Роль пренатального опыта в становлении и развитии личности

После того как мы приняли представление о личности как субъекте собственных поступков, особо подчеркнув ее социальное происхождение, может показаться странным обращение к перинатальному периоду индивидуального развития человека, о котором принято говорить в основном в биологических терминах. Вместе с тем, трудно игнорировать как современные тенденции в обыденном сознании населения, так и накопленный клинический опыт.

1. В обыденных представлениях о вынашивании будущего ребенка население все в большей степени склоняется к пониманию значимости этого периода для физического и душевного благополучия ребенка. Все большее распространение получает такой вид практики как пренатальная подготовка (другие самоназвания – духовное акушерство, пренатальное наставничество, пренатальное воспитание), нашедшей свое воплощение в группах сознательного зачатия, духовной и психологической подготовки к родам, родах на дому, в воду и т.п. Специализирующиеся в этой области акушерки, инструкторы, педагоги, психологи исповедуют некий набор представлений о том, что будущего ребенка можно подготовить к жизни, если соответствующим образом организовать вынашивание и взаимодействие с плодом – будущим младенцем. Психологам (да и другим специалистам), участвующим с этих практиках, недостает теоретических представлений о том, с какой реальностью они имеют дело и за решение какого рода задач при этом действительно есть смысл браться. Пока что они «строят свое видение объекта воспитания на основании личного опыта или опираются на образ человека в различных философских и религиозных системах, которые согласуются с мировоззрением самих лидеров пренатального воспитания» [ Шмурак 1993, с. 25 ].

2. В практике психотерапии и консультативной помощи психологам и психотерапевтам регулярно приходится сталкиваться с тем, что среди факторов, вызвавших те или иные личностные затруднения, встречаются перинатальные события. Среди них: желанный был ребенок или нет, какого пола ожидали ребенка родители, какие проблемы решала мама в период вынашивания, как проходили роды (длительность, осложнения, кесаревым сечением…), первые прижизненные впечатления младенца и т.п. Перинатальные события являются предметом систематических исследований в перинатальной психологии, которые опираются при этом на таких предшественников как психоанализ и трансперсональная психология. Специалисты в этой области полагают, что травматические влияния на плод происходят потому, что он не был «услышан» и «понят» матерью. «Практика, основанная на этой модели, стремится к установлению коммуникации между внутриутробным младенцем и матерью, которую замещает психотерапевтическая группа и/или психотерапевт, помогающие перевести в слова телесные и визуальные переживания. Эта модель предполагает участие будущих матерей в интенсивных формах психотерапии» [ там же, с. 26 ].

3. Встречное движение (к психологии) имеется и со стороны пренатальной физиологии, признающей объективность (наблюдаемость) эмбриональной психики (Т. Верни). Были обнаружены разнообразные способности внутриутробного человека, установлена опосредующая роль внутреннего мира матери в тех изменениях, которые социальная среда оказывает на тело плода, доказаны связи между эмоциями беременных и постнатальным развитием младенца. Источник развития внутриутробной психики видится не в ней самой, а в генетических и социальных факторах, опосредованных материнскими эмоциями, которые способствуют разворачиванию программы созревания, либо нарушают ее. На основе этих представлений создаются социальные программы заботы о материнстве, предполагающие необходимость контролировать субъективные влияния будущей матери на собственную беременность. Таким способом врачи стремятся минимизировать не только негативные переживания социального происхождения, но и собственные переживания беременной: различного рода прихоти, «беспричинные» изменения настроения, воспоминания, фантазии, страхи, ощущения, «автономные» мысли и чувства.

В наших размышлениях будем опираться в основном на представления, разделяемые специалистами в области перинатальной психологии и психологии материнства [ Филиппова 2002 ]. В частности, выделение «ступеней воплощения», которые проходит человек в пренатальный период, сделаем в соответствии с представлениями Ю.И. Шмурак [ 1993 ], наложив их на традиционное деление на триместры. Для каждого периода и ступени (стадии) будем стремиться указать характерные психические новообразования для еще нерожденного ребенка.

