Постановление о возбуждении исполнительного производства

город _

. на исполнение к судебному приставу-исполнителю

(наименование подразделения судебных приставов, фамилия, инициалы)

поступил

(номер, дата, наименование исполнительного документа)

соответствующий требованиям, предъявляемым к исполнительным докумен­там.

Руководствуясь п. 2 ст. 9 Федерального закона "Об исполнительном произ­водстве", судебный пристав - исполнитель постановил: 1. Возбудить исполнительное производство в отношении должника

со дня возбуждения

2. Должнику в срок___________________________

(немедленно, 1, 2, 3, 4 или 5 дней)

исполнительного производства предлагаю добровольно

(содержание требований исполнительного документа)

В качестве образца можно использовать текст стихотворения Сергея Михалкова "Дядя Степа"¹:

...В "Детском мире" - магазине, Где игрушки на витрине, -Появился хулиган. Он салазки опрокинул, Из кармана гвоздик вынул, Продырявил барабан. Продавец ему: - Платите! -Он в ответ: - Не заплачу! -- В отделение хотите? -Отвечает: -Да, хочу!..

 

3. В случае неисполнения исполнительного документа без уважительных при­
чин в срок, установленный для добровольного исполнения указанного доку­
мента, судебный пристав - исполнитель выносит постановление, по которому
с должника взыскивается исполнительский сбор в размере 7% от взыскивае­
мой суммы или стоимости арестованного имущества должника. В случае не­
исполнения исполнительного документа неимущественного характера испол­
нительский сбор взыскивается с должника - гражданина в размере 5
минимальных размеров оплаты труда, с должника - организации - 50 мини­
мальных размеров оплаты труда.

4. Копию постановления направить__________________________________

(взыскателю, должнику, органу, выдавшему исполнительный документ)

Постановление о возбуждении исполнительного производства может быть обжаловано в суд в 10-дневный срок.

Судебный пристав-исполнитель_____________________________________

(подпись, фамилия, инициалы)

М.П.

Примечание. В целях обеспечения требований исполнительного документа по имущественным взысканиям в соответствии с п. 5 ст. 9 Федерального зако­на "Об исполнительном производстве" судебный пристав - исполнитель вправе произвести опись имущества должника и наложить на него арест одновременно с вынесением постановления о возбуждении исполнительного производства.

В Н-ский районный суд г. Москвы

ИСТЕЦ: 000 "Детский мир", юридический

адрес - г. Москва, пр-т К-на, д. 7

ОТВЕТЧИК: Сидоров Николай Павлович,

проживающий по адресу: г. Москва, ул. И-ва, д. 5

ИСКОВОЕ ЗАЯВЛЕНИЕ О ВОЗМЕЩЕНИИ ВРЕДА

20 июня 19... г. в 12 часов ответчик Сидоров Н.П., находясь в магазине "Детский мир" на пр-те К-на, д. 7, проткнул гвоздем выставленный в вит­рине на продажу барабан стоимостью 120 рублей.

На основании изложенного и согласно ст. 1064 ГК РФ

ПРОШУ

взыскать с ответчика Сидорова Н.П. в пользу 000 "Детский мир" в воз­мещение вреда 120 рублей и расходы по оплате госпошлины - 8 рублей.

ПРИЛОЖЕНИЕ:

1. Копия искового заявления.

2. Квитанция об оплате госпошлины.

3. Справка 000 "Детский мир" о стоимости барабана.

Кошкин А.А

Председатель 000 "Детский мир" Дата

РЕШЕНИЕ

г. Москва

именем Российской Федерации 15 июля 19... г.

 

УПРАЖНЕНИЕ 5

Отрабатывать навык юридической техники самостоятельно мож­но по-разному. Для этого подойдет любой материал. Хорошие об­разцы "правовых ситуаций" дает художественная литература. Ис­пользуя различные литературные произведения, найдите в них правовую проблему, связанную с нарушением какого-то права. Со­ставьте необходимые юридические документы.

Н-ский районный суд г. Москвы в составе: председательствующего су­дьи Д-ва Б А. при секретаре Х-й Л.Н., рассмотрев в открытом судебном заседании гражданское дело по иску 000 "Детский мир" к Сидорову Нико­лаю Павловичу о возмещении вреда,

установил:

20 июня 19... г. в 12 часов Сидоров Н.П., находясь в магазине "Детский мир", проткнул выставленный в витрине на продажу барабан, чем причи­нил 000 "Детский мир" вред на сумму 120 рублей.

