Главный эпистемологический парадокс.

Философию радикального конструктивизма Глазерсфельд пред­ставляет как новую ступень в продолжении и развитии одной из боко­вых и «неудобных» («непопулярных философских идей» [Glas. 1996b, p.24]) ветвей в эпистемологической традиции, берущей свое начало в Древней Греции. Ряд высказываний досократиков свидетельствует, по мнению автора, о зарождении сомнений в возможности рассматривать знание как отображение некоей реальности еще на заре возникнове­ния философии как таковой. Вот некоторые из приводимых источни­ков:

Ксенофан (ок.570 - ок.478 до н.э.) «Недоступна человеку и ни­когда не была доступна истина о Боге и мире; даже тогда, когда чело­век набредает на абсолютную истину, сам узнать об этом он не может. Лишь видимость суждена нам» [цит. по Glas. 1998, S.24].

Приведенная цитата может рассматриваться как ключевая в об­щей цепи философских предшественников, выстраиваемой Глазерсфельдом, а Ксенофан - как первый из Древних, кто усомнился в воз­можности достоверного знания. В истории философии Ксенофану большинством исследователей отводится место одного из первых предтеч скептицизма: «Гносеологические высказывания Ксенофана -первая в истории греческой мысли постановка вопроса о возможности и границах познания» [ФЭС, с.292]. Характерно, что иллюзорность знания Ксенофан связывает с антропоцентричностыо человеческого мышления, неспособностью выйти за пределы собственного сознания. Об этом ярко свидетельствуют его рассуждения об относительности божественных изображений своими «поклонниками»: «Если бы у ко­ров, лошадей или львов были руки, которыми они могли бы, подобно людям, рисовать или создавать свои произведения, то лошади рисова­ли бы лошаде-подобные, а коровы - корово-подобные изображения богов, создавая при этом такие образы, которые имеют сами. [...] Эфиопы представляют себе своих богов чернокожими и с курносыми носами, фракийцы же, напротив, - голубоглазыми и рыжеволосыми» [Capelle 1968, S.27] Мысль о неизбежной антропоцентричности любо­го знания роднит Ксенофана с другим древним греком, упоминаемым Глазерсфельдом - софистом Протагором.

Протагор (ок.490 - ок.420). Знаменитая фраза, высказанная им в самом начале труда, называемого «Истиной»: «Мера всех вещей - че­ловек, существующих, что они существуют, а несуществующих, что они не существуют», не оставляет никаких сомнений в его эпистемо­логической позиции. Глазерсфельд комментирует слова Протагора следующим образом: «Как мы могли бы сказать сегодня, видение ми­ра человеком неизбежно остается человеческим. До тех пор, пока мы ни придем к некоей форме прямого мистического откровения, все, что бы мы ни называли знанием - наши идеи и концепции, всякого рода связи между ними, наши представления о себе и мире - будут оста­ваться человеческими в силу того, что способ, которым мы все это породили, это - наш способ и мы, таким образом, нравится нам это или нет, ограничены человеческим» [Glas. 1996b, p.27].

Скептики. Многочисленные конкретные тезисы против воз­можности достоверного знания (в частности, тропы Энесидема и Аг-риппы), как, впрочем, и сама постановка вопроса, позволили Глазерс-фельду включить скептиков в число предшественников радикального конструктивизма. Истины ради следует отметить, что традиции скеп­тицизма в философии настолько глубоки и значимы, что, скорее, не скептики является предтечами конструктивизма, а конструктивизм является разновидностью современного скептицизма. В подтвержде­ние приведу цитату из одной из известных работ по истории общей философии: «Скептики, что означает сомневающиеся, т.е. те, кто счи­тает истинное знание принципиально невозможным, существовали во все времена - от софистов, через Монтеня и Дэвида Юма, до Альбер­та Камю и конструктивистов нашего столетия - и всегда будут суще­ствовать» [Storig 1992, S.I99].

Главные представители скептицизма:

Античный скептицизм:

- Пиррон (ок.360 - ок.270 до н.э.) - основатель скептициз­ма. Учение касается этики и вторично - эпистемологии. Поскольку мы ничего не можем знать о вещах, спокойнее (счастливее) воздер­жаться от суждения о них.

Академический скептицизм:

- Аркесилай (ок.315"- ок.240 до н.э.) - основатель Средней платоновской академии. Критика позитивных утверждений Платона.

- Карнеад (214 - 129 до н.э.) - глава Новой академии, по­следователь Аркесилая. Подлинное познание невозможно, возможны лишь вероятностные утверждения с разной степенью вероятности.

Поздний скептицизм:

- Энесидем (I век до н.э.) - подлинное знание невозможно, так как любому утверждению можно противопоставить противопо­ложное. Автор десяти троп.

- Секст Эмпирик (ок.200 - ок.250) - «Пирроновы осново­положения» и «Против математиков» - свод всего античного скепти­цизма. Автор термина «скептицизм».

