Заглавная страница Избранные статьи Случайная статья Познавательные статьи Новые добавления Обратная связь FAQ Написать работу КАТЕГОРИИ: АрхеологияБиология Генетика География Информатика История Логика Маркетинг Математика Менеджмент Механика Педагогика Религия Социология Технологии Физика Философия Финансы Химия Экология ТОП 10 на сайте Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрацииТехника нижней прямой подачи мяча. Франко-прусская война (причины и последствия) Организация работы процедурного кабинета Смысловое и механическое запоминание, их место и роль в усвоении знаний Коммуникативные барьеры и пути их преодоления Обработка изделий медицинского назначения многократного применения Образцы текста публицистического стиля Четыре типа изменения баланса Задачи с ответами для Всероссийской олимпиады по праву Мы поможем в написании ваших работ! ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?
Влияние общества на человека
Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрации Практические работы по географии для 6 класса Организация работы процедурного кабинета Изменения в неживой природе осенью Уборка процедурного кабинета Сольфеджио. Все правила по сольфеджио Балочные системы. Определение реакций опор и моментов защемления |
Политические группировки и их взаимодействиеСодержание книги
Похожие статьи вашей тематики
Поиск на нашем сайте
Понятие «группировка» в политике используется в трех значениях. Во-первых, это взаимодействие двух или более разнородных центров политической деятельности, на основе соглашений демонстративно общего характера. Во-вторых, взаимодействие на основе тайного сговора, тщательно скрываемого от общественности и не носящего характера формального соглашения или союза. В-третьих, это согласованные или совместные акции на основе временного (или кажущегося) совпадения их интересов. То есть, группировки делятся на демонстративные, тайные и временные. Решающим фактором является наличие общих интересов — только на их основе возможна совместная деятельность. Без наличия действительно общих интересов, группировки в политике имеют тенденции к распаду. Однако, при определенных условиях (взаимная потребность участников друг в друге, необходимость сплотиться перед лицом общей опасности) они могут превращаться в относительно устойчивые коалиции и без позитивных общих интересов — скажем, достижения программных целей. Тогда сплачивает ситуация и негативные общие интересы — та же общая опасность, представляющая угрозу для реализации интересов. Классические примеры группировок — это предвыборные партийно-политические объединения. В них всегда понятен общий интерес как позитивного (пройти, скажем, в парламент), так и негативного свойства (не проиграть, не остаться «за бортом» политической жизни), В жизни каждой страны в любой момент можно найти примеры таких группировок, Российские выборы в Государственную Думу 1999 г. показали несколько таких объединений. К «демонстративным» можно отнести Союз правых сил, формально соединивший несколько мелких право-либеральных структур. К «тайным» — «Отечество — вся Россия». Создание группировок способствовало их успеху на выборах, однако вскоре они либо явно распались (ОВР), либо стали испытывать внутренние конфликты (СПС). Внутри Думы возникли новые группировки (особенно в период раздела постов и должностей между фракциями), которые также оказались достаточно временными. Подчеркнем, что в формировании всех перечисленных группировок в качестве консультантов участвовали и психологи, однако степень их прямого влияния в отечественной политике пока не очень существенна. Рекомендации психологов принимаются только в тех случаях, когда они совпадают с мнениями и целями лидеров группирующихся сил. Более позитивным примером достаточно долговременной политической группировки можно считать НПСР во главе с КПРФ. Этот союз существовал, хотя и не без противоречий, с 1995 по 1999 гг. После перерыва наблюдались попытки его восстановления. К сравнительно долговременным, обычно, как раз и относятся оппозиционные, особенно откровенно антиправительственные группировки. Это политические или военно-политические объединения групп, партий, движений, военных формирований, ставящие целью свержение правительства с помощью силы, либо принуждение его к выполнению определенных требований. Как правило, такие группировки возникают и действуют в условиях фактической гражданской войны или революции. Они ориентируются в основном на нелегальные, в том числе вооруженные средства борьбы, включающие террор и психологическую войну в ее наиболее жестких формах. Политически, образование таких группировок может быть составной частью спланированного государственного переворота или локального военного мятежа, но возможна и стихийная партизанская форма ее зарождения. Социальная база таких группировок, в зависимости от конкретных условий страны, может быть различной, но обычно включает в себя маргинальные слои, люмпенство, а в полиэтническом обществе — соответствующие этнические группы, подвергающиеся дискриминации. Психологически, ключевым мотивом возникновения и существования таких группировок является известный мотив: «Против кого будем дружить?». Чаще всего, такие группировки представляют собой коалиции совершенно разнородных сил, объединяемых только враждебностью к власти и экстремизмом в выборе средств борьбы. Отсюда их внутренняя неустойчивость и склонность к распаду после достижения позитивных целей — овладения властью. Классический пример — группировка большевиков с эсерами ради захвата власти в России в начале века. После достижения цели в октябре 1917 г., группировка вскоре распалась — начался дележ власти, правительственных постов, влияния на страну. Итогом стало «подавление левоэсеровского мятежа» и установление большевиками монополии на власть. Обратим внимание на то, что в то время сами политики, включая лидеров группировавшихся сил, выполняли функции практических политических психологов, что достаточно отчетливо прослеживается по их опубликованным работам того периода.
ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ПРИЕМЫ ПОЛИТИЧЕСКОГО ДЕЙСТВИЯ Таким образом, от методов политико-психологического исследования, мы перешли к рассмотрению методов, находящихся на грани прямого вмешательства психологии в политику. Но это не предел для прикладной политической психологии. В заключительном разделе мы рассмотрим несколько примеров политических явлений, связанных с главной темой политики, борьбой за власть, которые требуют от политиков быть высоко-классными практическими психологами. Это примеры политических действий, акций, в основном базирующихся на прикладном использовании психологии.
Политическая интрига Само понятие «интрига» происходит от франц. intrigue и еще более раннего лат. intrico, intricare, что имеет несколько значений. Во-первых, это скрытые действия, обычно неблаговидные, происки, козни для достижения чего-либо. Во-вторых, психологический способ построения фабулы, сюжета, схема развития событий при помощи сложных перипетий действия, переплетения и столкновения интересов персонажей, особенностей обстоятельств и их соотношения, обес-лечивающих динамичное развитие действия. В-третьих, реже, любовные отношения, любовная связь. Все три значения встречаются в контексте современной политической жизни и наполнены значительным психологическим содержанием. В обычном употреблении политическая интрига — сложное, запутанное, подчас загадочное стечение обстоятельств, ведущее к плохо прогнозируемым для обыденного сознания, обычно неожиданным последствиям. Внешне, феноменологически, такая интрига представляет собой соединение во времени и пространстве ряда разноп о рядковых политических событий и процессов, создающее качественно новое направление развития политической ситуации. Внутренне, с точки зрения механизмов, интрига, как правило, является плодом целенаправленных усилий, политико-психологической игры политических сил и/или отдельных политических деятелей, ведущих течение событий к необходимым им результатам в условиях создания видимости вроде бы спонтанного, неожиданного, самопроизвольного развития этих событий, Наиболее отчетливо эти механизмы интриги проявляются в такой ее разновидности как политический заговор. Значительно реже интрига является следствием действительно случайного стечения обстоятельств — в этом случае она обычно представляет собой такую игру политического случая, последствиями которой могут воспользоваться самые неожиданные силы и фигуры. Примером такого рода может служить сложная ситуация в ходе развития Великой французской революций, когда в итоге в заимоизнуряющей и запутанной борьбы различных политических сил возникла ситуация безвластия, и «кончиком шпаги» Бонапарта была поднята «лежащая в пыли» императорская корона. Психологическая интрига — один из древнейших, традиционных способов борьбы за власть и влияние, элитарный способ «делания политики». Описания первых интриг присутствуют уже у античных авторов. Практика интриг была широко развита в древневосточных государствах. Само понятие возникает в древнем Риме, политическая жизни которого в значительной степени строилась именно на интригах — так, в частности, наиболее известные примеры из того времени связаны с интригами египетской царицы Клеопатры в ее сложнейших взаимоотношениях с римскими императорами. В Италии родились и первые попытки аналитического осмысления места и роли интриги в политике — признанным теоретиком интриги считается Н. Макиавелли, а понятие «макиавеллизм» до сих пор служит синонимом обозначения выраженной склонности политика к интриге и интриганству. Целенаправленная интрига представляет собой достаточно длительный, развивающийся процесс, включающий три компонента. Во-первых, это завязка (появление замысла, цели, идеи интриги). Во-вторых, кульминация (возникновение критической ситуации, сочетающей максимум запутанности, таинственности и, одновременно, готовности условий для достижения поставленных целей). В-третьих, разрешение (достижение инициаторами интриги цели, скрытой от большинства). По времени протекания и внутреннему динамизму различаются быстротечные (например, преследующие цели физического устранения того или иного политического персонажа или даже политической силы — типа заговора) и долгосрочные, латентные, направленные на постепенное изживание препятствующих целям интриги обстоятельств (например, целенаправленное и поэтапное ослабление влияния и подрыв авторитета