Нравственная дилемма западного мира 


Мы поможем в написании ваших работ!



ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?

Нравственная дилемма западного мира



Дилемма, стоящая перед нашим народом, является следствием в корне неверного представления о природе и нравственности. Она вытекает из ошибочного, сентиментального убеждения, что альтруизм можно распространять за пределы его эволюционного истока – родственного и внутригруппового альтруизма – и применять ко всему человечеству. Она возникает из-за отрицания роли генетических причин в формировании человеческого темперамента и способностей.

Взгляды, которые преобладают в публичных дебатах на эту тему, можно назвать средневековыми, потому что они не подкреплены ни данными науки, ни человеческим опытом. Они представляют собой моралистические суждения, основанные на крайне эгалитаристском мировоззрении. Мало кто подвергает анализу последствия, которые может повлечь приверженность таким взглядам, я уже не говорю о добросовестном научном их исследовании.

Большинство европейцев согласятся, что присущее нам различение добра и зла играет ключевую роль в западной системе нравственности, системе, которая высоко ценит личные заслуги и справедливое отношение человека к человеку. Трагедия этого нравственного подхода – по-видимому, самого благородного за всю историю человечества – в том, что его стали применять повсеместно, из-за чего он превратился в угрозу существованию Западного мира.

Как в 1982 году показал в своем эссе “Разные альтруизмы” биолог Гарретт Хардин, универсализм в виде химерического Единого Мира без границ и различий – невозможен. Группы, которые проявляют неограниченный, не стесненный заботой о самосохранении альтруизм, в жизненной конкуренции оказываются в проигрышном положении и, таким образом, с течением времени уничтожаются в пользу тех, кто ограничивает свое альтруистическое поведение рамками меньшей человеческой популяции, обычно кругом своей генетической родни, с которой они взаимовыгодно обмениваются благами.

Профессор Хардин пишет:

“Универсализм – это альтруизм, проявляемый без дискриминации по родству, знакомству, общим ценностям, любой пространственно-временной общности… Людям, которые разделяют идею о биологической эволюции от амебы к человеку, представление о социальной эволюции от эгоизма к универсализму может показаться вполне убедительным. Однако в действительности, последняя ступень [такой эволюции] неосуществима…. Давайте посмотрим, почему.

Представьте себе мир, в котором социальная эволюция еще не продвинулась дальше эгоизма или индивидуализма. Когда в этих условиях зарождается семейственность, что обеспечивает ее сохранение? Видимо, ущерб от жертв, приносимых индивидами ради своих родственников, с лихвой окупается той выгодой, которую приносит семейная солидарность…

Аргумент, который может объяснить переход к семейственности, так же хорошо объясняет каждую следующую ступень эволюции, кроме последней. В чем разница? В том, что Единый Мир, созданный универсализмом, по определению лишен соревновательной основы, способной поддержать его существование. Универсализм не может выжить в конкурентной борьбе с дискриминацией”.

Профессор Хардин продолжает:

“Нельзя забывать, что в течение трех миллиардов лет дискриминация была двигателем эволюции. Даже простое выживание в отсутствие эволюционных изменений зависит от дискриминации. Если сегодня универсалисты добьются своего, дискриминация будет упразднена. Наличие даже малой толики консерватизма заставляет нас усомниться в мудрости отказа от принципа, который отлично работал миллиарды лет. Трагическая ирония заключается в том, что вид, порожденный дискриминацией (Homo sapiens), сегодня предлагает пренебречь принципом, приведшим его к величию”.

Это на руку неевропейцам – которые в подавляющем большинстве сохраняют единство своих обособленных, практикующих дискриминацию групп – поскольку дает им возможность эксплуатировать экономическое благосостояние и общественный порядок Западного мира – блага, которые многие, очевидно, не способны создать самостоятельно. Когда этот спаянный натиск начнет конкурировать с жертвенным западным альтруизмом, исход может быть только один.

В ближайшее время европейцы будут вытеснены группами, действующими в собственных интересах. И, в конце концов, нас ожидает биологическое уничтожение. Поскольку те, кто нас вытесняет, по определению не разделяют наших нравственных принципов (ибо в ином случае они бы нас не вытесняли) – то вместе с нами исчезнет и наша ущербная нравственная система.

