Часть II. Некрономикон и древнеарабская магия

Анализ лавкрафтовских упоминаний Некрономикона позволяет провести ряд впечатляющих параллелей с арабскими мифами и некоторыми магическими техниками. Эти параллели слишком специфичны и детализированы, чтобы быть простым совпадением. Бóльшая часть материала, о котором идёт речь в этом разделе, не содержалась в книгах, изданных на английском языке до 1930 года. Очевидно, это говорит о том, что либо Лавкрафт получил информацию для своих историй от кого-то, кто был посвящён в арабские магические традиции (что весьма маловероятно), либо у него имелись какие-то письменные источники по арабской мифологии и магии, которые не были общедоступными. Второй вариант более правдоподобен, так как Лавкрафт был необычайно эрудированным книгочеем, он любил арабскую мифологию с самого детства. Лавкрафт почти наверняка имел какую-то ненапечатанную, вероятно, крайне редкую книгу (или же другой вид манускрипта) по арабской мифологии или магии. Это наиболее разумное объяснение того, как крайне недоступная информация по арабской магии смогла запечатлеться в его произведениях[53].

Вероятно, Лавкрафт обладал какой-то книгой, крайне схожей с Аль-Азиф (Некрономиконом) по содержанию, если вообще не по названию. Для некоторых это утверждение может прозвучать довольно смелым, чтобы принять его на веру без каких-то доказательств, — я и сам именно такой тип личности. Причина же, по которой я всё-таки делаю такой вывод, заключается в том, что со своей стороны я нахожу его весьма обоснованным. Я надеюсь, что и вы разделите моё мнение, когда прочтёте всю мою работу. Ниже я подробно изложу кое-что из ранее упомянутых редких сведений, которые связывают высказывания Лавкрафта о Некрономиконе и его собственную мифологию с подлинными арабскими мистическими и магическими традициями.

Лавкрафт утверждает, что Некрономикон был написан Абдулом аль-Хазредом (Абдаллахом аль-Хазраджи), прозванным «Безумным Поэтом». Аль-Хазраджи посетил заброшенный Ирем, «град столпов» (центр культа Ктулху; Лавкрафт размещал его в пустыне Руб аль-Хали[54]) и познакомился там со многими странными и магическими вещами. Будучи уже очень старым, он записал всё то, что узнал, в поэтической книге Аль-Азиф (позднее переименованной в Некрономикон).

Прежде всего, Ирем имеет очень большое значение в арабской магии. Ирем Зат аль-Имад (Ирем, град столпов) — так звучит название города по-арабски. Среди арабов широко распространено поверье, что Ирем был построен джиннами по приказу Шаддада, царя народа адитов. Адитское племя, согласно легенде, принадлежало расе, в чём-то сходной с древнееврейскими нефилимами (исполинами)[55]. По одной из версий мифа Шаддад и джинны построили Ирем задолго до появления Адама. У мукаррибов (арабских колдунов) имеются важные верования об Иреме и его назначении. Мукаррибы, чьи традиции предшествуют исламу, верят, что Ирем, скорее, располагается на совершенно ином уровне реальности, нежели является обыкновенным физическим городом, подобно Нью-Йорку или Токио (почему Ирем столь важен для мукаррибов и как они используют его, более подробно будет изложено ниже). «Столпы» в названии «Ирем, град столпов» имеют сокрытый смысл. У арабских мистиков «столп» — это зашифрованное название для обозначения старшего, или Древнего. Таким образом, «Ирем, град столпов» в действительности означает «Ирем, град Древних». Примечательно, что некоторые «знатоки» Лавкрафта ошибочно заявляют, что Лавкрафт сам придумал Ирем как составляющую своей мифологии, точно так же, как, по их заявлениям, он придумал и Некрономикон.