политических оппонентов). По преследуемым такой интригой целям выделяются интриги, направленные персонально- и социально-политически. К первой группе относятся интриги, преследующие целью физическую ликвидацию отдельного политического персонажа; отстранение его от власти, политическую дискредитацию и м орально-нравствен-ную компрометацию и т. д. Ко второй группе — интриги, ставящие задачи физического или символического устранения и компрометации не отдельного деятеля, а той или иной группы, причем независимо от ее размеров [от, скажем, расстрела «группы заговорщиков» или устранения представителей правящей династии до ликвидации целого социального слоя или даже класса — типа, например, «кулачества как класса»). Традиционные инструменты интриги практически не претерпели изменения в истории политики с древнейших времен до наших дней. Это относится как к способам физического устранения, так и к приемам политической и моральной дискредитации. События последних десятилетий подтвердили действенность как террористического акта (например, покушение на Раджива Ганди в ходе интриги в период апофеоза предвыборной кампании в Индии в 1991 г.), так и обвинений в нарушении моральных норм и запретов типа склонности к алкоголизму и прелюбодеянию (например, интрига, направленная против американского сенатоpa Г. Харта для его диксредитации в качестве кандидата на президентский пост, и связанная с оглаской деталей его личной жизни; провал некоторых кандидатов президента США Дж. Буша на министерские посты в связи с обвинением их в скрытом алкоголизме и т.п.). Современность обогатила «инструментальный арсенал» интриг целенаправленным использованием процедур демократического общества: например, «организацией голосования» или подтасовкой его результатов. Для нашего времени характерно и то, что само по себе обвинение в «интриганстве» стало одним из сильнейших средств политической интриги. Политическая интрига может носить как внутриполитический, так и внешнеполитический характер. Это определяется как поставленными целями, так и масштабами распространения и средствами достижения целей интриги. Если в первом случае речь идет об изменении баланса политических влияний внутри отдельно взятого государства, то во втором — в региональном, континентальном или даже общемировом масштабе. Например, политическая интрига, связанная с подписанием конфиденциальных документов между Германией и СССР в конце 30-х гг. (так называемого «Пакта Молотова-Риббентропа» и секретных протоколов к нему, за которыми стояли лично Гитлер и Сталин), начавшись как интрига регионального значения (раздел Польши и «решение» Балтийского вопроса), вскоре переросла в континентальную, а затем вылилась в войну мирового масштаба. Склонность к использованию интриги как основного инструмента политики в пропаганде обычно определяется как «интриганство», а политик (особенно из числа политических противников), склонный к интригам — как «интриган». Не касаясь оценочного звучания данных понятий, отметим, что за склонностью к интригам всегда стоит так называемый «психологический дар интриги», относящийся преимущественно к достоинствам политика в традиционной трактовке. Известными мастерами политической интриги были такие политики как кардинал и премьер-министр Франции А. де Ришелъе; один из «отцов-основателей» британской секретной службы писатель Д. Дефо; часто выполнявший особо деликатные поручения французского двора М. Бомарше; министр ряда сменявших друг друга правительств А. Талейран и мн. др. В истории России свой след оставили обладавшие выраженным даром политической интриги Б. Годунов; граф Лесток — наперстник императрицы Елизаветы; министр трех императриц граф А. Бестужев и др. В истории XX в. признанными мастерами политической интриги считаются Сталин, Мао Цзедун, руководитель абвера немецкий адмирал Канарис и др. Разумеется, политические интриги носят верхушечный, элитарный характер и плохо сопрягаются с интересами народных масс. Последние, в отдельных случаях, могут реально (например, спровоцированные бунты) или потенциально (угроза массовых выступлений) вовлекаться в политические интриги, однако они неизбежно являются объектами манипулятивного воздействия. Единственное, хотя и не всегда достаточное средство избегания этого — максимальная демократизация и широкая гласность политической жизни, создание специальных инструментов социального контроля в рамках гражданского общества.
