Бихевиоризм. Теории социального обмена

 

П. М. Блау. РАЗЛИЧНЫЕ ТОЧКИ ЗРЕНИЯ НА СОЦИАЛЬНУЮ СТРУКТУРУ И ИХ ОБЩИЙ ЗНАМЕНАТЕЛЬ¹

¹ В1au P. M. Introduction: Diverse Views of Social Structure and Their Common Denominator // Continuities in Structural Inquiry / Ed. by P. M. Blau, R. K. Merton. London; Beverly Hills, 1981. P. 1—23. Перевод А. Бурака.

На Всемирном социологическом конгрессе в Упсале (Швеция) в 1978 году три пленарных заседания были посвящены теме «Разновидности структурных исследований». Большинство статей данного сборника первоначально были представлены там в каче­стве докладов. Как следует из названия сборника, в нем идет речь о преемственности в структурных исследованиях, поскольку он является продолжением более раннего сборника статей на эту же общую тему (Блау, 1975).

Различные главы этой книги (так же как и предыдущей) весьма отличаются не только пониманием социальной структуры, но и методами анализа. В сборнике рассматриваются как чисто качественные аспекты концептуальных проблем, так и количе­ственные аспекты моделей структурного анализа, основывающего­ся на эмпирических данных. Одни авторы сравнивают и критиче­ски оценивают различные теоретические ориентации в изучении социальной структуры, другие выступают с анализом категорий и уточнениями, третьи разрабатывают формальные теоретические модели и применяют их для анализа количественных эмпириче­ских данных.

В связи с этим возникают два вопроса: имеют ли все эти подходы общий знаменатель и есть ли смысл объединять их в одном сборнике? У обществоведов, которых заинтересуют теоретические обсуждения первой части сборника, рассмотрение количественных моделей в третьей части особого интереса может и не вызвать. Возможна и обратная ситуация. Тем не менее есть достаточные основания включить все эти весьма различные модели интерпретации социальной структуры в одну книгу, поскольку лишь таким образом можно подчеркнуть наличие столь большого разнообразия подходов к структурному анализу в насто­ящее время.

Как отметил мой коллега-редактор в своей статье, вошедшей в предыдущий сборник (Мертон, 1975), разнообразие и плюрализм подходов в научной дисциплине обычно являются главным источником развития научных знаний.

Однако остается вопрос о том, есть ли какая-либо отличитель­ная черта этих авторов, анализирующих социальную структуру и имеющих такие разнообразные точки зрения на ее природу. Существует ли общий знаменатель их подходов, позволяющий провести различие между ними и подходами других ученых-обществоведов. После краткого обзора содержания сборника я намереваюсь дать утвердительный ответ на этот вопрос.

Краткий обзор сборника

Первая часть сборника посвящена подробному рассмотрению различных структурных ориентации. При этом особое внимание уделяется основным и наиболее широко известным формам структурного анализа. В частности, структурализм Леви-Стросса и марксистский структурализм рассматриваются и сравниваются со структурно-функциональным анализом в антропологии и социо­логии. Теоретическая система Леви-Стросса анализируется в сравнении с теориями Рэдклиффа-Брауна, Парсонса, Вебера и других авторов. Здесь же дается и критический анализ марксистского понимания социальной структуры, которое предла­гают Альтюссер и Уоллерстайн. В статьях, вошедших во вторую часть сборника, рассматриваются различные аспекты и элементы социальной структуры, а также делаются некоторые выводы из анализа взаимозависимых структур. И наконец, в последней части конструируются и применяются к эмпирическим данным три количественные модели социальной структуры.

