Церковь, ересь и свобода слова

 

С. Григорьев: Может быть, я не все хорошо понял, но из того, что я услышал, в ваших рассуждениях, вытекает, что перед Церковью сегодня стоят две опасности. Одну вы обозначили как сервилизм, а вторую как клерикализм. Я не считаю, что и то, и другое являются серьезными проблемами в нашей Церкви. Но если это так, то ведь любопытно, что в ваших рассуждениях есть логическое противоречие: два названных вами течения направлены друг против друга.

Клерикализм несовместим с сервилизмом. И вы тоже уловили, что два эти течения находятся в постоянной борьбе между собой. А это говорит о том, что не нашей Церкви не грозит ни уклонение в клерикализм западного образца, о котором говорил Максим, ни в сервилизм советской эпохи. Эти два встречных течения во многом нейтрализуют друг друга.

Более важной темой, на мой взгляд, является состояние и роль средств массовой информации в православной жизни. Задача церковной и не церковной, но освещающей церковные события, журналистики -специфична. СМИ в нашем обществе являются властью - первой, пятой или уж какой Бог определит, но реальной властью. Господь благословил любую власть, всякая власть есть об Бога в государстве и в обществе - как хотите, так и устрояйте. Но в Церкви - иное дело. В Церкви Бог Сам установил законную власть (это власть архиерейская, иерархическая) и никакая другая вмешиваться в дела управления Церковью не может..

Если вдруг СМИ станут беззаконной - с точки зрения канонического права - властью в Церкви, это станет серьезной угрозой церковному благочинию. В государстве - одно дело, а вот внутри церкви - совсем другое. Я проиллюстрирую это примером. В прошлом году произошел серьезный скандал в средствах массовой информации, связанный с екатеринбургским епископом Никоном. Синодом была организована законная (можно ее критиковать, но подчеркиваю, законная) следственная комиссия по этому делу во главе с митрополитом Сергием. Она разбирала проблему. Но на окончательное решение церкви, и это, по-моему, очевидно, значительно, если не в решающей мере, повлияли СМИ. То есть та власть, которая внутри, в управлении Церкви, не должна бы иметь никакого значения, с точки зрения канонической. И я думаю, это тревожный симптом.

СМИ имеют одну особенность, которую мы все прекрасно знаем - безответственность. Мне кажется, что это является большей проблемой, чем то, о чем вы только что говорили.

К.Д.: Мне представляется, что такая позиция несколько надумана. На самом деле все гораздо проще. СМИ, как показывает современная практика, могут с равным успехом служить оружием созидания и оружием разрушения. Сами по себе они не хороши и не плохи. Нож в руках хирурга спасает, в руках убийцы губит.

Так и православные средства массовой информации могут стать орудием провоцирования внутрицерковных конфликтов, расколов, орудием поддержки деструктивных внутрицерковных групп, и они же могут стать орудием формирования новых механизмов соборности. Главная проблема в этом деле - как совместить иерархичность церковного управления с соборностью, которая предполагает максимальный учет мнения всех внутрицерковных «сословий» - и монашества, и «белого» священства, и мирян.

Восстановить соборность сейчас, в современных условиях теми средствами, которыми это делалось, скажем, в XVI веке, невозможно. Мы это можем сделать только на новом, современном уровне, создав в Церкви, говоря светским языком, сильное общественное мнение. Если это общественное мнение, или, иными словами, соборное мнение народа Божьего будет опираться на широкие массы церковных «низов», то тогда оно естественным путем станет тем необходимым ограничителем для любого административного произвола.

М.Ш.: Я согласен. Мне тоже кажется, что формирование общественного мнения является важнейшей задачей Церкви в нашу эпоху.

Когда я говорил о наследии советского времени, о наследии клерикализма, я в первую очередь имел в виду, что советская власть, создавая и поддерживая послушную иерархию, поддерживала самое себя. Почти все церковные иерархи клялись в верности советскому строю. Это было абсолютно искренне, все они имели советские паспорта, все они были советскими гражданами, все могут найти оправдание своим действиям у апостола Павла, сославшись на его заветы жить в согласии с любой властью. Но эта иерархия была создана властью и поддержана Сталиным.

Церковная бюрократия и сегодня осталась точно такой же, ей осталось присуще точно такое же нежелание никакого общественного мнения. Но здесь мы подходим к другому важнейшему вопросу: каким должно быть общественное мнение в Церкви?

Именно здесь находится точка главного противоречия между “Русью Православной” и многими авторами “НГ-религий”. Я считаю, что общественное мнение должно стать препятствием на пути к беззаконным действиям тех людей, которые, получив священный сан, используют этот сан в своих личных целях. Мне кажется, это гораздо большая опасность, чем какая-то ересь или экуменизм.

К.Д.: А я уверен, что сегодня горше ереси и больше опасности чем та, которую представляет из себя экуменизм, для Русской Церкви просто быть не может. Почему? Да потому, что все остальные внутрицерковные недуги не касаются мистической жизни Церкви как Тела Христова, а ересь отсекает человека от благодати Божией, лишает его надежды на спасение. Что касается механизмов формирования общественного мнения, то мне думается, те процессы, которые идут в этой области сегодня, надо приветствовать.

