Внутриличностная динамика и межличностное взаимодействие

Пришло время показать, каким образом продолжает поддерживаться связь межличностных отношений с внутриличностными. Эта связь, как уже обсуждалось, генетическая, т.е. личность возникает как результат интериоризации межличностных связей – как в антропогенезе, так и в онтогенезе. А вот переходы между ними составляют суть процессов микрогенеза – как общения, так и личностной динамики. Эти два плана деятельности – внешний межличностный и внутренний личностный – взаимно переходят другу в друга, работают синхронно и согласованно, так что можно считать, что каждый из них является проекцией другого. Посмотрим, как они вторят друг другу.

После того как в некоторой наличной ситуации (в которой в данный момент находится данный человек), актуализируется релевантная ей прототипическая схема и подбирается необходимый состав субличностей (см. п. 3.5.3.), автоматически встает задача распределить участников ситуации по тем же «вакансиям», которые актуализировались на внутренней сцене – поручить им соответствующие роли. Наличную ситуацию человек непроизвольно начинает разворачивать так, чтобы привести ее в соответствие с актуализированной прототипической схемой.

Условный пример 1. Допустим, что у меня внутри продолжает жить (в виде субличности) отец, который постоянно меня ругал за то, что у меня руки растут не из того места. Поскольку этот внутренний диалог (он ругает, а я мысленно огрызаюсь) сложился уже давно, то за что бы я не взялся, я всегда фоном слышу, что я все сломаю или сделаю не так. Скажем, хочу с девчонкой познакомиться, но в это время где-то глубоко в душе звучит: «все равно у тебя не получится». По механизму проекции эти сомнения в своей компетентности переносятся на ближайшего значимого человека, которым в этой ситуации именно девчонка и является. Теперь уже она в моей схеме играет роль того, кто способен унизить меня. Понятно, что мучимый глубоко спрятанными сомнениями, я испытываю какую-то неловкость, долго собираюсь предложить ей прогуляться, а потом не могу выговорить самые простые слова и т.п. Девчонка же в это время может подумать: «Да какой-то он не такой, да ну его…». Короче, даже если не вслух, она сделала именно то, что в моем сценарии было ей уготовано: обвинить меня в неполноценности. И как только мне становится понятно, что моя попытка наладить столь желанные отношения провалилась (или мне показалось, что провалилась), резонно подвести итог: «Вот так вот всегда у меня и случается». Т.е., за что боролись…

На этом условном примере хорошо виден микрогенез личностной работы. Наличная ситуации (встреча с девушкой) была мной бессознательно истолкована как очередная ситуация испытания моей компетентности вообще. Это актуализировало прототипическую схему противоборства с главным моим оценщиком – отцом, в рамках схемы же автоматически оживал внутриличностный диалог, в котором я подвергал себя тем же атакам, что и отец когда-то. Избежать его невозможно, пока эта схема работает автоматически, без контроля со стороны сознания. Возникающее внутреннее напряжение создает напряжение и между участниками ситуации – мной и девушкой. Когда же это напряжение сработало на разрыв, оставалось лишь констатировать: «Как всегда…».

Условный пример 2. «Мой отец всегда пинал меня, хотя на самом деле добрый мужик был, просто он считал, что мальчика надо держать в ежовых рукавицах, чтобы мужиком вырос. Вот сестру, ту всегда ласкал, а мне ну хотя бы одно ласковое слово сказал. У отца была жесткая установка: парень должен расти в уксусе, иначе вырастет бабой. Во мне это же самое сидит. Я заметил, что встречаясь с другими, стараюсь тем или иным способом продемонстрировать свою маскулинность».

