Фронтовые кинооператоры Великой Отечественной войны.

Фронтовые кинооператоры Великой Отечественной войны —летописцы, хроникёры войны. От

них требовалась особая выдержка, хладнокровие, смелость, поскольку снимали зачастую с самых

горячих местах: в наступлении, на плацдармах, в партизанских отрядах. Фронтовые операторы не

стреляли без необходимости и не бросали гранат, но находились на передовой вместе с солдатами,

работали обычно парами. Использовали кинокамеры «Аймо» и «Лейка».

Спустя три недели после начала войны на важнейших участках фронта работало около 20 киногрупп,

насчитывавших более 80 кинооператоров.

Всего в годы войны было 258 фронтовых операторов, многие из которых погибли в войну: почти

каждый был ранен, каждый второй тяжело ранен, каждый четвёртый убит. В настоящее время живы

только двое: Семен Школьников (Таллин) и Борис Соколов (Москва).

Снимая, оператор не был сторонним наблюдателем. Так, например, переброшенный с одним

оператором в авиационную часть под Полтаву, Школьников снимал линию фронта с самолета Ил-2.

На этой машине он мог сидеть только в кабине стрелка-радиста, прикрытый плексигласом (акриловое

стекло). Когда фашистский самолет подходил к хвосту, пришлось стрелять из пулемета.

Из фронтового дневника Николая Киселёва: 25 апреля. Снимал штурм Берлина. Только изготовился к

съёмке — вижу к передовой идет мальчик с пустым ведром. Просит немножко воды для больной

матери. Отдали всю, хотя в Берлине с водой очень плохо. Попросили мальчика проводить поближе к

передовой. Через сгоревшие магазины он провел нас вплотную к баррикаде. Никогда еще с такого

близкого расстояния не снимал остервенелого вооруженного врага...

26 апреля. Снимал обстрел центра Берлина. Во время съёмки в гаубицу крупного калибра попала

вражеская мина. С горечью в душе снял убитых артиллеристов.

3 мая. Съёмки у Бранденбургских ворот. Всеобщее ликование. Встретили американских

кинооператоров. Снимал опознанный труп Геббельса.

«Огромность их труда соответствовала огромности войны», —так однажды написал о фронтовых операторах поэт Константин Симонов. Труд и в самом деле был нешуточным. За 1418 дней войны советские кинодокументалисты отсняли более трех с половиной миллионов метров пленки. Чего это стоило — другой вопрос.

К съемкам военной хроники СССР оказался не готов. Своих репортерских камер в стране не было. Снимали в основном американскими аппаратами, к фронтовым условиям не приспособленными. Эти камеры работали всего минуту. Потом оператору приходилось прерывать съемку, заводить пружину - и так без конца. Вдобавок, в кассете было всего тридцать метров пленки. Она заканчивалась в течение нескольких минут. И снова оператор, где бы он ни находился - в бою, под бомбежкой, -должен был пригнуться, опустить руки с камерой в темный мешок, перезарядить, завернуть отснятую пленку в фотобумагу и снимать дальше. До следующей перезарядки.

Были и другие технические сложности. Камеры распределялись по указанию высшего начальства -техника американская, страшно дорогая. Потеря или умышленная порча пахли трибуналом. Впрочем, одно дело, чем снимать, и совсем другое - что. В этом вопросе на фронте существовала целая система запретов.

В самом начале войны, во время немецкого наступления, операторам строго-настрого запретили снимать отступление, разрушения, потери - чтобы не усиливать панику. Да и у самих кинодокументалистов снимать такое не поднималась рука. Позже запрет на «паническую» съемку будет снят. Когда наверху поймут, что весь этот кошмар помогает солдатам мобилизоваться, будит в них жажду мести, волю к победе. «Снимите мне умирающего. Снимите раненого. Снимите медсестру, которая из последних сил тянет на себе солдата и, может быть, скоро погибнет сама! -просил военных операторов режиссер Александр Довженко. -Да, это страшно, но этот ужас - подвиг ради спасения».