¹ См.: Классических героев нравы - сквозь призму искового права. Вып. 2. Тверь. 1998. С. 51-52.

Согласно справке 000 "Детский мир" стоимость барабана составляет 120 рублей.

000 "Детский мир" обратился с иском в суд о взыскании с Сидоро­ва Н.П. материального ущерба в сумме 120 рублей.

В судебном заседании представитель 000 "Детский мир" Алексеева А.А иск поддержала, просит взыскать с ответчика указанную сумму

Ответчик Сидоров Н.П. с иском согласился, против размера вреда не возражает.

Иск 000 "Детский мир" подлежит удовлетворению.

На основании изложенного, руководствуясь ст. 1064ГКРФист. 197 ГПК РСФСР,

суд решил:

взыскать с Сидорова Николая Павловича в пользу ООО "Детский мир" в возмещение вреда 120 рублей и 8 рублей в возмещение расходов по оп­лате госпошлины.

Решение может быть обжаловано в Московский городской суд в тече­ние 10 дней со дня его вынесения.

Председательствующий

^СУДЬЯ Б.А.Д-ов

ЧАСТЬ III

Глава 13

ЭВОЛЮЦИЯ ПРАВОЗАЩИТНОГО ДВИЖЕНИЯ В РОССИИ И ЕГО ВЛИЯНИЕ НА ИЗМЕНЕНИЕ РОЛИ ЮРИСТА В ОБЩЕСТВЕ

П

ри взгляде на название данной главы читатель, вероятно, ис­пытывает некоторое удивление: почему в книге о професси­ональных навыках юриста присутствует рассказ об эволюции пра­возащитного движения? Какое отношение имеет этот историчес­кий экскурс к тем сугубо практическим целям, о которых идет речь в данной книге?

Дело в том, что без осознания юристом абсолютной, а не инст­рументальной ценности права и приоритета прав личности над интересами государства никакие профессиональные навыки не помогут ему выполнить свой профессиональный долг. Это под­тверждается историческим опытом нашей страны. В течение дли­тельного времени, когда эти ценности не признавались ни госу­дарством, ни обществом в целом, роль юристов в жизни общества сводилась, за небольшими исключениями, лишь к "техническо­му" посредничеству между тоталитарным режимом и граждана­ми. Поэтому функцию "социальных инженеров" пришлось взять на себя поначалу небольшой группе людей, которые были далеки от юриспруденции, но не считали себя вправе молчать.

Сейчас, когда права человека и принципы правового государ­ства перестали в целом подвергаться сомнению и признаются важ­нейшими институтами российской государственности, а их защита становится смыслом профессиональной деятельности юриста, нам представляется крайне важным проанализировать историю их возникновения и развития в советском, а затем и российском об­ществе. Для этого необходимо проследить эволюцию правозащит­ной деятельности.

Правозащитники далеко не всегда сами верили, по выражению А.Д. Сахарова, в "успех своего безнадежного дела'", однако имен­но в России им довелось внести огромный вклад в демонтаж реп­рессивного социалистического режима и нелегкое становление молодой российской демократии. Советско-российскому право-

защитному движению за свою недолгую историю удалось проде­лать огромный путь от малочисленных подпольных групп мос­ковской гуманитарной интеллигенции до относительно влиятель­ной общенациональной общественной силы, использующей для достижения своих целей различные профессиональные методы, в том числе, и во все большей степени, методы правовые.

Мы не ставим себе задачу систематического изложения исто­рии правозащитной деятельности в России. Таких исследований сделано уже немало¹. Поэтому мы лишь попытались системати­зировать имеющиеся материалы и коротко ответить на несколько вопросов:

• Как и почему зародилось и развивалось правозащитное дви­
жение в СССР?

• В чем заключались его основные идеи и цели?

• Какие методы оно использовало для достижения этих целей?

• Какие изменения претерпело движение в новых историчес­
ких условиях конца 80-х - начала 90-х годов и каковы причи­
ны этих изменений?

• Каково современное состояние правозащитного движения в
России?

• Какие методы оно использует в настоящее время?

• В каких областях общественной жизни наиболее распрост­
ранены нарушения прав человека в современной России и
каким образом правозащитники работают в этих областях?

