Заглавная страница Избранные статьи Случайная статья Познавательные статьи Новые добавления Обратная связь FAQ Написать работу КАТЕГОРИИ: АрхеологияБиология Генетика География Информатика История Логика Маркетинг Математика Менеджмент Механика Педагогика Религия Социология Технологии Физика Философия Финансы Химия Экология ТОП 10 на сайте Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрацииТехника нижней прямой подачи мяча. Франко-прусская война (причины и последствия) Организация работы процедурного кабинета Смысловое и механическое запоминание, их место и роль в усвоении знаний Коммуникативные барьеры и пути их преодоления Обработка изделий медицинского назначения многократного применения Образцы текста публицистического стиля Четыре типа изменения баланса Задачи с ответами для Всероссийской олимпиады по праву Мы поможем в написании ваших работ! ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?
Влияние общества на человека
Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрации Практические работы по географии для 6 класса Организация работы процедурного кабинета Изменения в неживой природе осенью Уборка процедурного кабинета Сольфеджио. Все правила по сольфеджио Балочные системы. Определение реакций опор и моментов защемления |
Из автобиографии Гвиберта Ножанского (1114-1115 годы)Содержание книги
Поиск на нашем сайте
Глава VII. По прошествии некоторого времени с тех пор, как епископ* отправился в Англию попросить денег у английского короля, которому некогда служил и был с ним в дружеских отношениях, Готье архидиакон* и Гвидон[123] завели кое-какие переговоры с сеньорами города. В городе этом с давних пор настолько вырос дух вражды, что ни у кого в нем не было боязни ни перед небесным, ни перед земными владыками, но по мере возможности и по усмотрению любого из горожан грабежи и убийства держали в трепете весь город. Начну с такого вредоносного обычая: когда королю случалось прибыть в Лан, он, которому надлежало требовать со всей царственной внушительностью почтения к себе, терпел постыдные притеснения прежде всего в том, что принадлежало ему по праву. Хорошо еще, что, избив конюхов, не угоняли силой его коней во время утреннего или вечернего водопоя. Даже с клириками* обращались со столь великим пренебрежением, что не щадили ни их самих, ни их имущества, и было так, как сказано у пророка Исайи: «От судьбы народа не уйдет и священнослужитель». Что же остается мне сказать о простом народе? Любому поселянину, входившему в город, любому из подъезжавших к нему в одиночку, а не под внушительной охраной каравана путников, грозило заточение в целях понуждения к выкупу или привлечение к суду под любым предлогом, без всякого действительного основания. В качестве примера приведем один случай... По прибытии на субботний рынок в Лан сельского люда из разных деревень горожане стали носить по рынку образцы продажного гороха, пшеницы и других продуктов в чашках, на блюдцах и всяким другим способом. Когда было предложено купить эти продукты одному из спрашивавших их поселян и тот выразил согласие купить их за установленную цену, продавец сказал: «Иди за мной в мой дом, чтобы там осмотреть остальное количество продаваемого мною продукта и взять осмотренное». Тот последовал за ним; при подходе поселянина к ларю, добросовестный продавец приподнял крышку ларя и, придерживая ее, обратился к поселянину со словами: «Просунь голову и руки по локоть в ларь, чтобы убедиться, что все содержание ларя не отличается от того образца, который я тебе предложил на рынке». Когда же покупатель, перевесившись животом через край ларя, просунул внутрь его голову и плечи, находившийся за спиной его добрый продавец приподнял за ноги не подозревавшего ловушки человека, неожиданно втолкнул его в ларь и, захлопнув над ним крышку, держал его в целости и сохранности вплоть до того, как он выкупился из своего заточения. Такие и тому подобные дела происходили в городе. Грабежи и даже разбой совершались открыто феодалами и их слугами. Ночью никому из прохожих не была обеспечена безопасность; прохожим оставалось только или разбегаться, или же быть захваченными в плен, а не то и быть убитыми. Духовенство с архидиаконами во главе и светская знать, принимая в