И все-таки... Снимать на фронте разрешалось далеко не вес. Так, один оператор поплатился за то. что без разрешения снял Сталина, когда тот выезжал на фронт. Хроникера-нарушителя сослали в штрафбат. Другой оператор, один из известнейших кинодокументалистов Великой Отечественной Семен Школьников, рассказывал о запрете, существовавшем на Центральной студии документальных фильмов. По директивной инструкции, тамошние редактора уничтожали все кадры, снятые вне боёв. Окопный быт в документалистике не приветствовался.

Зато приветствовались атаки, героизм, наступающие танки. Из таких кадров на Центральной студии монтировали «Союзкипожурнал», который сразу же отправляли на фронт. Часто работать приходилось в спешке — чтобы события не потеряли новизны. Потому от операторов требовались не просто разрозненные кадры, а настоящие мини-эпизоды, с сюжетом и драматургией. Так что «бойцы видеофронта» вынуждены были быть и сценаристами, и режиссерами. Однако большинство фронтовых операций были засекречены.

Поиск правильного места для съёмки был делом крайне важным. На фронте существовало правило — кинооператор, как и сапер, ошибается один раз. Каждый пятый из них погиб. Те, кто выжил, уверяли, что спастись им помогла разве что интуиция. И лишь благодаря операторскому профессионализму мы знаем, как выглядела Великая Отечественная война. Полнометражные

«Разгром немецких войск под Москвой» (1942)

два режиссёра: Леонид Варламов и Илья Копании. В съёмках участвовали пятнадцать фронтовых операторов, в том числе Роман Кармен и А. Крылов.Фильм получил Сталинскую премию. «Сталинград» (1943)

В этот фильм вошли киносъёмки, произведённые пятнадцатью фронтовыми кинооператорами за 6 месяцев, они дают полную картину событий в битве за Сталинград. В этом фильме впервые отсняты залпы «Катюши». Фильм уникальный, так как по нему можно проследить весь ход этой битвы от начала до конца.

Известные фронтовые операторы: Малик Каюмов (2010), Владислав Микоша (2004), Мария Сухова (погибла), Семен Школьников, Борис Соколов, Владимир Сущи не кий (1945)

К съемкам военной хроники СССР оказался не готов. Своих репортерских камер в стране не было. Снимали в основном американскими аппаратами, к фронтовым условиям не приспособленными. Эти камеры работали всего минуту. Потом оператору приходилось прерывать съемку, заводить пружину — и так без конца. Вдобавок, в кассете было всего тридцать метров пленки. Она заканчивалась в течение нескольких минут. И снова оператор, где бы он ни находился - в бою, под бомбежкой, — должен был пригнуться, опустить руки с камерой в темный мешок, перезарядить, завернуть отснятую пленку в фотобумагу и снимать дальше. До следующей перезарядки.

Были и другие технические сложности. Камеры распределялись по указанию высшего начальства — техника американская, страшно дорогая. Потеря или умышленная порча пахли трибуналом. Впрочем, одно дело, чем снимать, и совсем другое — что. В этом вопросе на фронте существовала целая система запретов.

В самом начале войны, во время немецкого наступления, операторам строго-настрого запретили снимать отступление, разрушения, потери - чтобы не усиливать панику. Да и у самих кинодокументалистов снимать такое не поднималась рука. Позже запрет на «паническую» съемку будет снят. Когда наверху поймут, что весь этот кошмар помогает солдатам мобилизоваться, будит в них жажду мести, волю к победе. «Снимите мне умирающего. Снимите раненого. Снимите медсестру, которая из последних сил тянет на себе солдата и, может быть, скоро погибнет сама! -просил военных операторов режиссер Александр Довженко. - Да, это страшно, но этот ужас - подвиг ради спасения».

И все-таки... Снимать на фронте разрешалось далеко не все. Так, один оператор поплатился за то, что без разрешения снял Сталина, когда тот выезжал на фронт. Хроникера-нарушителя сослали в штрафбат. Другой оператор, один из известнейших кинодокументалистов Великой Отечественной Семен Школьников, рассказывал о запрете, существовавшем на Центральной студии документальных фильмов. По директивной инструкции, тамошние редактора уничтожали все кадры, снятые вне боёв. Окопный быт в документалистике не приветствовался.