Так, например, концентрация идеологических полюсов вокруг двух определенных изданий - “Руси Православной” и “НГ-религий” - безусловно является фактором положительным. Мы должны представить народу Божьему свои позиции по важнейшим вопросам современной церковной жизни, по ее главным болевым точкам - представить ясно, четко, открыто, обоснованно. Мы должны сделать это максимально подробно, максимально добросовестно и благонамеренно, не скрывая в то же время наших разногласий, не замазывая их. И тогда - я в этом совершенно уверен - православные быстро разберутся в том, кто прав, а кто нет, кто действительно радеет о благе Церкви, а кто преследует какие-то иные цели, кто действует в соответствии со святоотеческим преданием и церковным вероучением, а кто пытается внести в Церковь вредные новации и сомнительные учения.

Я готов прямо сейчас сформулировать те принципиальные различия между позицией “Руси Православной” и “НГ-религиями”, которые, на мой взгляд, делают два этих издания антагонистами - не в смысле политическом, а в области воззрений на ключевые проблемы современной церковной жизни. Возьмем, к примеру, отношение к экуменизму. Думаю, тут не надо никаких специальных иллюстраций.

М.Ш.: Как раз надо! Я не понимаю, где у нас было высказано безоговорочная поддержка экуменизма и не было никаких альтернативных точек зрения.

К.Д.: Практически все статьи, которые “НГ-религии” публиковала по проблеме межхристианских взаимоотношений, экуменизм так или иначе поддерживают. Это факт. Достаточно просмотреть подшивку газеты, чтобы убедиться в этом.

Далее. Вопрос прославления Государя Императора Николая II. Вопрос важнейший, являющийся мистическим центром всей церковной жизни последних лет. Какова здесь позиция вашей газеты? Скажу прямо, с моей точки зрения - провокационная. Я, пожалуй, более глумливых статей, посвященных Государю и его канонизации, чем те, что публиковались в “НГ-религиях”, ни в одной газете, которая претендует на то, что она является газетой религиозной, не читал. В коммунистических газетах, конечно, можно найти хулы и похлеще, но я сейчас говорю о прессе, которая профессионально освещает религиозную проблематику.

Что касается вопросов конкретной внутрицерковной политики, то и здесь “НГ-религии” поддерживают действия тех иерархов, которых мы в “Руси Православной” считаем вероотступниками. Будь то митрополит Филарет (Вахромеев), митрополит Кирилл (Гундяев), митрополит Владимир (Котляров), будь то какие-либо иные представители той группировки русского епископата, которая в современной церковной печати получила название “никодимовской”.

М.Ш.: Первый пункт - экуменизм. Я, конечно, не буду оправдываться. Но надо договориться о том, что такое экуменизм.

Я считаю, что Православная Церковь хранит всю полноту истины о воплощении Господа Иисуса Христа и организации жизни христиан, но что нашей святой обязанностью является диалог с теми людьми, которые также считают себя христианами, хотя по тем или иным причинам отпали от полноты Православной Церкви.

Экуменизм как средство политического давления на христиан, православных в частности, “НГ-религии” не принимали и не принимают. Экуменизм как средство диалога, как средство обсуждения проблематики, обсуждения позиций людей, которые считают себя христианами перед лицом современного мира, такой экуменизм мы всегда поддерживали, и будем поддерживать. Это заповедано нам святыми отцами, это заповедано нам историей XIX и ХХ века.

Если вы считаете само наличие диалога с христианами иных конфессий опасной ересью и совершенно ненужной вещью, то у нас, конечно непримиримые противоречия. Я считаю такой диалог не только необходимым, но и полагаю, что он является священной заповедью православных христиан.

Второй пункт - прославление Николая II. Мы довольно резко высказывались, и будем высказываться (моя позиция неизменна, и я готов подтвердить ее на всех уровнях) против той истерии, которая существует вокруг последнего Романова и вокруг вопросов, которые вы, на мой взгляд, несколько поспешно назвали мистическим центром церковной жизни всех последних лет. Мне представляется, что даже мистическим центром карловацкой жизни почитание Николая не являлось. А если и являлось, то тем более это тревожный симптом для нас, потому что двоякая духовная сущность многих карловчан очевидна.

Моя позиция заключается в том, что Николай II был связан с масонством, Николай II был человеком, который поставил Россию под контроль Антанты, который заключил договоры с теми силами, которые откровенно хотели Россию поработить, которые откровенно хотели уничтожения того политического строя, который был в России. Говорить при этом, что это сделал не царь, а Витте, Сазонов, Столыпин и кто угодно, является, извините, наивным историческим инфантилизмом.

Я признаю решение Собора о канонизации царя, как человека, который мученически и твердо принял свою смерть. Но я никогда не признаю Николая собственно как «святого царя». Я вообще не считаю, что царство свято само по себе, это для меня языческий подход к понятию «царство». Считается, что кесарь, даже помазанный священником, может быть святым уже в силу своего служения. Для меня это вавилонский культ царя-жреца.

 

ЦЕРКОВНАЯ ПОЛИТИКА,