Заглавная страница Избранные статьи Случайная статья Познавательные статьи Новые добавления Обратная связь FAQ Написать работу КАТЕГОРИИ: АрхеологияБиология Генетика География Информатика История Логика Маркетинг Математика Менеджмент Механика Педагогика Религия Социология Технологии Физика Философия Финансы Химия Экология ТОП 10 на сайте Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрацииТехника нижней прямой подачи мяча. Франко-прусская война (причины и последствия) Организация работы процедурного кабинета Смысловое и механическое запоминание, их место и роль в усвоении знаний Коммуникативные барьеры и пути их преодоления Обработка изделий медицинского назначения многократного применения Образцы текста публицистического стиля Четыре типа изменения баланса Задачи с ответами для Всероссийской олимпиады по праву Мы поможем в написании ваших работ! ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?
Влияние общества на человека
Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрации Практические работы по географии для 6 класса Организация работы процедурного кабинета Изменения в неживой природе осенью Уборка процедурного кабинета Сольфеджио. Все правила по сольфеджио Балочные системы. Определение реакций опор и моментов защемления |
Политическая психология XIX векаСодержание книги
Похожие статьи вашей тематики
Поиск на нашем сайте
Начиная с периода Великой Французской революции, в силу ее гигантских масштабов и огромного количества вовлеченных в нее людей с их политическими действиями, политическая психология уже просто никак не могла ускользать от специального внимания исследователей и быть всего лишь отдельным аспектом неких более общих описаний. Именно в этот период она начинает становиться самостоятельной наукой, хотя пока еще не обладающей соответствующим статусом. Соответственно, именно от этого времени ведут многие авторы отсчет реальной истории данной науки, несмотря на то, что формализация ее статуса произошла только во второй половине XX века. Великая Французская революция и последовавшие за ней события (в частности, промышленная революция) привлекли внимание к двум огромным пластам политико-психологических проблем. С одной стороны, буквально-таки вырвавшаяся наружу психология масс особенно заинтересовала обществоведов. С другой стороны, предметом не меньшего интереса стала психология политических режимов. Многие исследователи обращались в своих произведениях к вопросам массовой психологии, однако, с профессионально-психологической точки зрения, феномен «массы» и, в частности, поведение толпы были изучены лишь в конце XIX века. Это понятно: требовалось время для научного осмысления исторического опыта и гигантских исторических потрясений. Эти исследования были связаны с тремя теперь уже классическими именами Г. Тарда, Ш. Сигеле и Г. Лебона. Г. Тард изучал толпу как «нечто одушевленное (звериное)»[36] и приписывал ей такие особенные черты, как «чрезмерная нетерпимость,...ощущение своего всемогущества и взаимовозбудимость» людей, находящихся в толпе[37]. Он различал два основных встречающихся в политике типа толпы: а) толпа «внимательная и ожидающая», и б) толпа «действующая и выражающая определенные требования»[38]. Несколько преувеличивая, в соответствии с популярными тогда психологическими теориями, роль «массовых инстинктов», Г. Тард как бы демонизировал толпу и, прежде всего, через эти ее «зверино-демонические» свойства, определяющие массовое поведение, пытался понять роль психологии в политике вообще. Говоря современным языком, это была откровенно редукционистская позиция сведения сложного к слишком простому. Вот почему имя Г. Тарда хотя и упоминается обычно среди «отцов-основателей» политической психологии, но конкретные рефераты его работ и изложения его взглядов и позиций становятся с течением времени все короче. Примерно та же судьба ждала в науке и