Теория познания: «идолы» (заблуждения) разума и основные пути познания

Как науки, которые теперь имеются, бесполезны для новых открытий, так и логика, которая теперь имеется, бесполезна для открытия знаний...

Логика, которой теперь пользуются, скорее служит укрепле­нию и сохранению заблуждений, имеющих свое основание в об­щепринятых понятиях, чем отысканию истины. Поэтому она бо­лее вредна, чем полезна.

Два пути существуют и могут существовать для отыскания и открытия истины. Один воспаряет от ощущений и частностей к наиболее общим аксиомам и, идя от этих оснований и их непоко­лебимой истинности, обсуждает и открывает средние аксиомы, Этим путем и пользуются ныне. Другой же путь: выводит акси­омы из ощущений и частностей, поднимаясь непрерывно и по-

степенно, пока наконец не приходит к наиболее общим аксио­мам. Это путь истинный, но не испытанный.

Там же. С. 13, 15.

Идолы и ложные понятия, которые уже пленили человечес­кий разум и глубоко в нем укрепились, так владеют умом лю­дей, что затрудняют вход истине, но, если даже вход ей будет дозволен и предоставлен, они снова преградят путь при самом обновлении наук и будут ему препятствовать, если только люди, предостереженные, не вооружатся против них, насколько возмож*¹ но...

Есть четыре вида идолов, которые осаждают умы людей. Для того, чтобы изучать их, дадим им имена. Назовем первый вид идолами рода, второй — идолами пещеры, третий — идолами площади и четвертый — идолами театра...

Идолы рода находят основание в самой природе человека, в племени или самом роде людей, ибо ложно утверждать, что чув­ства человека есть мера вещей. Наоборот, все восприятия как чув­ства, так и ума, покоятся на аналогии человека, а не аналогии мира. Ум человека уподобляется неровному зеркалу, которое, примешивая к природе вещей свою природу, отражает вещи в искривленном и обезображенном виде...

Идолы пещеры суть заблуждения отдельного человека. Ведь у каждого помимо ошибок, свойственных роду человеческому, есть своя особая пещера, которая ослабляет и искажает свет при­роды. Происходит это или от особых прирожденных свойств каж­дого, или от воспитания и бесед с другими, или от чтения книг и от авторитетов, перед какими кто преклоняется, или вследствие разницы во впечатлениях, зависящей от того, получают ли их души предвзятое и предрасположенное или же души хладно­кровные и спокойные, или по другим причинам...

Существуют еще идолы, которые происходят как бы в силу взаимной связанности и сообщества людей. Эти идолы мы назы­ваем, имея в виду порождающие их общения и сотоварищества людей, идолами площади. Люди объединяются речью. Слова же устанавливаются сообразно разумению толпы. Поэтому плохое и нелепое установление слов удивительным образом осаждает разум. Определения и разъяснения, которыми привыкли воору­жаться и охранять себя ученые люди, никоим образом не помо­гают делу. Слова прямо насилуют разум, смешивая все, и ведут людей к пустым и бесчисленным спорам и толкованиям...

Существуют, наконец, идолы, которые вселились в души лю­дей из разных догматов философии, а также из превратных зако­нов доказательств. Их мы называем идолами театра, ибо мы считаем, что, сколько есть принятых или изобретенных фило­софских систем, столько поставлено и сыграно комедий, пред­ставляющих вымышленные и искусственные миры.

Там же. С. 18—20.

Те, кто занимался науками, были или эмпириками, иди дог­матиками. Эмпирики, подобно муравью, только собирают и до­вольствуются собранным.-Рационалисты, подобно паукам, про­изводят ткань из самих себя. Пчела же избирает средний способ: она извлекает материал из садовых и полевых цветов, но распо­лагает и изменяет его по своему умению. Не отличается от этого и подлинное дело философии. Ибо она не основывается только или преимущественно на силах ума и не откладывает в сознание нетронутый материал, извлекаемый из естественной истории и из механических опытов, но изменяет его и перерабатывает в ра­зуме. Итак, следует возложить добрую надежду на более тесный и нерушимый (чего до сих пор не было) союз этих способнос­тей — опыта и рассудка.

...Мы же не воздвигаем какой-либо капитолнй или пирами­ду в честь человеческого высокомерия, но основываем в челове­ческом разуме священный храм по образцу мира. И мы следуем этому образцу. Ибо то, что достойно для бытия, достойно и для познания, которое есть изображение бытия.

Там же. С. 59, 73.

Что же касается опровержения призраков или идолов, то этим словом мы обозначаем глубочайшие заблуждения человеческого ума. Они обманывают не в частных вопросах, как остальные заб­луждения, затемняющие разум и расставляющие ему ловушки: их обман является результатом неправильного и искаженного предрасположения ума, которое заражает и извращает все вос­приятия интеллекта.

