. Точно так же каждая монада необходимо должна быть от­лична от другой. Ибо никогда не бывает в природе двух существ, которые были бы совершенно одно как другое и в которых нель­зя было бы найти различия внутреннего или же основанного на внутреннем определении.

10. Я принимаю также за бесспорную истину, что всякое со­творенное бытие — а следовательно, и сотворенная монада — под­вержена изменению и даже что это изменение в каждой монаде беспрерывно.

11. Из сейчас сказанного следует, что естественные измене­ния монад исходят из внутреннего принципа, так как внешняя причина не может иметь влияние внутри монады.

12. Но кроме начала изменения необходимо должно суще­ствовать многоразличие того, что изменяется, которое произво­дит, так сказать, видовую определенность и разнообразие про­стых субстанций.

13. Это многоразличие должно обнимать многое в едином

или простом. Ибо так как естественное изменение совершается постепенно, то кое-что при этом изменяется, а кое-что остается в прежнем положении; и, следовательно, в простой субстанции не­обходимо должна существовать множественность состояний и от­ношений, хотя частей она не имеет.

Там же. С. 413-414.

Я утверждаю, что ни одна субстанция не может естествен­ным образом быть в бездействии и что тела также никогда не могут быть без движения.

... незаметные в настоящее время восприятия могут когда-нибудь развиться, так как не существует ничего бесполезного, и вечность открывает широкое поле для изменений...

Я утверждаю также, что нельзя понять субстанций (матери­альных или нематериальных) в их сущности без всякой активно­сти, что активность свойственна сущности субстанции вообще... Там же. Т. 2. М., 1983. С. 53, 65-66, 243.

Теория познания

Но познание необходимых и вечных истин отличает нас от простых животных и доставляет нам обладание разумом и на­уками, возвышая нас до познания нас самих в Боге. И вот это называется в нас разумной душой или духом.

Равным образом через познание необходимых истин и через их отвлечения мы возвышаемся до рефлексивных актов, кото­рые дают нам мысль о том, что называется «я», и усматриваем в себе существование того или другого; а мысля о себе, мы мыс­лим также и о бытии, о субстанции, о простом и сложном, о невещественном и о самом Боге, постигая, что то, что в нас огра­ничено, в нем беспредельно. И эти-то рефлексивные акты дос­тавляют нам главные предметы для наших рассуждений.

... Есть также два рода истин: истины разума и истины фак­та. Истины разума необходимы, и противоположное им невоз­можно; истины факта случайны, и противоположное им возмож­но. Основание для необходимой истины можно найти путем ана­лиза, разлагая ее на идеи и истины более простые, пока не дой­дем до первичных.

Там же. Т. 1. С. 418.

Чтобы лучше понять природу идей, нужно коснуться разно­образия наших познаний. Если я могу выделить одну вещь среди других, не будучи в состоянии сказать, в чем состоят ее отличи-

тельные свойства, или особенности, тогда познание бывает смут­ным. Так, иногда мы ясно, т.е. нисколько не сомневаясь, су­дим, хороши или дурны такое-то поэтическое произведение или картина, только потому, что в них есть что-то такое, чего мы не знаем, но оно либо нравится нам, либо неприятно. Если же я могу объяснить признаки, которые я наблюдаю, познание назы­вается отчетливым.... Когда же все, что входит в определение или отчетливое знание, познано отчетливо, вплоть до первич­ных понятий, то такое знание я называю адекватным. А когда мой ум сразу и отчетливо понимает все первичные составные части какого-нибудь понятия, то он имеет познание интуитив­ное, что бывает весьма редко, так как большинство человеческих познаний бывает смутно или предположительно.

Там же. С. 149.

... душа содержит изначально принципы различных понятий и теорий, для пробуждения которых внешние предметы являют­ся только поводом... Хотя чувства необходимы для всех наших действительных знаний, но они недостаточны для того, чтобы сообщить их нам полностью, так как чувства дают всегда лишь примеры, т.е. частные или индивидуальные истины. Но как бы многочисленны ни были примеры, подтверждающие какую-ни­будь общую истину, их недостаточно, чтобы установить всеоб­щую необходимость этой самой истины...