Ш. Сигеле. Это парадоксально, но его имя известно практически всем социальным и политическим психологам, однако, конкретные его работы, фактически, неизвестны никому. Он же, между прочим, отличался крайне любопытными взглядами. Так, среди прочего, Ш. Си-геле считал, что «интеллектуальная вульгарность и нравственная посредственность массы могут трансформироваться в мысли и чувства»[39]. Он утверждал, что в толпе все политико-психологические процессы подчинены в первую очередь «влиянию количества людей, которое будоражит страсти и заставляет индивида подражать своему соседу»[40]. Он знали совершенно конкретные вещи — что, например, если «оратор попытается успокоить толпу, результат будет противоположным — те, кто удалены, не услышат слов, они увидят только жесты, а крик, жест, действие не могут быть интерпретированы правильно»[41]. Следовательно, рационально и целенаправленно контролировать поведение толпы невозможно, делал вывод III. Сигеле. В политике, заключал он, «с ней приходится просто мириться». Обратим внимание на то, как много открытий в поведении толпы было сделано полузабытыми Г. Тардом и Ш. Сигеле. А ведь они сделали и описали их раньше, чем о них написал значительно более известный и популярный ныне Г. Лебон. Однако таков почти неумолимый закон истории науки: Г. Лебон опирался на находки Г. Тарда и Ш. Сигеле так же, как позднее на него самого оперся 3. Фрейд: отреферировал, кое-где процитировал, и использовал как фундамент для основания собственной пирамиды анализа психологии масс и человеческого «я» в политике. Уже упомянутый Г. Лебон считал, что «с психологической точки зрения толпа формирует единый организм, который оказывается под влиянием закона ментального единства толпы; чувства и мысли составляющих толпу людей ориентированы в одном и том же направлении»[42]. Г. Лебон выделил отличительные признаки личности, включенной в толпу. Подробнее мы их рассмотрим в последующих главах. Пока же приведем лишь основной вывод Г. Лебона: «Таким образом, как составная часть толпы, человек опускается на несколько ступеней вниз по шкале цивилизации»[43]. Наиболее очевидно, считал Г. Лебон, это проявляется в политике, особенно в той политике, которая требует «коллективных действий», то есть предпочитает не отдельную личность, а «массового человека» — человека в толпе. В качестве примера Лебон обрушивался на «демократию» и, особенно, на социализм как на политический строй и течение политической мысли[44]. Пожалуй, именно этими своими работами Г. Лебон и заслужил свое совершенно особое место в истории политической психологии, фактически, он стал основоположником совершенно особенного и самостоятельного жанра: политико-психологического анализа политических режимов и течений политической мысли. К сожалению, этот жанр в дальнейшем оказался почти заброшен. Г. Лебон не полюбил социализм. Не любил он и толпу, политическими услугами которой как раз и предпочитали пользоваться социалисты. Он откровенно стоял на позициях той элиты, которую мечтали свергнуть социалисты. Однако это совсем не мешало ему быть прозорливым и достаточно объективным (особенно это ясно теперь, задним числом, после краха социалистического эксперимента в мировом масштабе) исследователем. Он писал почти предельно жестко: «Ненависть и зависть в низших слоях, безучастие, крайний эгоизм и исключительный культ богатства в правящих слоях, пессимизм мыслителей — таковы современные настроения. Общество должно быть очень твердым, чтобы противостоять таким причинам разрушения»[45], которое, естественно, готовят социалисты. И Г. Лебон точно знает, как это происходит именно с политико-психологической точки зрения: «Мы знаем, каково было в момент французской революции состояние умов...: трогательный гуманитаризм, который, начав идиллией и речами философов, кончил гильотиной. Это самое настроение, с виду столь безобидное, в действительности столь опасное, вскоре привело к расслаблению правящих классов.....