Там же. Т. 1. С. 322.

Наука и ее методология. Индуктивный метод

Но наиболее серьезная из всех ошибок состоит в отклонении от конечной цели науки. Ведь одни люди стремятся к знанию в силу врожденного и беспредельного любопытства, другие — ради удовольствия, третьи — чтобы приобрести авторитет, четвертые..-л-

чтобы одержать верх в состязании и споре, большинство — ради материальной выгоды и лишь очень немногие — для того, чтобы данный от бога дар разума направить на пользу человеческому роду.

... наша цель состоит в том, чтобы найти {['предоставить ин­теллекту необходимую помощь, благодаря которой он сможет преодолеть все трудности и раскрыть тайны природы... Именно это мы и собираемся сделать: к подобной цели и направлены все наши усилия: с помощью особой науки сделать разум адекват­ным материальным вещам, найти особое искусство указания и наведения (directio), которое раскрывало бы нам и делало извес­тным остальные науки, их аксиомы и методы.

Там же. С. 121,299.

Самое лучшее из всех доказательств есть опыт, если только он коренится в эксперименте.

Подлинная же и надлежащая мета [цель] наук не может быть другой, чем наделение человеческой жизни новыми открытиями и благами.

Для наук же следует ожидать добра только тогда, когда мы будем восходить по истинной лестнице, по непрерывным, а не прерывающимся ступеням — от частностей к меньшим аксио­мам и затем средним, одна выше другой, и наконец к самым общим.

Ведь только пустой и ограниченный ум способен считать, что можно создать и предложить некое с самого начала совер­шенное искусство научных открытий, которое затем остается толь­ко применять в научных исследованиях. Но люди должны твер­до знать, что подлинное и надежное искусство открытия растет и развивается вместе с самими открытиями, так что если кто-то, приступая впервые к исследованиям в области какой-нибудь на­уки, имеет некоторые полезные руководящие принципы иссле­дования, то после того, как он будет делать все большие успехи в этой науке, он может и должен создавать новые принципы, ко­торые помогут ему успешно продвигаться к дальнейшим открыт тиям.

Там же. С. 35, 45, 63, 313-314.

Ведь это было какое-то помрачение науки, которое быстро прошло, нечто, безусловно, несерьезное и одновременно в выс­шей степени вредное для нее. Ибо, когда сторонники такого под­ходя извращают явления в угоду законам своего метода, а все,

что не подходит под их дихотомии, либо отбрасывают, либо, не считаясь с природой, искажают...

Знание же передается другим, подобно ткани, которую нуж­но выткать до конца, и его следует вкладывать в чужие умы та­ким же точно методом (если это возможно), каким оно было первоначально найдено. И этого, конечно, можно добиться толь­ко в том знании, которое приобретено с помощью индукции...

...при изложении научных знаний следует соблюдать меру во всякого рода возражениях, использовать их осторожно и толь­ко в том случае, когда необходимо разрушить какие-то значи­тельные предрассудки и заблуждения ума...

Следующее различие метода выражается в том, что метод приспосабливается к предмету изложения... вообще невозможно к многообразной материи успешно применить единый метод...

Метод же — это своеобразная архитектура науки...

Там же. С. 342—343, 346—347.

Истинный же метод опыта сначала зажигает свет, потом ука­зывает светом дорогу: он начинает с упорядоченного и система­тического опыта, отнюдь не превратного и отклоняющегося в сто­рону, и выводит из него аксиомы, а из построенных аксиом — новые опыты...

Правильно же построенный метод неизменной стезей ведет через леса опыта к открытию аксиом.

...наш путь и наш метод... состоят в следующем: мы извле­каем не практику из практики и опыты из опытов (как эмпири­ки), а причины и аксиомы из практики и опытов и из причин и аксиом снова практику и опыты как законные истолкователи при­роды...

...наш способ истолкования... принимает во внимание не только движение и деятельность ума (подобно обычной логике), но также и природу вещей, постольку мы направляем ум так, чтобы он мог всегда пригодными способами обратиться к приро­де вещей. И поэтому в учении об истолковании мы даем много разнообразных указаний о видоизменениях способа открытия при­менительно к качеству и состоянию того предмета, который мы исследуем.

Там же. С. 46—47, 70—71, 79.

Индукцию мы считаем той формой доказательства, которая считается с данными чувств и настигает природу и устремляется к практике, почти смешиваясь с нею...

Но и в самой форме индукции и в получаемом через нее суж_г дении мы замышляем великие перемены...

.. для наук нужна такая форма индукции, которая произво­дила бы в опыте разделение и отбор и путем должных исключе­ний и отбрасываний делала бы необходимые выводы.

Там же. Т. 1. С. 75.

Подобно тому, как общепринятая логика, которая распоря­жается вещами посредством силлогизмов, относится не только к естественным, но и ко всем наукам, так и наша логика, которая движется посредством индукции, охватывает все.