Политический заговор Понятие политического заговора означает тайное соглашение (уговор, сговор) нескольких лиц, выступающих в индивидуальном качестве или в качестве лидеров политических сил о совместных действиях против кого-либо или, реже, чего-либо для достижения каких-либо определенных политических целей. Политический заговор — особая разновидность политической интриги, отличающаяся максимально возможной конспиративностью и негативной, деструктивной, а не созидательной направленностью. Заговор всегда направлен «против», а не «за». Для того, чтобы быть успешным, тайное соглашение обязательно должно быть малочисленным. Поэтому бытующие подчас выражения типа «заговор реакционных сил» носят не аналитический, а исключительно образный, пропагандистско-идеологический характер. Большая часть известных удавшихся в истории заговоров (учитывая, что механизмы самых успешных так и остаются тайными) носила индивидуально направленный характер и была нацелена против конкретных личностей — прежде всего, против индивидов - носителей власти. Как правило, заговоры, направленные не против персоны, а против некой идеи, системы в целом, терпели неудачи — для реализации подобных масштабных целей требуются иные масштабы участников. Примером неудачного заговора такого рода является, скажем, заговор декабристов 1825 г., направленный не столько против личности Николая I, сколько против идей самодержавия и крепостничества. Заговор как специфический, наиболее персонифицированный вид политической интриги отличается требованием максимального соответствия между локальным числом участников и локальностью достигаемой цели. Реальный заговор представляет собой одно из традиционно эффективных средств борьбы за власть и влияние в политике. Исторически первые заговоры были направлены на физическое устранение политического противника, что решало проблему кардинально — например, заговор Брута против Цезаря, будущей императрицы Екатерины II против своего супруга и т. п. С течением времени, демократизацией и гуманизацией политики заговоры стали носить более спокойный характер и видоизменили конечную цель: вместо физического устранения достаточным стало политическое отстранение оппонента. Ссылка и отставка стали доминирующими целями. Хотя они использовались и раньше, но, в основном, против второстепенных персонажей при специфическом стечении обстоятельств, уже ослабляющих степень их влияния (например, заговор против светлейшего князя А.Меньшикова, приведший к его опале и ссылке после смерти высокого покровителя — Петра I). Со временем, именно такие варианты стали выходить на первый план в отношении первых лиц государства. Классический пример заговора такого рода в XX в. представляет собой история смещения Н.С. Хрущева с высших постов в КПСС и советском государстве в результате заговора Л.И. Брежнева и его окружения. Недавним примером неэффективного заговора стали целенаправленные действия ГКЧП по изоляции М.С. Горбачева в Форосе с целью последующего отстранения его от власти. Смягчение целей и методов заговоров привело к изменению функциональных ролей его участников. Раньше, традиционно, достаточно четкую структуру участников заговора составляли три группы лиц: максимально заинтересованные идейные вдохновители, которые приобретали наибольшую выгоду в случае его успеха; организаторы-«разработчики» из числа их сторонников и помощников; а также непосредственные исполнители, которые редко знали о всей структуре заговора и своей подлинной роли, и мало чего приобретали в случае успеха заговора. В качестве примера можно взять широко известный заговор французского кардинала А. де Ришелье против английского премьер-министра герцога Бекингэма, приведший к убийству последнего. С течением времени, однако, жесткие функциональные различия стали стираться: для сохранения тайны необходимо было сокращать невольно расширявшийся круг посвященных. Именно поэтому вдохновители были вынуждены становиться, одновременно, и организаторами, и даже непосредственными исполнителями. Так, например, это показал заговор ряда членов высшего советского руководства в 1953 г. против Берия: инициаторам этого заговора пришлось не только лично разработать все нюансы осуществления ареста противника, но и активно в нем участвовать самим. Известно, что в критический момент Н.С. Хрущев лично вытащил пистолет и приказал арестовать Л.