Когнитивность нервной системы.

Концептуально Матурана определяет нервную систему как со­ставную часть аутопоэтического организма, расширяющую его когни­тивную область: «Нервная система расширяет когнитивную область живой системы, обеспечивая возможность взаимодействий с "чистыми отношениями"; познания она не создает» [Мат. 1996, с. 104].

Анатомическая и функциональная организация нервной системы характеризуется Матураной следующим образом. Составными частя­ми нервной системы являются нервные клетки - нейроны, которые в результате своей активности порождают единую сеть взаимодействий. Как целостность, такая сеть задается состояниями активности (конфи­гурацией состояний) нейронов. Функционирование нервной системы Матурана разбирает на примере визуального различения объектов (см. [Мат. 1996, с. 105-106]). Кванты света, приходящие извне, возбуждают на поверхности сетчатки глаза нервные окончания, формируя таким образом определенное состояние активности группы рецепторов. В результате взаимодействия данной конфигурации рецепторной актив­ности с состояниями нервных клеток, установившимися ранее («как врожденных, так и приобретенных на опыте») «...нервная система оп­ределяет, какие именно отношения внесут в нее модификации при том или ином конкретном взаимодействии» [Мат. 1996, с. 106]. Другими словами, что именно узнает организм в данном сенсорном (эмпириче­ском) материале и узнает ли что-то вообще зависит от того, что уже содержится в его нервной системе, т.е. какие состояния она способна активизировать. Причем эти состояния не есть функции строго лока­лизованных элементов нервной системы, а представляют собой кон­фигурацию соединений и активностей между разными элементами (одни и те же структуры задействованы в самых разных отношениях).

Участие нервной системы в процессе аутопоэза живого организ­ма может быть охарактеризовано через процесс научения, в рамках теории аутопоэза понимаемый как изменение ее состояний: «Измене­ния в области возможных состояний, которые может принимать нерв­ная система и которые возникают в результате взаимодействий данно­го организма в ходе его онтогенеза, составляют суть научения. Науче­ние как феномен преобразований нервной системы при изменениях модели поведения в зависимости от сохранения аутопоэза возникает вследствие динамической сцепленности структурного многообразия нервной системы (определяющего ее состояния) со структурным мно­гообразием среды». Более полно концептуальное значение нервной системы описывается Матураной следующим образом: «В формировании когнитивного феномена нервная система принимает участие по­средством двух дополняющих друг друга видов деятельности. Оба яв­ляются следствием особой активности функционально закрытой ней­ронной сети, входящей в состав многоклеточной целостности. Пер­вый, напрашивающийся сам собою, вид деятельности состоит в рас­ширении области возможных состояний данного организма, представ­ленных многообразием сенсомоторных конфигураций. Понятно, что само это многообразие возможно лишь при наличии нервной системы и служит решающим фактором при разделении данных способов ак­тивности, присущих организму. Второй аспект - это возникновение нового измерения структурной сцепленности путем связывания гро­мадного многообразия внутренних состояний с тем многообразием взаимодействий, в которые организм может вступать» [Mat. 1987b, S.I92]. Фактически, речь идет о двойной структурной сцепленности нервной системы как нейронной целостности с а) внешней средой и б) собственным организмом.

 

10. Самореферентность нервной системы^

Основной тезис радикального конструктивизма - о конструиро­вании знания когнитивной (живой) системой и о невозможности его «получения» извне тесно связан с другим тезисом - об организацион­ной закрытости живого организма, с одной стороны, и замкнутости его нервной системы, с другой. Именно когнитивная замкнутость нервной системы является предпосылкой ее самореферентности. Тра­диционная эпистемология рассматривает познание в качестве отраже­ния объективной реальности, относительно соответствия или несоот­ветствия которой реферируется любое (обретаемое) знание. В данном параграфе мы постараемся разобраться в том, что, согласно авторам аутопоэза, представляет собой самореферентность нервной системы, и почему господствующей точкой зрения в теории познания по-прежнему остается тезис корреспондентности.