Первый триместр (первая треть срока, т.е. 3 месяца, или 13 недель) начинается с закрепления оплодотворенной клетки в организме матери – возникновение организма в организме. Ю. Шмурак определяет это состояние как кризис инобытия – внедрение нового субъекта (прото-субъекта) внутрь иного субъекта. Психологический смысл этого периода – первый опыт противоборства с матерью. Внедряясь, развивающийся эмбрион в известном смысле разрушает тело матери, буквально поедает его. Организм матери, в свою очередь, реагирует на такое вторжение как на инородное образование стремлением к его изгнанию. Эмбрион же выделяет вещества, частично ослабляющие иммунитет матери, что ослабляет и отторгающие атаки. Протекание этой борьбы по биологическим механизмам сходно с развитием опухоли («внутриутробная война» в метафоре С. Фанти). В норме этот период завершается для эмбриона тем, что он оккупирует организм, отстояв свое право на существование, проходит очередной шаг в решении своей эволюционной задачи. Если же, несмотря на сознательные усилия зачать ребенка, беременность не наступает или происходят выкидыши, родителям есть смысл с повышенным вниманием отнестись к собственным бессознательным процессам. Организаторы программ по сознательному зачатию утверждают, что в области бессознательного можно найти ответ, какой смысл для человека в том, что беременность не наступает.

К концу триместра у плода возникают первые сенсорные впечатления, появляются положительные и отрицательные эмоциональные переживания, сопровождающие комфортное и дискомфортное состояние. Для нормального физиологического и психического развития ему необходимо множество стимулов и достаточный уровень их интенсивности, будь то звук, свет, прикосновение, запах или вкус. Восприятие специфических ощущений уже сформировано, плод учится реагировать на стимулы движением. С 9 недель он уже может заглатывать околоплодные воды (а это сложный двигательный процесс), причем, заглатывает больше околоплодных вод, если они сладкие (в его субъективных ощущениях, разумеется). Он также отворачивается от источника неприятного звука, отодвигается от холодного датчика аппарата УЗИ или струи холодной воды, старается прижаться к приложенной к животу маминой руке, затихает, если на мамином животе лежит папина рука и слышен низкий папин голос. С 10 недель беременности, наткнувшись на стенку матки, малыш может изменить траекторию движения. Это первые двигательные реакции на ощущаемое препятствие и первые двигательные уроки.

Для матери первые недели беременности – это период принятия а) решения быть ребенку или не быть, б) факта беременности и перспективы стать матерью. Для большинства женщин обнаружение беременности сопровождается сомнениями. Даже если ребенок желанный и ожидаемый, женщина еще раз (вместе с близкими ей людьми и/или специалистами) оценивает, все ли нормально. Все переживания будущей матери передаются ребенку в виде физиологических посланий: изменений химического состава крови и околоплодной жидкости, активности внутренних органов, мозаики мышечных сокращений.

Следовательно, даже на столь ранних сроках вынашивания мать и ребенок уже обмениваются посланиями, но пока на естественном для человеческого организма языке – биохимическом. Состояние и отношение матери передается через физиологические процессы, плод реагирует выделением своих гормонов в кровь матери, своей физиологической активностью (в частности, меняется состав выделений). Так, если ребенок нежеланный, то гормональные «атаки» будут продолжаться и дальше, как будто в организме находится чужеродное тело – плод будет испытывать постоянные попытки своего изгнания. Если женщина к тому же делает более решительные попытки избавиться от беременности, это создает для плода устойчивую прототипную ситуацию «угроза уничтожения».

Но в той степени, в которой мать и плод нашли компромисс (пусть и далеко не оптимальный), они вступают в стадию принятия совместности, длящуюся примерно от 8 до 16 недель [ Шмурак 1993 ]. Плод получает санкцию быть, он стремится слиться, отождествиться, оккупировать тело и душу матери, а мать, в свою очередь, погружается в состояние, близкое тому, которое переживает ее ребенок. Это время тоски, капризов, наивности, обидчивости, требовательности к окружающим, инфантильности, ребячливости («прихоти беременных», как говорят акушеры). В целом состояние и поведение женщины в этот период (и далее, примерно до 22-й недели беременности) представляют собой стремление в той или иной мере оккупировать чью-то жизнь и сознание. Она хочет занять собой все, но не может и поэтому склонна чувствовать себя одинокой и брошенной.