Но то, что парень рассказывает, касается лишь осознаваемой части его личности, естественно, несколько приукрашенной. Похоже, отец переусердствовал в стремлении вырастить «настоящего мужика». Поскольку мальчик в отношениях с отцом всегда был жертвой, то в нем сформировался устойчивый конструкт «жертва – преследователь», задающий структуру отношений между людьми. Поскольку других столь же сильных конструктов, определяющих межличностные отношения, у него нет, он при каждой встрече с другим человеком неосознаваемо тестирует его, выясняя, сильнее его этот человек или слабее. От результата оценки зависит, какую позицию, преследователя или жертвы, он займет по отношению к этому человеку. Архетипическая структура живет в нем и не меняется. И хоть он и был всегда забитым ребенком, но теперь, как только обнаруживает какую-то слабость в другом человеке, у него запускается стандартная архетипическая схема, позиции в которой заполняются так, что он оказывается преследователем. Он 18 лет накапливал возмущение, находясь в состоянии жертвы (внутриличностная динамика), напряжение росло, и рано или поздно выплескивается во внешнюю агрессию (межличностная динамика).

Какая картина сложилась в образе мира, такую картину человек стремится воспроизвести и вокруг себя. А если обнаруживается большое рассогласование между внешней ситуацией и внутренней картиной, то человек чувствует себя неуверенно, «не в своей тарелке». Тогда он стремится найти другую ситуацию, в которой степень согласованности будет удовлетворительным. Например, если кто-то привык был лидером, а в некой ситуации оказался среди более сильных лидеров, то он уйдет из этой ситуации и будет искать такую, где он получит возможность быть лидером: воспользуется ситуацией или же переделает все под себя. Интересно в этом отношении было наблюдать за учебой студенческих активистов, которых собрали в одном месте, например, в молодежном лагере. Такого количества лидеров ни один коллектив не выдержит, просто некому будет идти за лидерами. Поэтому в первый же день активисты «меряются лидерской силой», имплицитно ранжируя друг друга. Те, кто не попал в лидеры, сталкиваются с непривычным для себя положением. Если они достаточно гибки, то могут воспользоваться иными схемами, например, «немного отдохну», «надо все разведать тихонько, а дома этим воспользуюсь» и т.п. Если же гибкости недостает, они теряют интерес к мероприятию, и начинают выпадать из общей работы. Если вы поедете работать в лагерь работать в качестве вожатого или психолога, вы сможете наблюдать такого рода процессы, на детях и подростках их отслеживать даже проще. А если вы будете достаточно наблюдательны, то даже у взрослых людей будете видеть эти процессы через толщу социальных наслоений, привычек и защит.

Кризисы личностного развития

Согласно представлениям, сложившимся в отечественной психологии [ Выготский 2000, Божович 1968, Моргун, Ткачева 1981, Поливанова 2000, Солдатова 2005 и др. ], кризисы развития неизбежны на определенных этапах развития человека. Такие кризисы называют нормативными: «Кризисный период – это неизбежный переход, период, связанный с изменением социальной ситуации развития, с разрушением старой системы отношений, открытием, а затем освоением и принятием новой, т.е. переход от одной возрастной стадии, – к следующей» [ Солдатова 2007, с. 73 ]. Закономерны не только сами кризисы, но и логика их протекания.

Предкритическая фаза

Состоит предкритическая фаза в том, что человеку открывается неполнота той жизни, в которой он живет. Такое открытие происходит потому, что человек обнаруживает для себя новые перспективы. Правда, очень часто это не осознанное открытие, а лишь предчувствие того, что «все может быть по другому». Запускающим фактором кризиса выступает несовпадение двух субъективных миров – старого, в котором он живет, и нового, в котором мог бы жить. Откуда же такое несовпадение? Возможные источники представлений о возможном новом состоят в следующем.

1. Есть значительный класс побуждений, по большей части биологических по своей сути, которые готовят человека к тем или иным изменениям. К таким относятся процессы физического роста, обретение, прибавление, снижение или же утрата физической силы, множество разнообразных признаков полового созревания или увядания, естественные изменения внешности (повышение привлекательности, похудение или наоборот, поседение волос и т.п.). Все эти биологические изменения получают свое осмысление со стороны окружающих и самого человека, с которым происходят эти изменения. Понятое значение этих изменений готовит человека к тому, что зреют или становятся необходимыми какие-то изменения и в его жизни.