Наиболее очевидный порок общечеловеческого жертвенного альтруизма в том, что он уничтожает тех, кто его применяет. Это должна учитывать любая жизнеспособная система нравственности.


“Космическая Раса”

Мечта об Утопии, где царит расовая гармония, так и не осуществилась. Инорасовое вторжение сегодня поставило под угрозу само существование европейских народов. Лоренс Остер, автор работы “Путь к национальному самоубийству: Эссе об иммиграции и мультикультурализме”, в одной из своих книг так оценил текущую ситуацию:

“Современный либерализм внушал нам, что расовые различия не имеют значения, и на основании этого убеждения либералы взялись превращать Америку в многорасовое, интегрированное, не различающее рас общество. Но теперь, когда сама эта попытка породила столь острую расовую сознательность, столько расовой вражды и расового неравенства, те же самые либералы решили, что единственный путь преодолеть эти проблемы – это сплавить все расы воедино.

Те самые люди, которые неизменно клеймили как сумасшедшего экстремиста всякого, кто предупреждал о “расовом размывании белой Америки”, сейчас предлагают нам не просто расовое размывание белой Америки, а ее полное уничтожение. Идеология неразличения рас прямо привела к самому расово осознанному и предусматривающему масштабный геноцид замыслу в мировой истории”.

Это изменение стратегии было обозначено осенью 1993 года, в статье, проиллюстрированной на обложке специального издания журнала “Тайм”. Статья содержала компьютерный робот женщины, представляющий собой смесь всех этнических составляющих населения США в их текущих соотношениях.

Компьютерный робот, внешние черты которого были преимущественно европейскими, как бы подсознательно убеждал читателя: “Не волнуйтесь, это не опасно”. Или, говоря на современном языке мультикультурализма: “Давайте радоваться нашему многообразию”. Разумеется, этот образ символизирует не сохранение, а полное разрушение всякого многообразия.

Этот компьютерный гибрид – ложь. Население Америки быстро меняется. Белые теперь рожают меньше детей и, таким образом, белых детородного возраста меньше, чем предполагает “Тайм”. Это происходит по всему миру. Возникает вопрос: к чему приведет этот замысел, если его осуществить в крупном масштабе, довести до логического завершения в мире без границ? Робот из “Тайм” – это лишь промежуточная станция на пути к тому, что некоторые любовно называют “Космической Расой”.

Люди европейского происхождения составляют немногим более 10 процентов мирового населения, но, начиная с 1980 года, количество белых новорожденных едва превышает 5 процентов от количества всех рождений на планете. Коэффициент рождаемости на Западе упал до опасно низких значений, сегодня это примерно 1,8 ребенка на женщину. Чтобы просто скомпенсировать смертность, этот показатель должен составлять 2,1. Уровни рождаемости в третьем мире остаются очень высокими, в большой мере благодаря западной продовольственной, медицинской и “миротворческой” помощи.

Мировые коэффициенты фертильности (количество новорожденных на 1 женщину), 2009 г.

Поскольку люди не компьютерные роботы, и у них есть индивидуальные предки, предположим, что доля людей европейского происхождения составляет сегодня одну шестнадцатую часть населения планеты детородного возраста. Если эксперимент журнала “Тайм” провести в мировом масштабе, то получившийся индивид будет иметь только одного белого пра-пра-родителя.

Внешние черты этого индивида будут азиатскими, потому что примерно 60 процентов мирового населения – азиаты. Это значит, что азиатами будут примерно 10 из 16 его пра-пра-родителей, и в этой десятке четверо будут из одного только Китая. Еще трое будут из Индии и трое – из Юго-восточной Азии и со Среднего Востока. Еще троих даст Африка, а оставшихся двух – небелая Латинская Америка и страны Карибского бассейна.

Если этот сценарий будет воплощен – а он уже разворачивается на Североамериканском континенте, в Европе и Австралии – то единственный европейский предок не оставит в Homo cosmicus никакого различимого следа. Европейцы вымрут, воплотив кошмарное предвидение, которое Жан Распай описал в “Лагере святых”.