Таким образом, первый триместр характеризуется тем, что формируется пренатальная общность, которую составляют эмбрион, его мать и непосредственно окружающие их близкие люди. Это понятие введено Ю. Шмурак, по мнению которой пренатальная общность выступает средством согласования интересов и усилий входящих в нее членов, подготовкой их будущих отношений. В рамках этой общности происходит становление будущих семейных отношений, подготовка к совместной жизни.

Второй триместр беременности характеризуется, как правило, стабилизацией положения, установлением основных характеристик пренатальной общности (все связи и отношения с миром, реальные и воображаемые, в которых находится женщина, ожидающая ребенка). Начало триместра еще захватывает стадия принятия совместности, средину (с 15 по 22 неделю) составляет кризис развития, а завершается она вступлением в стадию освоения.

Неудачным завершением стадии принятия совместности является закрепление симбиоза (неразличения субъективности плода и матери), поскольку, с одной стороны, у матери сформируется склонность продлевать привязанность между ней и ребенком неопределенно долго, что ухудшит возможность для ребенка стать самостоятельным. С другой стороны, ребенок не сможет позже конструктивно принять свое одиночество – не как слабость, но как возможность действовать отдельно, самостоятельно, а не по указке, как возможность свободы. Непродуктивный симбиоз фиксируется, если муж и семья безусловно и бездумно удовлетворяют инфантильные желания беременной и заняты только ею, как будто она ребенок, а они все беременны ею.

Наоборот, если отнестись к желаниям плода с пониманием, но не позволить ему оккупировать маму, то он сможет выдержать испытание и принять свое одиночество (по сути, экзистенциальное). Для этого будущей матери необходимо проделать душевную (порой по настоящему духовную) работу по обособлению от «плодного» состояния: не увлекаться своим особым положением, и как и прежде, брать на себя «взрослую» ответственность. В этом моменте проявляется сущность человеческой позиции – добиться нарушения естественного (природного) течения процессов, преобразовать их в соответствии с требованиями общества [см. Фромм 1995 ].

Кризис плодной жизни (кризис внутриутробного развития, протекает примерно с 15 по 22 неделю) – это переживания, вращающиеся вокруг оценки способности решить предстоящие задачи. Это цена, которую платят членные пренатальной общности (плод, мать, близкие родственники и т.п.) за разрушение жесткой симбиотической связи. Ярким признаком готовности завершить стадию принятия совместности выступает способность матери почувствовать движений плода, когда она сможет сказать «ребенок шевелится», а не «меня тошнит». Психологически это означает, что ребенок в ее сознании представлен уже не как идея, как образ, а как реальный Другой – субъект своей активности. Это уже настоящее обособление, но пока еще в восприятии. Телесно же это двойственное соотношение: еще не разделены, но уже и не тождественны.

Кризис проявляется в сомнениях матери «Я не справлюсь!» Многие женщины переживают панику, начинают судорожно читать книжки и искать советов. Это значит, что женщина взяла на себя ответственность за свое материнство (в той мере, в которой это предусматривают культурные традиции). Дело в том, что в привычных для нас условиях беременность почему-то рассматривается как болезнь, а не нормальное явление. А многие врачи предписывают снятие ответственности за успех «лечения» с пациента (универсальными рецептами «Не занимайтесь самолечением!» обклеены стены всех поликлиник). Следовательно, успешность вынашивания и родов ставится в зависимость от выполнения предписаний врачей и их квалификации. Но сами врачи при этом так искусно перераспределяют ответственность между собой (множеством привлекаемых специалистов и производимых анализов), что реально за успешное вынашивание не отвечает никто. Эта культурная традиция культивирует переживание «воспитанной беспомощности» («выученной беспомощности»), что лишь усиливает остроту кризиса плодной жизни. Равно как и паразитирует на нем, выжимая из беременных все новые суммы денег, слезы и покорность… «У современной будущей матери нет возможности доверить эмоциональные аспекты своей беременности медицине (государственной или частной), поскольку эмоциональная жизнь беременной игнорируется этой сферой и может заинтересовать только психиатрию, если изменения эмоциональной жизни беременной квалифицируются как патологические. Как и психиатрическая, пренатальная педагогическая практика с помощью специальных процедур добивается позитивных эмоциональных переживаний будущей матери, не заботясь об источнике и судьбе эмоций отрицательных» [ Шмурак 1993 ].