2. Для каждого возраста общество выработало свои эталоны того, что должно происходить с человеком. По мере того как человек (ребенок, подросток, юноша или девушка, взрослый мужчина, зрелая женщина, пожилой человек или старик) вступает в соответствующий возраст, окружающие люди начинают напоминать ему о том, что следует делать, а чего не стоит или недопустимо. Выглядит это как вплетенные в повседневное общение прямые указания («ты уже большой», «в твоем возрасте детей уже поздно рожать») ожидания нормативного поведения, за которым следует удивление или осуждение, если встретили несоответствие («взрослый, а дурачишься как ребенок», «не ожидала я от тебя такой юношеской прыти»). Поощрения, правда, чаще всего не даются явно, поскольку норма воспринимается как нормальное явление, но они все же есть, хотя бы в виде молчаливого одобрения. Игнорировать эти послания в любом возрасте непросто, а для маленьких детей практически невозможно – слишком слабы они еще личностно, чтобы вести даже относительно самостоятельную линию.

3. У каждого человека, получившего опыт приобщения к сообществу людей, и прошедшего минимальную «программу» социализации, имеются собственные представления о том, каким ему следует быть в том или ином возрасте. Содержание представлений во многом заимствуется из представлений окружающих, из сказок, устных рассказов о событиях и людях, а также из художественной литературы. Но сами эти представления противоречивы, частично не совпадают, поскольку общим для них является лишь некий обобщенный стереотип, тогда как реальные его воплощения порой сильно могут различаться по внешнему рисунку поведения. Поэтому у каждого человека есть возможность самому уточнить свои представления, доопределиться с тем, каким он хотел бы быть.

Этот «предварительный набросок себя», пусть во многом и схематичный, окрашивается позитивным самоотношением – и приобретает статус «Идеального Я». Такое Я – это один из комплексов, содержание представлений которого создается в играх, и спонтанных идентификациях с героями сказок и рассказов, а аффективное ядро образуется из сладкого переживания «хочу быть таким». Идеальное Я представляет собой и одну из субличностей, от имени которой и под ее же влиянием человек проектирует свою жизнь. Время, когда Я-реальному человека удается стать на место Я-идеального и пожить в этом образе, называется мечтами или грезами (в зависимости от степени уверенности в осуществимости придуманных событий).

Когда специалисты по нормативным кризисам развития говорят о противоречии между реальной и идеальной формами, которое характеризует предкритическую фазу, то это можно понимать также как противоречие между разными образами Я (реальным и идеальным). Л.С. Выготский называл эту фазу фазой влечения. Но чтобы она таковой стала, соотношение между Я-реальным и Я-идеальным должно быть оптимальным. Высокое сходство между этими двумя Я или слишком большой разрыв между ними порождает личностные проблемы и фактически перестает мотивировать на развитие.

Во время предкритической фазы человек выходит во временнýю перспективу, открывает новую для себя форму развития и идеализирует ее. Идеализация новой формы развития состоит в том, что она существует пока только в представлениях человека, основанных на идеальных и обобщенных представлениях о возрасте, существующих в культуре. Руководствуясь новой идеей, он начинает действовать в еще старой жизненной ситуации, пытаясь применить логику уже новой, идеальной. Разумеется, такое несовпадение (противоречие) порождает жизненные трудности, обостряет переживание несоответствия между собой прежним (реальным) и желаемым (идеальным) – «что-то не так со мною». Увлекаясь идеализацией еще не наступившего будущего, ребенок низко оценивает свое настоящее, а взрослый человек, кроме того, начинает хуже относиться и к своему прошлому. Пренебрегать прошлым и дискредитировать настоящее – характерные особенности предкризисной фазы. Общее недовольство переживается часто как жизненная неудача, как разлад с самим собой.

