Эдриан до сих пор разговаривает по телефону в другой комнате.

– в каком смысле обманщиков? Тех, кто обманы­вает своих деловых партнеров? Или друзей?

– тех, кто обманывает своих супругов и любовни­ков.

– вы ловите мужчин и женщин, которые заводят романы на стороне? То есть вы фотографируете их похождения? Какая гадость!

– вы правы, дорогая санни, это настоящая гадость. Вы первый раз за весь вечер сказали что-то разумное. Склонность женщин к частым изменам просто удиви­тельна. Она позволяет мне и моим сотрудникам чуть ли не купаться в шампанском...

– представляю, какие у вас расходы на прачеч­ную – с такими-то привычками, – отрезаю я, обра­щаясь скорее к себе, чем к кому-то из присутствую­щих. – постойте... Вы имели в виду склонность муж­чин и женщин к изменам? А сказали только о женщинах.

– да, я сказал только о женщинах, – подтвержда­ет кэгни.

– по-вашему, мужчины всегда верны своим же­нам? – я смеюсь, широко раскрыв глаза. Да этот па­рень из прошлого столетия!

– нет, мужчины не всегда верны своим женам.

– тогда почему вы говорите только о женщинах? – растерянно спрашиваю я.

– потому что я работаю только на мужчин.

Я просто ошарашена. Кристиан смотрит на меня с сочувственной и озабоченной улыбкой и беззвучно спрашивает: «вы в порядке?»

– то есть на женщин вы не работаете? – спраши­ваю я напрямик.

– не работаю, не работал и работать не буду.

– давайте оставим этот разговор! – предлагает кристиан и примирительно вскидывает руки.

Мы с кэгни смотрим на него и снова поворачива­емся друг к другу.

– это отвратительно, мистер джеймс. Гадко и от­вратительно. Вы очень злой человек! Очень злой!

Я хочу встать, чтобы подчеркнуть серьезность сво­их обвинений, но вдруг понимаю, что одна из моих ту­фель слетела с ноги, когда я качала ею на самом носке, и теперь валяется где-то на полу. И хотя я почти про­трезвела, если резко поднимусь, непременно потеряю равновесие и упаду.

– то, что делаете вы, ничуть не лучше! – кэгни в ярости раздувает раскрасневшиеся щеки. Сейчас он похож на капризного ребенка.

– черт побери, я всего-навсего продаю нижнее белье! – кричу я в ответ.

Кристина морщится, услышав, как я чертыхаюсь. Я не вижу, как она это делает, а просто чувствую ка­ким-то шестым чувством.

– и чертовы фаллоимитаторы! – орет кэгни мне в лицо.

Я краем глаза вижу, что кристина опять морщится.

– а что плохого в вибраторах?! – восклицаю я, вскочив на ноги.

Стул с громким скрипом царапает ножками пол.

– вы заменяете ими мужчин, вот что! – кричит кэгни в ответ; похоже, он тоже вот-вот вскочит на ноги.

– о господи, мистер джеймс! Что с вами такое?! Мужчина – это не только совокупность органов, от­вечающих за репродуктивную функцию, мужчина – это не только секс. Верьте или нет, некоторые из них способны даже разговаривать с женщинами!

– а мы с вами что сейчас делаем? Не разговари­ваем?

Кэгни вскакивает со стула и упирается руками в стол.

– это не разговор, – отвечаю я, делаю шаг вперед и тоже упираюсь ладонями в стол. – это просто кош­мар какой-то!

– почему, интересно? Потому что нам до сих пор не подали десерта?

Кэгни смотрит на меня, не отрываясь. Я чувствую, как на глаза наворачиваются слезы.

– простите? – спрашиваю я тихо.

– срочно захотелось шоколада? – сухо интересу­ется кэгни.

У меня начинает дрожать нижняя губа, и я судорож­но сглатываю.

– что вы хотите сказать? – спрашиваю я трясу­щимися губами.