А ведь именно отрицательные переживания данного кризиса и производят основную конструктивную работу! Если, разумеется, пережить этот кризис конструктивно. Это означает следующее. Естественная паника и сомнения мобилизуют энергию, готовность взяться за решение простой человеческой задачи – наладить общение с ребенком. «Просто представлять себе, что хочет сказать ребенок этим движением, что ему нравится из того, что мы ему предлагаем, а что нет. Если этого не делать, то получится формальная общность, полигон для применения воспитательных техник и чужих советов. Мама будет озабочена не тем, что получает ребенок, а достаточно ли она хорошая и правильная мать. Это хорошее время, чтобы и стихи почитать, и песни попеть» [ там же ]. Таким образом, к моменту, когда мать начинает ощущать движения ребенка, общение между ними уже может быть организовано с помощью вполне культурных средств: через понимание, координацию, согласование и т.п.

Ребенок к этому времени уже вполне готов для установления общения с помощью привычных для нас средств поведения. Уровень развития органов чувств к 16-й неделе уже позволяют малышу откликаться движениями на звуки, прежде всего на голос матери, на изменения его интонаций. В 18 недель ребенок перебирает ручками пуповину, сжимает и разжимает пальцы рук, дотрагивается до лица и даже закрывает лицо руками при неприятных звуках. Во втором триместре плод обнаруживает, что он сам может регулировать интенсивность стимуляции (например, приближаясь к мурлыкающей кошке, лежащей рядом с маминым животом, или отстраняясь от громких звуков). Постепенно он самостоятельно осваивает возможности управления качеством своей жизни. Например, если ему не хватает питания и кислорода (мама больна или голодна, либо испытывает стресс, вызывающий частые сокращения матки), малыш будет своими движениями массировать плаценту, «выдавливая» из нее достаточную порцию крови, а с ней питание и кислород.

Разумеется, управление условиями жизни ребенок производит не в культурной логике, а точно так же, как это происходит у животных: потребностное напряжение разряжается общей ненаправленной активностью, которая рано или поздно (методом проб и ошибок) приводит к удовлетворяющему результату. В других случаях происходит сопряжение естественных процессов с культурными. Например, ребенку «душно» (кровь содержит мало кислорода), «суетно» (неприятно жесткие вибрации, доносящиеся извне) и беспокойно (хочется покоя). Добиваясь хоть каких-то изменений, он начинает активно двигаться, при этом в кровь выбрасываются вещества, сопровождающие негативные эмоции. Маме передается это собирательное состояние, которое – и это уже во многом культурное явление – истолковывается матерью некоторым приемлемым или привычным для нее способом. Например, она решит, что ей не нравится эта группа исполнителей, или «здесь слишком шумно», или что она неважно себя чувствует, или обратит внимание, что ребенок забеспокоился – и уйдет с концерта рок-музыки. Так плод – опосредованно, через маму – добился улучшения условий существования. Отметим при этом, какими разными объяснениями может воспользоваться мама: в приведенных примерах акцент постепенно переносится с нерелевантных внешних обстоятельств (рок-группа) на релевантные (шум), затем на себя, а потом и на ребенка. Только в последнем случае она правильно поняла «сообщение» плода. И хоть внешний результат один и тот же (уход с концерта), для ребенка, вероятно, более предпочтительным является все же последний вариант – забота о нем. «Более предпочтительным» не всегда значит именно в этот момент, а для отношений с мамой в целом, поскольку иметь понимающую и заботливую маму действительно предпочтительнее.