Все это сказано не в обиду ныне живущим людям, имеющим такую пеструю наследственность. Тем не менее, этот процесс уничтожит биологическое разнообразие, о котором мультикультуралисты, по их утверждению, так сильно пекутся. Вместо многообразия получится совершенное единообразие, необратимое растворение всех рас.

Гибель любой расы – событие огромной значимости. Уничтожение всего населения мира – это геноцид, согласно Конвенции о предупреждении преступления геноцида, которая определяет геноцид как “действия, совершаемые с намерением уничтожить, полностью или частично, какую-либо этническую, расовую или национальную группу как таковую”. Вышеопределенные действия включают “предумышленное создание для какой-либо группы таких жизненных условий, которые рассчитаны на полное или частичное физическое уничтожение ее”.

Дебаты на расовую тему необходимо вести в рамках указанной терминологии, чтобы подчеркнуть их истинную значимость. Битву нельзя выиграть, если позволить оппонентам ограничить терминологию дебатов выводом определенных тем за рамки дискуссии. Последствия слишком важны.

Двойной нравственный кодекс

Так почему расовые различия имеют значение? Ответ заключается в генной биологии и во влиянии генетического родства на альтруизм. Не один десяток лет альтруизм представлял собой парадокс для эволюционных теорий. Сам Дарвин понимал, что альтруизм трудно объяснить в терминах индивидуального “выживания наиболее приспособленных”.

Филипп Раштон пишет в своей книге “Раса, эволюция и поведение”:

“Если наиболее альтруистичные члены группы жертвуют собой ради других, они рискуют оставить меньше потомства для дальнейшей передачи тех самых генов, которые и обусловливают альтруистичное поведение. Следовательно, отбор бы действовал против альтруизма и в пользу эгоизма”.

Профессор Раштон полагает, что этот парадокс устраняется теорией генетического сходства, начала которой разработал биолог У.Д. Гамильтон с коллегами.

Профессор Раштон пишет:

“В процессе, известном как родственный отбор, индивиды способны максимально увеличить скорее групповую – нежели только личную – приспособленность, увеличивая производство успешного потомства как у себя самих, так и у своих генетических родственников…

Гены продолжают жить и наследуются, и часть одинаковых генов передается не только прямому потомству, но и братьям и сестрам, двоюродным братьям и сестрам, племянникам и племянницам и внукам… таким образом, с эволюционной точки зрения, альтруизм – это один из способов, помогающих распространению генов”.

С течением времени родственный отбор породил двойной нравственный кодекс, предписывающий альтруистичное поведение по отношению к своей генетической родне и неальтруистичное по отношению ко всем прочим людям. Антропологи предполагают, что человек эволюционировал посредством миграции и племенных войн между группами, состоящими из генетически родственных индивидов. Вот что пишет сэр Артур Кит в работе “Новая теория человеческой эволюции”:

“Процесс, который обусловливает эволюцию изолированной группы людей, представляет собой сочетание двух принципов …, а именно, сотрудничества и соперничества… Я утверждаю, что с самого начала человеческой эволюции поведение любой локальной группы регулировалось двумя кодексами нравственности, которые Герберт Спенсер определил как ‘кодекс дружбы’ и ‘кодекс вражды’”.

Гарретт Хардин пишет:

“Важнейший признак племени заключается в том, что оно должно придерживаться двойного нравственного стандарта: одного типа поведения для отношений внутри группы, другого – для внешних отношений”.

Для внутригрупповых отношений характерно сотрудничество, тогда как для внегрупповых – конфликт. Либералы пытаются оспорить роль межплеменного конфликта, утверждая, что подобные разграничения были утрачены, когда группы достигли величины нации. Но таким образом они упускают из виду смысл теории генетического сходства. Национальные этнические группы представляют собой выросшие и объединившиеся с течением времени генетически родственные племена.