Как уже было сказано, суть закрытости нервной системы состо­ит в том, что любые ее состояния - это всегда состояния ее нейронной активности. Любые изменения состояний определяются предыдущими состояниями и сами, в свою очередь, ведут к такого же рода нейрон­ным состояниям. С такой позиции нервная система представляется не­кой «вещью-в-себе», замкнутой в своей активности. Смысл тезиса за­крытости ярко раскрывается в контексте его противопоставления из­вестному тезису о том, что нервная система, являясь анатомическим субстратом процесса познания, отражает реалии окружающей среды, функционируя как механизм со «входом» (рецепторы) и «выходом» (эффекторы). Матурана не отвергает существования физиологической дифференциации нейронов на чувствительные и двигательные «по­верхности», но описывает организации их активности как цикличе­скую. Он замыкает сенсорно-двигательную активность в единый цикл, помещая между эффекторами и рецепторами среду («Medium») дан­ного организма. Таким образом, с одной стороны цикла сенсорные и двигательные поверхности взаимодействуют внутри организма (что ни у кого не вызывает сомнения), а с другой - снаружи опосредованно через среду (что является новшеством) (см. об этом также в главе о фон Фёрстере).

В связи со сказанным возникает закономерный вопрос: откуда в таком случае берутся представления об организации нервной системы, обладающей сенсорным «входом» и эффекторным «выходом»? Дело в том, что, описывая функционирование нервной системы в рамках ней­рофизиологии, психологии, либо другой науки, мы описываем ее как сторонние наблюдатели, и как наблюдатели же мы находимся в той самой внешней среде описываемого нами организма, которая распо­ложена между его сенсорной и двигательной поверхностями. Таким образом, с одной стороны от себя мы, как бы, видим «вход» в нервную систему, а с другой - «выход». Сама же организация нервной системы таких разрывов не предполагает. Для пояснения своей мысли автор приводит метафору, которую можно обозначить как «синаптическая щель»: «Та же картина представилась бы наблюдателю, будь он в со­стоянии уменьшиться до миниатюрных размеров и оказаться в синаи-тической щели. В таком случае межклеточное пространство синапти-ческой щели представилась бы ему такой же окружающей средой в отношении всего организма, а нервная система данного организма по­казалась бы разомкнутой нейронной сетью, в которой постсинаптиче-ская мембрана соответствовала бы сенсорной поверхности, а преси-наптическая-эффекторной» [Mat. 1987a, S.98-99].

Другая метафора (метафора «пилот») призвана пояснить меха­низм функционирования нервной системы в своей замкнутости: «Про­исходящее в живой системе аналогично тому, что происходит в полете самолета по показаниям приборов, когда пилот не имеет доступа к внешнему миру и его функция состоит только в слежении за показа­ниями приборов во время полета. При этом задача пилота заключается в том, чтобы соблюсти определенную траекторию изменений в пока­заниях приборов, которая обусловлена либо каким-либо заранее пред­писанным планом, либо планом, который специфицируется самими этими показаниями. Выходя из самолета, пилот испытывает удивление, когда его поздравляют друзья по случаю удачного полета и при­земления, совершенных им в абсолютной темноте. Он недоумевает потому, что, насколько ему известно, в любой момент полета он всего лишь выдерживал показания приборов в рамках определенных задан­ных пределов, то есть выполнял задачу, представление о которой со­вершенно отсутствует в описании его поведения, сделанном его друзь­ями (наблюдателями)» [Мат. 1996, с. 132-133]. Поддерживая внутрен­ние константы (определяемые аутопоэзом всего организма), у нервной системы нет возможности «взглянуть на себя со стороны», т.е. отра­жать поведение и взаимодействие живой системы в поле внешних объектов, ее дело - лишь удерживать постоянными показания «внут­ренних приборов» (рецепторов), выполняя те или иные операции с «органами управления» (эффекторами).