В арабской легенде Ирем располагается в пустыне Руб аль-Хали — точно так же, как это утверждает и Лавкрафт. Для мукаррибов Руб аль-Хали также имеет свой «скрытый» смысл (кстати, искусство шифровки и расшифровки «скрытого» смысла в арабских мистических и магических писаниях называется «тавиль»). Руб аль-Хали переводится как «пустое место», «пустая сторона». В этом случае слово «пустой» относит нас к Пустоте и обозначает то же самое, что и Айн в традиции Каббалы. В арабской магической традиции Руб аль-Хали — «потайная» дверь в Пустоту. Это точный арабский эквивалент каббалистическому термину Даат. Для мукаррибов Руб аль-Хали является, таким образом, потайными вратами (Даат) в Пустоту (Айн), и в этой самой пустыне располагается «град Древних». Эта тема невероятно близка к творчеству Лавкрафта, который многократно упоминает врата в связи с Древними. Более того, Лавкрафт заявляет, что Древние пришли извне (из другого измерения реальности), и связывает их с «безграничной пустотой». Делая подобные утверждения о Древних и связывая их с Иремом и Руб аль-Хали, Лавкрафт подходит к сути практически неизвестной (но, тем не менее, очень важной) области древней арабской магии. Что делает это обстоятельство ещё более интересным, так это то, что не существует никакой другой возможности узнать «сокрытое» значение Ирема, кроме как серьёзного изучения арабских магических и мистических традиций. Таким образом, Лавкрафт либо сделал одну из самых удачных догадок в истории мистической литературы, либо же действительно проводил глубокие исследования мукаррибских магических традиций (и ещё раз: насколько я знаю, во времена Лавкрафта книги с подобной информацией не были общедоступными).

В Руб аль-Хали (имеется в виду не реально существующая пустыня, а арабский эквивалент Даат) мукаррибы входили, пребывая в изменённом состоянии сознания (в состоянии между сновидением и полным отсутствием мыслей). Ирем представляет ту часть «Пустой стороны», которая осуществляет связь с Пустотой. Именно отсюда, из Ирема, может быть осуществлена связь с Пустотой и тем, что её населяет. «Смертоносные чудовища» и духи-хранители, которых упоминает Лавкрафт, — это джинны (см. ниже). Мукарриб может установить контакт с этими сущностями, когда он находится в Руб аль-Хали или Иреме. Когда мукарриб проходит через Ирем в Пустоту, он достигает уничтожения (фана). Уничтожение — это высшее достижение в суфийском и мукаррибском мистицизме. Посредством фаны цельная сущность колдуна уничтожается и поглощается Пустотой. Самость, или «душа» (нафс ай-аммара), этим процессом разрушается полностью, без малейшего остатка. Возможно, именно здесь и кроется источник связанных с Иремом историй о пожирании человеческих душ демонами в арабских легендах. Всё это следует сопоставить с рассказом Лавкрафта «Через Врата Серебряного Ключа», в котором Ирем — некий вход в Потустороннее. Тщательное сравнение этого рассказа с идеями мукаррибов, рассмотренными выше, вновь демонстрирует, что Лавкрафт имел познания в арабской магии, сведения из которой не были общеизвестными.

Теперь посмотрим на прозвище аль-Хазраджи. Лавкрафт пишет, что аль-Хазраджи назывался «Безумным Поэтом». Обычно «безумный» в арабском языке обозначается словом «меджнун». Но эквивалентом «безумного» меджнун стал лишь в наши дни, в восьмом же веке (времена аль-Хазраджи) этот термин обозначал «одержимый джиннами». Для правоверных мусульман быть названым «безумным» или «одержимым демонами» значило подвергнуться страшному оскорблению. Суфии же и мукаррибы расценивали титул меджнуна крайне лестным для себя. Они даже заходили так далеко, что называли легендарных суфийских учителей меджнунами. В арабской мифологии джинны — могущественные создания. В соответствии с легендой джинны ещё до Адама спустились с небес на землю. Следовательно, они предшествуют человечеству и, таким образом, именуются «преадамитами». «Неверные язычники» поклонялись этим невероятно могущественным существам. Джинны способны производить потомство с людьми. Как правило, для обычного человека они невидимы. Несомненно, они хотели большего влияния на земле. Значительная часть магии, используемой в арабских странах, оперирует именно с джиннами (заклинания против них или заклинания для их вызова). Таким образом, джинны фактически идентичны Древним Лавкрафта.

Посмотрим на титул «Безумный Поэт» ещё раз. В большинстве арабских мифов поэты вдохновляются именно джиннами. Именно поэтому Мухаммед так неистово отрицал, что он поэт. Он хотел, чтобы все знали, что его откровение пришло от «Бога», но не от джиннов. Таким образом, прозвище «Безумный Поэт» показывает, что аль-Хазраджи осуществил «контакт» с джиннами (Древними), а также то, что его писания были напрямую вдохновлены джиннами. Это полностью согласуется с тем, что Лавкрафт говорит об аль-Хазраджи. Тот, кто незнаком с арабской магией и мистицизмом, просто не может знать значения «Безумного Поэта» в арабском мистицизме. Это вновь показывает, что Лавкрафт, скорее всего, владел каким-то редчайшим источником по арабской магии.