Профессор Хардин утверждает, что в силу природы альтруизма и соперничества, двойной нравственный кодекс неизбежен и не может быть ликвидирован в человеческом обществе:

“При отсутствии соперничества между племенами ценность альтруизма для выживания в густонаселенном мире стремится к нулю, ибо то, что эго по необходимости отдает … становится общим достоянием. То, что перешло в общее достояние, не может способствовать выживанию тех, кто делится своим благом с другими – если пользование этим благом никак не ограничено. Чтобы ограничить пользование благом, необходимо создать племя – и, значит, отвергнуть Единый Мир… Если такой Единый Мир удастся построить, он вскоре снова распадется на группу племен”.

Внутри- и внегрупповое разграничение действует и поныне; поменялось только поле битвы. На смену межплеменным войнам пришли требования о возврате исконных территорий и конкуренция уровней рождаемости.

Либеральная кампания с целью ликвидировать чувства национальной, культурной или расовой солидарности у западных народов была в большой мере затеяна в надежде, что отмена “племенной обособленности” положит начало эре мира во всем мире. Как показал профессор Хардин, племенную обособленность ликвидировать невозможно.

Что еще хуже, всякая идеалистически настроенная группа, которая в одностороннем порядке ликвидирует собственное племенное самосознание, будет уничтожена группами, которые свое самосознание сохранили. Если нынешнее направление останется неизменным, то в этой новой разновидности биологической войны Западный мир будет уничтожен.

Следовательно, двойной нравственный кодекс – это краеугольный камень, на котором должна зиждиться любая жизнеспособная система нравственности. Он же является ответом на поставленный ранее вопрос высшей этики: “Нравственно ли для этнической группы стремиться выжить?” Поскольку ликвидировать племенную обособленность внутри человеческого рода невозможно, то ответ будет “да”. То, что является неотъемлемой частью законов вселенной, не может быть безнравственным.

Универсалисты могут попытаться раскритиковать двойной нравственный кодекс, определив его как несправедливый двойной стандарт, но ведь мы, даже не задумываясь, применяем его в повседневной жизни. Без него не может существовать ни одна группа, будь то семья, клуб, корпорация, политическая партия, страна или раса.

Именно с его помощью всякая группа разграничивает своих и чужих. Служащие одной компании относятся друг к другу иначе, чем к конкурентам. Члены одной политической партии сотрудничают друг с другом и соперничают с оппонентами. Семьи проводят резкое разграничение между своими и чужими. Двойной нравственный кодекс легко не заметить именно потому, что он является столь существенной частью человеческого естества.

“Кодекс дружбы – кодекс вражды” объясняет верность своей расе. Он объясняет тот биологически необходимый факт, что родители любят своих детей больше, чем чужих. Такие чувства нормальны и естественны. Несмотря на это, “расизм” превратился в ругательство – слово, которое обрывает дискуссию. Те, кто пользуется этим словом как оружием, называют верность расе расизмом, если ее проявляют белые, и законной гордостью, когда ее проявляют небелые. Это слово – просто средство подчинить себе чересчур совестливых людей.

Биология многообразия

Верность своей расе берет начало в биологических различиях. О них убедительно рассказывает Филипп Раштон в книге “Раса, эволюция и поведение”, однако их наличие не подразумевает, что одна раса имеет право править другой. Открытое обсуждение существующих различий не должно считаться нравственно отталкивающим. Научная истина не может быть расизмом, по крайней мере в том уничижительном смысле, в каком это слово ныне используют.

Большинство форм поведения (белых людей), которые характеризуют как проявление расизма, не связаны с беспричинным нападением на людей других рас, а являются лишь выражением естественной верности человека своей собственной группе. Такое поведение необходимо для выживания. Неспровоцированная жестокость – это нравственное зло, но все статистические оценки указывают на то, что жертвами расовых столкновений в подавляющем большинстве случаев являются именно белые.

Черные составляют 12 процентов населения Америки, но совершают почти две трети насильственных преступлений, более чем в 12 раз чаще убивают белых, чем наоборот, более чем в тысячу раз чаще насилуют белых женщин, чем белые черных женщин, и выбирают белых в качестве жертв преступления в 50 процентах случаев, тогда как белые выбирают для преступления черных жертв лишь в 2 процентах случаев.