Однако и здесь возможны нюансы. Исследования показывают, что тревожная мама раньше начинает ощущать движения плода (с 15-й недели беременности), тогда как игнорирующая – заметно позже (на 28–30-й неделе). Разброс впечатляющий, особенно если учесть, что в среднем мамы замечают движения плода в промежутке с 18 по 22 недели. Различаются и интерпретации матерей. Тревожная беспокоится, что ребенок шевелится как-то не так, что ему плохо, он боится и т.д., со своими опасениями она обращается к специалистам, тревожа не столько их, сколько своего еще не родившегося ребенка. Осуждающей маме шевеления мешают в работе, не дают заснуть и т.п. Она и ведет себя соответственно, например, тесно затягивает корсет, и подбирает объяснения: «как расхулиганился то…». Мать же с адекватным отношением четко интерпретирует характер движения, обращается к ребенку, заботится, договаривается [ Наумыч 2007 ].

Разумеется, и эффекты от такого отношения будут различны. В исследованиях О.А. Соколовой (ИПРАН) было показана статистически достоверная связь (r=0,7 при Р < 0,05) между преобладающими эмоциональными состояниями матерей в период беременности и доминирующими эмоциями детей. Было выяснено, что с наибольшей вероятностью от матери ребенку передаются такие эмоциональные состояния как страх (r=0,6), агрессия (r=0,54), и плаксивость (r=0,59) (все коэффициенты значимы при Р < 0,05). Наибольшее значение для формирования эмоциональной сферы ребенка имеют четвертый (r=0,33), пятый (r=0,38) и шестой (r=0,38) месяцы внутриутробной жизни, т.е. второй триместр, когда наиболее активно развиваются и дифференцируются мозговые структуры, играющие основную роль в формировании эмоций.

Завершается второй триместр переходом в стадию освоения («внутриутробный младенец»), охватывающую примерно 20–28 недели. На этой стадии мать и дитя снова сближаются. Во-первых, телесно, поскольку плод дорастает до размеров, когда свободного пространства уже нет, и не ожидается – «лучше уже не будет», а будет все теснее. Во-вторых, физиологически, так как основные «гормональные бои» уже позади, организмы уже приладились друг к другу. И, в-третьих, психически мать и дитя тоже уже приладились друг к другу, научились согласовывать свою активность, в сотрудничестве или борьбе, но уже во многом стали взаимно предсказуемы. Психологический смысл этой стадии состоит в установлении регулярности движений и их соответствия материнским посланиям, установление диалога в той мере, в которой он возможен на данном уровне развития пренатальной общности.

Можно сказать, что оба они начали готовиться к родам. К концу второго триместра у мам наблюдается поведение, которое условно называется «гнездованием» – производится косметический ремонт жилища, делаются покупки в «детскую», обдумывается обустройство и организация предстоящих родов и ухода за ребенком. Так закономерно родители переходят к уточнению образа своего ребенка и отношений с ним. В норме это способствует детализации представлений, в соответствии с которыми потом будет организована жизнь младенца. Ребенок же, в свою очередь, настраивается на заботливый характер отношений с родителями. Если же мысленная подготовка не состоялась, то родителям будет непросто взять на себя бремя повседневных забот. А ребенка ждет непредсказуемость будущего и неожиданность поведения родителей. Само по себе это не только тревожит, но и повышает риск неадекватных фиксаций.

Заметим, это уже чисто человеческий подход: планирование, представление, ожидание и т.п. Следовательно, уже к концу второго триместра в основном происходит окультуривание (со стороны матери, разумеется) взаимодействия между матерью и еще не рожденным младенцем.