М.А. (м.33 г.) на консультации у психолога: «В последние полгода я чувствую себя пустым. Не опустошенным, а просто пустым. Нет, конечно, что-то есть, есть достижения, есть успехи. Но я не понимаю что они для меня… Для чего я живу? Я отец – у меня двое детей. Я с ними в очень хороших отношениях. Я вижу, как они растут, стараюсь, чтобы они не повторяли моих ошибок. Много времени провожу с ними – общаюсь со старшим (ему 13л.), играю с маленьким (ему 5л.). Семья, в общем, состоялась. На работе меня ценят, я и сам знаю, что я значу там. Я знаю: где я – как все, а где без меня просто не будет таких результатов. Но я все время думаю, что не реализовался полностью. У меня очень хорошее образование – я закончил престижный вуз, один из лучших в стране. На встрече с сокурсниками узнал, что очень многие в первых эшелонах бизнеса и политики сейчас. Мне как будто не хватает чего-то для целостности, надо что-то заполнить, что-то понять…» [ Солдатова 2007, с. 86 ].

В приведенном примере хорошо видно, что переживание неудовлетворенности клиента недифференцировано (см. первые пять предложений). Свою социальную ситуацию развития (уже сложившуюся) он оценивает позитивно, что видно из описания себя в семье и на работе. Легко заметить также и новую социальную модель, в связи с которой готовится кризис: «…хорошее образование, престижный вуз, …узнал, что многие сокурсники в первых эшелонах бизнеса и политики». Задача, перед решением которой стоит клиент, характерна для кризиса среднего возраста, – подведение первого серьезного итога реализации своей жизненной программы, планов и надежд.

Фактически, нормативные кризисы личностного развития и начинаются как кризис идентичности, с предчувствия нетождественности самому себе (в приведенном примере это выражено как «чувствую себя пустым, не хватает чего-то для целостности»). Многим людям, благодаря механизму проекции (как психологической защиты), этот внутренний разлад какое-то время удается игнорировать, перенося ответственность за свои трудности на обстоятельства. В остром проявлении человек становится несносным из-за этой тенденции во всем обвинять других или обстоятельства. Но в таком перекладывании ответственности есть и доля истины. Состоит она в том, что новый эскиз своего Я ребенок или взрослый получает отчасти насильно. Как только что было показано, всегда есть элемент принуждения со стороны окружающих и обстоятельств к тому, чтобы человек изменился: возрастные изменения, ожидания и предписания к возрасту или новому статусу человека и т.п. Уступая социальному и природному давлению, человек снимает мотивационное напряжение тем, что идеализирует предстоящие изменения, делая свое будущее более привлекательным в своих глазах: уже понравилось, но еще не принято.

Критическая фаза

Собственно критическая фаза характеризуется наибольшим обострением внутреннего противоречия. С одной стороны, человек стремится сразу же реализовать обобщенное представление об Я-идеальном в реальных жизненных условиях. А с другой стороны, попытка сразу перейти в новое состояние сталкивается с трудностью воплощения идеального образа в деталях. Новое видение себя уже принято, но еще не прожито. До этого основными преградами для материализации идеальной (идеализированной) формы воспринимаются внешние ограничители – «старые» формы жизни, привычные взаимоотношения. Теперь же обнажаются и эмоционально переживаются все преграды к реализации идеальной формы, конфликт все сильнее дифференцирует имеющиеся ограничения. Обнаруживается, что часть из них связана с собственной недостаточностью, неумением, неспособностями. Выясняется, что человек во многом сам порождает свои трудности. Переживание дефицита внутренних ресурсов, обращенность недовольства на себя, и одновременно чувство бессилия являются самыми яркими субъективными феноменами, переполняющими человека в данной фазе кризиса.

Здесь мы сталкиваемся с очень важным для профессионального понимания психолога психическим механизмом. Суть его в том, что мотивация заметно повышается в тот момент, когда существо оказывается в безысходном состоянии. Филогенетически это состояние загнанного в тупик зверя. Чуя близкую смерть, животное проявляет экстраординарные способности. То же наблюдается и у человека, попавшего в ситуацию крайней опасности. Этот же филогенетический механизм срабатывает и в ситуации кризиса идентичности.