Преступления на расовой почве – это лишь одно из проявлений основополагающего биологического принципа, известного как закон конкурентного исключения Гаузе. В своей книге “Млекопитающие Северной Америки” профессор биологии Канзасского университета Рэймонд Холл так формулирует этот закон:

Два подвида одного и того же вида не встречаются в одном географическом ареале.

Один подвид неизбежно уничтожит или вытеснит второй. Профессор Холл распространяет это правило и на человека:

“Представление, будто один человеческий подвид способен на равных уживаться с другим подвидом, есть подмена действительного желаемым и ведет лишь к бедствиям и полному исчезновению одного из подвидов”.

Исчезновение не всегда обусловлено физическим уничтожением. Оно может быть вызвано утратой среды обитания. Гарлем, Уоттс, Ист Сент Луис и многие другие черные районы когда-то были населены белыми. Появление в достаточных количествах черных (или других небелых) делает выживание белых невозможным, причем в обратном направлении процесс не работает. Даже без кровавых преступлений на расовой почве белых можно уничтожить, просто лишив их территории. С точки зрения биологии, этническое многообразие – это прелюдия к истреблению.


Часть II

Люди в большинстве своем, какого бы возраста и происхождения они ни были, не интересуются подъемом и упадком цивилизаций. Словно рыба в воде, они лишь тогда обращают внимание на среду своего обитания, когда она начинает быстро и опасно меняться, что редко случается при жизни большинства людей. И все же цивилизации рушатся, и о таком исходе для нашей цивилизации нас предупреждают уже более столетия.

Строка Киплинга “О, Запад есть и есть Восток – им вместе не сойтись”[17] предвосхитила мысли американцев начала 20 века Мэдисона Гранта и Лотропа Стоддарда, чьи книги “ Закат великой Расы ” и “ Подъем цветной волны ” поспособствовали принятию иммиграционных ограничений 1924 года[18].

Систему иммиграционных квот по странам происхождения 1924 года отменили в 1965 году, когда нас захлестнула волна самобичевания, пришедшая вместе с эпохой борьбы за гражданские права. Если китайские историки 22 века задумают написать посмертную историю западной цивилизации, они, несомненно, упомянут о том, что именно “Закон об иммиграции” 1965 года сломал хребет западному человеку[19].

Элмер Пенделл в книге “ Как разрушаются цивилизации ” сделал обзор теорий ряда историков о причинах упадка цивилизаций. Рассмотрены теория Освальда Шпенглера, в которой проводится аналогия с человеческим старением и смертью, теории морального вырождения и теории ухудшения экологических условий. Вот что отмечает касательно экологии Гарретт Хардин в Пределах альтруизма ”:Ни одна цивилизация, разрушившая свою среду обитания, не возродилась ” [курсив автора].

Все эти теории довольно интересны, однако ни одна из них не может исчерпывающе объяснить то, что сейчас происходит в Белом мире.

Собственная гипотеза Пенделла кажется ближе к истине. Цивилизация возникает, когда естественный отбор порождает народ с неординарными умственными способностями. После того как основатели цивилизации укрощают силы отбора, те, кто из-за своих менее выраженных способностей был бы выбракован из популяции, выживают и производят больше потомства, чем интеллектуально более одаренные основатели.

Фрэнсис Гальтон, двоюродный брат Чарльза Дарвина и автор “ Наследственности таланта ” впервые отметил, что у “выдающихся людей” рождается меньше детей, чем у людей заурядных. В конечном счете интеллектуальный уровень популяции падает настолько, что поддерживать цивилизацию более не представляется возможным.

Пенделл приводит еще одну причину упадка цивилизаций – это постепенное ухудшение качества этнически однородных популяций-основателей, вызванное военными потерями, а в древние времена также захватом рабов. Тенни Франк пишет в “ Истории Рима ”:

“Исконные народы истреблялись в войнах, рассеивались миграцией и колонизацией, а их место занимали главным образом восточные рабы”.

Франк добавляет:

“Нет смысла вести речь о римском духе и римской культуре, не уточнив прежде, имеем ли мы в виду Рим 200 года до нашей эры или Рим 200 года нашей эры .