Лавкрафт пишет, что Некрономикон аль-Хазраджи был поэтическим произведением, в подлиннике называвшимся Аль-Азиф. Это вновь проявляет глубокую связь с арабской магией и мистицизмом, что не может быть очевидным для незнакомого с этими предметами. Аль-Азиф переводится «Книга воя джиннов». Это название в высшей степени соответствует смыслу «Безумного Поэта» в арабском языке («Одержимый джиннами» и «Тот, чьи писания вдохновлены джиннами»). Важно также и то, что, как утверждается, Аль-Азиф был написан поэтическими строфами. Некрономикон (Аль-Азиф) затрагивает множество религиозно-магических и мистических тем. Но практически все арабские работы по религии или мистицизму были написаны в стихотворной форме. Это относится как к ортодоксальным работам (таким, как Коран), так и к писаниям суфиев и мукаррибов.

В свою очередь имя Ктулху также позволяет нам провести замечательную по своей важности параллель с арабской магической практикой. Это имя очень близко по звучанию арабскому слову «Хадхулу» (Khadhulu), которое может произноситься и как «аль-Кхадхулу» (al-Qhadhulu). Хадхулу (аль-Кхадхулу) переводится как «оставляющий» или «покидающий». Многие суфийские и мукаррибские произведения используют термин «покидающий». В этих писаниях покидающий относится к силе, которая питает практики таджрид («внешнего отделения») и тафрид («внутреннего уединения»). Таджрид и тафрид — это используемые в арабских магических системах формы ментальной «йоги», которые должны помочь магу освободиться от программирующей его культурной среды (покинуть её). В мукаррибских текстах Хадхулу — это сила, которая и позволяет магу осуществлять практики таджрид и тафрид.

Хотя я и знал, что арабские мистические и магические писания оперируют термином «покидающий», тем не менее, я и не подозревал (вплоть до определённого момента, произошедшего два года назад), что Хадхулу упоминается и в Коране. Знанием этого факта я обязан Уильяму Хамблину. В Коране, сура 25, аят 29, говорится: «Люди, Шайтан есть Хадхулу» [56]. У этой суры существует две общепринятые интерпретации. Первая гласит, что Шайтан оставит человека. Вторая же говорит, что Шайтан подбивает людей бросить «праведный путь ислама» и «добронравные» обычаи своих предков. Правоверным мусульманам отход от исламской культуры (её покидание) представляется как безбожный и грешный акт. Мукаррибы же и суфии, как уже говорилось, считают уход от этой культуры жизненно необходимым для духовного роста.

В свою очередь, идентификация Шайтана исламской традицией крайне важна. Ко времени Мухаммеда описание Шайтана было следующим: «Древний Змий», «Дракон» или «Повелитель Бездны». Древний Змий и Древний Дракон в соответствии с такими экспертами, как Е. А. Бадж и С. Н. Крамер, есть Левиафан (древнееврейское). Левиафан — это Лотан (ханаанское). В свою очередь Лотан приводит к Титану (Тифону). Титан, мы лишь повторяем авторитетов по ближневосточной мифологии, есть поздняя форма написания имени Тиамат. Таким образом, в согласии со специалистами, Дракон Бездны, именуемый Шайтаном, то же самое, что и Дракон Бездны, который называется Тиамат. Учёные, специализирующиеся по ближневосточной мифологии, постоянно подчёркивают это. Почему это так существенно? Знаменательность этого факта состоит в том, что Лавкрафт описывает Ктулху драконообразным созданием, спящим в бездне (в океане). Но Левиафан/Тиамат также описывается либо спящим, либо дремлющим. Идентификация Шайтана — Древнего Дракона — Повелителя Бездны с Хадхулу в Коране проводит, таким образом, замечательную параллель с мифологией Лавкрафта.