В первых двух статьях структурализм Леви-Стросса противо­поставляется структурному функционализму — теоретической традиции, восходящей к Дюркгейму, характерными представите­лями которой являются английские социологи антропологической ориентации и Парсонс в американской социологии. Лич сравнива­ет структурализм Леви-Стросса со структурным направлением в британской антропологии, наиболее характерными представите­лями которого являются Рэдклифф-Браун и Майер Форте. Он подчеркивает, что для этих английских антропологов термин «социальная структура» относится к эмпирической реальности, т. е. наблюдаемым группам и иерархиям, разделяющим общество и «фактически существующим в мире вне нас». В противопо­ложность этому для Леви-Стросса социальная структура — это мысленная конструкция, создаваемая теоретиком для объяснения эмпирических наблюдений и лишь в общих чертах отражаю­щая модели различных эмпирически наблюдаемых положений и отношений. Конечно, английские структуралисты вполне осо­знают, что эмпирические данные, которые они находят во внешнем мире, зависят от концептуальных схем наблюдателя, а Леви-Стросс специально подчеркивает, что его структурные построения отражают основные черты, хотя и не во всех подробностях, эмпирических закономерностей (patterns), наблю­даемых в различных системах или явлениях. Однако определяю­щим критерием характера теории и ее фальсифицируемости, если употребить термин Поппера (1959), является то, относятся или не относятся ее основные категории к эмпирическим закономерно­стям, которые являются внешними по отношению к теоретическим формулировкам и таким образом представляют собой объ­ективные критерии их истинности.

Это различие между английским и французским структура­лизмом вызвало споры относительно роли эмпирических данных в антропологических исследованиях родства; споры, которые еще более обострились, когда Леви-Стросс в ряде своих последних работ занялся изучением мифов. Причиной тому стал его способ интерпретации мифов, характеризующийся меньшей определенно­стью, большей удаленностью от объективных эмпирических условий и менее поддающийся проверке в процессе исследования по сравнению с его теорией родства. Между тем сам Леви-Стросс своим главным вкладом в теоретическую социологию считает именно интерпретацию мифов. В заключительной части своего эссе Лич пытается примирить возникшие разногласия.

Росси сравнивает трансформационный структурализм Леви-Стросса с различными формами эмпирического структурализма в социологии и особенно со структурным функционализмом Парсонса. Однако в отлитие от Лича, целью которого является представить уравновешенную точку зрения на альтернативные структурные подходы, Росси в данном сборнике, а также в своих других работах откровенно считает себя приверженцем Леви-Стросса и ставит своей целью критику с точки зрения трансформа­ционного структурализма других ориентации в изучении социаль­ной структуры. Так, например, он резко критикует эмпирический структурализм за недостаточную эпистемологическую утончен­ность, эмпирическое пристрастие к наблюдаемым данным и меха­нистическое теоретизирование на основе статистических моделей, противопоставляя всем этим аспектам взгляды Леви-Стросса. Страстная защита Росси взглядов Леви-Стросса и его критика других видов структурного анализа в социологии особо подчерки­вают различие между подходом Леви-Стросса и тем, что Росси называет эмпирическим структурализмом в американской социо­логии.

Оба автора, которым было предложено изложить.свои взгляды на марксистский структурализм (их статьи составляют две следующие главы сборника), выступают с его критикой, однако и тот и другой критикуют марксистский структурализм не с консервативных позиций, а с точки зрения альтернативного марксизма. Один из них обосновывает свою критику в общетеоре­тических терминах, в то время как другой основной упор делает на значение конкретно-исторических условий, рассматривая в каче­стве примера конкретную революцию.

Хайдебранд дает общий концептуальный анализ и критику марксистского структурализма, уделяя особое внимание определе­нию этой категории Альтюссером. Хайдебранд начинает с ориги­нального анализа сходства между концепцией лингвистической структуры Соссюра и концепцией экономической структуры Маркса. Автор отмечает параллелизм лингвистического дуализма обозначаемого и обозначающего и экономического дуализма труда и заработной платы. Поднимая характерный для социоло­гии знания вопрос о причинах возникновения марксистского структурализма, Хайдебранд рассматривает последний как про­должение конфликта между растущим антисталинизмом левых сил после второй мировой войны и реакцией на это «инфантильное левачество» новых левых с их утопизмом, антиавторитарностью и особым вниманием к ранним произведениям Маркса, больше испытавшего на себе (например, в понимании отчуждения) остаточное влияние гегелевской диалектики, чем четко разрабо­танной модели экономического детерминизма. Целью Альтюссера как раз и является выработка такой научной модели марксистской социальной структуры. В процессе своих рассуждений Альтюссер преобразует проводимое Марксом различие между экономическим базисом и надстройкой в трехуровневую структуру, выделяя между идеологической надстройкой и экономическим базисом промежуточную политическую структуру. С точки зрения социоло­гии знания теория, которая наделяет политическую структуру особой ролью, созвучна с тем движением, главенствующее положение в котором занимает государственный социализм Советского Союза.