Теодор Моммзен пишет в своей “ Истории Рима ”:

“От века к веку сословие патрициев все заметнее таяло, и к временам Цезаря осталось не более пятнадцати или шестнадцати аристократических родов”.

В 9 веке н.э. были приняты законы, обязывающие каждую патрицианскую семью иметь троих детей. В неудачной попытке предотвратить вымирание римской знати винят отравление свинцом [20], однако эта причина второстепенна.

Даже в Древнем Риме рабы не оставались в рабстве навечно и посредством смешения постепенно растворялись в коренном населении, что, по-видимому, ускорило гибель Рима. Та же самая опасность – массовый приток неевропейских народов и коэффициент рождаемости ниже уровня восполнения – сегодня угрожает Западному миру, и отравление свинцом здесь уже не при чем.

После заката

Эрик Фишер в “ Закате европейской эпохи ” пишет, что новая цивилизация никогда не возникает на месте гибели прежней. Если верна теория Пенделла и если принять гипотезу Тенни Франка и других об утрате генетической способности к созданию цивилизации, то наблюдение Фишера может быть объяснено с точки зрения генетики.

Новая цивилизация не может возникнуть на месте прежней цивилизации, потому что наследственность проживающего на этой территории населения претерпела необратимые изменения. Сегодня в Западном мире происходит то же самое, и виной тому – иммиграция, социальная помощь и либеральная политика, направленная на смешение этнических групп в общемировом “плавильном котле”.

Если Белый мир повторит судьбу Рима, возрождения ожидать не приходится. Мы не знаем, возникнут ли новые цивилизации среди других народов. Нынешний экономический успех Восточной Азии указывает на то, что она может стать центром будущей цивилизации. Однако современные новшества проистекают главным образом из творческих родников Западного мира.

Мы не знаем, сохранится ли новаторство, когда западных народов не станет. Есть основания полагать, что этого может не произойти: оценка умственных способностей азиатов выявила сравнительно малое стандартное отклонение, что означает более короткий правый “хвост” распределения IQ и, соответственно, меньший процент индивидов-новаторов.

Хотя мрачные пророчества о будущем часто высмеивают, нам стоит вспомнить о судьбе Рима – катастрофы могут случаться и случаются, а в глобально взаимосвязанном мире их последствия могут быть сокрушительными.

В “ Пределах альтруизма ” Гарретт Хардин цитирует Гаррисона Брауна, автора книги “ Испытание будущим ”, который первым заговорил об уязвимости развитой западной цивилизации. Браун подробно рассмотрел роль металлов в современной цивилизации и технологии, необходимые для их добычи. Профессор Хардин подытоживает:

“Если рассматривать роль одной только меди, надо отметить, что доисторический человек сумел создать Бронзовый век лишь из-за широкой доступности медных руд с содержанием металла более 20 процентов… Для обработки богатых руд требуются лишь самые примитивные приемы

Но сегодня мы уже вынуждены извлекать медь из руд с содержанием металла менее 1 процента, а вскоре нам придется перерабатывать руды, содержащие всего 0,1 процента меди. Для переработки бедных руд необходима очень сложная технология, которую способна освоить лишь крупная, технически развитая популяция”.

Профессор Хардин продолжает:

“Наши многочисленные технологии сплетены в невероятно сложную сеть взаимозависимостей и взаимоподдержки. Если эту сеть разрушить…, сомнительно, что наш тип технологии будет когда-либо восстановлен… Принимая все это во внимание, можно сказать, что если наша цивилизация придет в упадок, на смену ей уже никогда не придет другая близкая по качеству цивилизация”.

Коэффициенты умственного развития в разных странах мира.

Профессор Хардин видит две возможных причины упадка современной цивилизации: ядерная война и коллапс популяции, вызванный перенаселенностью Земли. Однако, к такому же концу приведет и утрата генетического качества народами, обладающими врожденной способностью поддерживать цивилизацию.

