Естественные законы. Естественное право

Люди управляются различными законами: правом естествен­ным; божественным правом, которое есть право религии; пра­вом церковным, иначе — каноническим, которое есть право ре­лигиозной дисциплины; правом международным, которое мож­но рассматривать как вселенское гражданское право, в том смыс­ле, что каждый народ есть гражданин вселенной; общим госу­дарственным правом, которое имеет своим предметом челове­ческую мудрость, создавшую все человеческие общества; част­ным государственным правом, имеющим в виду каждое отдель­ное общество; правом завоевания, которое основано на представ­лении, что один народ хотел, мог или должен был совершить насилие над другим народом; гражданским правом отдельных обществ, посредством которого гражданин может защищать свое имущество и жизнь против всякого другого гражданина; нако­нец, семейным правом, которое является следствием разделения общества на отдельные семейства, требующие особого управле­ния.

Существуют, следовательно, различные разряды законов, и высшая задача человеческого разума состоит в том, чтобы точ­ным образом определить, к какому из названных разрядов по преимуществу относятся те или другие вопросы, подлежащие определению закона, дабы не внести беспорядка в те начала, ко­торые должны управлять людьми.

Не следует ни делать предметом постановлений божествен-

ного закона то, что относится к законам человеческим, ни ре­шать посредством человеческого закона то, что подлежит зако­нам божественным.

Эти два рода законов отличаются один от другого своим про­исхождением, своей целью и своей природой.

Все согласны в том, что природа человеческих законов отли­чается от природы религиозных законов. Это есть великий прин­цип, но он в свою очередь подчинен другим принципам, которые следует определить.

1. Человеческим законам свойственно от природы подчинять­ся всем видоизменившимся обстоятелылвам действительности и следовать за всеми изменениями воли людей; напротив, свой­ство религиозных законов — никогда не изменяться. Постанов­ления человеческих законов относятся к благу, установления ре­лигии — к высшему благу. Благо может иметь какую-то иную цель, потому что существует много различных благ; но высшее благо едино и, следовательно, изменяться не может. Законы можно изменять, потому что они признаются законами только тогда, когда они хороши; но установления религии всегда счита­ются наилучшими.

2. Есть государства, где законы ничего не значат и служат лишь выражением прихотливой и изменчивой воли государя. Если бы в таких государствах религиозные законы были однородны с человеческими законами, то они также не имели бы никакого значения. Между тем для общества необходимо, чтобы суще­ствовало что-то постоянное; это постоянное и есть религия.

3. Сила религии покоится главным образом на вере в нее, а сила человеческих законов — на страхе перед ними. Древность существования благоприятствует религии; степень веры часто со­размеряется с отдельностью предмета, в который мы верим, ибо наш ум при этом бывает свободен от побочных понятий той от­даленной эпохи, которые могли бы противоречить нашим веро­ваниям. Человеческим законам, напротив, дает преимущество новизна их происхождения. Она указывает на особое, живое вни­мание законодателя, направленное на то, чтобы добиться их ис­полнения.

Монтескье Ш. Избранные произведения. М., 1955. С. 550—560.

Вольтер (1694—1778). Настоящие имя и фамилия — Фран­суа Мари Аруэ. Поэт, драматург, писатель, историк, фило­соф, политический мыслитель. Зачинатель и крупнейший представитель французского Просвещения. Преследовался католической церковью за острую критику клерикализма. Последние 20 лет жизни жил в местечке Ферне (на границе с Швейцарией), ставшим на это время признанным центром культурной, интеллектуальной жизни Европы.

Основные произведения: «Философские письма» (1733), «Метафизический трактат» (1734), «Основы философии Нью­тона» (1738), «Философский словарь» (1764 — 1769), «Опыт о всеобщей истории и о нравах в духе народов» (1756).

Критика религии

После таких кровавых распрей по поводу всех этих фанати­ческих, ужасных и непостижимых догматов люди отказываются от них и обращаются к общечеловеческой морали, которая одна только и является истинной религией и истинной философией...