Кажется, что оснований для его запуска нет. Но это не так. Утрата идентичности – это фактически смерть человека как индивидуальности, и во многом как личности. Он может остаться социальным индивидом, почти автоматически выполнять свои социальные обязательства, но души в нем уже не будет. Такое состояние душевного вакуума (В. Франкл называл его экзистенциальным вакуумом) крайне неприятно для человека. Субъективно это состояние, близкое к небытию, социальному небытию. Если ты не знаешь, кто ты есть и кем ты будешь (неясно, ради чего жить), то субъективно тебя уже нет среди людей. Когда человек умирает как личность (или, если в ослабленной форме, как бы «застывает»), то остается один шаг к тому, чтобы и вовсе уйти из жизни.

Когда человек берет на себя ответственность за свои трудности, за дезинтеграцию, за несоответствие самому себя, и при этом ощущает недостаток сил, чтобы что-то изменить, именно в этот момент и возникает основная мотивация к изменениям, создаются предпосылки для преодоления кризиса. Человек начинает искать новые точки опоры, как в себе самом, так и в окружении себя. Специфическое состояние мобилизованности ведет к тому, что все личностные структуры оказываются потревоженными (частично актуализированными). Такая актуализация открывает доступ к тому опыту в жизни человека, который содержит необходимый для преодоления противоречия ресурс. В какой-то момент человек обязательно находит необходимые ему ресурсы. Успешность поиска зависит от следующих факторов:

1. От разнообразия опыта преодоления повседневных и более значимых жизненных затруднений. Если ребенок имел много разных по содержанию ситуаций, если решаемые задачи были достаточно разнообразны, то выше вероятность того, что необходимый ресурс уже имеется и к нему лишь получить доступ. Необходимые ресурсы свернуты в опыте действования в разнообразных ситуациях. Примеры таких ресурсов (ситуаций):

· опыт совладания со страхом,

· умение мобилизоваться тогда, когда силы, кажется, заканчиваются,

· готовность внимательно изучить позицию того, кто кажется неправ,

· опыт осмысленного молчания,

· способность уступить, если силы кажутся неравными,

· способность стоять на своем, даже если силы кажутся неравными,

· мужество выносить обострение отношений,

· готовность смягчать отношения, если это будет продуктивнее противоборства,

· готовность принимать помощь со стороны и т.п.

Хорошо, когда у человека подобный список потенциальных ресурсов достигает сотен пунктов. Хорошо, что среди них есть такие, которые очевидно противоречат друг другу, потому что это обеспечивает гибкость в поиске средств решения жизненных задач.

2. От степени конструктивности способов решения задач, которые были найдены в прототипных ситуациях. Эти способы оказываются ключевыми в том плане, что в основном они определяют общий стиль решения задач. Если эти прототипные сценарии и средства оказались достаточно конструктивными, то даже допущенные при решении задач ошибки (неизбежные) будут сравнительно легко исправлены. Если же основные способы окажутся деструктивными, то даже небольшие ошибки будут иметь тенденцию приводить к заметно негативным результатам.

3. От оптимума мотивации (срабатывает закон Йеркса-Додсона). Если мотивационное напряжение недостаточно сильно или избыточно, то эффективность поиска необходимых ресурсов заметно снижается. Хорошо, если человек сосредотачивается на своем состоянии в настоящем («здесь и теперь»), пусть и со всеми его неприятностями. Хорошо, если в и своем прошлом он находит опору для изменения самого себя. В идеале происходит осознание собственных способностей, возможностей, ограничений и возникает новообразование данного кризиса. В фазе конфликта происходит обнаружение нового «жизненного значения». «Наиболее адекватным с точки зрения теории и культурных ожиданий является путь в сторону рефлексии собственных ограничений и поиска новых граней собственной личности, которые могут стать основой для преодоления несоответствий, обнаруженных в кризисе и вывести индивида на новый этап развития, связанный с обретением новой идентичности» [ Солдатова 2007, с. 133 ].

