Под вторым номером значится звонок эдриану, чтобы узнать, пойдет ли он со мной на ужин.

Под номером три стоит задание найти себе альтер­нативную терапию, пока мой доктор загорает где-то у черта на рогах. Меня саму удивляет горечь, с какой зву­чит третий пункт списка. По тому, как он сформулиро­ван, я понимаю, что сердита на доктора гораздо боль­ше, чем предполагала. С какой стати он вдруг собрался в индию? Сомневаюсь, что он отправился на поиски духовных откровений, скорее будет валяться под сол­нышком на каком-нибудь пляже.

Третий пункт списка я уже частично выполнила, зайдя сегодня утром в книжный магазин. Там я купила краткое пособие по каббале. В конце концов мадонне помогло, а она была такой ненормальной, что мало не покажется. Написать книгу с названием «секс» и из­дать ее в подарочном варианте... Кое-кому следовало прописать успокоительное. Хотя с тех пор мадонна уже и вполовину не такая сумасшедшая. Именно по­этому я решила попробовать каббалу. К тому же я ку­пила не какое-то серьезное издание, а краткий курс. Совсем краткий. Если ее осилила бритни спирс, то я тем более справлюсь. И мадонна, и бритни обладают именно такой фигурой и такой уверенностью в себе, о которой мне только мечтать. Надеюсь, каббала помо­жет мне и в том, и в другом...

Я успела пролистать книгу в магазине, и она пока­залась мне интересной. Я достаю ее из сумки и кладу на стол рядом с мобильным телефоном. Итак, боже­ственные ответы, таможенный ад или эдриан? Я от­крываю книгу наугад. Страница тридцать девять.

Спустя два часа, выпив две чашки черного кофе, я наконец выясняю, что являюсь очень чувствительной личностью – под этим словом каббала подразумевает мою восприимчивость. Вскоре должно произойти не­что неожиданное, чуть загадочное и немного пугающее. О нет. Наверное, я буду застигнута врасплох некоей снизошедшей на меня мудростью. Ну что ж, совсем недурно. При условии, что это будет не моя собствен­ная мудрость...

Как и в библии, здесь все начинается в райском саду, где адам с евой устроили глупую заварушку. Что именно они там натворили? Если мне не изменяет па­мять, ева съела яблоко, и все пошло наперекосяк. Лич­но я не понимаю, что плохого в яблоках. Было бы это мороженое, тогда совсем другое дело. В яблоках нет ничего особенно соблазнительного. Я съедаю по мень­шей мере по одному яблоку в день, порезав его во фруктово-овощные салаты, которые я ем, чтобы снова не располнеть. Не знаю, способствуют ли яблоки похуде­нию, но в приемной у психоаналитика висит предвы­борный плакат нашего мэра, и на нем написано, что фрукты очень полезны для здоровья. Я подумала, что если я голосовала за этого человека, то было бы разум­но прислушаться к его совету. Кстати, в приемной ви­сит еще один плакат, и на нем сказано, что гимнасти­кой надо заниматься по тридцать минут минимум пять раз в неделю. Между прочим, сейчас я хожу в трена­жерный зал именно пять раз в неделю. Тридцать ми­нут я занимаюсь на беговой дорожке, то прибавляя, то уменьшая скорость, потому что мой тренер говорит, будто так лучше сжигается жир. Затем я тридцать ми нут работаю на других тренажерах, напрягая все мыш­цы и выкладываясь по полной, в отличие от некоторых девушек, которые особенно не утруждаются, чтобы не дай бог не вспотеть. Затем я берусь за гантели и рабо­таю с ними с той же отдачей, чувствуя себя немного по-мужски, особенно когда качаю мышцы спины, по­тому что мужчины больше всего гордятся именно эти­ми мускулами. Однако чересчур долго я с гантелями не занимаюсь, чтобы мускулатура не стала слишком ре­льефной. Единственное, чего я хочу, это сжечь поболь­ше жира.