Народу оставалось лишь следовать по указанному ему социалистами пути»[46]. Согласно Г. Лебону, такая иррациональная заразительность социалистических идей, представляющих собой скорее «умственное настроение», чем ясную и логичную теорию, может увлечь массы на восстание против прежнего строя, однако не способна удержать их своей конструктивно-созидательной силой. Отсюда следует базовый парадокс социализма, который не миновал в свое время и СССР. Восстание толпы — это во многом именно взрыв эмоций и настроений, носящих недолговечный характер, считал Г. Лебон. И был абсолютно прав. Активный участник февральской революции 1917 г. в Петрограде С.Д. Мстиславский описывал: «Создавшееся на заседании Совета настроение не рассеялось и тогда, когда депутаты, окончательно утвердив резолюцию, толпою влились в заполнившую Екатерининский зал ожидавшую массу. В этот вечер Таврический дворец был переполнен в той же мере, как и в первый день восстания. Тем резче бросалось в глаза огромное различие настроений «тогда» и «теперь»[47]. Такие порывы, которые приводят к восстаниям толпы, иссякают по мере осуществления деструктивных действий, и тогда верх начинает брать консервативно-охранительная сущность массовой психологии. Любой разрушительный, ниспровергающий порыв рано или поздно оборачивается тягой к реставрации хотя бы части того, что было недавно разрушено. Л.Д. Троцкий подтвердил правоту Г. Лебона. В 1926 г. он писал в дневнике: «Было бы неправильным игнорировать тот факт, что пролетариат сейчас гораздо менее восприимчив к револ. перспективам и широким обобщениям, чем во время октябрьского переворота, и в первые годы после него. Рев. партия не может пассивно равняться ко всякой смене массовых настроений. Но она не может также и игнорировать перемену, поскольку эта последняя вызвана причинами глубокого исторического порядка»[48]. Уточним оценку политика и политико-психологического порядка. Анализируя политико-психологическую природу социализма, Г. Лебон объяснял его эмоциональную заразительность тем, что социализм представляет собой особую разновидность вероучения. Любое вероучение имеет своих «апостолов» — соответственно, Г. Лебон рисует и обобщенные политико-психологические портреты социалистических вождей. Из таких «вождей», в случае прихода социалистов к власти, образуются новые правящие касты, прикрывающиеся понятием «демократии». Г. Лебон жестко анализирует природу и следствия демократии. «На самом же деле демократический режим создает социальные неравенства в большей степени, чем какой либо другой... Демократические учреждения особенно выгодны для избранников всякого рода, и вот почему эти последние должны защищать эти учреждения, предпочитая их всякому другому режиму....демократия создает касты точно так же, как и аристократия. Единственная разница состоит в том, что в демократии эти касты не представляются замкнутыми. Каждый может туда войти или думать, что он может войти,...демократические учреждения благоприятны лишь для групп избранников, которым остается лишь поздравить себя с тем, что эти учреждения с такою легкостью все забирают в свои руки»[49]. Так описывает Г. Лебон естественную мотивацию политического поведения, если говорить современным языком, «депутатов всех уровней». Еще раз подчеркнем: Г. Лебон представил первый и практически единственный опыт политико-психологического анализа таких феноменов, как политический режим, способ организации политической жизни, и даже избирательное право. «Грустный пример показывает, какая судьба ожидает демократию у народов безвольных, безнравственных и неэнергичных. Самоуправство, нетерпимость, презрение к законности, невежество в практических вопросах, закоренелый вкус к грабежу тогда быстро развиваются. Затем вскоре наступает и анархия, за которой неизбежно следует диктатура»[50].
