Один термин, различные понятия

Термин «функция» до его распространения в социологии употребляется как в научных дисциплинах, так и в повседневной речи. Естественным результатом этого является то, что значение данного термина в социологии в собственном смысле слова зачастую становится неясным. Ограничивая наше рассмотрение только пятью значениями, обычно приписываемыми данному термину, мы игнорируем большое количество других.

Во-первых, существует обиходное употребление, согласно которому функцией называют некоторое публичное собрание или праздничное мероприятие, обычно включающее какие-то церемо­ниальные моменты. Следует считать, что в газетном заголовке термин «функция» употребляется именно в этом смысле: «Мэр Тобин не поддерживает общественную функцию», так как в тексте сообщения разъясняется, что «Мэр Тобин объявил сегодня, что он не интересуется никакой общественной функцией и не уполномо­чивал кого бы то ни было продавать билеты или распространять объявления о каком бы то ни было мероприятии». Как ни распространено подобное употребление термина, оно слишком редко попадает в научную литературу, для того чтобы можно было считать, что оно вносит какой-то весомый вклад в хаос, господ­ствующий в терминологии. Очевидно, что данное значение термина «функция» полностью чуждо функциональному анализу в социологии.

Во втором значении термин «функция» фактически эквива­лентен термину «профессия». Макс Вебер, например, определяет профессию как «способ специализации, спецификации и комбина­ции функций индивидуума в той мере, в какой этот способ обеспечивает ему постоянную возможность получения дохода или прибыли»². Это употребление термина является частым, почти типичным для некоторых экономистов, которые говорят о «функциональном анализе группы», когда они описывают функци­ональное распределение занятий в этой группе. Так как здесь имеет место его отождествление, то было бы целесообразно последовать предложению Сарджента Флоренса³, который счита­ет, что описательное выражение «анализ профессий» более точно передает характер такого рода исследований.

² Weber M. Theory of Social and Economic Organization. London, 1947, P. 230,

³ Florence P. S. Statistical Method in Economics. N. Y., 1929. P. 357 358.

 

Третье значение представляет собой частный случай второго и распространено как в повседневном языке, так и в политической науке. Термин «функция» часто употребляется для обозначения деятельности, входящей в круг обязанностей человека, занимаю­щего некоторое социальное положение, или, более конкретно, для обозначения круга обязанностей, связанных с некоторой должно­стью или политической позицией. Отсюда возникает термин «функционер», или «официальное лицо». Хотя функция в этом смысле частично совпадает с более широким значением, которое приписывается данному термину в социологии и антропологии, все же лучше исключить и это понимание функции, так как оно отвлекает наше понимание от того обстоятельства, что функции осуществляются не только лицами, занимающими определенные положения, но и широким кругом стандартизированных деятель-ностей, социальных процессов, культурных стандартов и систем верований, обнаруживаемых в некотором обществе.

С того момента, как Лейбниц ввел понятие «функция», оно имеет самое точное значение в математике, где оно обозначает переменную, рассматриваемую в отношении к одной или большему числу других переменных, через которые она может быть выражена и от значения которых зависит ее собственное значение. Это понимание термина, хотя и в более широком (и часто менее точном) смысле, выражается в таких фразах, как «функциональ­ная взаимозависимость» и «функциональные отношения», которые столь часто применяются 'исследователями в области обще­ственных наук. Так, когда Мангейм утверждает, что «каждый социальный факт есть функция места и времени, в которых он происходит», или когда демограф заявляет, что «величина рождаемости есть функция экономического статуса», оба они явно пользуются термином «функция» в его математическом значении, хотя и не употребляют при этом уравнений, с помощью которых выражается последнее. Как правило, вопрос о том, употребляется ли термин «функция» в этом математическом смысле, становится ясным из контекста. Однако исследователи в области обще­ственных наук нередко мечутся между математическим и другим, связанным, хотя и отличным от него, значением, которое также включает в себя понятия взаимозависимости, взаимного отноше­ния или же взаимосвязанных изменений.

Именно это пятое значение слова и является главным в функциональном анализе в том его виде, в котором он применялся в социологии и социальной антропологии. Данное значение, хотя частично и возникло под влиянием математическо­го понимания этого термина, однако в большей степени оно обязано своим происхождением биологическим наукам, где термином «функция» обознаются «жизненные или органические процессы, рассматриваемые с точки зрения того, какой вклад они вносят в сохранение организма»⁴. При внесении в данное понимание соответствующих поправок, связанных с тем, что речь идет об исследовании человеческого общества, оно оказывается весьма близким тому ключевому понятию функции, которое было принято как чистыми, так и умеренными антропологами-функцио­налистами⁵.