... мы не вольны соединять идеи, как нам хочется; произво­димое нами сочетание должно оправдываться либо разумом, по­казывающим возможность его, либо опытом, показывающим его действительность, а следовательно, также возможность. Для того чтобы лучше отличать сущность от определения, следует при­нять во внимание, что у вещи только одна сущность, но зато несколько определений ее, выражающих ту же самую сущность...

... языки — это поистине лучшее зеркало человеческого духа и что путем тщательного анализа значения слов мы лучше всего могли бы понять деятельность разума.

Там же. Т. 2. С. 48—49, 295, 338.

Первоначальные истины, которые мы знаем благодаря ин­туиции, бывают, как и производные истины, двух родов. Они либо истины разума, либо истины факта. Истины разума необ­ходимы, а истины факта случайны. Первоначальные истины ра­зума — это те, которым я даю общее название тождественных, так как они, по-видимому, повторяют только то же самое, не

сообщая нам ничего нового. Они бывают утвердительными или отрицательными...

Мнение, основанное на вероятности, может быть, тоже зас­луживает названия знания; в противном случае должно отпасть почти все историческое познание и многое другое. Но, не вдава­ясь в спор о словах, я думаю, что исследование степеней вероят­ности было бы очень важным и отсутствие его составляет боль­шой пробел в наших работах по логике. Действительно, если нель­зя решить с абсолютной точностью какой-нибудь вопрос, то все­гда можно определить степень вероятности его на основании дан­ных обстоятельств, и, следовательно, можно правильно решить в пользу того или иного предположения.... Таким образом, бу­дет два вида знаний подобно тому, как есть два вида доказа­тельств, из которых одни дают достоверность, а другие приво­дят лишь к вероятности.

Там же. С. 369, 381.

Что касается познания реального существования... то надо сказать, что мы обладаем интуитивным познанием нашего соб­ственного существования, демонстративным познанием бытия божьего и чувственным познанием существования других вещей.... И вообще мы имеем несравненно больше оснований быть до­вольными своей судьбой, чем жаловаться на нее, так как боль­шинство наших бедствий зависит от нас самих. Особенно неспра­ведливо было бы жаловаться на недостатки нашего познания, ибо мы так мало используем даже те знания, которые дает нам щедрая природа...

Я тоже думаю, что мы никогда не подвинемся настолько впе­ред, насколько это нам желательно; однако мне кажется, что с течением времени люди добьются значительных успехов в объяс­нении некоторых явлений, потому что огромное число опытов, которые мы в состоянии произвести, может доставить нам более чем достаточные для этого данные, так что не хватает только искусства использовать их. Однако я не теряю надежды, что сла­бые начатки его удастся развить...

Действительно, злоупотребление словами было одной из глав­ных причин хаоса в наших познаниях не только в учении о нрав­ственности и метафизике или в том, что Вы называете духовным миром, но и в медицине, где злоупотребление это все более и более усиливается.

Там же. С. 395-396, 398.

Будем довольствоваться тем, чтобы искать истину в соответ­ствии между находящимися в духе предложениями и вещами, о которых идет речь. Правда, я приписываю истину также идеям, говоря, что идеи бывают истинными или ложными: но в этом случае я имею в виду в действительности истину предложений, утверждающих возможность объекта идеи.

... схоластическая форма аргументации обычно неудобна, не­достаточна, громоздка, но одновременно с этим я утверждаю, что нет ничего более важного, чем искусство аргументировать по форме согласно истинной логике, т.е. полно с точки зрения со­держания и ясно с точки зрения порядка и формы выводов как самоочевидных, так и доказанных раньше...

Даже в наиболее благородных ремеслах наука была очень удачно соединена с практикой, и это могло быть сделано еще лучше....И когда я думаю о росте человеческого знания за по­следний век или два и думаю о том, как легко было бы людям продвинуться несравненно дальше, чтобы стать более счастли­выми, то я не отчаиваюсь в том, что человечество добьется зна­чительных успехов в более спокойные времена...

Там же. С. 406, 498, 544-545.