Основное возражение Хайдебранда против марксистского структурализма заключается в том, что он игнорирует значение практической критики как неотъемлемой части диалектического анализа. Другой критический аргумент, который он выдвигает, заключается в том, что марксистский структурализм во многих отношениях сходен с традиционным методом структурно-функцио­нального анализа в социологии, что также отмечается самими представителями этого направления (см., напр., Липсет, 1975). И то и другое направление исходит из концепции социальной упорядоченности, детерминизма и функциональности. Оба направ­ления предполагают, что упорядоченная социальная структура ограничивает и должна ограничивать свободу действия индивида. И наконец, вместо того, чтобы постоянно критиковать существую­щие социальные условия и стремиться улучшить их, марксистский структурализм, так же как и структурный функционализм, имплицитно принимает существующие политические структуры (хотя структуры и неодинаковые: Россия Сталина в одном случае и Америка Никсона в другом) как неизбежные и, возможно, даже наилучшие из возможных.

Цайтлин излагает свою конкретно-историческую концепцию на основе тщательного разбора неудавшейся буржуазной революции, направленной против крупных землевладельцев в Чили в середине XIX века. Одним из вопросов, которые поднимает автор этого марксистского исследования, является вопрос о том, почему Чили, несмотря на поражение этой революции, стала страной стабиль­ной демократии, сохранявшейся на протяжении более ста лет. В этой связи Цайтлин подчеркивает, что на этот вопрос невозможно дать удовлетворительный ответ, не принимая во внимание конкретно-исторические обстоятельства формирования классов и возникновения классового конфликта.

В XIX веке независимые источники политической силы различных классов чилийского общества не позволили какому-либо одному классу навязать остальным деспотический режим. Это обстоятельство и способствовало становлению демократии в стране. Цайтлина в первую очередь интересует теоретическое значение его исторического исследования для теории марксизма. Именно на основе своего исследования он выступает с резкой критикой теории мировой системы Уоллерстайна (1974), обвиняя последнюю в ложных выводах, являющихся результатом полного игнорирования влияния конкретно-исторических условий на события в той или иной стране. Основной аргумент критики заключается в том, что изменения общественно-экономической жизни страны невозможно объяснить теоретическими обобщения­ми, не принимающими во внимание конкретно-исторические обстоятельства. Кроме того, Цайтлин критикует теорию Уоллер­стайна за ее функциональность и телеологические предпосылки, а также распространяет свою критику на взгляды Альтюссера и на теорию зависимости.

Основная мысль главы, написанной Айзенштадтом, состоит в том, что Макс Вебер не только предвосхитил основной принцип Леви-Стросса, но фактически пошел дальше и определил социальные процессы, в которых этот принцип проявляется, чего Леви-Строссу сделать не удалось. Принцип, о котором идет речь, заключается в том, что социальные закономерности должны объясняться в терминах глубинной структуры, состоящей из кодов символов и мифов. Структуралистический тезис, утверждающий, что объяснением жизни общества является именно его символиче­ское измерение, поднимает вопрос, ответ на который в этом тезисе не содержится, а именно: каковы те конкретные институциональ­ные механизмы, через которые культурные символы и ценности влияют на наблюдаемую социальную организацию? По мнению Айзенштадта, ответ в целом подразумевается веберовской концеп­цией «Wirtschaftsethik» и, в частности, его теоретическим анализом роли кальвинистской этики в становлении капитализма. Протестантская этика и религиозные догмы вообще — это симво­лические коды социальных ценностей, которые управляют ори­ентацией личности, узаконивают власть и, следовательно, влияют на конкретную организацию социальной жизни.