Связь Оставляющего с Драконом в некоторой степени ещё более подчёркивается строчкой из «Книги уничтожения» — арабским текстом по магии. Это строка переводится следующим образом: «Дракон есть оставляющий, ибо он покидает всё, что священно. Дракон появляется здесь и там одновременно». Так как эта строка носит явно символический характер (весьма вероятно, что она связана с практикой тафрид), то она непосредственно укрепляет связь между Драконом ближневосточного мифа и Хадхулу арабской магии. Древний Дракон Бездны (Тиамат) приводит снова в Шумер. Шумер является древнейшей цивилизацией из всех ныне известных. И если Хадхулу арабского мистицизма есть синоним мифологического Дракона (что, как говорят представленные выше факты, является вполне реальным), то тогда выходит, что Хадхулу «поклоняются» необычайно долгое время. Эти многочисленные параллели между Ктулху и мукаррибским Хадхулу дают достаточное основание для того, чтобы предположить, что Лавкрафт обращался к арабским мифам, чтобы создать своё божество Ктулху.

Существует также ещё один факт, позволяющий связать Дракона Бездны (происходящего из Шумера) и Хадхулу, хотя, вполне возможно, это является лишь простым совпадением. С другой стороны, данный факт может вовсе и не быть совпадением — об этом пока рано говорить. Это обстоятельство касается одного из имён Дракона, а именно — Властелин Бездны. Это имя на шумерском языке будет звучать как «Кутулу»[57]. «Куту» означает «преисподняя» или «бездна», а «лу» — «властелин» или «повелитель». Задумайтесь об этом на минуту: шумерское Кутулу совершенно аналогично арабскому Хадхулу. В арабских магических текстах Хадхулу ассоциируется с Драконом. И Хадхулу также идентифицируется с Древним Драконом (Шайтаном) в Коране. Одно из имён этого Дракона на шумерском языке — Кутулу (Властелин Бездны). Таким образом, слово «Куту» (Бездна) связано с Драконом шумерской мифологии. Но Правителем Бездны в Шумере был(а) Древний Дракон Мумму-Тиамат. Как видно, здесь наличествует определённая связь, которая может служить признаком того, что Кутулу и Хадхулу — в сущности одно и то же.

Впервые я встретился с указанием на схожесть Ктулху и Кутулу в публикации Л. К. Барнеса. Сперва я отнёсся скептически к этой информации, но, тем не менее, какого-то рефлекторного отказа от неё у меня также не произошло. Вместо этого я занялся собственными исследованиями, которые проводил до тех пор, пока не смог лично подтвердить всю вышеизложенную информацию относительно слова «Кутулу». Однако тот факт, что эта информация правильная и наводит на определённые размышления, ещё ничего не доказывает. Тем не менее, она в значительной степени поддерживает идею, что Кутулу/Хадхулу довольно длительное время был частью магических традиций Ближнего Востока. Единственное, что могло бы быть принято в качестве неопровержимого доказательства данной идеи, это обнаружение в шумерских текстах имени или слова Кутулу непосредственно в обсуждаемом контексте. Но, насколько мне известно, этого всё ещё не произошло. До тех же пор, пока это не случится (если это вообще случится), эквивалентность Кутулу и Хадхулу будет оставаться лишь гипотезой. Вероятно, следует более глубоко изучить материалы по арабской магии — я полагаю, что это и приведёт к окончательному мнению. Лавкрафт имел доступ к редким материалам по арабской магии и мифам. Игнорируя же возможность случайного совпадения имён Кутулу и Хадхулу, мы имеем убедительное свидетельство в пользу данного предположения.

Итак, подытоживая, можно сказать, что Ирем у Лавкрафта несёт почти тот же смысл, что и у мукаррибов — причём это имело место ещё до того, как какая-либо информация об Иреме получила широкое распространение. Руб аль-Хали действительно имеет важный смысл для мукаррибов. Джинны являются, так сказать, «совершенными дубликатами» Древних. Далее, описание Лавкрафтом аль-Хазраджи весьма согласуется со смысловой нагрузкой арабского понятия «Безумный Поэт», хотя этот термин также практически не был известен в 30-х годах. Аль-Азиф (вой джиннов) явно связан с титулом аль-Хазраджи: «тот, кто одержим джиннами и чьи писания вдохновлены джиннами». Аль-Азиф является произведением поэта, что вполне согласуется с тем фактом, что почти все мистические или пророческие писания на арабском языке являются стихотворными. Соотношение Хадхулу со спящим Драконом Бездны опять же вплотную приближает к лавкрафтовскому Ктулху, который лежит Спящим в Бездне (океане). Насколько мне известно, в 30-е годы не имелось никакой опубликованной на английском языке информации о Хадхулу. Всё вышеперечисленное указывает на то, что Лавкрафт имел некоторый источник информации по арабской магии и мифам, который не был доступен в обычном порядке. Очевидно, что он основывался на некоторых материалах из этого источника в своих произведениях. Очень прошу принять во внимание, что это ни в малейшей степени не принижает его выдающуюся творческую одарённость. Ведь истории Лавкрафта столь высоко ценимы вовсе не из-за нескольких отдельных эпизодов, но, скорее, из-за способности мастера объединять отдельные элементы в единое целое.