ПСИХОАНАЛИЗ XX ВЕКА На развитие политической психологии значительное влияние оказала психоаналитическая теория 3. Фрейда и, позднее, его учеников. Напомним, что согласно психоаналитическому взгляду на поведение человека, большинство действий людей являются результатами борьбы бессознательных инстинктивных мотивов (Эрос и Танатос), а также конфликтов между человеческими Эго (Я), Супер-Эго (Сверх-Я) и Ид (Оно) — базовыми компонентами структуры личности человека по 3. Фрейду. Под влиянием взглядов Г. Лебона, а также ряда других его современников на «массовую душу», 3. Фрейд подошел к проблеме политического поведения личности и группы с точки зрения психоанализа. 3. Фрейд рассматривал феномен массы в социальной и, в частности, политической жизни как «состояние регресса к примитивной душевной деятельности», когда в человеке внезапно просыпаются определенные психологические характеристики, свойственные когда-то древним людям первобытной орды. Человек в толпе оказывается как бы в состояниии гипноза, а именно в гипнозе из глубин его психики вылезает тот самый первобытный Ид («Оно»), уже не сдерживаемый сознательным контролем Супер-Эго и не удерживаемый хрупким, балансирующим между ними Эго. В этих случаях и происходит исчезновение сознательной обособленной личности, развивается переориентация мыслей и чувств в чужое, но одинаковое с другими людьми направление, возникает преобладание аффективности и других проявлений бессознательной душевной сферы, что, в итоге, формирует сильнейшую склонность к немедленному выполнению внезапных намерений[51]. Во всех типах масс, согласно 3. Фрейду, в качестве главного связующего звена выступает «коллективное либидо»[52], имеющее в качестве своей опоры либидо индивидуальное, в основе которого лежит не что иное, как сексуальная энергия человека. В качестве примера Фрейд рассматривал две искусственные высокоорганизованные массы: церковь и армию. В каждой из этих структур отчетливо проявляется «фактор либидо»: любовь к Христу в первом случае, и любовь к военачальнику— во втором. «В искусственных массах каждый человек либидинозно связан, с одной стороны, с вождем..., а с другой стороны — с другими массовыми индивидами», которые «сделали своим идеальным Я один и тот же субъект и вследствие этого, в своем Я между собой идентифицировавшихся». 3. Фрейд писал: «Если порывается связь с вождем, порываются и взаимные связи между массовыми индивидами, масса рассыпается». Таким образом, в результате общая идеализация лидера приводит к одинаковой самоидентификации членов массы и аналогичной идентификации себя с другими индивидами. «Вождь массы — ее праотец, к которому все преисполнены страхом. Масса хочет, чтобы ею управляла неограниченная власть, страстно ищет авторитета....Вождь— гипнотизер: применяя свои методы, он будит у субъекта часть его архаического наследия, которое проявлялось и по отношению к родителям — отношение человека первобытной орды — к праотцу». Рассматривая психологическую природу человека, 3. Фрейд[53] указывал на то, что цели индивида и общества в принципе никогда не совпадают. Целью Эроса (одного из базовых начал в человеке, благодаря которому, по 3. Фрейду, и развивается цивилизация) является «соединение единичных человеческих индивидов, а потом семьи, расы, народы, нации соединяются в одно великое единство, единство человечества, в котором либидинальные отношения объединяют людей». Однако в человеке, по Фрейду, есть и другое начало — Танатос (по имени греческого «бога смерти»). Это значит, что природная агрессивность, деструктивность и враждебность индивидов противостоят возникновению цивилизации, влекут за собой ее дезинтеграцию, так как «инстинктивные страсти сильнее рациональных интересов». «Человеческие агрессивные инстинкты — производные основного смертельного инстинкта». С Танатосом, в меру своих сил, во внутренней структуре психики борется Эрос. Для прогресса цивилизации требуется, чтобы общество контролировало, а если это необходимо, то и репрессировало агрессивные инстинкты человека, интер-нализируя их в форме «Супер-эго» и направляя их на «Эго». Это, разумеется, вызывает некоторую «ломку», деструкцию в психике человека. Деструктивность человека как по отношению к другим, так и по отношению к себе проявляется через садизм и мазохизм, так как и то, и другое, в конечном счете, — лишь альтернативные проявления одной и той же, деструктивной мотивационной структуры. Интернализация внешних запретов ведет к появлению неврозов (подавленные либидозные инстинкты) и чувства вины (подавленные агрессивные инстинкты). Это— плата человечества за цивилизацию. И эта плата проявляется, прежде всего, в политике. Поэтому отец психоанализа в свое время и отказал А.