В следующих двух главах концепция социальной структуры анализируется на основе выделения в ней нескольких уравнений, или измерений. В качестве дифференцирующего критерия Уорринер использует сущность элементов, взаимосвязи которых придают структуре определенные очертания. С помощью этого критерия автор выделяет три уровня социальной структуры. Межлично­стный уровень представляет собой структуру социальных отноше­ний между отдельными личностями, например социометрическую схему связей в малой группе. Межпозиционный уровень отражает структуру отношений между различными социальными положени­ями, которые не следует путать с занимающими их людьми. Примером этого уровня может служить система родственных связей в племени. Межорганизационный уровень отражает структуру отношений между официально организованными об­щностями, например формы торговых отношений между фирмами в определенной социальной сфере или же взаимосвязанные директораты корпораций в обществе.

Уоллас также подчеркивает важность концептуализации структуры как иерархии уровней, в которой структура каждого последующего уровня заключает в себе структуру предыдущего. На каждом уровне необходимо различать совокупности элементов, составляющие структуры, и элементы, из которых состоят эти совокупности. При этом элементы более широкой совокупности могут в свою очередь рассматриваться как состоящие из менее объемных (широких) элементов при анализе последующего, более низкого уровня структуры. Однако главной мыслью Уолласа является то, что эти различия в масштабе структуры могут быть проанализированы в трех различных измерениях.

Число структурных единиц может варьировать от малой группы до целого общества; социальное поведение может рассматриваться, начиная с такого единичного акта, как, например, приветствие, и кончая таким многомерным действием, как вступление в брак; а протяженность исследуемого явления может быть как узко ограниченной в пространственно-временном отношении, например почасовая производительность труда на каком-либо предприятии, так и широкомасштабной, например годовые темпы экономического роста страны. Эти три измерения углубляют анализ последующих уровней структуры и могут быть использованы для восьмимерного описания свойств социальных явлений. Прежде всего объектом исследования могут быть люди или другие живые организмы; и в том и в другом случае основное внимание может уделяться либо физиологическим, либо психоло­гическим особенностям поведения изучаемых организмов. Нако­нец, каждая из полученных четырех категорий может изучаться с точки зрения пространственных или временных закономерностей. Перекрестная классификация трех указанных дихотомий дает восемь типов чистых социальных явлений, различные комбинации которых могут быть использованы в конкретном анализе.

Глава, написанная Кадушином, посвящена опосредованному, или непрямому, социальному обмену. Прямой обмен неизбежно ограничивается людьми, находящимися в непосредственном контакте. Поэтому крупные структуры социального обмена неизбежно предполагают многочисленные формы непрямого обмена. Прямой обмен обеспечивается личными обязательствами, необходимостью отвечать взаимностью на оказываемые услуги с тем, чтобы их продолжали оказывать, а также общественным порицанием за неблагодарность. Однако все эти факторы не обеспечивают вознаграждения тем, кто "отпускает хлеб по водам" ², надеясь на будущие дивиденды от третьих сторон. В этой связи возникает проблема условий, способствующих непрямому обмену, которая и рассматривается Кадушином.

 

² «Отпускать, хлеб _по водам» означает делать добро, не ожидая

благодарности (Библня. Книга Екклесиаста XI, I – Прим. перев.

 

Будон анализирует разнообразные парадоксальные послед­ствия, порождаемое взаимозависимыми структурами. Взаимоза­висимые действия индивидов часто имеют совокупные результаты, противоположные тем, которые отдельные индивиды намеревались или желали получить. Будон начинает с простого примера длинных очередей за билетами в театр. В такой ситуации отдельным людям представляется разумным прийти в кассу раньше, в результате чего средняя продолжительность ожидания в очереди увеличивается, а шансы купить билеты уменьшаются, что прямо противоположно интересам этих людей.