Таким образом, как считает Варела, противоречие между кор­респондентской и конструктивистской точками зрения снимается тем, что та или иная точка зрения зависит от того, в каком ракурсе относи­тельно когнитивной системы находится наблюдатель: «...Функцио­нирование нервной системы может быть представлено без противоре­чий, если говорить либо (1) о ее активности, которая всегда - в на­стоящем, как у любой детерминистской системы (и как это известно любому нейрофизиологу), либо (2) о ее описании, которое мы, как со­общество наблюдателей, проводим ретроспективно в терминах траек­торий изменения структурной сцепленности, обозначая их как воспо­минание, научение, представление» [Varela 1979, р.239]. Однако заме­тим, что мы, как наблюдатели, описывая взаимодействие когнитивной системы со средой в терминах соответствия (случай 2), сами же при этом являемся когнитивными системами, конструирующими как пред­ставления о наблюдаемых системах, как их окружающую среду, так и понятие соответствия между этими системами и их окружением. При этом наша собственная среда остается для нас недоступной (случай 1), а описать (сконструировать) ее может только другой наблюдатель. «...То, каким образом живая система компенсирует деформации своей структуры, принимается наблюдателем за описание деформирующего фактора, который, как он видит, производит действие на систему, а те деформации, которым подвергается система — за репрезентацию (от­ражение) деформирующего фактора. Однако, ввиду того, что область взаимодействий аутопоэтической системы обособлена, наблюдатель аутопоэтической системы в состоянии описывать предметы (entities), занимающие внешнее по отношению к ней положение (вступая с ними во взаимодействие) и которые система описать не может ввиду того, что, либо она не имеет возможности взаимодействовать с ними, либо не в состоянии компенсировать те деформации, которые они причи­няют» [Varela 1979, р.47-48]. Добавим, что сказанное имеет силу точно также в отношении наблюдателя, наблюдаемого другим наблюдателем (и рекурсивно - в отношении любого бесконечного количества на­блюдателей), т.е. никакого абсолютного знания, которое включало бы в себя позицию некоего «последнего наблюдателя», существовать не может. «...Знание - это всегда отображение онтогенеза познающего, так как онтогенез как процесс непрерывных структурных изменений в рамках данного аутопоэза является процессом непрерывной специфи­кации поведенческих возможностей организма, а значит - его акту­альной области взаимодействий. Таким образом, никакое "абсолют­ное" знание не возможно; что же касается верификации любого отно­сительного знания, то она осуществляется посредством успешного ау­топоэза, или жизнеспособности (viability)» [Varela 1979, р.48].

В другой работе Матурана прямо указывает на то, что «...фактически, мы объясняем не какое-то данное мироздание или ре­альность, а всего лишь способ согласования нашего собственного опыта» [Mat. 1997, S.69]. Такое же понимание сути описания (отраже­ния) объектов мы находим в главной работе Варелы по автономности и аутопоэзу: «Допущение, что объекты предстают перед животным а priori таким образом, что оно в состоянии "разместить их в виде схе­мы" в своей нервной системе, является необязательным и ошибочным. И какими бы полезными ни оказались такого рода обозначения пове­дения ("животное натолкнулось на стену; увидело свою пищу"), они не могут считаться функциональными, а должны быть представлены в качестве символических. Они вовсе не проясняют структуру мира; они обозначают способ, которым животное организовывает свое поведе­ние» [Varela 1979, р.249].