соображение все это и вымогая всяческими способами деньги у горожан, дают последним понять через посредников, что если они заплатят приличную сумму, то получат возможность образовать коммуну. А это новое и весьма дурное слово «коммуна» означает, что все лично зависимые люди должны выплачивать своим господам раз в год обычные повинности, а за свои противозаконные поступки должны платить установленный штраф. От несения же прочих повинностей и оброков, которые обычно налагаются на сервов*, они совершенно освобождаются. Пользуясь случаем выкупиться на волю, горожане заплатили груды серебра, чтобы насытить жадность стольких корыстолюбцев. Последние, повеселев от столь обильно излившегося на них потока серебра, скрепили клятвой свое обещание горожанам соблюдать верность этому заключенному с ними договору. После того как духовенство, светская знать и горожане заключили между собой это соглашение о взаимной поддержке, вернулся от англичан с огромной суммой денег епископ; сильно разгневанный на виновников этого новшества, он некоторое время не вступал в город... Однако в то время, как он говорил о своем крайнем негодовании против тех, кто заключил между собой клятвенное соглашение, и против зачинщиков этого, предложенная ему куча золота и серебра сразу же успокоила пыл его речей. Он принес присягу, что будет соблюдать права коммуны, подобные тем, что были установлены и записаны в городах Нуайоне и Сен-Кантене[124]. Так же и король[125], склоненный щедрыми дарами городского населения, согласился клятвенно подтвердить эти же самые права. Бог мой, кто был бы в состоянии рассказать, какая загорелась борьба, когда после принятия от горожан даров и клятвы в соблюдении прав коммуны стали нарушать эти права, стараясь вернуть в прежнее состояние, сервов, раз навсегда избавленных от тягостей ярма неволи. Действительно, неутолимой завистью к горожанам охвачены были епископ и сеньоры. Пастырь духовный, раз ему не удавалось искоренить французскую свободу по нормандскому или английскому способу, томился ненасытной жадностью, забывая о долге своего служения. Если кто из сторонников городской свободы привлекался к суду, то бывал осужден не по Божеским законам, а по судейскому произволу, и у него отнимали все его имущество вплоть до последней нитки... Итак, в конце великого поста, на страстной неделе[126], пригласив к себе сеньоров и некоторых клириков, епископ решил приступить к осуществлению своего замысла об уничтожении коммуны, беречь которую он поклялся сам и дарами склонил к тому же короля. Он пригласил короля к Божественным службам страстной недели, и накануне дня Параскевы, то есть в день тайной вечери[127], он внушил королю и всей его свите мысль о нарушении данной клятвы, из-за которой он первым попал в затруднительное положение. И как раз в тот день, когда епископ должен был совершать с особой торжественностью архиерейскую службу, а именно: освящать миро* и отпускать народу грехи, его не видели даже, чтобы он входил в церковь. А он в это время придумывал вместе с королевскими приближенными способы воздействия на короля, чтобы тот, уничтожив коммуну, сократил права города до их прежних размеров. Но горожане, боясь уничтожения коммуны, обещали королю и приближенным к нему людям 400 ливров* (а может быть, и более, в точности не знаю). Со своей стороны, епископ склоняет сеньоров к тому, чтобы они вместе с ним поговорили с королем и пообещали ему вместе 700 ливров... Жадность короля заставила его склониться на сторону тех, кто обещал больше; с его соизволения вопреки заповедям Божиим все его клятвы, как и клятвы епископа и сеньоров, без всякого зазрения совести и уважения к святым дням страстной недели объявляются лишенными силы. В эту ночь король, имевший ночлег не у епископа, вследствие брожения среди городского люда, вызванного его несправедливейшим поступком, побоялся спать вне епископского дворца. Когда король рано утром уехал, епископ заверил сеньоров, чтобы они не беспокоились о принятом обязательстве уплатить такую большую сумму денег и чтобы они знали, что, по принятому ими обязательству заплатит он, епископ. «А если я не выполню данного вам обещания, — промолвил он, — препроводите меня в королевскую Упразднение договоров, создавших Ланскую