П. Берия. С другой стороны, в странах иных политических традиций, напротив, демократизация институтов власти привела к вынужденной необходимости включать в заговор значительное число людей — в частности, участников процедур, связанных с голосованием. Поскольку их посвящение в глубинные цели заговора как правило невозможно, то это усиливает расслоение между вдохновителями и организаторами с одной стороны, и массой непосвященных исполнителей, участвующих в действиях против жертвы заговора, с другой. В целом, однако, и здесь можно говорить о стирании традиционного разделения обязанностей. Роль заговора как психологического инструмента политики зависит от степени демократизации общества. Эта роль наиболее значительна в тоталитарных и авторитарных социально-политических системах, в которых вопросы власти и управления сконцентрированы в узкой среде политической элиты и решаются в рамках не столько и нституционализированного, правового, сколько межличностного, келейного взаимодействия. В таких системах, в силу небольшого числа действующих в политике лиц, наиболее распространены дворцовые перевороты и террористические акты, направленные против правителей, особое значение приобретают характер личных взаимоотношений между членами элиты, их личные амбиции и усилия по достижению власти. В силу неразвитости политической культуры, общество легко принимает такие явления и смиряется с их последствиями. Напротив, при демократическом, правовом способе организации социально-политической жизни роль заговоров снижается. В таких обществах борьба за власть носит значительно более широкий и гласный характер, требует для успеха вовлечения большого числа людей, что невозможно в сравнительно узких рамках заговора. Уменьшение степени концентрации власти, разделение властей, появление структур представительной, регулярно сменяющейся власти неизбежно ведет к снижению опасности и эффективности заговоров и развитию «антизаговорщицкого» мышления. Заговор, как инструмент политики, противостоит сознательному участию в ней широких масс. Общество, а котором заговоры играют значительную роль, не может считаться демократическим и находится в опасном положении. Устранение самой возможности заговоров — условие нормального социально-политического развития, связанного с гласностью и массовым участием членов общества в принятии политических решений.
Политическая мимикрия Политическая мимикрия — от англ. mimicry, подражательство. В наиболее распространенной до недавнего времени отечественной политической трактовке беспринципное приспособление к окружающей социально-политической среде, к сложившимся условиям жизни ради достижения каких-либо выгод. В политической мимикрии и, еще более определенно, в хамелеонстве упрекали тех представителей господствовавших прежде классов и слоев после свершения революций, которые шли на сотрудничество с победившими силами, всячески скрывая и маскируя свое «социальное происхождение». В пропагандистском, политико-идеологическом смысле, обвинения в политической мимикрии типичны для классово-поляризованного, внутренне глубоко конфронтационного, вплоть до социального антагонизма общества, находящегося на этапе ожесточенной политической борьбы. В более глубоком, аналитическом понимании политическая мимикрия означает сложный комплект защитных мер и приспособлений социально-политического характера, позволяющих выжить и сохраниться тем социальным группам, силам и слоям, для которых в обществе возникли невыносимые условия жизни и деятельности. Это вынужденное средство самозащиты в кризисных ситуациях. Подобными средствами, в частности, была вынуждена широко пользоваться интеллигенция в советском обществе после победы октябрьской революции 1917 г. Само появление понятий типа «пролетарская (рабоче-крестьянская, трудовая, революционная и т. п.) интеллигенция», «пролетарий умственного труда» и т. д. означало выраженное вынужденное стремление приспособиться к сложившейся ситуации ради дальнейшего выживания. Поскольку общество не может существовать без выделения и определенного обособления той своей части, функцией которой является развитие духовности и умственный труд, то подобные способы политической мимикрии были, в целом, приняты победившими силами. Подобное принятие, однако, также было в значительной степени вынужденным, что