• Как правозащитные организации сотрудничают с юридичес­
кими клиниками и в чем смысл такого сотрудничества?

ЗАРОЖДЕНИЕ

Датой рождения правозащитного движения в СССР принято счи­тать 5 декабря 1965 г., когда несколько десятков человек собрались в Москве на Пушкинской площади, чтобы публично выразить свой протест против ареста двух писателей - Андрея Синявского и

¹ См. Алексеева Л.М. История инакомыслия в СССР. Новейший Период. Вильнюс -Москва. 1983. Это издание, широко использовавшееся автором мри подготовке данной главы, в печатном виде малодоступно, однако с ним можно ознакомиться на сайте общества "Мемориал" по адресу: http://vvvvvv.memo.ru/ history/diss/books/Al.EXEEWA/index.htm.

²См.: Пятое декабря 1965 года в воспоминаниях участников событий, мате­риалах самиздата, документах партийных и комсомольских организаций и в

Юлия Даниэля. Казалось бы, событие это не слишком значитель­ное, если сравнить его со столь многочисленными в XX в. рево­люциями и войнами, которые трагически сказались на судьбах сотен миллионов людей. Кроме того, люди и раньше протестова­ли против тех или иных действий советской власти. Однако именно этот "митинг гласности" заложил основу новой идеологии, кото­рая и стала вскоре называться правозащитной.

До 1965 г. протест обычно выражался в двух основных фор­мах. Во-первых, это были письма людей, занимающих высокие посты в той или иной сфере советской иерархии (скажем, в науке или литературе), в различные инстанции в защиту конкретного лица, подвергнутого репрессиям. Причем аргументация в боль­шинстве случаев сводилась к указанию властям на происшедшую в данном конкретном случае ошибку. Практика подавления оппо­зиции при этом ни в коем случае не подвергалась сомнению. "За­ступник" лишь подтверждал своим авторитетом, что арестован­ный человек на самом деле "наш", советский, и что он принес и еще принесет немалую пользу делу построения коммунизма. Та­кое "правозаступничество'\ практиковавшееся по большей части в ленинские и сталинские времена (да и впоследствии тоже), слож­но назвать протестом. Единственной преследуемой им целью была попытка спасения человека из жерновов тоталитарной системы. Надо признать, что такие попытки иногда были успешными, хотя зачастую позволяли лишь выиграть какое-то время, а иногда сто­или свободы и жизни самому заступнику.

Во-вторых, формой выражения протеста была подпольная ан­тисоветская деятельность различных общественных групп, в том числе религиозных общин и "'неомарксистских" молодежных кружков, которые считали существующий строй извращением ис­тинных идей марксизма-ленинизма. Такая деятельность прини­мала разные формы ~ от призывов к насильственному свержению существующего строя до распространения философских или пуб­лицистических произведений, которые не могли быть опублико­ваны в открытой печати. В любом случае эффективность такой деятельности была минимальной, так как она подпадала под дей­ствие уголовного законодательства и жестоко пресекалась, как только выходила за рамки узкого круга друзей и знакомых, а не­записках Комитета государственной безопасности в ЦК КПСС. /Под ред. А.Да­ниэля и А.Рогинского. М.. 1995. Издание можно найти на веб-сайте общества ■•Мемориал": hltp://\vvvvv.memo.ru/history/diss/books/5dec/inclex.htm. См. также: Цена метафоры. Преступление и наказание Синявского и Данюля. М.. 1990.

редко и до этою - благодаря хорошо развитой системе тайного доносительства. Кроме того, во многом именно по этой причине подпольная антисоветская деятельность не находила широкого от­клика в массах, которые, разумеется, не могли поддерживать тер­рористов и "вредителей".

Какие-либо другие формы выражения протеста в сталинские годы просто были невозможны, что легко объяснимо. Быстро и жестоко расправившись в 20-е и 30-е годы сначала с военной, а затем и с иной реальной оппозицией, тоталитарный режим сумел весьма эффективно изолировать советское общество от внешнего мира. Для этого применялись различные средства - от тотальной цензуры до фактического запрета на выезд за границу.

Воспитанные на трудах классиков марксизма-ленинизма и офи­циальной пропаганде, отрезанные от любых иных источников информации, советские граждане, даже если они враждебно от­носились к существующему строю, не могли представить себе иной образ действий, чем методы ведения борьбы, почерпнутые из опыта народовольцев, нечаевцев, большевиков и т.п.

