Психология больших групп в политике.

БОЛЬШИЕ СОЦИАЛЬНЫЕ ГРУППЫ

Роль и место больших групп в политике. Социально-про­фессиональные группы, страты, классы и. слои населения как разновидности больших групп в политике. Марксистский и веберианский подходы: их антагонизм и способ его преодо­ления.

Влияние принадлежности к большой социальной группе на психику человека. Обыденная групповая психология: исто­ки, содержательные компоненты, основные проявления. Роль социально-экономических условий жизни.

Групповое сознание как высший уровень развития груп­повой психологии.

Групповая идеология: механизмы формирования и рас­пространения групповой идеологии; основные параметры содержания групповой идеологии и его особенности. Ценно­сти, нормы и образцы поведения как основные компоненты групповой идеологии.

Диалектика развития: «группа в себе» и «группа для себя».

Политико-психологические уровни общности больших социальных групп и их характерные признаки: 1) наличие внешнего сходства (внешне-типологический» уровень), 2) развитие группового самосознания (внутренне-иденти­фикационный» уровень), 3) появление общих интересов и ценностей, осознание их единства и появление единства действий («солидарно-действенный» уровень). Условия и фокторы, влияющие на динамику политико-психологического развития больших социальных групп.

Некоторые черты политической психологии основных больших социальных групп.

Психологические особенности маргинальных групп и слоев населения. Психологические истоки политического радикализма. Психология люмпенства.

 

Банально повторять, что основную роль в политике играют большие социальные группы людей. Как давно известно, политика начинается там, где тысячи и мил­лионы людей — только там и существует настоящая политика. Эти тысячи и миллионы людей голосуют на выборах и составляют побеждающее на них большин­ство. Они определяют рейтинг доверия или недоверия тому или иному лидеру, ограничивая тем самым его политические действия. Наконец, эти тысячи и миллио­ны в критических ситуациях выигрывают или проигры­вают войны, совершают революции, обеспечивают или не обеспечивают своим трудом экономическое разви­тие своих стран и человечества в целом.

Общество делится на большие группы. Называть их можно по-разному. Когда-то в XIX веке возникли два основных подхода к пониманию больших групп. Не­мецкий философ К. Маркс предложил разделять обще­ство на классы. Немецкий социолог М. Вебер стал де­лить их на страты. И хотя разница в названиях не казалась столь существенной, именно за счет этого возникли два принципиально разных пути, по которым пошло человечество.

Одна его часть (марксисты, социалисты) поверила в незыблемость классового подхода и классового раз­деления людей. Под классами понимались «большие группы людей, различающиеся по их месту в историче­ски определенной системе общественного производст­ва, по их отношению (большей частью закрепленному и оформленному в законах) к средствам производства, по их роли в общественной организации труда, а следо­вательно, по способам получения и размерам той доли общественного богатства, которой они располагают»[124].

Исходя из того, что социальное бытие определяет социальное сознание, был сделан однозначный вывод о том, что собственность на средства производства определяет социальную структуру, человеческую пси­хологию и все взаимоотношения людей в обществе. В рамках данного подхода, именно собственность ста­ла определять практически все. В одиночку же изме­нить отношения собственности на практике было практически невозможно, и человек стал как бы рабом своего класса. Так возник культ классового подхода — классовая принадлежность человека стала определять все для сторонников данного направления.

Другая часть (веберианцы, капиталисты) поверила продуктивную роль динамичных, быстро развиваю­щихся и меняющихся местами страт. Они не стреми­лись к жестким определениям и, более того, не культи­вировали их. Исходя из того, что не все в жизни так жестко детерминировано материальным положением человека (более того, согласно М. Веберу, развитие ка­питализма было связано с духом протестантской эти­ки, то есть с религиозными верованиями людей), был сделан вывод о значительной роли индивидуального сознания. Ни в коей мере не отрицая роль собственно­сти, это снимало с человека ярмо раба своего классо­вого происхождения. Не сводя все только к собствен­ности, деление на страты учитывало и занятость, и доходы, и бытовые условия, и образование, и психо­логические черты, и религиозные убеждения, и стиль поведения, и мн. др. Так возник культ свободного ин­дивида с его неотъемлемыми правами — свободного в своем социальном действии, которое и определяет и его социальное положение, и его психологию. Которая, в свою очередь, определяет его социальное действие.

В свое время, побывав в Москве, проблему «двух культов» (класса и классового коллектива, свойствен­ного социализму, и свободного индивида, особенно присущего американскому капитализму) попытался осознать президент Франции Ф. Миттеран. Он гово­рил о том, что это — как бы две стороны одной и той же медали, искусственно противопоставленные друг другу. Он утверждал, что человеку нужно и то, и дру­гое: и индивидуальные права, и права социальные. Что человек — и индивид, и член коллектива одновремен­но. Ф. Миттеран считал в 70-е гг. теперь уже прошло­го века, что СССР и США пошли полярными путями, а страны Западной Европы (в качестве примера он при­водил Францию) пытаются нащупать компромиссный вариант. Нет смысла оценивать теперь уже прошедшие политические аспекты сказанного, однако они продол­жают иметь большое методологическое значение для понимания данной проблемы.

Для политической психологии принципиально важ­ным был вытекающий из этого противостояния жесто­чайший конфликт между тем, что в марксизме культивировалось как «классовое сознание» (подчинявшее себе сознание индивидуальное), а в антимарксизме — как «гражданское (индивидуальное) сознание», отрицавшее сознание классовое. И в современных условиях понятие классового сознания вызывает многочислен­ные дискуссии. С одной стороны, выражаются сомне­ния в самой реальности существования классового соз­нания — оно объявляется либо вообще фикцией, не имеющей ничего общего с реальной психологией клас­са, либо случайным и временным психологическим эпифеноменом идеологической природы. С другой сто­роны, развиваются тенденции деидеологизации в трак­товке классового сознания и его прямого отождествления с классовой психологией. Понятие классового сознания до сих пор является предметом идейно-политической борьбы: если «справа» его склонны сводить к стихийно­му социально-психологическому процессу, то «слева» его представляют «чистым листом бумаги», на котором «пишет» свои программы и лозунги «авангардная пар­тия» и ее идеологи.

Само течение времени, однако, все больше демон­стрирует, что данный конфликт контрпродуктивен, и выдвигает настоятельное требование избегания дан­ных понятийно-терминологических споров. Действи­тельно, долгое время два описанных выше подхода, марксистский и веберианский, утвердившиеся каждый на своей части планеты, диаметрально противостояли друг другу. Но во второй половине XX века стало по­нятно, что они не так уж взаимоисключаемы. Общест­венное развитие шире любого теоретического подхода. Оказалось, что очень во многом они не противоречат, а дополняют друг друга. В итоге, были признаны и «классы», и «страты», и даже промежуточные поня­тия — социальные группы и «слои» населения.

Не будем спорить о словах. Не будем абсолютизи­ровать роль термина «классовое сознание». Заменим его на более широкое понятие, включающее не толь­ко классы, но и страты, и слои — на понятие больших социальных групп.

Объективным фактом является то, что социальное положение человека влияет на его психику. Принадлежность к той или иной большой социальной группе фор­мирует определенные психологические типы. Большие социальные группы выделяются, с психологической точки зрения, в первую очередь на основе ведущей деятельности, которой заняты входящие в них люди — по ее характеру, особенностям, разновидностям и т.д. А поскольку именно такие группы «делают» серьезную большую политику, то они являются предметом поли­тико-психологического рассмотрения.