Вот как Секст Эмпирик определяет скептицизм (скепсис) в сво­ей работе: «Скепсис - это искусство противопоставлять друг другу любые мыслимые (кажущиеся) предметы, что в результате, именно благодаря противоречивости вещей и аргументов, приводит нас вна­чале к сдержанности в суждениях, а затем - к обретению душевного покоя» [цит. по Helferich 1992, S.61]. Ключевое слово в скептицизме -сомнение, однако понимаемое не в смысле «сомневаюсь, чтобы прий­ти к истинному знанию», а в смысле «сомневаюсь, так как истинное знание невозможно». Никогда не следует говорить «я знаю», пра­вильно говорить «мне кажется». Обоснование такой позиции наибо­лее подробно изложено Секстом Эмпириком в виде тропов, авторами которых признаются Энесидем и Агриппа. Надо сказать, что некото­рые из этих тропов не потеряли своей философской актуальности по настоящее время.

Важно отметить, что уже во времена античных скептиков воз­ник вопрос, который постоянно сопутствовал любой скептической по­зиции в эпистемологии в течение всей истории философии: не являет­ся ли принципиальная антидогматическая позиция скептицизма сама догмой? Вот как на это отвечает Секст Эмпирик: «Важнейшим, одна­ко, является то, что произнося эти ключевые слова ["таким это кажет­ся" и "я ничего не утверждаю"], кто-либо заявляет лишь о том, что ему самому кажется, как это выглядит с позиции лишь его собствен­ного опыта, ничего достоверного о внешнем положении вещей он при этом не утверждает» [Helferich 1992, S.61]. Другими словами, скепти­цизм не может быть догмой, поскольку ничего не утверждает в каче­стве идеала знания, не догматизирует. Как подчеркивает в своей рабо­те Хельферих: «Учение скептиков - это тоже учение, утверждает он [Секст Эмпирик], но не в смысле некоей системы догм, а лишь как одна из форм жизненной практики (проживания)» [Ibid., S.62][21]. Авто­рам-конструктивистам постоянно приходится сталкиваться с аналогичным упреком в том, что радикальный конструктивизм является внутренне противоречивой доктриной («доктриной, которая сама же себя и отвергает» [Schmidt 1996, см. S.39-41]).

Помимо указанных выше мыслителей древности, Глазерсфельд упоминает Алкмеона и Гераклита. О Платоне говорится как о фило­софе, который один из первых систематически поставил вопрос о со­отношении объекта и его восприятия [Glas. 1997, S.12] и попытался противопоставить скепсису пирронистов обоснование возможности истинного знания [Glas. 1996b, р.27].

В процессе обзора традиций скептицизма в античной филосо­фии Глазерсфельд формулирует главное противоречие («дилемму», «парадокс») эпистемологии, которое, пройдя сквозь столетия, так и осталось, по мнению автора, не разрешенным вплоть до наших дней и на разрешение которого претендует радикальный конструктивизм. Приведем ряд цитат, излагающих суть вопроса в несколько разли­чающейся форме:

«Школа Пиррона, описанная и охарактеризованная Секстом Эмпириком по прошествии более полутысячелетия после ее сущест­вования, провозглашала, что именно наличие разума, а не его недос­таток, приводит к убеждению, что у живых существ нет никакой воз­можности установить, в какой степени переживаемый ими опыт со­гласуется с независимым миром и согласуется ли вообще. Чтобы ус­тановить или доказать какое-либо соответствие, пережитый опыт должен быть поставлен в сравнение с "действительностью", - а такое сравнение оказалось бы возможным лишь в том случае, если бы уда­лось пережитое противопоставить еще не пережитому. Единственный же путь к еще не пережитому проходит снова-таки через пережитое, не оставляя тем самым никаких шансов установить, ограничивает ли, искажает ли каким-то образом переживаемый нами опыт то, что "да­ется" нам действительностью» [Glas. 1997, S.10-11].

«Прежде чем провозглашать истинное знание о мире, вам сле­дует убедиться в том, что та картина, которую вы строите, опираясь на собственные ощущения и представления, является во всех отноше­ниях истинной репрезентацией мира в том виде, в каком он действи­тельно существует. Однако, для того чтобы быть уверенным в том, что это сходство достоверное, вам"[22] необходимо иметь возможность сравнить данное представление с тем, что оно, как предполагается, представляет. Но именно это вы и не можете сделать, так как не мо­жете выйти за пределы своего человеческого способа восприятия и мышления» [Glas. 1996b, p.26].

«Единственным образом предвосхитив ответ на вопрос о приро­де знания, традиционная эпистемология поставила себя перед нераз­решимой дилеммой. Если познание и его результат - знание являются обязательно описанием, изображением мира какое он есть (die Welt an sich), то в таком случае нам необходим критерий, по которому мы могли бы судить о "правильности", "истинности" наших описаний и изображений» [Glas. 1998, S.25].

Основное противоречие состоит в том, что, объявляя знание отображением действительности, мы в то же время не имеем возмож­ности ни проверить соответствие отражения (знания) своему прототи­пу (объекту), ни, собственно говоря, существование этого прототипа вообще. Именно на попытке отыскать решение проблемы Глазерсфельд строит философскую платформу радикального конструктивиз­ма.