Таким образом, к концу второго триместра пренатальная общность (включающая плод, мать и ближайшее социальное окружение) в основном стабилизируется. Складывается относительно устойчивая система взаимоотношений ребенка и матери, а через нее и с культурным окружением. Можно констатировать, что предпосылки внутреннего мира ребенка как представителя рода человеческого уже подготовлены. А именно, общение приобрело признаки использования культурных средств (и хоть в основном со стороны матери, но ребенок то на них откликается!), это во-первых. Во-вторых, имеется собственная активность ребенка, часто не только как встречная реакция, но и как инициатива. В-третьих, ребенок ведет себя таким образом, что уже можно не только констатировать наличие потребностей, но и экспрессивное выражение отношения к потребностно значимым стимулам: с 26–28-й недели малыш уже способен отвечать на них движениями мышц лица, непроизвольной мимикой. И, в-четвертых, ребенок способен обучаться, приобретая опыт уже не только в виде естественных фиксаций, но и как результат целенаправленного обучения (будем говорить об это осторожно, поскольку убедительных экспериментальных данных все же еще нет).

Третий триместр, похоже, посвящен неявному (латентному) дозреванию психических функций, накоплению энергетических запасов двух организмов для родов. Внешне это выглядит как «затишье перед бурей». Возникает впечатление, что основная конструкторская работа выполнена, осталась лишь отделка. Вместе с тем, данный период сензитивен для образования индивидуальных особенностей нервной системы, психических особенностей ребенка и его способностей. В период затишья ребенок получает возможность сформировать предпочтения к различным видам звуковой стимуляции: голосу матери, биению ее сердца, характеристикам родного языка, музыкальным и речевым фразам, мелодиям, стихам, песням, развивается избирательность к культурным особенностям пищи [ Филиппова 2002 ].

Наличие указанной возможности важно подчеркнуть, поскольку здесь мы обнаруживаем объяснительные средства, позволяющие различить «наследственное» (т.е. на момент зачатия) и «врожденное» (на момент родов). Неразличение этих понятий грозит их ложным отождествлением, а затем ведет к многим ошибочным утверждениям. Например, часто утверждается, что характер передается от родителей по наследству («яблочко от яблони недалеко падает»), тогда как на самом деле передача привычных способов решения жизненных задач может быть выполнена родителями пренатально. То же касается многих способностей, особенно так называемых первичных: двигательных, сенсорных, эмоциональных, музыкальных, которые в общих чертах могут сложиться в данный период вынашивания.

То, что такая возможность имеется, показывают эксперименты с пренатальным обучением (Ф. Вольдман и последователи). Показано, что ребенок поддается обучению, основанном на механизме образования условных связей (то есть по схеме дрессировки, многократно и изощренно отработанной на животных). Одна из версий метода состоит в том, что мама отслеживает свое состояние (физическое, эмоциональное) и двигательную активность ребенка, отыскивая способы «включить» ответ малыша на свои движения. После нескольких недель «обучения» ребенок на ритмичное постукивание или похлопывание в определенном месте живота отвечает движением, направленным непосредственно в руку матери. Таким образом можно не только вызывать малыша на контакт, но и успокаивать его. В настоящее время это одно из перспективных направлений приложения усилий для психологов.

В конце третьего триместра у ребенка формируется устойчивый сенсорный образ мира, разумеется, в том виде как он представлен ребенку внутриутробно. К этому времени и мать постепенно наполняется решимостью к предстоящим родам, чаще проявляет агрессивность, что может быть истолковано как усиление готовности защищать своего ребенка – природные силы продолжают действовать, наполняя психику мотивационной энергией, которую женщина окрашивает культурно привычным способом. Перед самыми родами страх уходит, на передний план выходит мысль: когда все кончится? При благоприятном типе отношения к ребенку мама желает поскорей увидеть свое дитя. Естественно допустить, что ребенок также набирается сил – не только телесных, но и психических – перед решающим сражением.

* * *

Подводя итоги анализа процессов, которые обеспечивают пренатальный период развития человека, можно отметить следующее.

1. Человеческую беременность следует рассматривать не только как вынашивание плода, но как процесс становления специфической пренатальной взрослой общности – системы взаимоотношений, связывающих ребенка с матерью, а через нее с культурным сообществом людей. Развитие пренатальной общности подчиняется общей закономерности становления детско-взрослых общностей, для которых характерно чередование стабильных и критических периодов с преобладанием процессов отождествления над обособлением либо наоборот [ Шмурак 1995 ].