Зато приветствовались атаки, героизм, наступающие танки. Из таких кадров на Центральной студии монтировали «Союзкиножурнал», который сразу же отправляли на фронт. Часто работать приходилось в спешке - чтобы события не потеряли новизны. Потому от операторов требовались не просто разрозненные кадры, а настоящие мини-эпизоды, с сюжетом и драматургией. Так что «бойцы видсофронта» вынуждены были быть и сценаристами, и режиссерами. Однако большинство фронтовых операций были засекречены.

Поиск правильного места для съёмки был делом крайне важным. На фронте существовало правило -кинооператор, как и сапер, ошибается один раз. Каждый пятый из них погиб. Те, кто выжил, уверяли, что спастись им помогла разве что интуиция. И лишь благодаря операторскому профессионализму мы знаем, как выглядела Великая Отечественная война.

В немецких концлагерях фронтовыми операторами снято огромное количество того, что осталось от людей, идущих в печи: мешки волос, очков, обуви, одежды, часов...Съемка велась в конце войны, когда стало известно о существовании концлагерей. Наши войска уже шли по территории Германии. В это время бюргеры с восторгом грабили свои же магазины. И снова - емкая смысловая параллель: «завоеватели» собирались разграбить Европу, весь мир, а закончили мародерством в собственном ломе.

Обычно работали парами. Имели в своем распоряжении грузовик-полуторку с фанерной булкой. В кузове был их дом, здесь же хранили аппаратуру, заряжали и разряжали пленку, проявляли пробы. Здесь же принимали гостей — героев своих фронтовых репортажей.

За четыре года войны фронтовые операторы сняли свыше 4 млн метров пленки, составившие грандиозную летопись Великой войны, и большая часть этой летописи была снята камерами «Лймо» и «КС».

Если бы войну снимали ие ручными, а штативными камерами, зрители увидели бы ее совсем другой. Было бы запечатлено много кадров ее последствий, подготовки и тренировки солдат, учебных боев, огромное количество постановочных эпизодов и очень мало реальных боевых действий. Именно так была снята первая мировая война. Конечно, некоторые режиссеры и операторы «грешили» организованными кадрами, снятыми во втором эшелоне, да и некоторым начальникам такие кадры, где война шла по уставу, нравились, но чаще всего профессиональная этика ставила оператора рядом с воюющим солдатом в самый центр боя. К чести кинематографического руководства, оно выступало категорически против малейшей организации и требовало от фронтовых киногрупп подлинных репортажных съемок.

Война, снятая нашими операторами, — это война солдатская, снятая из окопа на переднем крае. Штатные объективы на турели «Аймо» и «КС» запечатлели войну так, как ее видели солдаты и ротные командиры. Ведь длиннофокусные объективы появились, причем в весьма ограниченном количестве, только во второй половине войны, да и то устанавливались они обычно на стационарные камеры и позволяли вести съемку только из укрытия. Да и качество изображения многих из них оставляло желать лучшего. Поднять голову, встать или выйти из укрытия, вскинуть к глазу камеру, установить резкость и в течение не менее 10... 15 с вести съемку так, чтобы камера не тряслась и не дрожала, — вес это требовало огромного мужества, самообладания и высочайшего профессионализма. В этом отношении работа оператора по сравнению с работой журналистов или даже фотографов была во много раз опаснее.

Операторы снимали везде: в рядах пехоты и на огневых позициях артиллерии, в танках и самолетах, кораблях и подводных лодках, партизанских отрядах и фронтовых госпиталях; при отступлении и наступлении, в обороне и на переправах, в пыли летних фронтовых дорог, в жестокие морозы, дождь и снег, в осеннюю и весеннюю распутицы. В каких только передрягах вместе с оператором не оказывалась камера. Во время съемок операторы получали раны и контузии, но камеры оставались работоспособными, а если и выходили из строя, то нередко здесь же, руками оператора или «народного умельца» из ремонтных рот, приводились в порядок и продолжали работать. Самое удивительное, что даже в таких условиях камера практически не давала технического брака.

Сейчас о Великой Отечественной войне нам напоминают памятники, часто это танк, пушка или самолет, установленный на пьедестале. Памятником о тяжелом воинском труде человека с кинокамерой стал легендарный аппарат «Аймо».