Надо сказать, что сосредоточиться на каббале ока­залось не так-то просто. Я пролистала пособие до сто сорок четвертой страницы. Здесь мне сообщили, что нужно «стараться, чтобы увидеть, но не переусердство­вать, чтобы не утонуть». Хочется зевнуть, но я сдержи­ваюсь. Эти слова должны что-то значить. Надо просто постараться, приложить немного усилий, чтобы их по­нять. Есть по крайней мере одно объяснение, и я сама должна решить, какое оно. Как решаю, что есть, а от чего отказаться. Я вообще все решаю сама... Ну а если это будет не тот ответ, которого я хочу? И что мне с ним делать дальше?

 

Я бросаю книгу на стол и беру телефон, чтобы про­верить, не прислал ли эдриан эсэмэску. Нет, не при­слал. Точно так же, как не прислал и пять, и тридцать минут назад. Если оно все-таки придет, телефон сооб­щит о нем тихим, приятным перезвоном, который раз­дается всякий раз, когда кто-нибудь берет на себя труд написать мне несколько слов. К сожалению, сейчас ни­каких сообщений на моем телефоне нет, поэтому дело не в том, что я не расслышала сигнал, и не в том, что он забыл прозвучать. В отличие от некоторых я люблю звук этого сигнала. Он напоминает мне маленький фей­ерверк, или взмах волшебной палочки, или дуновение приятного ветерка. Очень красивый, он наполняет меня надеждами и ожиданием какого-то чуда. Когда я слышу этот звук, внутри у меня все трепещет в радост­ном предвкушении... До тех пор, пока не выяснится, что пришло сообщение от мамы, которая рассказывает новости о своих цветочных клумбах. Или от врача-остеопата, который напоминает, что мне назначена про­цедура по вправлению вывиха бедра стоимостью, меж­ду прочим, пятьдесят фунтов стерлингов.

Единственное сообщение, которое я хочу получить, должно прийти от эдриана. Не важно, что он напишет. Совсем не важно. Я просто хочу увидеть на дисплее те­лефона его имя и прочитать пару строк. И может быть, они принесут мне удовольствие не только своим появ­лением, но и содержанием. Вдруг одно из его сообще­ний все-таки заставит трепетать мое сердце, как рань­ше. В последнее время я очень на это надеюсь. Правда, он пишет и звонит мне нечасто – так нечасто, что, ус­лышав его голос по телефону, я до сих пор немного удивляюсь. Однако это тоже не имеет особого значе­ния.

Я вычеркиваю из списка дел пункт «найти себе аль­тернативную терапию, пока мой доктор загорает где- то у черта на рогах» и перехожу к последнему, четвер­тому номеру.

Последний пункт очень краток–закончить речь. Это будет речь на тему секса, и мне предстоит произнести ее перед ученицами десятого класса католической школы для девочек. Их классный руководитель, мистер таггарт, пригласил меня на прошлой неделе прийти к его учени­цам и провести целый урок. Мистер тагтарт на три года младше меня, а голос у него, как у подростка. Когда он впервые сказал, что работает учителем, я подумала, что он врет, и спросила, сколько ему лет.

– двадцать пять, – признался он немного оби­женно.

Мне было двадцать пять лет три года назад. С тех пор, похоже, минула целая вечность.

Мистер таггарт позвонил мне на работу, и сначала я подумала, это какой-то школьник развлекается: на­бирает первый попавшийся номер телефона, кричит ответившей на звонок женщине: «член!», а потом с гомерическим хохотом бросает трубку.

– адрес вашего сайта мне дал сосед по квартире, – сказал мистер таггарт.

Он говорил взволнованно и одновременно чуть вы­сокомерно, как умеют только очень умные люди. Я бы даже сказала слишком умные – такие, которым при рождении достается мозгов не на одного, а сразу на двух человек.

– я работаю в католической школе для девочек в саттоне. Может, вы ее знаете. Преподаю физику, ма­тематику, иногда географию.

За то время, пока мистер таггарт произносил эти предложения, его голос дрогнул дважды – первый раз на слове «может», второй на слове «география». Я по­думала, уж не представляет ли он на другом конце про­вода этакую «повелительницу», затянутую в лакиро­ванную кожу, с ярко-красными губами, по цвету напо­минающими томатную пасту, и на высоченных шпильках – таких острых, что, пройдись я на них по улице, на тротуаре остались бы крохотные вмятины. На самом деле на мне были желтые носки, пурпурные спортивные шорты, свободный свитер красного цвета и ни грамма косметики. Лицо у меня сияло от увлаж­няющего крема и чайного масла. Разумеется, мистеру таггарту я об этом рассказывать не стала.