коммуну, привело сердца горожан в такую ярость и смятение, что все должностные лица прекратили исполнение своих обязанностей, закрылись лавочки башмачников и сапожников, трактирщики и харчевники не выставляли напоказ никакой продажной снеди, так как из них никто не надеялся, чтобы ищущие наживы сеньоры им что-либо оставили. И действительно, епископ и сеньоры тотчас же принялись за оценку имущества каждого из горожан и требовали, чтобы сколько кто давал, как это было известно, на учреждение коммуны, столько же дал бы и для ее уничтожения. Все это творилось в день Параскевы, то есть в день приготовления к Пасхе, и в великую субботу: души верующих готовились к принятию тела и крови Христовой[128] в эти дни одними лишь убийствами, одними лишь клятвопреступлениями. Чего же больше? Епископ и сеньоры в течение всех этих дней только и думали о том, чтобы обобрать до нитки людей низшего класса. В свою очередь эти последние, охваченные, мало сказать, гневом, а прямо яростью дикого зверя, составили скрепленный взаимной клятвой заговор, обрекавший на смерть насильственным способом епископа и его единомышленников. Всего заговорщиков, как говорят, было 40. Этот их замысел не мог остаться скрытым. А именно: весть о нем дошла до сведения магистра* Ансельма к вечеру великой субботы, и он предупредил отходившего ко сну епископа, чтобы тот не ходил к пасхальной заутрене: ведь если он пойдет, то будет убит; но епископ, безрассудный выше всякой меры, воскликнул: «Фу, чтобы я погиб от таких людей!». Однако, относясь к ним на словах с таким презрением, он нет рискнул встать к заутрене и пойти в церковь. На следующий день он отдал распоряжение своим домашним слугам и нескольким рыцарям нести за ним спрятанное под их одеждами оружие, когда он будет следовать за своим клиром* в церковной процессии. Во время прохождения этой процессии, когда начался было обычный при скоплении толпы переполох, один из горожан счел это за начало задуманной заговорщиками резни и, выйдя из засады, стал вопить громким голосом: «Коммуна, коммуна!», как бы скликая этим народ. Так как был праздничный день, начавшиеся беспорядки были легко подавлены, но тем не менее они заставили насторожиться противников коммуны. Поэтому епископ, окончив служение обедни, вызвал из епископских сел многочисленные отряды крестьян, укрепил башни собора и предписал принять меры к охране епископского подворья; в то же время он скрепя сердце сознавал, что и эти люди не менее враждебны ему, ибо они знали, что груды денег, обещанных епископом королю, будут извлечены из их кошельков. По существующему в Лане обычаю духовенство на второй день Пасхи идет в процессии к монастырю св. Винцента. Горожане, поняв, что накануне их замыслы были предупреждены, решили привести их в исполнение в этот день и осуществили бы свое намерение, если бы узнали заранее, что все сеньоры находятся с епископом. В самом деле, они обрели в предместье города одного из этих сеньоров, ни в чем не повинного человека, совсем недавно взявшего замуж мою кузину, молоденькую девушку, очень скромную от природы. Но они воздержались от нападения на него, чтобы другие сеньоры не насторожились еще более. Так как наступил уже третий день Пасхи, епископ, почувствовав себя в большей безопасности, отпустил домой людей, которых он выставил для своей охраны на соборных башнях и на епископском подворье, заставляя их при этом питаться на свой счет. На четвертый день Пасхи, так как мои хлебные запасы, а также несколько окороков, благодаря вызванному епископом возмущению, оказались расхищенными, я отправился к нему. В ответ на мои слова о том, чтобы он избавил город от такой бурной сумятицы, он сказал: «А что, думаете вы, они могут сделать своими волнениями? Если мой негр Жан вздумал бы потянуть за нос самого главного из них, так тот не осмелился бы даже заворчать на него. Я заставил их вчера отречься на все время моей жизни от того, что они называли своей коммуной». Высказавшись и видя угрюмое настроение моего собеседника, я воздержался от дальнейших разговоров. Все же, прежде чем удалиться из города, мы сильно рассорились друг с другом из-за его легкомыслия. Многие предупреждали его об угрожающей ему опасности, но он ни на чьи слова не обращал внимания. Глава