Но критическая фаза нормативного кризиса содержит в себе не только разные возможности прогресса и развития, но и регресса. Всегда есть соблазн выбрать кажущийся более легким путь, связанный с устранением внешних преград. Изменив окружение, но, не изменив себя, человек все равно столкнется с внутренним несоответствием. Зачастую этот путь лишь удлиняет кризис или переводит его во внутренний план, отодвигая решение конфликта на более поздние сроки, осложняя проживание следующих нормативных кризисов. Еще более опасной является форма избегания конфликта через алкоголизацию, уход от реальности и др. асоциальные варианты поведения – это путь очевидного регресса, поскольку личностные проблемы решаются не психологическими средствами. Личностно сильным человек способен стать лишь тогда, когда личностные задачи решает личностными же средствами.

Посткритическая фаза

Посткритическая фаза представляет собой принятие обновленного себя, создание в согласии с собой новой социальной ситуации развития. Реализуется уже не идеализированная, не формальная, а реальная форма индивидуального развития в соответствии с задачами данного возраста. В норме человек интегрирует мотивацию из обозримого будущего, ресурсы прошлого и реальность настоящего. Наступление посткритической фазы, правда, еще не знаменует собой полного успокоения. Дело в том, что суть личностного кризиса – это переживание несовпадения себя с собой. С этого и начинается кризис, этим же он и завершается. Потому что движение в кризисе – это решительный выход за пределы себя, за пределы себя прежнего. Но и полного вхождения в себя ожидавшегося также не происходит, так как реальность всегда отличается от того, о чем мечталось. Кроме того, решение кризиса – это еще и опережение себя. Так что выход из кризиса это одновременно получение ожидаемого, но и вхождение в неопределенность.

Результатом кризиса является новая (измененная) Эго-идентичность. Но не всегда она оказывается предсказуемой. Принятие себя нового, принятие обновленных обстоятельств жизни составляют обязательное условие выхода из кризиса и вступление на путь сравнительно предсказуемых изменений. На то, чтобы принять себя, приспособиться к своим новым качествам порой требуется немало времени.

Для иллюстрации переживаний после выхода из кризиса воспользуемся примером, заимствованным из диссертации Е.Л. Солдатовой [ Солдатова 2007, с. 79-80 ].

С.О. (23г) рассказывает о периоде после окончания университета:

«Я искал свое место в этой жизни. Сменил несколько фирм за полтора года. Пытался работать менеджером по продажам, кадровым агентом и т.д. Еще полгода назад я думал, что самое большое событие, которое может со мной произойти в ближайшее время – получение прав на управление автомобилем. Но как я заблуждался! Вдруг я увидел, осознал основные цели, к которым мне нужно идти. Я не буду говорить о них подробно, скажу лишь, что это очень сильное впечатление, как будто закончился какой-то этап неопределенных метаний и, все стало на свои места. Именно с этого момента все началось. Я женился, этим летом у нас родился сын. Я, совместно с авторитетным для меня человеком, создал собственную фирму, в которой сейчас являюсь директором. Я смотрю в будущее с радостью – у меня много планов».

Автор дает следующий комментарий к случаю из своей консультативной практики: «В этом интервью выражены многие нюансы нормативного кризиса и переживаний, связанных с его динамикой. Во-первых, произошло объективное изменение социальной ситуации – той системы отношений, в которую был включен юноша в период профессионального обучения. Во-вторых, поиск места в жизни методом проб и ошибок, суета и ощущение безысходности – это то, как описывает клиент попытки выхода из кризиса. Полтора года длился осознаваемый процесс поиска себя, связанный с негативными переживаниями, ощущением «застревания» и безысходности, но, тем не менее, с явной мотивацией к действию, активности. В-третьих, он отмечает следующий этап, ассоциированный с «вдруг» открывшимся новым взглядом – четкими целями и направлениями развития. В-четвертых, создание семьи и собственное дело, которые клиент связывает с открывшимися новыми перспективами – основные задачи этапа взрослости. В-пятых, эти задачи клиенту ясны, он рефлексирует все происходящее, осознает свои изменения, воспринимает их как внутренние изменения и принимает» [ Солдатова 2007, с. 80 ].