Всякий, кто захочет прислушаться к голосу разума, который существует у всех людей, очень легко поймет, что мы не для того родились, чтобы исследовать вопрос, создал ли несколько миллионов лет тому назад бог «депта» или гениев, как учат брах­маны, возмутились ли эти «депта» или были они осуждены или бог простил их, или же обратил их в людей и коров? Мы можем со спокойной совестью не знать теологию Индии, Сиама, Тата­рии и Японии так же, как народы этих стран не знают нашей. Не более мы предназначены и для изучения воззрения или, вернее, лишенной всякого смысла болтовни, сходившей за такие воззре­ния, какая распространялась в Сирии меньше чем 3 тысячи лет тому назад, какое нам дело до всех этих эбионитов, назареев, манихеев, араиан, несториан, евтихиан и других смехотворных

сект?..

Ни одна полезная истина не возникла, в этом нет сомнения, в результате кровавых распрей, которые, опустошая Европу и Азию, начинались для того, чтобы выяснить, имело ли вечное и вездесущее существо дочку или же скорее сына, был ли этот сын зачат до или после сотворения мира, единосущен ли он своему отцу или отличается только по своей природе; был ли он рожден на земле или на небесах, умер ли он во время ужасной казни,

воскрес ли он, спустился ли он в преисподнюю и вкушаем ли мы с тех пор его тело и пьем его кровь, предварительно вкусив тела, в котором была эта кровь; имел ли этот сын одну или две приро­ды, составляли ли эти две природы два лица, был ли святой дух сотворен только дыханием отца или дыханием отца и сына и представляет ли святой дух одно существо с отцом и сыном?

Я не хочу вспоминать здесь о всех тех непостижимых ужа­сах, которые обрушились на головы наших отцов вследствие хри­стианских распрей. Увы, подобные кровавые спектакли происхо­дили везде в Европе, в той самой Европе, которая вовсе не была родиной христианства. Повсюду та же самая трагедия, под раз­личными именами...

Откройте глаза и сердца, магистры, государственные деяте­ли, князья, монархи, вспомните, что не существует в Европе ни одного королевства, где попы не преследовали бы королей. Вас уверяют, что такие времена миновали и никогда не вернутся? Увы, они вернутся завтра же, если вы изгоните веротерпимость, и тогда вы станете жертвами попов, как стали ими многие ваши предки.

Вольтер. Бог и люди. В 2 т. М., 1961. Т. 1. С. 106—108.

О жертвах религиозных (внутрихристианских) распрей

Общий подсчет дает нам сумму всего в 9 468 800 человек, зарезанных или утопленных, сожженных, колесованных или по­вешенных во имя любви к богу...

Я признаю, что наши вычисления страшны, и все же они показывают итог, который значительно ниже истинного.

Там же. С. 236—237.

О веротерпимости и свободе мысли как Принципах Просвещения

Было бы пределом безумия пытаться заставить всех людей одинаково мыслить о метафизике. Гораздо легче подчинить себе вселенную при помощи оружия, чем подчинить себе все умы од-ного-единственного города...

Да помнят люди, что все братья. Да убоятся они тирании над душами, как устрашаются они разбоя, силой похищающего пло­ды трудов наших и мирных дел наших.

Там же. Т. 2. С. 39, 44—45.

Ламетри Жюльен-Офре (1709—1751) — французский фи лософ-материалист и атеист.

Основные сочинения: «Естественная история души» (1745), «Человек-машина» (1747), «Человек-растение» (1748), «Система Эпикура» (1751).

Сущность и свойства материи

Хотя мы не имеем никакого представления о сущности мате­рии, мы не можем отказать ей в признании свойств, открывае­мых нашими чувствами.

Открывая глаза, я вижу вокруг себя только материю или про­тяженность. Итак, протяженность — свойство, всегда принадле­жащее всякой материи, могущее принадлежать только ей одной и, следовательно, присущее своему предмету...

Протяженность есть атрибут материи, атрибут, который об­разует часть ее метафизической формы.

Ламетри. Сочинения. М. 1983. С. 60—61.