Рэдклифф-Браун очень часто и совершенно недвусмысленно прослеживает происхождение своей рабочей концепции социаль­ной функции из аналогичной модели в-биологических науках. Как и Дюркгейм, он утверждает, что «функцией повторяющегося физиологического процесса является некоторое соответствие между ним и потребностями (т. е. необходимыми условиями существования) организма». И в социальной сфере, где отдельные человеческие существа, «основные элементы», связаны сетью социальных отношений в единое целое, «функцией любой повторяющейся деятельности, такой, как наказание за преступле­ние или церемония похорон, является та роль, которую она играет в социальной жизни как в целом, и, следовательно, тот вклад, который она вносит в сохранение структурной преемственности»⁶. Малиновский, несмотря на некоторые отличия в формулировках, присоединяется к Рэдклифф-Брауну, делая стержнем функционального анализа изучение «той роли, которую социальные или культурные явления играют в обществе». «Этот тип теории,— поясняет Малиновский в одной из своих ранних деклараций о целях функционализма,— стремится к объяснению антропологи­ческих фактов на всех уровнях развития их функцией, той ролью, которую они играют внутри интегрированной системы культуры, способом их взаимосвязи внутри системы...».

⁴ Bertalanffy L. von. Modern Theories of Development. N. Y., 1933. 9ff., 184 if;
Bayliss W. M. Principles of General Physiology. London, 1915. P. 706; Cannon W. B. Bodily Changes in Pain, Hunger, Fear and Rage. N. Y., 1929. P. 222.

⁵ L. ow i e R. H. The History of Ethnological Theory. N. Y., 1937. Ch. 13.

⁶ R a d с 1 i f f-B г о w n A. R. On the Concept of Function in Social Science. N. Y., 1935. P. 395—396; On Social Structure // The Jorn. of the Royal Anthropolo­ gical Institute of Great Britain and Ireland. 1940. 70. Part 1. P. 9—10.

 

Как мы вскоре увидим, такого рода часто повторяющиеся фразы, как «роль, играемая в социальной или культурной системе», имеют тенденцию затемнять важное различие между понятием функции как взаимозависимости и понятием функции как процесса. Точно так же в этом разделе нашей работы нам не следует обращать внимание на то, что постулат, утверждающий, что каждое культурное явление имеет некоторые устойчивые отношения к другим явлениям, что оно имеет некоторое определенное место в культуре, взятой как целое, едва ли дает наблюдателю или аналитику конкретные ориентиры метода исследования. Обо всем этом речь будет впереди. Сейчас мы только должны обратить внимание на то, что более поздние формулировки прояснили и расширили это понятие функции, подвергнув его целому ряду последовательных уточнений. Так, например, Клакхон пишет: «...рассматриваемый феномен культу­ры «функционален» в той мере, в какой он определяет способ реакции, являющейся адаптивной (adaptive) с точки зрения общества и регулятивной (adjustive) с точки зрения индивида»⁸.

⁷ Malinowski В. Anthropology // Encyclopedia Britannica. First Supple­mentary Volume. London; New York, 1926. P. 132—133.

"Kluckhohn С Navaho Witchacraft // Peabody Museum. Cambridge, 1944. XXII. N 2. P. 47.

 

Из этих словоупотреблений термина «функция»,— а мы коснулись лишь нескольких из большого числа имеющихся — становится ясным, что многие понятия охватываются одним и тем же термином. Здесь начало путаницы. И если окажется, что одно и то же понятие выражается при помощи многих различающихся терминов, то путаница только усугубится.

Одно понятие, различные термины

Среди большого количества терминов, используемых в настоя­щее время равнозначно и почти синонимично с термином «функция», мы находим следующие: «применение», «полезность», «цель», «мотив», «намерение», «стремление», «следствие». Если бы эти и аналогичные термины употреблялись для того, чтобы обозначить одно и то же строго определенное понятие, то, безусловно, в нашем перечислении их большого разнообразия было бы мало смысла. Но дело заключается в том, что небрежное употребление этих терминов при кажущемся подобии их значений приводит ко всевозрастающим отступлениям от последовательного и строгого функционального анализа. Те аспекты значения каждого из этих терминов, которые скорее различают, чем отождествляют их, делаются (непреднамеренной) основой для выводов, которые становятся все более сомнительными по мере того, как они все дальше отходят о центрального понятия функции. Один или два примера подтвердят нашу мысль о том, что неустойчивая терминология приводит к возрастанию недора­зумений.

В нижеследующем отрывке, взятом из наиболее содержатель­ных исследований по социологии преступности, можно обнару­жить эти смещения значения формально синонимичных терминов и сомнительные выводы, которые основываются на этих смещени­ях (ключевые термины выделены курсивом для того, чтобы облегчить анализ хода этого рассуждения).