В качестве сложного примера автор приводит меритократическое общество, в котором шансы получить хорошую работу зависят главным образом от уровня образования. В таком обществе каждый человек заинтересован в получении максималь­но возможного образования, повышении качества образования, обеспечении равных возможностей для получения образования и повышению образовательной мобильности. Однако Будон показывает, что все эти изменения существенно не расширяют возможности профессиональной мобильности и не уменьшают неравенство их профессиональных статусов в ситуации, где распреде­ление рабочих мест определяется такими внешними факторами, как условия промышленной деятельности и экономический спрос. Наоборот, результатом этих изменений является то, что для достижения определенного профессионального статуса требуется более высокий уровень образования, что противоречит интересам отдельных претендентов на этот статус, хотя и не противоречит их заинтересованности максимально повысить свой образовательный уровень, так как это дает им больше шансов получить престижную работу. В следующем поколении этот процесс повторяется в том смысле, что образовательный ценз, дающий детям те же профессиональные шансы, которыми располагали их родители, становится выше.

Базируясь, на (многочисленных примерах, Будон делает вывод, что в основе внешних социальных ограничений, на которые индивиды наталкиваются в коллективных ситуациях, обычно лежат взаимозависимые структуры, поскольку именно такие структуры предполагают, что совокупные действия многих людей часто приводят к неожиданным и противоречащим их интересам результатам, воспринимаемым как внешне навязываемые измене­ния социальных условий.

В трех последних главах сборника рассматриваются и приме­няются для анализа эмпирических данных формально-теоретиче­ские модели. Мейхью и Шоллерт представляют базовую модель социальной структуры, что является продолжением интереса Мейхью к таким моделям, где структурные условия выводятся из вероятностей, основывающихся на численности или другом количественном свойстве общности. В предлагаемой модели вероятная степень должностной дифференциации в социальной структуре прогнозируется исходя только из двух показателей: численности и материальной обеспеченности. В результате получается чисто социологическая модель, совершенно игнориру­ющая какие-либо влияния личностных качеств индивидов. Соглас­но данной модели каждый из таких факторов, как численность общности, общий уровень благосостояния, а также уровень благосостояния каждого ее члена, оказывает определенное влияние на ожидаемую должностную дифференциацию. Несмотря на то что разнообразие должностных положений в определенной социальной общности и неравенство этих положений с точки зрения сосредоточения ресурсов, измеряемое индексом Джини (Gini index), не обязательно связаны, авторы утверждают, что их модель прогнозирует как второе, так и первое строго на основании критериев численности и материальной обеспеченности.

Мак-Ферсон формулирует количественные процедуры для анализа того вклада, который вносят добровольные объединения в углубление социальной интеграции, и того значения, которое имеют классовые различия для мобилизации политической власти. Анализируя выборочные данные, он вычисляет параметры прямо­угольной матрицы, характеризующие лиц — членов добровольных объединений. Подсчеты Мак-Ферсона показывают степень связей между добровольными объединениями через их членов, степень связей между людьми благодаря их общему членству в доброволь­ном объединении и степень сплоченности социальной общности в результате участия ее членов в добровольных объединениях. Классовые различия между членами разных организаций, после­довательно выявляемые исследованием, оказывают усиливающее воздействие на связи между организациями, проявляющееся в том, что чем однороднее с точки зрения классовой принадлежно­сти та или иная организация, тем более широко будут представле­ны классовые различия в ее связях. Таким образом, в результате взаимодействия различий членов разных организаций и одно­родности добровольных объединений приумножаются те преиму­щества, которые дает густая сеть межорганизационных связей высшим слоям общества для мобилизации ресурсов в политиче­ских конфликтах.