Мои руки тоже дрожат, а из глаза выкатывается огромная слеза, оставляя на правой щеке влажную до­рожку.

У кэгни по лицу проходит какая-то тень. Он видит, что я плачу, и его руки, сжатые в кулаки, расслабляют­ся. Тут громко кашляет питер глоуминг; кэгни вспо­минает о зрителях, присутствующих на этом отврати­тельном спектакле, и опять принимается играть свою роль.

– успокойтесь, мисс санни, не нервничайте. Куда делось ваше чувство юмора? Неужели вы потеряли его вместе с лишними килограммами?

Я быстро вытираю слезы со щек.

– мне пора идти.

– не беспокойтесь. Я сам уйду.

Кэгни торопливо и раздраженно выходит из-за стола.

– нет! – кричу я ему. – я первая сказала, что ухожу.

Кэгни замирает на месте, а я поворачиваюсь к теренсу и дайдре.

– простите, мне действительно пора. Большое вам спасибо за ужин и...

Я уже нахожусь на полпути к дверям гостиной, од­нако внезапно останавливаюсь, поворачиваюсь к сто­лу и обращаюсь к родителям дутала таким серьезным тоном, каким только могу:

– я хочу, чтобы вы знали: я очень счастлива, что с дугалом все в порядке, но думаю, мне больше не стоит с ним встречаться. Боюсь, я могу напомнить ребенку о том, о чем ему лучше забыть раз и навсегда. В общем... Спасибо вам огромное за ужин и до свидания.

Я несколько секунд смотрю на теренса и дайдре, затем, поддавшись внезапному порыву, возвращаюсь и расцеловываю их обоих в щеки. Кристина и питер молча сидят друг напротив друга, из последних сил ста­раясь не заснуть.

– питер, кристина, – обращаюсь я к ним, – было очень приятно с вами познакомиться.

Питер, совершенно пьяный, поднимается со стула, чтобы поцеловать меня на прощание. Я быстро целую его в щеку. Или, точнее, не в щеку, а в воздух возле его щеки. Затем так же быстро обхожу вокруг стола и це­лую кристину, чтобы она не подумала, будто я заигры­ваю с ее мужем.

– кристиан! – говорю я. – приятно было снова с вами встретиться. Мы еще обязательно увидимся.

Я протягиваю кристиану руку, но он встает с места и наклоняется ко мне. Мы обмениваемся прощальны­ми поцелуями. Отвернувшись от кристиана, я смотрю на единственного, кого я еще не поцеловала. Кэгни сто­ит у противоположного конца стола и смотрит на меня молча.

– мне пора идти, – говорю я и выхожу из гостиной.

Взяв со столика в коридоре сумку, я заглядываю в

Соседнюю комнату. Эдриан по-прежнему болтает по телефону. Он несколько секунд смотрит на меня с ви­новатым видом и одними губами произносит: «про­сти». Затем прикладывает палец к губам: «тсс!»

Я разворачиваюсь и иду к входной двери, слыша за спиной голос кристины:

– а как называется ее сайт? По-моему, отличная идея!

Я выхожу из дома. Прохожу через садик и, открыв калитку, оказываюсь на улице. Домой я решаю идти не по тротуару, а прямо посреди проезжей части – так ни­кто не сможет схватить меня за руку из кустов или какой- нибудь подворотни и затащить в тень. Этот урок я усвои­ла, глядя по телевизору «криминальный обзор» – самую страшную передачу в истории телевидения. Я успеваю сделать всего несколько шагов, когда у меня за спиной раздается голос:

– простите меня.

Я оборачиваюсь и вижу кэгни джеймса, стоящего посреди дороги.

– это вас кристиан послал извиниться? – спра­шиваю я спокойно.

– я не хотел вас прогонять. Пожалуйста, вернитесь. Я сам ухожу.

Кэгни смотрит не на меня, а на свои ладони. Не­сколько раз сжав и разжав кулаки, он опускает руки, и те безвольно повисают вдоль туловища.