VIII. На следующий день, а именно в пятый день Пасхи, когда после полудня епископ с архидиаконом Готье обсуждали вопрос о сборе денег с горожан, вдруг по городу раздался шум и крики: «Коммуна!». Многочисленные отряды горожан, вооруженных мечами, обоюдоострыми секирами, луками, топорами, дубинами и копьями, через храм присноблаженной девы Марии проникли на епископское подворье. При первом же известии об этом натиске горожан сеньоры, давшие клятву епископу оказать ему помощь, если он будет в ней нуждаться при нападении на него, стали стекаться к нему со всех сторон. Среди спешивших на помощь кастелян* Гинимар, человек благородный, почтенный, благообразный, незапятнанной добродетели, пробежал через церковь с одним лишь щитом и копьем и, едва переступив порог епископского дворца, получил от некоего Рэнбера, его давнишнего кума, удар в затылок обоюдоострой секирой и пал первой жертвой. Вслед за тем Ренье, о котором я говорил выше, женатый на моей кузине, тоже спешивший в епископский дворец, был пронзен сзади ударом копья в тот самый момент, когда он, держась за выступ епископской капеллы*, хотел проникнуть в нее, и остался на месте бездыханным трупом, нижняя половина которого вскоре сгорела при пожаре епископского дворца. Виконт* Адон, горячий на словах, а еще горячее сердцем, будучи в одиночестве, не мог побороть стольких противников, тем не менее, настигнутый на пути в епископский дом массой вооруженных горожан, он так упорна оборонялся копьем и мечом, что в один миг положил к своим ногам троих из напиравших на него. Затем он взобрался на обеденный стол в епископском подворье, и, будучи ранен, помимо прочих ран, покрывавших его тело и ноги, он и на коленях продолжал сражаться, нанося направо и налево удары нападавшим на него, пока, наконец, стрела одного из горожан не пронзила его истомленное тело, превращенное вскоре в пепел пожаром, истребившим дома епископского подворья. В дальнейшем дерзкая толпа повела атаку на епископа, производя при этом страшный шум и перед стенами епископского дворца; епископ с несколькими оказывавшими ему помощь людьми по возможности отражал атаку, осыпая камнями и стрелами нападавших. И в данном случае, как и раньше, он проявлял величайший боевой пыл. Но так как он неподобающим ему образом и совершенно зря взялся за светский меч, то и погиб от этого меча. Не будучи в силах, в конце концов, отразить отчаянные атаки городского народа, он, переодевшись в платье одного из своих слуг, бежал в подвал под церковью и укрылся в небольшом помещении, наполненном винными бочками, вход в которое завалил один верный ему слуга. Годри считал себя в надежном убежище. Горожане сновали туда и сюда, ища, где он мог бы быть, и вслух называли его не епископом, а мошенником; они схватили одного из прислуживавших ему мальчиков, но не могли поколебать верности этого слуги и выпытать у него то, что им хотелось. Тогда они достали другого епископского слугу и по знаку этого вероломного человека догадались, где нужно искать епископа. Войдя тогда в подвал и всюду обыскав его наконец, нашли епископа следующим образом. Был некий злодеи Тейдего из сервов монастыря св. Винцента, давнишний служащий и приказчик сеньора Энге-рана де Куси, наблюдавший за сбором дорожных пошлин у моста, по имени Сурд. Он неоднократно захватывал небольшие караваны путников и, отняв у них все их имущество, сбрасывал их в реку и топил, чтобы они никогда не смогли жаловаться на его действия. Один Бог знает, сколько раз он это проделывал. Никто не в состоянии в точности определить неисчислимое количество совершенных им ограблений и разбойных нападений; я сказал бы, что вся гнусность его души явно отражалась в чертах его отвратительного лица. Попав в немилость к Энгерану, он всецело перешел на сторону коммуны в Лане. Как раньше он никогда не щадил ни монаха, ни клирика, ни иностранца, ни пола, ни возраста, так теперь он оказался в состоянии убить епископа. Глава и зачинщик этого преступного начинания, питавший к епископу в сравнении с другими более лютую ненависть, всеми силами старался выследить убежище епископа. Когда при поисках горожанами епископа в каждой из бочек Тейдего остановился перед той, в которой спрятался Годри, искавшие вышибли дно у этой бочки и стали настойчиво разузнавать, кто в ней находится. И когда епископа чуть не ударили палкой, он с трудом раскрыл помертвевшие от страха уста и проговорил: «Здесь пленник». Епископ имел обыкновение называть Тейдего в насмешку за сходство его с волком Изегином[129], — так имеют обыкновение называть волка некоторые. ...