Сказанное в отношении эпистемологических понятий описания, знания, объяснения и отражения объектов в полной мере относится и к понятию восприятия: «Восприятия, пространства восприятий, не ото­бражают никаких свойств окружающей среды, они отображают ана­томическую и функциональную организацию нервной системы в кон­тексте ее взаимодействий)^ [Mat. 1985, S.86]. О феноменологии вос­приятия более детально говорится в главе, посвященной учению Гер-харда Рота. Здесь же мы укажем лишь на конструктивный характер восприятий: «...Восприятия - это одна из форм закрытости нервной системы. В позитивном определении восприятие эквивалентно кон­струированию стабильности путем сенсомоторного замыкания цик­ла, благодаря которому организм выживает в своей окружающей сре­де. Именно замкнутость нервной системы обеспечивает превращение окружающего хаоса (noise) в объекты» [Varela 1979, р.247]. С позиции интроспективных наблюдений данный тезис предстает в виде того факта, что «мы не можем на собственном опыте провести различие между "восприятием" и "обманом органов чувств"» [Mat. 1997, S.45]. В обобщенном виде представление о восприятии в теории аутопоэза может быть выражено следующими словами: «Если наблюдатель ста­новится свидетелем того, что поведение, которое он обычно наблюда­ет вследствие определенных событий, называемых им восприятиями, выходит за пределы адекватного взаимодействия с окружающей сре­дой, то он утверждает, что наблюдаемое им поведение является ре­зультатом иллюзий или галлюцинаций. Функционирование нервной системы (а также всего организма) не предполагает существования никакого различия между иллюзиями, галлюцинациями и восприяти­ем, поскольку закрытая нейронная сеть не в состоянии провести раз­личие между изменениями, вызываемыми внутренними или внешними факторами. Любое такого рода различие принадлежит исключительно области описаний наблюдателя, в которой и происходит разделение на внутреннее и внешнее в отношении нервной системы и организма» [Mat. 1985, S.255].

Излишне подчеркивать, что такие понятия, как истина, ложь, добро, зло, также обретают смысл исключительно в когнитивной об­ласти наблюдателя, либо в консенсуальной области, общей для не­скольких наблюдателей и не имеют некоего универсального денотата. Понятия «истинности» и «ложности» возникают в когнитивной облас­ти наблюдателя тогда, когда он помещает в нее когнитивную область наблюдаемого организма. Для самого организма данный вопрос воз­никнуть вообще не может, поскольку в процессе его аутопоэза порож­даются представления, которые могут быть только верными ввиду са­мого факта их возникновения, т.е. ввиду их актуальной самодостаточ­ности. Появление «неверных представлений» означало бы отсутствие структурной сцепленности со средой, что неизбежно приводило бы к распаду системы (утрате аутопоэза), причем до того, как эти представ­ления могли бы быть оценены в терминах истинности и ложности. «Оценка поведения в некоей консенсуальной области производится относительно тех, кто участвует в ее построении, а ее универсальность зависит от универсальности, общности свойств участников. Добро и зло, истина и ложь не являются внеконтекстными абсолютными цен­ностями, также как они не являются произвольными...» [Mat. 1985, S.30]. Кстати сказать, что и такие феномены, как феномен выбора, свободы воли, сомнения и им подобные имеют смысл лишь в когни­тивной области наблюдателя. Для самой аутопоэтической системы ее активность всегда однозначно детерминирована и не может описы­ваться в терминах выбора из нескольких равнозначных альтернатив. Ввиду того, что вопрос свободы воли интенсивно обсуждается в раз­личных философских контекстах, привожу здесь подробную цитату, отражающую точку зрения авторов теории аутопоэза:

«Если система является структурно детерминируемой, то это значит, что она детерминирована в области своей активности и что в отношении ее никакая свобода выбора недопустима; тем не менее, это не означает, что такая система обязательно является предсказуемой. Детерминизм - это свойство активности системы, в то время как пред­сказуемость и свободный выбор являются характеристиками уровня осведомленности наблюдателя. Если и наблюдаемая система, и ее сре­да хорошо изучены, то создается впечатление, что система в своих взаимодействиях не имеет альтернативного выбора, поскольку данная система вместе со своей окружающей средой образует единую пред­сказуемую в своей активности метасистему; если же система, либо ее среда остаются неизвестными, то кажется, будто бы данная система оказывается в своих взаимодействиях перед альтернативным выбором потому, что как система, так и среда выглядят с точки зрения наблю­дателя функционально независимыми отдельными системами, непред­сказуемыми в своей дальнейшей активности: в таком случае наблюда­тель проецирует собственные сомнения на наблюдаемую им систему и заявляет, что система стоит перед выбором. Любая совершенно неиз­вестная система выглядит для наблюдателя хаотичной, в то время как для наблюдателя, знакомого с этой же системой, - вполне предска­зуемой и характеризуемой как структурно детерминируемая» [Mat. 1985, S.270].