– ясно, – сказала я, уверенная, что он ошибся но­мером.

– у меня в классе учатся девочки пятнадцати лет, – продолжал мистер таггарт.–как классный руководитель, я обязан преподавать им и основы полового воспитания.

Ему явно было неловко произносить такие слова, как «половое воспитание».

– желательно провести этот урок как-нибудь ори­гинально, – говорил тем временем мистер таггарт. – не хочу я показывать им рисунки тампонов и вести беседы о противозачаточных таблетках. В конце кон­цов на дворе конец двадцатого века! Девочки сочтут меня занудой.

– ясно...

Я начинала понимать, чего мистер таггарт от меня хочет. Он хотел, чтобы я провела для его учениц инте­ресный урок. Он сам еще недавно был студентом и от­лично помнил, как общался с сокурсниками и ходил на занятия. Он до сих пор считал незазорным использо­вать такое слово, как «зануда», в серьезном, казалось бы, разговоре. Мистер таггарт хотел показать учени­цам, что половое воспитание может быть интересным предметом. Он хотел поделиться своим идеализмом и учить по-настоящему. Понимаете? Учить по-настояще­му! Он все еще мечтал сделать мир лучше, или помочь ему, или просто изменить. Ну, если не мир, то по край­ней мере саттон.

– вы хотите, чтобы я прислала вам какие-нибудь товары с нашего сайта? – спросила я. – вы уже смот­рели каталог? Выбрали что-нибудь подходящее?

– не совсем... – ответил мистер таггарт. – про­стите, я не расслышал ваше имя.

– санни уэстон.

– санни?

—да.

– меня зовут роб. Роб таггарт.

Свое имя мистер таггарт произнес с удивительной уверенностью в голосе. Ничего другого он с такой уве­ренностью не говорил. Значит, у мистера таггарта все- таки имелось то, чем он считал себя вправе гордиться. Комплексы прошлых лет почти забыты. Очень немногие из тех, кто был романтиком в юности, остаются ими и во взрослой жизни. Дети вырастают, становятся обычными людьми, устраивают свою жизнь, остепеня­ются. Школьные будни быстро забываются, когда при­ходит очередь жениться и заводить детей, покупать машины, ездить в отпуск, ходить на работу и получать повышение по службе.

– очень приятно, роб, – сказала я. – чего же вы от меня хотите?

– ну вообще-то я надеялся поговорить с кем-ни­будь из отдела продаж, с человеком, который получает товары.

– это я и есть. Я сама управляю своим сайтом.

– вы?

—да.

Мистер таггарт не скрывал удивления. Дядя хэмф­ри тоже очень удивился, когда узнал про мой сайт. Ко­нечно, роб таггарт ничего не знал ни обо мне, ни о моей жизни. Он не собирался осуждать меня. Он просто уди­вился тому, что я в одиночку управляю сайтом, только и всего.

– что ж, отлично. Тогда у меня к вам просьба. Вы ведь продаете все эти секс-игрушки и знаете, какие товары производятся для девушек и женщин. Вы мог­ли бы рассказать о них моему классу. Мне кажется, если мы хотим предотвратить у девочек раннюю бере­менность, нельзя, черт подери, зарывать голову в пе­сок!

– это точно, – ответила я.

Должна признаться, мистеру таггарту из католиче­ской школы для девочек удалось здорово меня удивить. Подобная пылкость так редко встречается в наши дни, что, когда с ней все-таки сталкиваешься, хочется сдав­ленно и смущенно захихикать. Роб твердо верил, что сумеет оградить несчастных десятиклассниц от непри­ятностей, если я покажу им «неистового кролика» или «двупалого ласкателя». Конечно, я могу объяснить робу, что для любой саманты, ребекки или дениз важен не сам оргазм, а тот парень, с которым она может потерять девственность на вечеринке под музыку из дешевого магнитофона. Когда тебе пятнадцать, важно не физи­ческое удовлетворение, а возможность показать по­дружкам засосы на своей шее. Однако если я бы сказа­ла это робу, у него могли просто опуститься руки. Мне совсем не хотелось, чтобы у роба таггарта опускались руки, чтобы он разочаровался в своем начинании. Мне пришло в голову, что наивность может быть настоящим благословением. Я почти чувствовала, как горят мои ла­дони, с которых ежедневно вместе с кожей срывали эту самую наивность. Было бы очень жаль, если бы мистеру таггарту пришлось испытать то же самое.