В заключительной главе Брейгер использует блок-модель, первоначально разработанную для изучения связей в малых группах, с целью проверки теории Уоллерстайна (1974) относительно экономических связей между странами в мировой экономи­ческой системе. Он отмечает, что его процедура особенно удобна для этой проверки, поскольку единицы классифицируются не по их собственным характеристикам, а по их связям с другими единицами, точно так же, как и сам Уоллерстайн определяет место отдельной страны в мировой системе исходя из ее отношений с другими странами. Проведенный ранее аналогичный блок-модельный анализ международной торговли (Снайдер и Кик, 1979) в основном подтверждает тезис Уоллерстайна, что экономи­ческие отношения между странами отражают различия между центральной группой экономически ведущих стран и периферий­ной группой эксплуатируемых стран. (Существование третьей, промежуточной, категории эмпирическими данными подтвержда­ется не столь определенно.) Брейгер обнаруживает аналогичную картину и среди экономически ведущих стран, где выделяются центральная и периферийная группы. Однако автор поднимает вопрос о том, не является ли общий объем торговли, на котором основываются его собственный и более ранние эмпирические исследования, в первую очередь отражением экономических ресурсов и уровня развития самой страны, в то время как исходная теория предполагает классификацию стран на основе их отношений с другими странами, а не на основе их собственных характеристик. Чтобы ответить на этот вопрос, автор использует сложную процедуру учета общего объема торговли и, следова­тельно, уровня экономического развития. Полученные в результа­те остаточные модели импорта и экспорта свидетельствуют о существовании не одной монолитной структуры с центральной группой стран, а ряда соперничающих друг с другом центров.

Эмерджентные свойства

Концепции социальной структуры, четко определенные или подразумеваемые в статьях данного сборника, значительно отличаются друг от друга и даже содержат противоречивые элементы. В одних сопоставляются социальная структура и куль­тура, в то время как в других культурные символы и идеи рассматриваются в качестве самой сути глубинной структуры. Некоторые авторы концептуализируют структуру в форме теории, постулирующей закономерности и таким образом упорядочиваю­щей эмпирические наблюдения, другие же авторы считают, что социальная структура существует во внешней эмпирической реальности и представляет собой не теорию, а то, что необходимо объяснить с помощью теории.

Ряд авторов определяют структуру с точки зрения статусных или должностных различий, влияющих на социальные отношения, наряду с авторами, определяющими структуру в терминах моделей социальных отношений, из которых выводятся статусные различия. С точки зрения одних, структурная социология выделяет такие чисто формальные аспекты социальной жизни, как численность, дифференциация и иерархия, целиком игнорируя содержательную сторону дела, в то время как, по мнению других, макросоциологические структурные исследования сосредоточивают внимание на отличительных особенностях исторических социаль­ных систем в определенные периоды времени в определенных регионах. Интеграция, порядок и единство мнений являются определяющими атрибутами социальной структуры, выделяемыми одними авторами; дифференциация, противоречие и конфликт рассматриваются как решающие факторы другими.

Тем не менее во всех этих различных взглядах на социальную структуру можно выявить общий знаменатель. Он заключается в том, что социальная структура тождественна эмерджентным свойствам комплекса составляющих ее элементов, т. е. свойствам, не характеризующим отдельные элементы этого комплекса. В любой структуре можно выделить элементы, составляющие собственно структуру, и комплекс элементов, из которых структу­ра строится. С аналитической точки зрения это не одно и то же, поскольку комплекс элементов структуры представляет собой лишь механическую совокупность элементов, в, то время как собственно структура, в самом широком смысле, определяется взаимосвязями этих элементов, включая как взаиморасположение и косвенные влияния этих элементов, так и прямые связи между ни- ми. Не видеть этого различия означает не видеть за деревьями леса. Сумма всех деревьев остается неизменной независимо от того, стоит ли каждое дерево на отдельном участке или же все деревья растут вместе. Однако только во втором случае деревья составляют лес. Вода отличается от водорода и кислорода не элементами, составляющими их, а связями между этими элемента­ми. Вся разница в том, соединены ли два типа атомов в одной. молекуле или в двух разных молекулах. Структура группы также отличается от совокупности составляющих ее членов теми свойствами, которые не могут быть использованы для описания отдельных членов группы, так как они характеризуют отношения или сочетания отдельных членов и, следовательно, относятся ко всей группе как целому. Сосредоточивая внимание на эмерджентных свойствах социальных общностей, структурный анализ по своей сущности является антиредукционистским методом.