В добавление ко всему вышеизложенному материалу существует множество других примеров, в которых тоже наблюдаются «заимствования» Лавкрафтом из арабской и ближневосточной мифологии. Скорее всего, Лавкрафт также обращался к арабским или другим ближневосточным мифам, когда он создавал своих Обитателей глубин и Дагона. В арабских мифах можно найти упоминание о таинственных людях-рыбах из моря Каркар. Эти люди-рыбы, вероятно, происходят из мифов, касающихся реально существующего ближневосточного бога Дагона. Дагон — божество филистимлян, который описывается как гигантский человек-рыба. Дагон является более поздней версией вавилонского Оаннеса. Оаннес (Дагон) возглавлял группу полубожественных людей-рыб. Зоотип человека-рыбы всё ещё играет важную роль в некоторых системах магии. Безусловно, Дагон и Обитатели глубин прямо указывают на то, что арабская и ближневосточная мифология были хорошо известны Лавкрафту.

Гули — другой пример того, как арабская мифология проложила себе дорогу в произведения Лавкрафта. Гуль, или вурдалак, упырь, вампир, берёт своё происхождение от арабского гуля. Гуль — человекоподобная тварь с чудовищными чертами лица. Гули заселяют безлюдные уединённые места, и в особенности кладбища. Гули, живущие на кладбищах, имеют обыкновение пиршествовать там, поедая трупы. Очевидно, они и являются прототипом гулей Лавкрафта. Вплоть до сегодняшнего дня поедающий трупы гуль играет значительную роль в магических практиках арабов и других народов.

Чёрная Козлица лесов с тысячею младых восходит к древнему Египту и шумерам. Несмотря на то, что и в Египте, и в Шумере имели место культы козлов, тем не менее, скорее всего именно египетская версия культа является наиболее влиятельной в этом плане. Так называемый Козёл Мендеса был «чёрной» инкарнацией Асара. Это был культ плодородия. Некоторые аспекты этого козлиного культа были впитаны арабскими магическими системами. Например, племя анизов определяется и как Козёл Анз, — слова «Анз» и «Аниз» имеют общее происхождение. Анизы носят имя Козла, потому что их основатель практиковал магию, основанную на плодородии. Символом этого культа является факел, находящийся между рогов козла. Позднее этот символ получил важное значение в западных магических традициях.

Заимствованные имена

Лавкрафт говорит, что аль-Хазраджи совершил путешествие в Египет для изучения различных оккультных тайн. По времени оно совпадает с тем периодом, когда оно только и могло иметь место: между четвёртым и десятым веками ближневосточные учёные, интересовавшиеся магическими дисциплинами, рассматривали Египет как бесценный источник знаний. Тогда в различные магические писания вошло множество искажённых египетских слов и фраз. Гностические, коптские и греко-египетские словесные формулы в огромном количестве были включены в существовавшие к тому времени арабские магические системы. Заимствованные имена часто имели лишь смутное сходство со своими египетскими прародителями. Например, Асар Ун-Нефер превратилось в Осорронофрис. И хотя имена крайне исказились, оригинал всё-таки можно определить. Однако часто египетские слова и новообразования из них могли утратить фонетическое сходство даже больше, чем в приведённом выше примере. Из этого можно предположить, что некоторые из заимствованных имён, используемых в произведениях Лавкрафта, в действительности являются египетскими искажёнными словесными формулами. Особенно представляются имеющими египетское происхождение Йог-Сотот, Азатот и Ньярлатхотеп — обратите внимание на несомненно египетские окончания «хотеп» и «тот».

Как-то мне предоставили изданную частным образом брошюру под названием «Ритуалы богов». Документ включает в себя семь небольших ритуалов и вступление. В нём утверждается, это перевод некоего арабского манускрипта. Я, однако, полагаю это весьма маловероятным и буду сомневаться в его арабском происхождении и древнем возрасте, пока не получу твёрдого доказательства этому (например, арабского оригинала). Более вероятно, что это современная попытка воссоздать «древние ритуалы», посвящённые Иным богам. Тем не менее, я рассматриваю этот документ как, так сказать, апокрифический. Вступление в сборник содержит ряд очень интересных и, скорее всего, правильных предположений о происхождении имён Йог-Сотот и Азатот. «Ритуалы Богов» намекают на следующие происхождения этих имён.