И вот епископа, хотя и грешника, но все же помазанника Божия, вытаскивают за волосы из бочки, осыпают множеством ударов и выводят его наружу в узкий переулочек у ворот подворья, перед домом капеллана* Годефруа. Несмотря на то, что Годри весьма жалобно умолял о милосердии, высказывал желание поклясться горожанам в том, что он никогда впредь не будет их епископом, что он заплатит им колоссальные деньги и покинет родную страну, все в ответ с ожесточением наносили ему оскорбления, а один, по имени Бернар и по прозвищу Де-Брюер, подняв обоюдоострую секиру, свирепо раскроил череп этому грешному человеку, но все же святителю. Епископ, подхваченный на руки, прежде чем упал на землю, получил от второго горожанина удар поперек лица, пониже глаз, по переносью, и пал мертвым. Прикончив его, перебили у него голени и нанесли множество ран. А Тейдего, видя кольцо на пальце того, кто при жизни был епископом, и не будучи в состоянии легко его сорвать, отрубил мечом палец умершего и схватил кольцо. Затем обобранный догола труп Годри был брошен в закоулок перед домом его капеллана. Бог мой, кто бы выявил в точности, сколько слышалось насмешливых слов от прохожих по адресу распростертого на земле трупа Годри, сколько комков земли, сколько камней и пыли было накидано на труп! Глава X. Так как не было почти никого, кто прошел бы мимо лежащего на земле трупа епископа, не бросив в него грязью и не осыпав его ругательствами, а о погребении его никто и не помышлял, магистр* Ансельм, который накануне в момент восстания укрылся в безопасном месте, на другой день обратился к виновникам этой трагедии с просьбой, чтобы они разрешили похоронить Годри хотя бы только потому, что он носил имя и сан епископа; те согласились на это с большим трудом. И тело епископа, лежавшее обнаженным на земле, как какая-нибудь собачья падаль, с вечера пятого дня Пасхи до трех часов следующего дня, по распоряжению магистра было, наконец, подобрано, обряжено в саван и перенесено в монастырскую церковь ев» Винцента. Нет возможности пересказать, сколько угроз и ругательств вытерпели те, кто взялся похоронить епископа, нет возможности рассказать, сколько оскорбительных выражений было брошено по адресу самого умершего. По перенесении тела епископа в церковь не было совершено никакой погребальной службы, подобающей, не скажу епископу, а всякому христианину. Могила для его погребения была вырыта наполовину; его тело было так сдавлено короткими досками гроба, что чуть не лопнули грудь и живот трупа. Погребаль-щики епископа были дурно настроены против покойного, как я говорил уже об этом, а присутствовавшие горожане определенно побуждали их к тому, чтобы они возможно гнуснее обращались с жалким трупом. В день погребения монахи св. Винцента не справляли в своей церкви никаких Божественных служб. Но что я говорю про этот день? Ведь в течение ряда дней эти монахи, трепеща за целость укрывшихся в монастыре беглецов, опасались также и за собственную жизнь. Достопочтенный и премудрый архиепископ[130]* во время обедни произнес проповедь на тему об этих достойных проклятия коммунах, в которых вопреки божеским и человеческим законам сервы силою освобождаются от законной власти своих господ. «Рабы, — говорит апостол, — с трепетом повинуйтесь своим господам[131]. А чтобы сервы не ссылались на жестокость и жадность господ, пусть выслушают еще следующие слова апостола: «Подчиняйтесь не только добрым и кротким, но и суровым»[132]. По церковным канонам[133] подвергается анафеме* всякий, кто под видом благочестия стал бы внушать рабам не подчиняться своим господам или убегать от них куда-либо, а тем более противиться им силою. А отсюда имеется основание к тому, чтобы принимать в ряды клира, в духовные ордена, в ряды монашества людей, свободных от личной зависимости, случайно же принятые сервы никоим образом не удерживаются в духовном звании вопреки воле требующих их к себе обратно господ.