Следует отметить, однако, что речь идет не только о различии между отдельными индивидами и общностями. Эмерджентные свойства структуры могут наблюдаться на различных уровнях социальной общности, а так как критерий эмерджентных свойств формально одинаков для всех уровней, то это означает, что природа таких свойств не остается неизменной. Для ясности повторим, что эмерджентные свойства характерны для всего Целого, а не для его составляющих элементов. С точки зрения этого критерия средний уровень интеллектуальных способностей (IQ) и среднее значение уровня образования не являются атрибутами структуры группы, хотя они и относятся к совокупно­сти членов группы, в то время как социометрические связи и групповая сплоченность — это атрибуты, не выделяющие отдельных членов группы, а следовательно, составляющие эмерджентные свойства структуры группы. Организации также облада­ют эмерджентными свойствами, т. е. свойствами, которые отличаются от каких-либо характеристик трудовых коллективов или других подразделений данной организации. Конфигурация иерархии власти, степень централизации процесса принятия решений и разделение труда иллюстрируют эмерджентные струк­турные свойства организаций. У наций также есть эмерджентные свойства, отличающиеся от характеристик различных групп на­селения, организаций и регионов. Примерами этих свойств мо­гут быть форма правления в стране и ее экономические институты.

Эмерджентные социальные структуры часто определяются слишком широкими, неясными и даже таинственными терминами. Ученые говорят о духе времени, конфигурации культуры, упадке цивилизации, фольксгайсте (Volksgeist), или национальном характере народа, гештальте (Gestalt) социальной системы. Неточные способы использования эмерджентных свойств и опре­делений, выражающих их сущность,— «целое есть нечто большее, чем сумма его частей»,— несомненно, являются причиной той критики, с которой выступают против них ученые, занимающиеся философскими проблемами естествознания и предпочитающие четкие научные формулировки (см.: Нагель, 1955). И все же эмерджентные свойства можно определить в строго операциональ­ных терминах. Даже более абстрактные теоретические понятия, используемые в структурном анализе, и могут, и должны, с моей точки зрения, концептуализироваться с достаточной четкостью, с тем чтобы их смысл мог быть подвергнут операционализации и измерению. Но прежде чем рассмотреть ряд классов операцио­нальных эмерджентных свойств, необходимо сказать несколько слов о компонентах социальной структуры, о связях между ними и об уровнях структурного исследования.

Компоненты социальной структуры могут концептуализиро­ваться как индивиды, роли, статусы, позиции, группы, места или любые другие подразделения некоторой многосложной общности. На первоначальном этапе компоненты обычно описываются с помощью уникальных маркеров, т. е. используются либо их названия, либо символы, заменяющие названия. Так, в социо­метрическом исследовании малых групп индивиды идентифициру­ются с помощью имен, букв, чисел или подобных отличительных символов; при изучении профессиональной структуры общности профессии определяются их названиями; в макросоциологических исследованиях города или нации тоже обозначаются их названия­ми. Однако пока изучаемые объекты и их составляющие идентифицируются с помощью специальных маркеров, их можно описывать только по одному за один раз, т. е. их невозможно проанализировать систематически с целью выработки даже ограниченных или гипотетических обобщений о социальной структуре. Систематический анализ требует замены уникальных маркеров упорядоченными аналитическими свойствами (Пржеворский и Тойн, 1970). Так, в исследовании, проводимом методом опроса, респонденты классифицируются по их различным характе­ристикам с целью выявить связи между этими аналитическими характеристиками, например между уровнем образованности и предпочтением в голосовании. В структурном исследовании процедура в принципе такая же, только в нем сначала необходимо заменить уникальные маркеры элементов исследуемого объекта аналитическими свойствами структуры. Например, при изучении малых групп имена или символы, с помощью которых обознача­ются отдельные члены группы, заменяются различными характе­ристиками социометрических связей группы, а названия професси­ональных групп — индексом разделения труда, к примеру, при сравнительном исследовании разных стран.