– нет, – отвечаю я решительно. – у меня нет на­строения. Я пойду домой.

Я разворачиваюсь и делаю несколько шагов.

– ну по крайней мере подождите своего... Друга, – говорит кэгни.

Я грустно улыбаюсь.

– я не знаю, сколько еще он проговорит по теле­фону, а спросить не могу, потому что его подружка ус­лышит мой голос.

Как жалко звучат мои объяснения!.. Кэгни молча смотрит на придорожный куст, усеянный мелкими го­лубыми цветами. Готова поспорить, что мы оба не от­гадаем название этого кустарника даже с пятидесятой попытки.

– вам нельзя идти одной, – произносит кэгни, гля­дя на голубые цветы.

– ничего со мной не случится, – отвечаю я гру­стно.

Я привыкла возвращаться домой в одиночку. Мне вообще не нужна ничья защита.

– все так говорят, – хмуро отвечает кэгни.

– ну и что вы предлагаете? – спрашиваю я не­ожиданно для самой себя и мысленно удивляюсь, с чего мне вообще пришло в голову задать такой вопрос.

Кэгни переводит взгляд на почтовый ящик возле дороги. Я тоже смотрю на ящик, чтобы выяснить, что в нем такого интересного.

Кэгни откашливается и переводит взгляд на меня. Я выразительно молчу, ожидая ответа на вопрос. Со стороны дома доносится звук открывающейся двери и голос кристиана. «пока-пока!» – кричит он кому-то.

Взгляд кэгни снова обращается к почтовому ящику.

– кристиан мог бы вас проводить, – говорит он тихо.

Я открываю рот, но не могу выдавить ни звука.

– кристиан, ты ведь проводишь ее домой, правда?

Кристиан останавливается возле друга и смотрит на него, будто не веря собственным ушам. Я чувствую, как вместе со стекающей капелькой пота по моей спине проходит волна разочарования. Не понимаю, что со мной такое?

Кристиан переводит взгляд с кэгни на меня. Заме­тив написанную на моем лице растерянность, он реши­тельно заявляет:

– ну конечно, санни, я тебя провожу. Идем, до­рогая.

Пока кристиан подходит ко мне, я стараюсь сосре­доточиться на его лице, однако в последний момент все- таки перевожу взгляд на кэгни. Тот стоит, не двигаясь, и смотрит на цветы. Кристиан берет меня под руку и уводит.

Раньше мы с кристианом были едва знакомы, но сейчас мне почему-то очень комфортно идти вместе с ним под руку посреди тихой улочки. Мы молча шагаем по направлению к моему дому, размахивая руками. Наконец я решаю прервать молчание.

– какой он смешной, – говорю я, имея в виду кэг­ни джеймса.

– честно говоря, – отвечает кристиан, – слово «смешной» нечасто используется людьми, для того чтобы описать кэгни. – он подмигивает мне и улы­бается.

– нет, я имела в виду не «ха-ха», какой смешной. Просто он очень странный и поэтому смешной.

– да не такой уж он странный, санни. Просто его жизнь здорово потрепала, вот и все.

– ну, наверное, не больше остальных! Подумать только, кристиан, он постоянно на что-то злится! Я ведь ничего плохого ему не делала. За что он меня так нена­видит?

Кристиан тянет меня за руку, чтобы остановить, и говорит, глядя в глаза:

– дело не в тебе, милая. Он просто... Он не очень хорошо ладит с женщинами... Во всяком случае, в по­следнее время.

– а раньше что, ладил? – спрашиваю я недовер­чиво.

– о да. – кристиан с мудрым видом кивает.

– значит, он... Разведен? – спрашиваю я с любо­пытством.

—да.

На этот раз кристиан кивает очень многозначитель­но. Я понимаю, что должна о чем-то догадаться по вы­ражению его лица, и поэтому говорю:

– ясно.