Эйнштейну в просьбе подписать обращение ученых, протестующее против начинавшейся Второй мировой войны — потому, что был уверен: Танатос — в природе человека. Он ведет людей к войнам, и бороться против этого, к сожалению, бессмысленно. Фрейд сделал еще один крупный вклад в политическую психологию: он основал новый жанр— психобиографию, взяв в качестве примера жизнь президента США Вудро Вильсона[54], которую подверг Детальному психоаналитическому исследованию, Изначально Фрейд не скрывал своей антипатии к этому президенту, считая, что претензия В. Вильсона «освободить мир от зла» обернулась лишь еще одним подтверждением той опасности, которую может принести людям фанатик. Исследование подняло проблему политико-психологического инфантилизма и его разрушительного воздействия как на самого его носителя, так и на общество в целом, а также показало новые возможности политической психологии. Психоанализ заложил основы и для жанра психоистории[55], — направления, стремящегося с той поры использовать психоаналитические модели для описания динамики исторических процессов. Психоисторические исследования, в основном, фокусируются на отдельных индивидах и принимают форму психобиографий, однако иногда это нечто более широкое — типа «биографии эпохи». С одной стороны, психоанализ оказался вполне совместимым с реальной историей, так как их общей основной задачей является поиск уникального в каждом явлении. С другой стороны, они оказались парадоксально несовместимыми, так как психоанализ сам по себе содержит слишком сильный «проскриптивный компонент», который может частично исказить выводы историка, в то время как самоцелью истории является лишь описание прошедших событий. Тем не менее, и психоистория, и психобиография вполне прижились в западной политической психологии. Следует, однако, иметь в виду, что, несмотря на безусловно позитивные попытки учесть роль «человеческого фактора», ортодоксальное психоаналитическое толкование истории может приводить и часто приводит к определенному искажению прошедшей реальности, к ее схематизации и откровенному стереотипизированию. Во всех таких случаях, результат оказывается одинаковым, хотя и выступает в двух разновидностях. Либо это будет сведение всех мотивов политического поведения субъекта к одной единственной причине и модели (типа Эдипова комплекса) — тогда это будет явный редукционизм внутри психоисторической модели. Либо это будет превращение всей истории в психоисторию. Такой редукционизм свойственен некоторым исследованиям с уже упоминавшимися выводами типа: «Наполеон проиграл битву при Ватерлоо из-за насморка», «Резня гугенотов в Варфоломеевскую ночь произошла вследствие приступа желудочных колик у короля Карла» и т. п.
«ЧИКАГСКАЯ ШКОЛА» - ПРЕДТЕЧА СОВРЕМЕННОЙ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ПСИХОЛОГИИ У 3. Фрейда было много учеников и последователей. В том числе, кстати, и лично, непосредственно занимавшихся реальной политикой. Один из его любимейших учеников А. Адлер, даже стал однажды министром труда в социал-демократическом правительстве Австрии. Он считал, что в политику люди идут для «гиперкомпенсации» каких-то своих «комплексов». Вначале это был «комплекс неполноценности», который и обеспечивал политику энергетику, необходимую для воздействия на других людей, затем — «комплекс различий» с другими людьми, ощущение которых как бы само выдвигало человека на политические роли. Однако подобная психоаналитическая образованность А. Адлера практически никак не помогла его личной политической карьере. Тем не менее, учеников и сторонников всегда было много — соответственно, до сих пор велико число работ, продолжающих и развивающих идеи 3. Фрейда, в том числе и в политико-психологической сфере. Однако наиболее важным для развития теперь уже современной политической психологии стало имя Г.Д. Лассуэлла. Мы уже упоминали его в первых главах книги в качестве одного из основателей поведенческого подхода — широкого методологического основания политической психологии. Однако это была лишь часть его заслуг перед нашей наукой. Г.