– прислать вам образцы наших товаров? – спро­сила я.

– нет-нет! Я не могу... Нельзя, чтобы кто-нибудь увидел, как я... Эти девочки, они ведь уже не дети, по­нимаете? Я бы хотел, чтобы вы сами приехали и пока­зали им свои товары.

– какие именно?

Я не поняла, что роб имеет в виду. Сексуальное бе­лье? Порнофильмы? Наручники?

– ну... Фаллоимитаторы всякие... Вибраторы... Дру­гие игрушки... Вы лучше меня знаете.

Голос мистера таггарта чуть дрогнул. Мне захоте­лось приобнять его за плечи: «не надо смущаться, роб. С какой стати вы должны знать название всех этих приспособлений? Вы можете быть прекрасным любов­ником и не пользоваться секс-игрушками. Конечно, вы не такой, но ведь я могу этого не знать. Точнее, я знаю, однако виду не покажу. Не расстраивайтесь».

– значит, вы хотите, чтобы я пришла к вам на урок и рассказала о тех товарах, которые продаются через мой сайт?

– вот именно. Вы не могли бы провести два урока? По понедельникам, в час пятнадцать.

– господи, какая странная просьба... Ну, наверное, могла бы. А о чем мне им говорить?

– просто расскажите, как работают все эти шту­ ки. Расскажите, какая отличная вещь оргазм!

Мистер таггарт сконфуженно рассмеялся. Я тоже рассмеялась, хотя чувствовала себя очень и очень не­ ловко.

– роб, еще один вопрос. Вы купите у меня те това­ры, которые я принесу на урок? Я имею в виду, будет ли от всего этого какая-то выгода лично для меня?

– о...

Из мистера таггарта словно выпустили воздух. Ро­мантичные натуры не любят говорить о презренном металле, однако я деловая женщина, и мне приходится это делать.

–я могла бы принести каталоги для ваших коллег, – помогла я робу, – а вы скажите девочкам, чтобы захва­тили с собой немного денег. Вдруг они захотят что-нибудь купить.

– хорошо, давайте так и сделаем. Правда, я не га­рантирую, что вы наверняка что-нибудь продадите, но девочкам будет интересно.

– конечно, им будет интересно. Ладно, роб. Дого­ворились. Продиктуйте, пожалуйста, ваш телефон.

– телефон? Ладно... Почему бы нет...

– на тот случай, если случится что-нибудь непред­виденное и я не смогу прийти.

– ну конечно. Я понимаю.

Его голос снова дрогнул – в десятый или одинна­дцатый раз за весь разговор.

– а лучше отправьте мне все детали через сайт на электронный почтовый ящик. Так будет удобнее.

– нет, пожалуйста, я могу продиктовать номер.

– и все-таки лучше по почте. Вдруг я неправильно запишу.

Мистер таггарт согласился и повесил трубку. В тот же день на мой почтовый ящик пришло письмо, подпи­санное робом таггартом. Может быть, роб ко всем от­носится, как к своим ученикам. Может, ему кажется, будто он способен всех нас чему-нибудь научить.

Итак, я открываю сумку и достаю оттуда пару лист­ков бумаги, исчерканных небрежными каракулями. Я пока не решила, о чем именно рассказывать ученицам католической школы для девочек, но знаю точно – отвечать на вопросы о самом сексе я не стану. И про разные позиции не буду рассказывать. В общем, ника­ких вопросов.

Мобильник начинает вибрировать, а затем звонит. Я смотрю на дисплей и вижу имя эдриана. Внутри у меня что-то нервно трепещет, совсем как тогда, когда я при­клеивала к животу шесть электростимуляторов, надеясь с их помощью похудеть. Правда, в то время я была по­чти в два раза больше, чем сейчас. Странно, но оптимизм и отчаяние сочетаются друг с другом не так уж редко.

– привет, красавчик, – отвечаю я на звонок.

– привет. Как дела?