Истоки западного порядка

На “ Карте свободы ”, ежегодно публикуемой “Домом свободы” [Freedom House][21], графически показано, что свободные формы правления в целом характерны для стран, населенных людьми европейского происхождения, что убедительно свидетельствует о генетической подоплеке свободы. Несмотря на некоторые исключения, такие, как Япония, которая проиграла Западу в ядерной войне и которой была навязана конституция западного образца, свободный мир в основном ограничивается рамками западноевропейского мира.

В число частично свободных стран вошли недавно образовавшиеся восточноевропейские государства и небольшое количество других стран в разных уголках мира. Бо́льшая часть Африки и Азии остается в категории несвободных стран.

“Карта свободы” за 2013 г. Зеленым обозначены “свободные” страны,
желтым – “частично свободные”, фиолетовым – “несвободные”.

Томас Джефферсон это предвидел. Высказывая опасения по поводу “ввоза иноземцев”, он писал в “ Записках о Виргинии ”:

“Они привезут с собой свои прежние принципы управления, и, если будут способны от них отказаться, то в обмен на ничем не сдерживаемые вольности, в которых они, как обычно, будут доходить до крайностей… Чем больше их численность, тем сильнее их дух повлияет на дух народа, тем сильнее они извратят или исказят в свою пользу его ценности и превратят его в неоднородную, разобщенную и смятенную массу”.

Поскольку экономическое неравенство между группами неизбежно порождает зависть, стабильные общества почти всегда однородны. Многоэтничные и многорасовые общества существуют на грани распада. В подобных случаях, как отмечает Брент Нельсон в “ Балканизации Америки ”, правительство вынуждено брать на себя улаживание конфликтов:

“Роль правительства в улаживании конфликтов – это тема, набирающая значимость в общественной жизни США, тема которая постоянно выражает себя в новых концепциях ‘диалога’, ‘посредничества’, ‘уважительного отношения’, ‘толерантности’ и ‘равновесия’. Эти термины становятся все более расхожими в американской общественной жизни. Поддерживается вымысел, будто эти концепции послужат окончательному решению межгрупповых конфликтов... На деле все обстоит совсем иначе”.

Законы против “преступлений на национальной почве” и “разжигания розни” показывают, как все обстоит на деле.

Если сегодняшние этнические меньшинства станут большинством, западные народы утратят власть мирно – посредством голосования – управлять судьбой стран, которые им некогда принадлежали. Нет никакой гарантии, что защитные меры, распространенные повсеместно в западных обществах, будут сохранены, если общества станут неевропейскими. История не знает примеров, когда правительства, основанные на принципах личной свободы, пережили бы исчезновение западных народов.

Наглядным примером служит постколониальная Африка. Черный континент большей частью возвращается к образу жизни своих предков, правда теперь – с применением большого количества западного оружия, о чем свидетельствует резня в Сомали и Руанде. Происходящее там тревожит наше обостренное западное чувство сострадания, и это можно понять. Но наша сентиментальность не должна заслонять от нас потенциальную угрозу нашему собственному существованию.

Законы Природы берут свое в Африке, и они возьмут свое в Белой Европе либо с нашей помощью, либо с помощью самой Природы. Подобно тому, как раздача пищи людям, которые не способны сами себя прокормить, лишь ускоряет неизбежный коллапс населения, так и ввоз в Европу в Белый мир людей из третьего мира лишь ускоряет превращение Белой Европы в придаток третьего мира.

Тела бурундийских солдат из Африканского союза,
вырезанных в Могадишо сомалийскими повстанцами, октябрь 2011 г.

Европейская традиция упорядоченной и самоуправляемой свободы есть, вероятно, часть нашего генетического наследия. Повсюду в третьем мире правительства варьируют от анархии до диктатуры. И это, разумеется, также обусловлено генетически. Те немногие неевропейские страны, которые считаются свободными, поддерживают у себя демократию главным образом через тесный контакт с Западом. Если европейцы будут оттеснены и, в конечном счете, поглощены третьим миром, западный либеральный идеализм, который позволил третьему миру к нам вторгнуться, окажется нашим гибельным генетическим пороком.

Мало какое понятие сильнее запечатлено в сознании европейца, чем уважение к “власти закона”. История европейского порядка древнее восьмисотлетней “ Великой хартии вольностей ”[22]. Римское право главенствовало в Средиземноморье почти тысячу лет. Белые народы единственные из народов планеты признают, по крайней мере в теории, подчиненность правительства личным правам человека.