нашло свое отражение в известной официальной марксистской позиции относительно «прослойки» и особого, маргинального статуса интеллигенции в обществе, делающего политическую мимикрию имманентно присущим ей отрицательным свойством. Декларирование подобной позиции принижало роль интеллигенции и целенаправленно пробуждало «рабоче-крестьянскую бдительность», что до сих пор сохранилось в массовом обыденном сознании постсоветского общества в виде полупрезрительного, осуждающего смыслового оттенка в понятии «интеллигент». Тем не менее, социально-защитная функция политической мимикрии в данном случае была достаточно успешно реализована. Это убедительно подтвердили первые годы горбачевской перестройки, демократизации и гласности. Они продемонстрировали стремление сохранившейся, со своим автономным социальным самосознанием, интеллигенции к своего рода социально-политическому реваншу за прежнее униженное положение, и убедительными победами в открытой политической борьбе над представителями «гегемона» революции и последующего долтосрочного социалистического строительства, выходцами из среды рабочего класса и колхозного крестьянства. Помимо обобщенно-политического, существует и конкретно-психологический ракурс рассмотрения поэтической мимикрии как тактического свойства тех или иных политических деятелей, сил, партий и движений менять свою идеологическую окраску, маскируясь под выразителей интересов того или иного слоя. Классическим примером такой ситуации был бурный успех национал-социалистов Германии в начале 30-х гг., успешно осуществивших мимикрию под борцов задело социализма, то есть, за интересы рабочего класса и всех трудящихся. В качестве неудачного примера мимикрии можно привести Народно-демократическую партию Афганистана 70-80-х гг. Эта партия городской интеллигенции и мелкой буржуазии левацкой ориентации пыталась, на фоне трудностей после захвата власти и наличия поддерживаемой массами оппозиции, расширить свою социальную базу в крестьянских слоях исламского большинства народа за счет мимикрии под выразителя чуть ли не религиозных интересов. Неудача подобной, явно тактической мимикрии принудила партию к вынужденному реформированию, хотя и новое название ГПартия Отечества) в определенном смысле стало приемом мимикрии — теперь уже под выразителей общепатриотических интересов. Психология мимикрии в практической политике проявляется на уровнях отдельного индивида, малой группы и социально-политической организации. В первом случае говорят о мимикрии конкретного политического деятеля. Так, Наполеон Бонапарт, прежде чем провозгласить себя императором и основателем новой монархической династии, представлялся в качестве яростного защитника антимонархической революции. Во втором случае обычно имеется в виду мимикрия небольшой группы людей, пришедших к власти ради реализации собственных, как правило, корыстных интересов (например, военная хунта, осуществившая насильственный антиконституционный переворот), но выдающих себя за поборников интересов всего народа. В третьем случае речь идет о политической организации, партии или общественно-политическом движении, использующих приемы политической мимикрии для завоевании массовой поддержки, «мандата доверия» для осуществления своих целей. Наиболее распространенным приемом политической мимикрии в современной практике является демонстративный популизм — пропагандистская риторика и политические жесты, направленные на взвинчивание притязаний и ожиданий электората, на всевозможные, обычно нереальные обещания в ходе предвыборных кампаний. Многочисленные примеры такого рода дали процессы демократизации российского общества в последние годы. Необходимость прибегать к приемам политической мимикрии и их эффективность связаны с уровнями политической культуры и политического сознания общества. При их достаточном развитии, в демократическом, хорошо информированном обществе с массовыми навыками понимания людьми собственных интересов и терпимостью к интересам других, с устоявшейся многопартийной плюралистической политической системой в рамках правового государства, необходимость в мимикрии как средстве выживания и самозащиты резко снижается. Это относится и к потенциальной эффективности и, соответственно, привлекательности приемов мимикрии для достижения узкоэгоистических, личных, групповых или корпоративных целей.