Там же. Т. 2. С. 78.

...пусть никто не надеется, что он сможет управлять приро­дой или изменять ее, пока должным образом ее не поймет и не узнает...

...необходимо разделение и разложение тел, конечно, не ог­нем, но посредством размышления и истинной индукции с по­мощью опытов, а также посредством сравнения с другими тела­ми и сведения к простым природам и их формам, сходящимся и слагающимся в сложном.

.мы должны не измышлять и выдумывать, а открывать то, что свершает и привносит природа...

...следует применить истинную и законную индукцию, кото­рая есть самый ключ истолкования.

Там же. С. 88—89, 91.

Элементы диалектики

...общепринятая диалектика, будучи вполне применима в гражданских делах и в тех искусствах, которые основаны на речи и мнении, все же далеко не достигает тонкости природы; и, пы­тавшись поймать неуловимое, она содействовала скорее укорене­нию и как бы закреплению ошибок, чем расчистке пути для ис­тины.

Там же. Т. I. С. 67—68.

[Наука] —... богатое хранилище и сокровищница, создан­ные во славу творца всего сущего и в помощь человечеству. Ведь именно служение этой цели действительно украсило бы науку и подняло бы ее значение, если бы теория (contemplatio) и практика соединились более прочными узами, чем до сих пор.

Существуют два рода стремлений и движений. Существуют простые движения, заключающие в себе корень всех остальных

действий в природе < в зависимости, правда, от тех или иных состояний материи), и движения сложные или произвольные.

...целью диалектики является раскрытие формы доказа­тельств, необходимой для защиты интеллекта, а не для обмана его.

Кому неизвестно, что противоположности обладают одной и той же сущностью, хотя они и противопоставляются на практи­ке.

Там же. С. 121-122, 232, 351, 353.

Но никто не может придать данному телу новую природу или удачно и целесообразно превратить тело в новое, пока он не будет хорошо знать об изменении и превращении тела.

Итак, мы покажем прежде всего главные виды движений...

...Первое движение есть движение противостояния (antitypiae) материи, которая присутствует в ее отдельных частицах...

Второе движение есть движение сцепления...

Третье движение есть движение освобождения...

Четвертое движение, которому мы дали имя движения ма­терии, некоторым образом противоположно движению, назван­ному нами движением освобождения...

Пятое движение есть движение непрерывности...

Шестое движение есть движение, которое мы называем дви­жением выгоды или движением нужды...

Седьмое движение есть то, которое мы называем движением большего собрания...

Восьмое движение есть движение меньшего собрания...

Девятое движение есть движение магнетическое...

Десятое движение есть движение бегства, оно противопо­ложно движению меньшего собрания...

Одиннадцатое движение есть движение уподобления, или са-моумноження, или также простого порождения...

Двенадцатое движение есть движение побуждения...

Тринадцатое движение есть движение запечатления...

Четырнадцатое движение есть движение очертания...

Пятнадцатое движение есть движение препровождения, или движение по течению...

Шестнадцатое движение есть царственное, или правящее, дви­жение...

Семнадцатое движение есть движение самопроизвольного вра­щения...

Восемнадцатое движение есть движение дрожания...

Девятнадцатое, и последнее, движение таково, что ему едва ли подходит название движения, и все же оно вполне есть дви­жение. Это движение можно назвать движением покоя или дви­жением избегания движения.

Там же. С. 88, 186—203.

Ведь для того, чтобы познать претерпевание и процессы ма­терии, необходимо понимание в целом всего сущего — и того, что было, и того, что есть, и того, что будет, хотя бы знание это не распространялось на отдельные части.

... мы наблюдаем в мире огромную массу противоположно­стей — плотного и редкого, теплого и холодного, света и тьмы, одушевленного и неодушевленного — противоположностей, ко­торые взаимно сталкиваются и разрушают друг друга...

... всякий порядок, и плохой и хороший, состоит из противо­положностей. Но одно дело — сочетать противоположности, а иное — переходить от одной к другой.

Одно можно сказать с достоверностью: материя не знает по­коя и находится в вечном движении.

Там же. С. 258, 314, 392, 482.

Декарт Рене — лат: Картезий (1596—1650)— французс­кий ученый и философ, представитель классического рацио­нализма. Родился в семье дворянина, учился в привилеги­рованной школе (иезуитском колледже). Двадцать с лиш­ним лет жил в Нидерландах, где занимался активной науч­ной деятельностью. Главная черта философского мировоз­зрения Декарта — дуализм души и тела, «мыслящей суб­станции» и материальной («протяженной») субстанции. Один из родоначальников механицизма и в то же время — провоз­вестник эволюционных идей (картезианский парадокс). Основные работы: «Рассуждение о методе» (1637), «На­чала философии» (1644).