И все же законы поспособствовали наступлению текущего кризиса. Несмотря на то, что в Белом мире иммиграция почти совершенно не пользуется народной поддержкой, она, тем не менее, происходит повсеместно согласно законам, принятым всенародно избранными правительствами.

В конце концов, законы способны защитить свободу не более, чем люди, которые их создают и применяют. Сэр Роджер Лестрендж сказал: “Худшая несправедливость – та, что прикрывается именем закона”. Основатели Америки признавали, что свобода – право, данное человеку от природы, и стоит превыше любого закона, созданного людьми.

Хотя американская концепция свободы многим обязана британской и французской политической мысли, однако американский акт творения, которым является “ Декларация независимости ”, представляет собой, возможно, самый знаменитый образец “естественного права” за всю историю человечества. Рассуждая о защите “неотчуждаемых прав”, дарованных человеку “Природой и Богом Природы”, Томас Джефферсон писал:

“Ради защиты этих прав люди учреждают Правительства, которые наделяются властью с согласия тех, кем предстоит управлять. Когда какая-либо форма управления начинает вредить этим целям, Народ имеет Право ее изменить или упразднить и учредить новое Правительство, основанное на таких принципах и распоряжающееся властью таким образом, чтобы в наибольшей мере способствовать Безопасности и Счастью людей”.

Обозначенные Джефферсоном права – на “Жизнь, Свободу и стремление к Счастью” – были изложены Джорджем Мейсоном в “ Виргинской декларации прав ”, ратифицированной 6 мая 1776 года. Работа Мейсона послужила основой для положений Джефферсона, однако вариант Мейсона более совершенен, потому что автор, в отличие от Джефферсона, избегает поэтической чепухи о том, что все люди созданы равными. Речь Мейсона до сих пор считается образцом западной политической мысли:

“Все люди от природы равно свободны и независимы и обладают рядом неотъемлемых прав, которых – по образовании общества – они не могут посредством какого бы то ни было соглашения лишить своих потомков, а именно: права на жизнь и свободу, права приобретать собственность и владеть ею и права стремиться к счастью и безопасности и добиваться их”.

Слова Мейсона предпочтительнее определения Джефферсона по двум причинам. Во-первых, он говорит, что люди “ равно свободны ”, а не “ равны ”. Разница огромна. Есть веские основания полагать, что Джефферсон, как и Мейсон, понимал эту разницу, и все же притеснение европейцев их родных странах во многом обусловлено тем, что впоследствии западные либералы взяли эту уравнительную философию на вооружение.

Во-вторых, Мейсон прямо постулирует основное положение естественного права: Народ не может посредством какого-либо соглашения лишить своих потомков прав. Таким образом, естественное право обосновывает довод о том, что иммиграция – это геноцид. Западные правительства не имеют права навязывать своим народам ни иммиграцию в ее современных масштабах, ни межрасовое смешение. А у нас нет никакой нравственной обязанности их принимать.

Высший нравственный принцип

Мейсон признавал роль “безопасности” как мотива для создания закона и правительства. О том же говорили и другие. Уильям Блэкстоун писал: “самооборона по праву считается главным законом природы... Законы общества не могут его отменить”.

Джефферсон утверждал:

“Строгое соблюдение писаных законов – это, несомненно, одна из главных обязанностей хорошего гражданина, но не самая главная. Законы необходимости, самосохранения, долг защищать нашу страну перед лицом опасности – стоят превыше всего”.

Все они утверждают простую истину. Законы сами по себе, безотносительно к их ценности для выживания, не служат и не могут служить основой цивилизации. Ведь, в конце концов, власть решать, кому жить, а кому умереть, может иметь всякий, кто создает и принимает законы. Стремление выжить – вот высший нравственный принцип, на котором должна строиться любая жизнеспособная система нравственности.



Поделиться:


Последнее изменение этой страницы: 2016-06-22; просмотров: 536; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы!

infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 18.232.169.110 (0.095 с.)