Кроме того, тоталитарное государство в корне истребило лю­бые возможности ведения легального диалога с властью. В со­ветском обществе полностью отсутствовали гражданские инсти­туты, а свободной прессы не существовало еще с 20-х годов; депутаты Верховного Совета, хотя формально и избирались граж­данами (обычно большинством в 99,99%), на деле назначались партией и правительством; профсоюзы, да и все иные существо­вавшие объединения и ассоциации были частью партийно-госу­дарственного аппарата. Провозглашенная Конституцией 1936 г. свобода собраний и митингов на деле принадлежала лишь партий­но-государственным органам и осуществлялась ими в форме парт­собраний и митингов в "поддержку" осуждения очередных вра­гов народа или акул империализма. Гарантируемая той же Конституцией свобода уличных шествий и демонстраций выра­жалась лишь в форме организованных демонстраций трудящихся в ходе празднования дней 1 мая и 7 ноября. Таким образом, выбор был невелик - официальную идеологию можно было либо цели­ком и полностью принять (и быть относительно полноправным членом общества, хотя в сталинские годы никаких гарантий на этот счет не было), либо целиком и полностью от нее отказаться (и в лучшем случае стать изгоем, а в худшем - потерять свободу и даже жизнь).

Что же изменилось в 60-е годы? Государство вроде бы призна­ло необоснованные репрессии 30-х годов незаконными; многие жертвы были реабилитированы за отсутствием состава преступ­ления. Это, несомненно, было значительным достижением. Од­нако реабилитация коснулась по большей части тех граждан, ко­торые и в самом деле ничем не запятнали себя перед советской властью: ни словом, ни делом не помышляли о противостоянии ей. Что же касается оппозиции, причем даже необязательно по­литической, го здесь политика режима осталась прежней (с той только разницей, что массовые репрессии и расстрелы сменились лишением свободы и незаконными помещениями в психиатри­ческие лечебницы "специального типа"). Оставалась в силе ст. 70 УК РСФСР ("антисоветская агитация и пропаганда"), к которой в 1966 г. в качестве реакции на первые выступления правозащит­ников добавились две новые - 190¹ и 190³. Критиковать власть (и то не слишком сильно, чтобы не подрывать ее основ) было позво­лено только самой власти, гражданам же оставалось лишь повто­рять дозволенное.

Тем не менее ценой огромных усилий множества людей были немного ослаблены жесткие тиски цензуры - стали публиковать­ся ранее запрещенные произведения советских и зарубежных пи­сателей, бурно развивалась новая литература и искусство. В Ле­нинграде существовал поэтический кружок, сформировавшийся вокруг Анны Ахматовой, куда входили Иосиф Бродский, Анато­лий Найман, Евгений Рейн и другие. В Москве несанкциониро­ванные поэтические чтения на площади Маяковского проходили еще с 1958 г., а подлинным возмутителем спокойствия стало не­формальное молодежное литературное общество СМОГ (эту аб­бревиатуру расшифровывали по-разному, например "Союз моло­дых гениев"), образованное в 1964 г. "Смогисты" не ставили перед собой никаких политических целей, они лишь довольно радикаль­ными для того времени методами протестовали против эстетики советского официального искусства. Скажем, в апреле 1965 г. они устроили у Центрального дома литераторов шествие под лозун­гами "Лишим соцреализм невинности!" и "Спорем пуговицы цен­зуры со сталинского френча советской литературы!". Либераль­ной интеллигенцией "смогисты" воспринимались по большей части как этакие хулиганы от культуры, как сказали бы сегодня, маргиналы и люди несерьезные. Однако после декабрьских со­бытий, в которых "смогисты" сыграли немалую роль, отношение к ним изменилось, о чем будет сказано ниже.

Значительным каналом распространения информации стал так называемый самиздат, т.е. подпольные публикации литературных, философских, публицистических и других произведений. Чуть приоткрылся и "железный занавес'" - в СССР стали приезжать западные деятели искусств, а советские делегации получили воз­можность выезжать за границу (хотя и те и другие были предме­том тщательного отбора). Но важнее всего, наверное, то, что мно­гие перестали испытывать тотальный страх перед системой, которая попыталась придать себе более цивилизованную форму.