2. В пренатальном периоде происходит становление предпосылок внутреннего мира ребенка как представителя рода человеческого:

· полноценное взаимодействие с матерью, проходящее стадии противоборства, симбиоза, снова борьбы и, наконец, кооперации;

· наличие собственной активности плода, изменяющей условия существования, включая инициативное воздействие на мать;

· богатые возможности для фиксаций, естественного научения, и даже (пусть и ограниченного) целенаправленного обучения.

3. Был обнаружен основной механизм влияния пренатальной и перинатальной жизни на личность будущего ребенка. Находится он не в самом ребенке, не «под кожей» эмбриона, плода или младенца, а именно в описанной пренатальной общности, которая становится функциональным органом, поддерживающий конфигурацию межличностных отношений и взаимодействия до того времени, когда ребенок сможет интериоризировать составляющие ее структуру и содержание. Последнее включает в себя:

· межличностные установки и предпочтения матери, на которые в той или иной степени согласился ребенок, то ли по принуждению, то ли потому что «по душе»;

· совместные паттерны взаимодействия, выстроенные частично в логике противоборства, частично в логике кооперации;

· принятые в диаде способы решения стандартных проблем, часть из которых (хорошо, если преобладающая) оказываются конструктивными, а часть – деструктивными.

После рождения ребенка пренатальная общность ляжет в основу семантического пространства общения, которое будет структурировать отношения матери и ребенка, в рамках которого мать сможет поддерживать и укреплять (или наоборот, видоизменять) прототипные схемы взаимодействия, сложившиеся в период вынашивания и родов ребенка.

4. В общетеоретическом плане мы можем также обозначить механизм и общечеловеческого культурного наследования. Вопрос, поиск ответа на который К. Юнг оставил за пределами своих работ, заключается в том, чтобы понять, как отдельно взятый ребенок получает то культурное наследство, которое было концептуализировано им в понятии архетипов коллективного бессознательного. Напомним, что, по определению, это универсальные схемы (формы), в которые отливается индивидуальное психическое содержание. Отметим также, что все архетипические фигуры не являются изолированными – они всегда предполагают как минимум еще одну фигуру, дополняющую до ее архетипического сценария взаимодействия или архетипического типа отношений.

Введенное выше понятие прототипической схемы позволяет описать механизм передачи будущему ребенку через мать основных архетипических фигур. Как было показано, пренатальное взаимодействие предоставляет ребенку достаточно большой перечень прототипных ситуаций, каждая из которых уже содержит в себе архетипическую схему взаимодействия. Так, ситуация противоборства содержит в себе архетипические фигуры Противников и центральный сценарный паттерн – атаки, направленные на уничтожение (в ослабленной форме – на изгнание) противника. Ситуация симбиоза содержит фигуры Партнеров и сценарный паттерн взаимного использования и влияния. Ситуация заботы и принятия содержит Покровителя (который после родов получит уточнение в виде Матери) и Нуждающегося (будущее прижизненное уточнение – Дитя).

Мать, реагируя на стандартные ситуации (проблемы), естественно (биологически) возникающие во время беременности, использует типичные для людей сценарии реагирования на трудности, способы решения задач и организации межличностного взаимодействия. Ребенок неизбежно (естественно, биологически) вовлекается в эти сценарии, и как следствие, перенимает используемые матерью схемы. Так передаются основные архетипические фигуры, схемы архетипического взаимодействия и архетипических отношений: «Архетипы есть многократно повторяющиеся отпечатки субъективных реакций» [ Юнг 1994, с. 110 ].

А поскольку беременность содержит в себе огромное разнообразие ситуаций, по смысловому рисунку близких тем, что вставали перед животным и человеком во времена филогенеза, первобытности, архаичности и всех исторических эпох, она предоставляет женщине широкие возможности реагирования (проекции). Из них женщина непроизвольно или намеренно выбирает те, что ей больше всего подходят, нравятся или она считает необходимыми или полезными. Таким образом производится еще и подстройка под историческую эпоху, социальную субкультуру и т.п.