Азатот

Как утверждается, Азатот (Azathoth) происходит от Аса-Тота (Asa-Thoth). «Ритуалы богов» говорят, что «Аса» переводится с древнеегипетского как «источник», «исток», а «Тот» (Техут) — это, конечно же, имя знаменитого бога. Аса — дополнительное имя Тота. Один мой друг, сведущий в египетской мифологии гораздо больше моего, заверяет меня, что бог Аса действительно тесно связан с концепцией «источника» (он считается «источником» из-за своей связи с началом времени). «Аусаа-Тот» (Ausaa-Thoth), или «Аасаа-Тот» (Aasaa-Thoth), переводится как «Разум Тота».

Йог-Сотот

В соответствии с «Ритуалами богов», Йог-Сотот происходит от Йак-Сет-Тота (Yak-Set-Thoth). Это предполагает проделать перевод следующим образом: «Йак» означает «один» или «союз».

(Небольшое отступление. Йак (Yak), или, возможно, более правильно Иак (Iak), и Йог (Yog) на первый взгляд представляются совершенно различными словами. На самом деле это лишь видимость. «Ог» (og) в Йог (Yog) произносится, как и в слове «dog» (собака). Гласный звук «а» в Йак (Yak) произносится как «а» (ah). Таким образом, гласный звук в обоих словах в некоторой степени идентичен. Звуки К и Г основаны на одном и том же звуковом корне, кроме того, К и Г формируются языком и нёбом совершенно одинаково, единственное различие заключается в том, как в конце звука выпускается воздух. Таким образом, Йак и Йог — фонетические эквиваленты. Чтобы удостовериться в этом, попробуйте попеременно произносить Йог (как в «dog») и Йак (как в «hawk» — ястреб). Они звучат практически одинаково.)

«Сет» — это, конечно же, божество Сет. «Тот» — это снова бог Тот. Таким образом Йак-Сет-Тот переводится как «Сет и Тот едины» или «Союз Сета и Тота». Сет и Тот — соответственно тёмный и светлый аспекты луны в египетской мифологии. В соответствии с «Ритуалами богов», магический смысл имени Йак-Сет Тот следующий: «Союз противоположностей в лунно-вагинальном контексте».

Ньярлатхотеп

Перевода имени Ньярлатхотеп во вступлении к «Ритуалам Богов» не предлагается. Сначала я узнал — много лет назад, — что «Ни» (Ny) и «Хотеп» (Hotep) — египетские слова, означающие соответственно «нет» и «мирный», «миролюбивый». «Немиролюбивый», несомненно, выглядит вполне подходящим к Ньярлатхотепу Лавкрафта. Я всё ещё не знал, что может означать «Арлат» (Arlat). И я вновь признателен Уильяму Хамблину за полный перевод имени Ньярлатхотеп. «Ни» (Ny) означает «нет», «Хар» (Har) — предлог «в, на» или «через, сквозь», «Лат» (Lut) — «врата» или «место суда»[58], и «Хотеп» (Hotep) — «мир» или «покой». Таким образом Нихарлатхотеп (Nyharluthotep) переводится как «Через врата нет мира» или «Нет мира (покоя) на месте суда». Магические функции Нихарлатхотепа очень близки к функциям Тота (Техута). Действительно, многие предполагают, что они на самом деле представляют одну и ту же силу. Эквивалентность Тота и Нихарлатхотепа, возможно, прояснит смысл имени Аса-Тота (заметьте, что использование мною информации из работ Уильяма Хамблина вовсе не означает, что мистер Хамблин разделяет со мной какую-либо гипотезу).

Крайне интересно то обстоятельство, что чужестранные имена, связанные с Некрономиконом, не просто содержат египетские слова и подчиняются правилам египетского звучания, но представляются именно созданными из настоящих египетских слов и подчиняющимися египетской грамматике. А искажённые египетские слова и фразы часто встречаются в арабских магических текстах. Появление в рассказах Лавкрафта того, что, несомненно представляется чужестранными именами, должно послужить основанием для серьёзных размышлений. Извлёк ли Лавкрафт эти имена из редкой книги по арабской магии? Или же это простое совпадение?