Это возвращает нас к событиям 5 декабря 1965 г., точнее, к их предыстории. В сентябре 1964 г. был снят с руководящих партий­ных и государственных постов Н.С.Хрущев по официальной фор­мулировке за "волюнтаризм". С этим событием либеральная ин­теллигенция связывала неизбежное наступление перемен, хотя было неясно - к лучшему или к худшему. И когда в сентябре 1965 г. стало известно об аресте А.Д.Синявского и Ю.М.Даниэля - писа­телей и литературоведов - это было однозначно воспринято как удар по "оттепели" и возврат властей к сталинскому стилю ру­ководства страной. Одной из причин, по которым это дело получило широкую огласку, был необычный характер обвинения - писате­лям вменялось в вину то, что они публиковали свои произведения за границей под литературными псевдонимами (Абрам Терц и Николай Аржак соответственно).

Показательные процессы и кампании против литераторов про­водились властями и раньше - достаточно вспомнить газетную травлю нобелевского лауреата Бориса Пастернака и осуждение будущего нобелевского лауреата Иосифа Бродского за "тунеяд­ство" (по ст. 209 УК РСФСР, предусматривавшей уголовную от­ветственность за бродяжничество, попрошайничество "либо ведение иного паразитического образа жизни"). Но все же Пас­тернака никто не судил, а Бродскому не решились вменить поли­тическую статью.

Официально об аресте Ю.М. Даниэля и А.Д. Синявского объяв­лено не было, но новость распространилась с молниеносной бы­стротой по тем же хорошо налаженным каналам, по которым рас­пространялся самиздат. Их произведения в то время мало кто читал, однако многих возмутил сам факт, что в эпоху "оттепели" людей арестовывают только за то, что они воспользовались сво­им правом писать что угодно и публиковать написанное где угод­но, под какими угодно псевдонимами.

.572

Идея организовать "митинг гласности" в защиту Синявского и Даниэля родилась у математика и философа А.С. Есенина-Воль-пина, человека, выделявшегося весьма необычными для своего времени взглядами и столь же необычной биографией. Автор не­скольких фундаментальных работ в области математической ло­гики, Вольпин почти десять лет провел в психиатрических боль­ницах "специального типа" и ссылке за написание и хранение "антисоветских" стихов. В 1959 г. на Западе вышел сборник его поэтических и философских произведений. Вольпин также про­славился тем, что подал гражданский иск против автора клевет­нического фельетона в "Огоньке". По тем временам это был крайне необычный шаг (всем было понятно, что за публикацией стоял ЦК КПСС). Процесс, разумеется, был проигран, но прецедент использования правовых методов для сопротивления произволу получил широкую огласку.

Именно эти методы и были основой новой концепции протес­та, сформировавшейся во многом благодаря идеям А.С. Есенина-Вольпина. До 60-х годов, а во многом и впоследствии, вплоть до начала 90-х, право воспринималось большинством, да по сути и являлось лишь инструментом государственного принуждения - в полном соответствии с марксистской концепцией. Оно применя­лось так, как считало целесообразным государство. Коммунисты не только отождествляли право с законом, но и игнорировали за­конодательство, если оно противоречило сиюминутным полити­ческим интересам, как их понимало руководство. Поэтому при­водившиеся выше нормы Конституции 1936 г., закрепляющие некоторые гражданские права и свободы, существовали лишь в качестве деклараций. Советские правоведы с большим рвением разъясняли, почему именно в советском обществе эти права и сво­боды являются истинными в отличие от обществ буржуазных, но никому даже в голову не приходило требовать их буквального

соблюдения.

Ни о какой независимости судебной власти не могло быть и речи - власть в стране была одна, и суды были призваны лишь "оформлять" ее решения. Еще более незавидную роль играла адвокатура, что, разумеется, нисколько не умаляет мужества и та­ланта тех немногих адвокатов, которые, несмотря ни на что, отва­живались выполнять свой профессиональный долг, рискуя разде­лить участь своих подзащитных. Короче говоря, право было улицей с односторонним движением - гражданин не мог и по­мыслить о том, чтобы использовать его для воздействия на госу-

дарство. Последствия такого положения вещей в советском об­ществе Россия пожинает до сих пор, после десяти лет правовой и судебной реформы.