В макросоциологических исследованиях компоненты социаль­ной структуры сами являются крупными общностями со своей собственной социальной структурой. И здесь возникает вопрос о том, каким образом следует концептуализировать прямые связи между общностями. Следует ли, к примеру, рассматривать взаимозависимость как прямую связь даже при полном отсутствии общения? Следует ли считать прямой связью одностороннюю зависимость или общие ценности и нормы? Конечно, все эти вопросы упираются в дефиниции, тем не менее я считаю возможным дать на них отрицательные ответы и определить прямую связь или социальное отношение (в отличие от таких абстрактных отношений между группами, как различия по численности или обеспеченности ресурсами) как действительное социальное взаимодействие и общение, которые могут быть быстротечными (единичный акт взаимодействия) или продолжи­тельными (семейно-брачные отношения), социальными или эконо­мическими, воплощаться в форме сотрудничества или конфликта, осуществляться между людьми, занимающими равное положение, или между руководителями и подчиненными.

Некоторые социальные контакты, например непосредственное общение в неофициальной обстановке, могут иметь место лишь между отдельными людьми, а не группами, т. е. не все члены больших групп могут находиться в непосредственном контакте. В соответствии с этим непосредственные социальные отношения между различными группами обычно выражаются в виде уровня (частоты) социального взаимодействия их членов. Примерами могут служить уровни межэтнических браков, дружеских отноше­ний между представителями различных рас, свиданий между лицами противоположного пола — представителями различных социальных классов. Дюркгейм был первым, кто отметил, что социальные факты можно часто представлять в виде частоты индивидуального поведения: уровня браков, разводов, само­убийств и т. д.

Социальные структуры — это входящие друг в друга серии последующих уровней все более широкого масштаба. Впервые такое представление о социальной структуре было выдвинуто Саймоном в 1965 году и затем получило дальнейшую разработку у Уолласа и Уорринера, представленных в данном сборнике. Так, если идти в направлении сверху вниз, то страны состоят из регионов, подразделяющихся на провинции или штаты, которые включают округа и города, а последние в свою очередь состоят из районов, поделенных на кварталы с домами, в которых живут семьи или отдельные лица. Исследователь решает, какой уровень структуры изучать, а также что будет единицей его анализа, о структуре которой представляется возможным сделать обобще­ния. Какой бы уровень структуры ни избирался, он может быть проанализирован по отношению к его соседним уровням. Следую­щий, более высокий уровень — это то окружение, которое оказывает влияние на изучаемую, структуру. Например, при изучении структуры трудовых коллективов их непосредственной социальной средой являются условия в подразделении организа­ции, где они работают. При изучении структуры фирм такой непосредственной социальной средой являются условия рынка. Вполне очевидно, что невозможно систематически проследить влияния окружающей социальной среды, не изучив значительное число структур в различных социальных контекстах. Следующий, более низкий, уровень состоит из совокупности элементов изучаемой структуры. Примерами таких составляющих элементов могут быть члены трудового коллектива, этнические группы города, отделы и филиалы компании. Однако анализ самой социальной структуры коренным образом отличается от изучения составляющих ее элементов с их внутренней структурой, посколь­ку такой анализ сосредоточен на эмерджентных свойствах совокупности элементов, характеризующих не отдельные эле­менты, а способ их сочетания и отношения между ними.

Теперь, наконец, рассмотрим четыре основных вида эмерджен­тных свойств. Первый вид — это численность элементов социаль­ной совокупности. Для малой группы это всегда число ее отдельных членов. Однако для общества и других крупных объединений существуют два способа подсчета числа компо­нентов. Первый, как и в случае с малыми группами и общностями любой величины,— это подсчет всех отдельных членов. Второй способ — это подсчет более крупных компонентов, например, численности общностей, входящих в штат, численности подразде­лений корпорации, численности независимых фирм н