2. Пожалование коммуны жителям города Лана Людовиком VI (1129 год)
Во имя святой и нераздельной Троицы, аминь. Божьей милостью Людовик, король французов, объявляем всем нашим верным, как будущим, так и настоящим, следующее Мирное Постановление, которое, по совету и с согласия нашей высшей знати и ланских граждан, мы учредили в Лане... 1. Никто не имеет права без разрешения судьи задерживать за проступки ни свободных людей, ни сервов. Если судьи нет на месте, разрешается без всякого злоупотребления задержать обвиняемого до приезда судьи или отвести его в судный дом и, согласно состоявшемуся над ним приговору, получить с него удовлетворение за совершенное им преступление. 2. Если кто-либо нанесет каким бы то ни было образом обиду клирику*, рыцарю или купцу — местному или чужому, — если обидчик из этого самого города, он должен быть вызван к суду в течение четырех дней, явиться перед мэром* и присяжным* и либо оправдаться во взводимом на него обвинении, либо подвергнуться тому, к чему его присудят; если он не захочет исполнить последнего, он должен быть изгнан из города вместе со всеми своими домочадцами (за исключением наемников, которые, если не захотят удалиться вместе с ним, не будут к этому принуждаемы); ему не будет позволено вернуться до тех пор, пока он не возместит соответствующим образом свой проступок. Если он владеет домами и виноградниками на городской земле, мэр и присяжные потребуют суда над этим злодеем от сеньора или сеньоров, если их несколько, в округе которых находятся его владения, или от епископа, если он аллодиальный владелец*; и если, несмотря на требования сеньоров или епископа, он не загладит своей вины в продолжение двух недель, и если ни епископ ни сеньор, в округе которого находятся его владения, не могут заставить его исполнить постановление суда, тогда присяжным дозволяется уничтожить все имущество этого злодея. Если преступник не из этого города, пусть дело будет перенесено к епископу, и если, несмотря на требования епископа, он не загладит своей вины в продолжение двух недель, мэру и присяжным разрешается преследовать его своей местью, как они смогут. 8. Прежние преступления, совершенные до разрушения города или до учреждения Мирного Постановления, прощаются вполне, за исключением тринадцати лиц, имена которых следуют... Кроме этих лиц, если кто-либо, изгнанный из города за прежнее преступление, захочет вернуться, пусть отдадут ему все, что ему принадлежало и что будет доказано им как непроданная и незаложенная его собственность. 9. Постановляем также, чтобы люди податного состояния[134] уплачивали своему сеньору оброк (ценз*) без всякого излишка; если они не уплатят его к установленному сроку, пусть уплатят штраф по тому закону, по которому они живут; пусть они исполняют требования своих господ не иначе, как добровольно; но господам предоставляется право привлекать их к суду за совершенные ими преступления и взимать с них то, что будет присуждено. 10. Люди Мира, исключая слуг церкви и господ, живущих в пределах установленного Мира, могут брать себе жен из какого угодно сословия; что касается слуг церкви, находящихся вне пределов этого Мира, или господ, живущих в пределах Мира, им дозволяется брать себе жен только с согласия своих сеньоров. 12. Мы вполне уничтожаем право мертвой руки[135]. 14. Кроме того, пусть ни один чужак из оброчников церкви или из городских рыцарей не будет принят в настоящий Мир без согласия своего сеньора; если же кто-либо по неведению будет принят без такого согласия сеньора, да позволено ему будет в течение двух недель безобидно убраться подобру-поздорову, куда пожелает, со всем своим имуществом. 15. Всякий, принятый в этот Мир, обязан будет в течение года или выстроить себе дом, или купить виноградник, или привезти в город столько движимого имущества; чтобы быть в состоянии удовлетворить правосудие, если бы он случайно подал повод к какой-нибудь против него жалобе. 16. Если же станет отрицать, что слышал городской вызов в ополчение, пусть он докажет это свидетельством эшевенов* или очистится поднятием руки в знак присяги. 19. Люди Мира не будут вынуждаемы отправляться ради суда за пределы города. Если у нас будет к кому-нибудь из них иск, нам окажут правосудие городские присяжные; если же у нас будет повод жаловаться на всех, тогда мы получим удовлетворение от епископского суда. 21. Если кто-либо из высшей знати этой страны причинит вред людям Мира и не даст им требуемого за то удовлетворения, то пусть его люди, найденные в пределах Мира, будут задержаны вместе со своим имуществом, в возмещение за причиненный им ущерб, судьею той территории, на которой они будут взяты, для того, чтобы таким образом и люди Мира сохранили свои права, да и судья также не лишился своих прав. 22. Итак, за эти благодеяния и еще за многие другие, дарованные нами по нашему королевскому благоволению горожанам, люди этого Мира заключили с нами следующее соглашение: что, не считая нужд нашего королевского двора, походов и конной службы, они будут давать нам три раза в год ночлег, если мы будем приезжать в город; или вместо этого уплатят двадцать ливров*, если мы не будем приезжать. 23. Итак, мы утвердили все это постановление не в ущерб прав нашего собственного, епископского, церковного и тех знатных лиц, которые пользуются законными и особыми правами в пределах этого Мира; и если бы люди этого Мира нарушили в чем-либо право наше, епископа, церкви или городской высшей знати, они могли бы без дальнейших последствий, в течение двух недель, искупить пенею* нарушенное ими право.
|
||||
Последнее изменение этой страницы: 2016-04-21; просмотров: 677; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы! infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 3.133.147.158 (0.02 с.) |