И вот в такой ситуации А.С. Есенин-Вольпин решает обратить­ся к государству на языке права. С этой целью он составляет так называемое "Гражданское обращение"'. Вот его текст:

"Несколько месяцев тому назад органами КГБ арестованы два гражда­нина: писатели А.Синявский и Ю.Даниэль. В данном случае есть основа­ния опасаться нарушения закона о гласности судопроизводства. Общеиз­вестно, что при закрытых дверях возможны любые беззакония и что нарушение закона о гласности (ст. 3 Конституции СССР и ст. 18 УПК РСФСР) уже само по себе является беззаконием. Невероятно, чтобы творчество писателей могло составить государственную тайну.

В прошлом беззакония властей стоили жизни и свободы миллионам советских граждан. Кровавое прошлое призывает нас к бдительности в настоящем. Легче пожертвовать одним днем покоя, чем годами терпеть последствия вовремя не остановленного произвола.

У граждан есть средства борьбы с судебным произволом, это митинги гласности, во время которых собравшиеся скандируют один-единственный лозунг "Тре-бу-ем глас-но-сти су-да над..." (следуютфамилии обвиняемых) или показывают соответствующий плакат. Какие-либо выкрики или лозун­ги, выходящие за пределы требования строгого соблюдения законности, безусловно, являются при этом вредными, а возможно, и провокационны­ми и должны пресекаться самими участниками митинга. Во время митинга необходимо строго соблюдать порядок. По первому требованию властей разойтись следует расходиться, сообщив властям о цели митинга.

Ты приглашаешься на митинг гласности, который состоится 5 декаб­ря с.г. в 6 часов вечера в сквере на площади Пушкина, у памятника поэту.

Пригласи еще двух граждан посредством текста этого обращения"¹.

В ноябре копии "Гражданского обращения" разошлись по все тем же "самиздатским" каналам, и к концу месяца большая часть московской интеллигенции знала о предстоящем митинге гласно­сти. Некоторое количество копий попало на три факультета МГУ и в другие вузы. На филологическом факультете МГУ, например, оказался всего один экземпляр "Обращения", но нашедший его студент, судя по всему, с самыми лучшими намерениями отнес эту копию на семинар по истории КПСС для обсуждения. Препо­даватель, разумеется, разъяснил всю вредность подобной идео­логической диверсии, но в результате о митинге узнала вся груп­па, а вскоре - весь курс и затем факультет.

Многие пытались отговорить Вольпина от осуществления этой идеи, считая, что Синявскому и Даниэлю митинг не принесет ни­какой пользы, наоборот, может навредить и что вся эта акция ини­циирована КГБ с целью выявления диссидентов, которые немед-

Цит. но: Алексеева Л. М. Указ. соч. С. 202.

ленно будут отправлены в лагеря. Однако Вольпин возражал: дело здесь не только и не столько в Синявском и Даниэле (чьи произве­дения он, кстати, принципиально прочел только после митинга), а в требовании соблюдения процессуальных прав (т.е. гласности судопроизводства), которые, как он считал, были в той ситуации гораздо важнее, чем права материальные (т.е. свобода творчества). Что же касается угрозы арестов, то Вольпин, ссылаясь на опыт упомянутой апрельской акции СМОГа, считал, что участникам митинга вряд ли грозит большее, чем пять суток ареста за мелкое хулиганство.

Разумеется, власти немедленно узнали о готовящейся акции. Некоторые из участвовавших в распространении "Обращения" были еще до 5 декабря принудительно госпитализированы в пси­хиатрические больницы. Но в целом можно сказать, что власти не стали предпринимать попыток помешать проведению митин­га. По мнению некоторых мемуаристов, они, как и определенная часть интеллигенции, отнеслись к митингу как к очередной ак­ции "антиобщественной" литературной молодежи. Такое же от­ношение, похоже, имело место и во время проведения самого митинга.