Д. Лассуэлл, как и очень многие, тоже был совсем не чужд увлечению популярным в начале XX века фрейдизмом. Знал он и работы А. Адлера, связанные с идеями «гиперкомпенсации». Однако только он лервым попытался напрямую, со свойственным именно американцам рационализмом, соединить психоанализ (точнее, психопатологию как направление психологических исследований) и прикладную политологию. Основная гипотеза возникавшей таким образом новой теории состояла в следующем: политик стремится к власти как к «средству компенсации депривации». Он почему-то неосознанно предполагает, что «власть лучше, чем какая-либо альтернативная ценность, сможет преодолеть заниженную самооценку»[56]. То есть, согласно ранним взглядам Г.Д. Лассуэлла, именно низкая самооценка чаще всего приводит к своеобразным «защитным реакциям» индивида, прежде всего проявляющимся в потребности во власти и, шире, в потребности доминировании над другими людьми. Индивид, избирающий политику в качестве символа реализации своих потребностей, тем самым, обычно, и пытается скорректировать свои внутренние расстройства совершенно неадекватными способами[57]. Политические символы избираются им в качестве объекта переноса аффекта не по каким-либо рациональным причинам, а часто просто вследствие их широкого распространения и неопределенной рсферентности[58]. Согласно Г.Д. Лассуэллу, именно политика оказывается наиболее легким и эффективным «объектом-заместителем» для людей, страдающих подобными внутренними проблемами. Соответственно, именно такие люди, в основном, и составляют своеобразный «политический тип» человечества. В полном соответствии со сказанным, «политическим типом» Г.Д. Лассуэлл называл такой «тип развития, при котором властные возможности в каждой ситуации кажутся предпочтительнее всех остальных»[59]. Резюмируя свои теоретические конструкции, он заключал, что, конечно, «все люди рождаются политиками, но большинство перерастает этот период»[60]. Обостренное стремление человека к власти, по Г.Д. Ласссуэллу, — это своеобразное затянувшееся детство. Суть теории «политического типа» Г.Д. Лассуэлла выражается следующей формулой[61]: p f d f r = P где p — личные мотивы; d — перенос на общественный объект; r — рационализация через общественный интерес; P — политический человек; f — процесс трансформации.
Из приведенной формулы следует довольно простой вывод. «Политический человек», согласно Г.Д. Лассуэллу, как и все другие люди, обладает p (личными мотивами) и d (способностью направить эти мотивы на общественный объект), но отличительным качеством homo politicus является именно г — рационализация собственных политических мотивов через общественный интерес. Далее мы еще вернемся к подробному рассмотрению «политических типов», выделенных Г.Д. Лассуэллом — прежде всего, в контексте проблем политического лидерства. Однако политическая психология лидеров — далеко не единственный вклад этого виднейшего представителя Чикагской школы в нашу науку. Значительная часть его работ была посвящена проблемам массовой психологии в политике. Относительно массовых действий Г.Д. Лассуэлл откровенно писал: «Политические движения жизнеспособны благодаря переносу личных аффектов на общество... в них происходит реактивизация специфических примитивных мотивов, которые были заложены в человеке ранее»[62]. Исследуя поведение людей в «смутные» времена, Г.Д. Лассуэлл пришел к своеобразному выводу: именно в эти времена в людях обостряется «регрессивная тенденция, пробуждаются примитивный садизм и страсти»[63], т. е. проявляются самые иррациональные основы как общества, так и самого человека. Впоследствии, эти и другие идеи Г.Д. Лассуэлла были активно развиты его учениками и сторонниками. Как уже говорилось, на этой сложной, местами просто эклектичной основе и развивалась западная политическая психология. Г.Д. Лассуэлл для нашей науки — фигура особого масштаба. Фактически, он был первым исследователем, целиком посвятившим себя именно проблемам политической психологии — как бы она тогда еще не называлась. Г.Д. Лассуэлл — автор многих любопытных идей в истории политической психологии. Однако главным стало то, что именно он постепенно стал основоположником всей современной политической психологии как самостоятельного направления исследований.
|
||||
Последнее изменение этой страницы: 2016-04-19; просмотров: 462; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы! infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 3.15.189.227 (0.011 с.) |