Психологическая война В широком смысле, это целенаправленное и планомерное использование политическими оппонентами психологических и др. средств (пропагандистских, дипломатических, военных, экономических, политических и т. д.) для прямого или косвенного воздействия на мнения, настроения, чувства и, в итоге, на поведение противника с целью заставить его действовать в угодных им направлениях. На практике, термин «психологическая война» чаще употребляется в более узком смысле: еще недавно он трактовался как совокупность идеологических акций западных стран против стран социализма, как подрывная антикоммунистическая и антисоветская пропаганда, как метод идеологической борьбы. Аналогичным образом, понятие «психологическая война» использовалось в рамках конфронтационного мышления на Западе как совокупность приемов, применяемых «восточным блоком» для подрыва психологического единства сторонников западной демократии. Психологическая война как реальный политико-психологический процесс направлена на подрыв массовой социальной базы политических оппонентов, на разрушение уверенности в правоте и осуществимости идей противника, на ослабление психологической устойчивости, морального духа, политической, социальной и всех иных видов активности масс, находящихся под влиянием оппонентов. Конечной целью психологической войны является поворот массового сознания и массовых настроений от удовлетворенности и готовности поддерживать оппонентов, к недовольству и деструктивным действиям в их отношении. Достижение такой цели может выражаться в разных формах: от подготовки и провоцирования массовых выступлений для свержения политического режима до возбуждения интереса к социально-политическим и идеологическим конструкциям альтернативного характера. Практически «психологическая война» означает перенос идейно-политической борьбы из сферы теоретического сознания в сферу сознания обыденного. В ней обращаются не к научным доводам и логическим аргументам, не к разуму и даже не к фактам, а к иррациональным явлениям. К ним относятся эмоции и инстинкты (социальной и национальной гордости, корыстной заинтересованности, державным амбициям, инстинкту социального и национального самосохранения и т. п.), предрассудки (расовые, национальные) и предубеждения (обычно традиционно-исторического характера). Сюда же относятся разнообразные социально-идеологические мифологические конструкции (от мифов о «русском медведе» до похожих штампов о «мировом империализме», «исламской угрозе», «масонском заговоре» и т. п.). Задача такого переноса борьбы из одной сферы в другую заключается в ее переводе на уровень повседневной, обыденной психологии — таким образом, чтобы эта борьба пронизывала все проблемы жизни людей и «объясняла» их через политическое противостояние. Это достигается за счет массированного внедрения в сознание людей множества ложных стереотипов восприятия и мышления, извращенных представлений о господствующих в их среде взглядах, происходящих в мире событиях и тенденциях их развития. «Психологическая война», как непременный компонент всякой войны и вооруженного конфликта, проявляется в виде так называемой «спецпропаганды», рассчитанной на войска и мирное население реального противника. Здесь психологическая война становится средством военно-политической психологии. В силу особой закрытости, пока известны лишь два обширных проекта в истории этой сферы. Действуют «сроки секретности», а они достаточно велики. Так, например, психологический портрет А. Гитлера был создан по заданию ЦРУ У. Лангером в 1943 г. Однако опубликован он был только через тридцать лет, в 1972 г. Проект «Кеймлот» был разработан в б0-е гг. XX века в США специальной организацией, во главе которой стоял до сих пор не известный психолог. Цель проекта: организация сбора информации о расстановке политических сил в ряде стран «третьего мира» с некапиталистическими режимами. Задача: прогнозирование «вспышек насилия», то есть, организация подрывной деятельности. Либо, в другом варианте, защита прозападных правительств от повстанцев. Первоначально «Кеймлот» нацеливался на правительство С. Альенде в Чили. Слухи о нем просочились в печать и, как будто, американское правительство от него отказалось. Однако последующие события в Чили общеизвестны. Проект «Эджайл» был нацелен на изучен не эффективности мероприятий против повстанцев в Юго-Восточной Азии (в основном, Вьетнам). Цели: анализ мотивации коммунистов Северного Вьетнама, механизмов стойкости и сплоченности, психологических последствий различных военных и политических действий американцев во Вьетнаме. Среди реальных достижений — понимание отрицательного психологического воздействия массированных бомбардировок ДРВ. Справочно: до этого, решение президента США Л. Джонсона начать бомбардировки также опиралось на мнение психологов (из «РэндКорпорайшн»). Однако они ошибочно оценили и вероятную реакцию вьетнамского населения, и отношение американского общественного мнения к бомбардировкам. В мирное время, в условиях силового противостояния с противником потенциальным, психологическая война выступает в качестве одного из ведущих компонентов политического противостояния. Примером такого рода является «холодная война» между Востоком и Западом, заполнившая десятилетия после Второй мировой войны и состоявшая из встречных потоков мифотворчества. Наиболее распространенные приемы психологической войны делятся на 3 группы.
|
||||
Последнее изменение этой страницы: 2016-04-19; просмотров: 1250; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы! infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 18.119.162.226 (0.013 с.) |