Итак, 5 декабря 1965 г., в день Советской Конституции, в 6 часов вечера на Пушкинской площади собралась небольшая тол­па - очевидцы называют разные цифры, но чаще всего говорят о 60-80 демонстрантах и сочувствующих наблюдателях. Пример­но таким же количеством была представлена "противная сторо­на" - в основном это были сотрудники КГБ в штатском, а также представители комсомольского актива МГУ и других вузов. Зада­чей последних было выявление поддавшихся на провокацию сту­дентов для последующей расправы над ними, с чем, как выясни­лось впоследствии, они довольно успешно справились. Вообще на площадь в тот день пришли самые разные люди. Многие были друг с другом знакомы. В основном были представлены две на­стороженно относившиеся друг к другу "группировки": занимав­шие определенные ступени в советской иерархии представители гуманитарной интеллигенции и диссиденты (тогда они еще так не назывались) старшего поколения, с одной стороны, и моло­дежь -смогисты и связанные с ними студенты гуманитарных ву­зов - с другой. По словам очевидцев, трудно было сказать, кто был демонстрантом, а кто - наблюдателем. Если считать непос­редственными участниками тех, у кого были плакаты, то их было немного - челове.к пять-семь.

В начале седьмого над толпой были подняты бумажные плака­ты: "Требуем гласности суда над Синявским и Даниэлем!", "'Ува­жайте Советскую Конституцию!" и "Свободу В.К.Буковскому и другим помещенным в психиатрические больницы - в связи с ми­тингом гласности!" Не прошло и полминуты, как плакаты были вырваны из рук демонстрантов, поэтому мало кто успел их уви­деть (правда, и КГБ, и наблюдателям было заранее известно, что на них написано). Тех, кто держал плакаты или как-либо выска­зывался о происходящем, быстро и без применения насилия (впро­чем, некоторых пришлось нести на руках) посадили в заранее при­готовленные микроавтобусы и развезли по отделениям милиции. Всего было задержано около 20 человек. Впрочем, после двух-трех часов "бесед" всех отпустили по домам. Обвинить участни­ков митинга гласности, требовавшим того, что и так вроде бы га­рантировано советским гражданам, было в сущности не в чем. Оставшиеся через некоторое время разошлись. В 7 часов Пуш­кинская площадь выглядела так, будто здесь ничего не произошло. Многим присутствовавшим на митинге как с одной, так и с другой стороны, по-видимому, так и казалось. Об относительно вялой реакции властей свидетельствует докладная записка пред­седателя КГБ СССР В. Семичастного, направленная им в ЦК КПСС на следующий день после митинга:

"...Докладываю, что 5 декабря с.г. в Москве около памятника Пушкину собралась группа молодежи в количестве 50—60 человек, преимуществен­но студентов различных вузов и техникумов, молодых сотрудников некото­рых научно-исследовательских учреждений, а также лиц без определен­ных занятий.

В 18 часов 30 минут отдельные участники сборища под флагом соблю­дения гражданских свобод начали выкрикивать демагогические лозунги. Один из участников сборища ВОЛЬПИН (Есенин) А. С, младший сотруд­ник института научно-технической информации при Академии наук СССР, душевнобольной, пытался развернуть принесенный с собой лозунг...

С помощью заранее подготовленного комсомольско-оперативного на­ряда и дружинников было задержано и опрошено в городском штабе на­родных дружин 28 человек. В числе задержанных: 11 студентов, 11 моло­дых специалистов, 1 рабочий, остальные — без определенных занятий; 12 задержанных являются членами ВЛКСМ...

Предварительный анализ, а также материалы о других идеологически вредных проявлениях среди творческой интеллигенции и молодежи сви­детельствуют прежде всего о слабой действенности политике-воспитатель­ной работы, особенно в высших учебных заведениях. Не оказывают необ­ходимого политического влияния на молодежь и многочисленные творческие союзы и литературные объединения. В отдельных литератур­ных объединениях нашли себе прибежище антиобщественные элементы, занимающиеся сочинением политически вредных произведений и толка­ющие молодежь на демагогические выступления. Некоторые из этих "про-

изведений" передаются на Запад и используются в антикоммунистичес­кой пропаганде.

Полагал бы целесообразным поручить Московскому городскому коми­тету партии рассмотреть вопросы, связанные с усилением воспитатель­ной работы, особенно среди творческой интеллигенции и студентов выс­ших учебных заведений...

Председатель Комитета госбезопасности В. Семичастный'^п

Как видим, председатель КГБ призывает не сурово наказать участников митинга, а лишь "рассмотреть вопросы, связанные с усилением воспитательной работы". И действительно, непосред­ственно за участие в митинге никто арестован не был. Как

упоминалось выше, несколько человек было насильно помещено в психиатрические больницы еще до 5 декабря, но вскоре и они вышли на свободу. Кроме того, около десяти сгудентов МГУ были исключены из комсомола - но их даже не отчислили, что невоз­можно было себе представить как десятью годами раньше, так и пятью годами позже! И это нельзя объяснить одним лишь "либе­рализмом" на рубеже между хрущевским и брежневским перио­дами.