«.Цель наказания. Делаются попытки определить цель или функцию наказания в различных группах в разное время. Многие исследователи подхватывают один из мотивов и объявляют его главным и единственным мотивом наказания. С одной стороны, подчеркивается функция наказания в восстановлении солидарно­сти группы, которая была ослаблена преступлением. Томас и Знанецкий указали, что назначение наказания за преступление у польских крестьян состоит прежде всего в том, чтобы восстано­вить то положение, которое существовало до этого преступления, и возродить солидарность группы, в то время как соображения мести являются вторичными. С данной точки зрения наказание прежде всего озабочено группой, и только после этого преступни­ком. С другой стороны, искупление и предотвращение преступле­ния, возмездие за него, преобразование преступника, доход для государства и многое другое постулируются в качестве функций наказания. Как в прошлом, так и в настоящем нельзя было бы сделать вывод, что один из таких мотивов является определяю­щим мотивом; наказание, по-видимому, вырастает из многих мотивов и выполняет много функций. Это верно как с точки зрения отдельных жертв преступления, так и с точки зрения государства. Представляется безусловным, что современные законы не явля­ются строго последовательными с точки зрения целей или мотивов; по-видимому, те же самые условия существовали в предшествующих обществах»⁹.

⁹ Sutherland E. H. Principles of Criminology. Philadelphia, 1939. P. 349— 350.

 

Обратим прежде всего внимание на совокупность терминов, якобы выражающих одно и то же понятие: цель, функция, мотив, предназначение, вторичные соображения, главная забота, зада­ча. При рассмотрении этих терминов становится ясно, что они могут быть сгруппированы по совершенно отличным концептуаль­ным системам координат. Иногда некоторые из этих терминов — мотив, назначение, цель и задача — совершенно недвусмысленно относятся к целям наказания, открыто провозглашаемым представителями государства. Другие же термины — мотив, вторичные соображения — относятся к целям жертв преступления. И обе группы этих терминов оказываются схожими в том плане, что они относятся к субъективным предположениям о результатах наказа­ния. Понятие функции включает в себя точку зрения наблюдателя, но не обязательно участника. Социальные функции обозначают наблюдаемые объективные следствия, а не субъективные намере­ния (цели, задачи, мотивы). А неумение разграничить объ­ективные социологические последствия и субъективные намерения неизбежно приводит к путанице в функциональном анализе, что можно видеть из нижеследующего отрывка (и здесь ключевые термины выделены курсивом).

«Дискуссия о так называемых «функциях» семьи приобрела чрезвычайно нереалистический характер. Семья, говорят нам, выполняет важные функции в обществе; она обеспечивает продолжение рода и воспитание подрастающего поколения; она выполняет экономические и религиозные функции и т. д. Нам едва ли не стараются внушить, что люди женятся и заводят детей потому, что они стремятся исполнить эти необходимые обще­ственные функции. Фактически же люди женятся потому, что они любят друг друга, либо по не менее романтичным, но не менее личным причинам. Функция семьи, с точки зрения индивидуумов, как раз и состоит в том, чтобы удовлетворить их желания. Функция семьи или любого иного общественного института заключается всего лишь в тех целях, в которых они используются людьми. Социальные «функции» в большинстве случаев представ­ляют собой рационализацию установившейся практики; сначала мы действуем, а уже потом объясняем наши действия; мы действуем по личным основаниям, но оправдываем наше поведе­ние, исходя из общественных или этических принципов. В той мере, в какой эти функции общественных институтов основыва­ются на чем-то реальном, они представляют собой выражение социальных процессов, в которые люди вступают, стремясь удовлетворить свои желания, функции возникают из взаимодей­ствия конкретных человеческих существ и конкретных целей»¹⁰.

¹⁰ WallerW. The Family. N.Y., 1938. P. 26

 

Данный отрывок представляет собой любопытную смесь небольших островков ясного мышления, окруженных морем путаницы. Всякий раз, как в нем ошибочно отождествляются (субъективные) мотивы с (объективной) функцией, ясный функ­циональный подход оказывается отброшенным, ибо отнюдь не обязательно предполагать, как мы увидим вскоре, что мотивы вступления в брак («любовь», «личные основания») тождественны функциям, осуществляемым семьей (социализация детей). И опять же не обязательно предполагать, что основания, выдвигаемые людьми для объяснения своего поведения («мы действуем по личным основаниям»), являются теми же самыми, что и наблюдаемые последствия этих стандартов поведения. Субъективное намерение может совпадать с объективным след­ствием, но этого, опять же, может и не произойти. Эти два фактора изменяются независимо друг от друга. Но если, однако, утверждается, что мотивированное поведение людей может привести к (необязательно предполагавшимся) функциям (объ­ективным следствиям.— Прим. перев.), то здесь перед нами открывается выход из моря путаницы.

Краткий обзор соперничающих терминологий и их печальных результатов может рассматриваться в качестве своеобразного ориентира для последующих попыток систематизации понятий функционального анализа. При этой систематизации нам, оче­видно, представляется случай ограничить применение социологи­ческого понятия функции, и возникнет необходимость четкого разграничения субъективных категорий намерения и объективных категорий наблюдаемого следствия. В противном случае сущность функционального подхода может затеряться в тумане расплывча­тых определений.