Эдриан очень необычно разговаривает – растяги­вая слова с какой-то северной медлительностью. Ну а если говорить прямо, то эдриан постоянно кажется пьяным. Точнее, не столько пьяным, сколько поддатым, как будто он выпил кружки три пива. Я заметила эту особенность совсем недавно и с тех пор никак не могу выбросить ее из головы.

– у меня все отлично. Пью кофе, работаю с бума­гами. А ты чем занимаешься?

– да так, ничем. Слушай, санни, хорошо бы пого­ворить...

– о чем? Ты не сможешь пойти со мной на ужин?

– на ужин?

– да, сегодня вечером. Ты же обещал. Я понимаю, что у тебя могли появиться другие дела, ничего страшного. Просто надо было предупредить меня заранее. Теперь я не успею никого найти вместо тебя...

Мой голос начинает дрожать, глаза наполняются слезами. Эдриан наверняка поймет, что я чуть не пла­чу. Конечно, я сказала ему: «ничего страшного», ну и что? Когда женщина обижена, она всегда говорит: «ни­чего страшного». Это самый часто встречающийся об­ман на свете. Словосочетание «ничего страшного» нужно отменить совсем, чтобы люди придумали нако­нец что-нибудь новое или начали говорить друг другу правду.

– нет-нет, я не отказываюсь идти. Во сколько на­чинается ужин?

– в семь... Если не хочешь, можешь не ходить.

– санни, я хочу пойти. Хочу, понимаешь? Просто я зайду к тебе пораньше, если ты не против, около ше­сти. Надо с тобой поговорить.

– ладно. Ты уверен, что хочешь пойти?

– конечно, уверен. Я очень хочу тебя увидеть.

Я ненадолго задерживаю дыхание. Может, это лю­бовь?

– ладно... В смысле я тоже очень хочу тебя увидеть. До встречи. Жду к шести.

– счастливо. – эдриан кладет трубку.

Ну что ж, не исключено, что сегодняшний вечер окажется не так уж плох. Я смотрю на список намечен­ных дел и с улыбкой вычеркиваю пункты про эдриана и доклад для католической школы. Теперь остается только позвонить в таможню. Все задания выполнены, галочки проставлены, цели достигнуты.

Номер портсмутской таможни я сохранила в памя­ти телефона еще несколько месяцев назад. Пятерых из двенадцати таможенников я узнаю по голосам. Мы дав­но называем друг друга по имени. После того как не­сколько партий моего товара впервые застряли на та­можне, я поставила себе целью по-дружески сойтись со всем ответственным персоналом, чтобы в случае необходимости ускорить процесс. Обычно, если воз­никали какие-то проблемы, нам удавалось быстро их разрешить. Обычно, но не всегда. Если трубку брала нэнси хом, все становилось гораздо сложнее.

Нэнси – вежливая и исполнительная дама вьетнам­ского происхождения. Она очень ответственно подхо­дит к своей работе и выполняет ее прекрасно – если разговаривает с клиентом вживую. Если вы общаетесь с нэнси по телефону, она понимает не больше пятна­дцати процентов сказанного. И еще она просто помеша­на на незаконном ввозе в страну животных: практиче­ски уверена, что каждый, кто звонит ей по поводу сво­его товара, пытается ввезти в британию какое-нибудь животное. Обычно ей мерещатся грызуны – хорьки, хомяки, тушканчики... Если трубку снимает нэнси, я знаю заранее, в какое русло повернет наш разговор. «плавки» превратятся в «полевок», а «трусы» в «крыс». Тут, к сожалению, ничего не поделать.

Я откидываюсь на спинку кресла, скрещиваю ноги и, чувствуя на лице солнечные лучи, слушаю длинные гудки, которые раздаются где-то в здании портсмут­ской таможни. Раздается щелчок, и я делаю глубокий вдох, на удачу скрестив пальцы. В трубке звучит запи­санный на автоответчик голос инспектора билла грегора:

– в настоящий момент мы не можем ответить на ваш звонок. У нас очень большой объем...

Автоответчик внезапно отключается, и в трубке раздается другой голос:

– алло. Говорит нэнси.

У меня падает сердце.

– нэнси, привет. Это санни уэстон. У меня интер­нет-сайт, помните? Мы с вами уже разговаривали пару раз...

– ах да! Здравствуйте, санни. Как поживаете?