Власти действительно не придали происшедшему большого значения. Мы не стали бы уделять описанным событиям такого пристального внимания, если бы они не заложили основу всей дальнейшей работы правозащитников, последствия которой для них были далеко не столь безоблачными. Они сплотили вокруг зарождающегося правозащитного движения как "молодых мар­гиналов", так и ''пожилых карьеристов". Но что еще важнее, они породили идеологию правозащитного движения, которую лучше всех, пожалуй, выразил позднее один из них, Андрей Амальрик: "..в несвободной стране [они] стали вести себя как свободные люди и тем самым менять моральную атмосферу и управляю­щую страной традицию "²,

СТАНОВЛЕНИЕ

Суд над Синявским и Даниэлем состоялся i 1-14 февраля 1966 г. Процесс был объявлен открытым - по крайней мере официально (на самом деле почти вся публика состояла из специально ото­бранных КГБ людей). Писатели были признаны виновными по

' Цит. по: Пятое декабря 1965 гола в воспоминаниях... С. 56-57. ¹ Амальрик А. Записки диссидента. М.. 1991. С. 39.

ст. 70 УК РСФСР ("антисоветская агитация и пропаганда"): Си­нявский был приговорен к семи годам лишения свободы с отбы­ванием наказания в лагерях строгого режима, а Даниэль - к пяти. Может быть, впервые в истории обвиняемые по громкому по­литическому делу заняли позицию полного непризнания своей вины и на суде продолжали отстаивать свое право на свободу сло­ва и творчества. Ход процесса ежедневно освещался западной прессой. Корреспонденты вместе с друзьями подсудимых дежу­рили во дворе суда, ожидая появления жен писателей, допущен­ных на процесс. Поэтому обо всем происходящем было известно не только на Западе, но и в СССР - из передач западных русско­язычных радиостанций. По мнению Л.М.Алексеевой¹, именно в те дни было сломано взаимное недоверие между будущими пра­возащитниками и западными корреспондентами, что сыграло в последующем немаловажную роль.

Осенью 1966 г. вышла составленная Александром Гинзбургом "Белая книга" - сборник документов по делу Синявского и Дани­эля, в который вошли стенограмма процесса, газетные статьи и письма в защиту писателей². Первое такое письмо, адресованное Генеральному прокурору СССР, написала жена Даниэля Лариса Богораз. Выше уже упоминалось о том, что письма в защиту аре­стованных или осужденных писались в СССР и раньше. Андрей Амальрик говорил, что обращение к суверену с петициями как способ диалога (чаще всего, заметим, одностороннего) с властью вообще характерно для авторитарного общества³. Однако теперь тон и аргументация такого рода обращений стали совершенно иными:

"Старший следователь... утверждает в беседах со мной и во время доп­росов, что мой муж виновен и понесет наказание... Такая предрешенность дела в процессе следствия заставляет меня сомневаться в объективности ведения дела... Я... требую соблюдения норм человечности и законности"⁴.

Позже было написано более 20 подобных писем, под которы­ми поставили свою подпись в общей сложности 80 человек. Прак­тически все эти лица достигли определенных ступеней в советс­кой иерархии; большую часть составляли писатели. Еще одним

¹ См.: Алексеева Л.М. Указ. соч. С. 203.

² См.: Амальрик А. Просуществует ли Советский Союз до 1984 года? Ам­
стердам. 1970. С. 12.

³ Белая книга по делу А.Синявского и Ю. Даниеля // Сост. А. Гинзбург. Фран-
кфурт-на-Майне. 1967.

⁴ Цит. по: Алексеева.П.И. Указ. соч. С. 204.

важнейшим отличием таких писем от писем в защиту, например, Бродского, не говоря уже о письмах сталинской эпохи, был их открытый характер, в чем и состоял основной смысл их написа­ния. Авторы, не рассчитывая убедить власти в своей правоте, с самого начала знали, что письма будут опубликованы в самизда­те. Именно эти письма оказали огромное влияние на формирова­ние диссидентского общественного мнения, во-первых, содержа­щейся в них "пр