Средства и методы военно-физического воспитания. Умственное воспитание

комплексное воспитание подрастающего поколения любого народа является важнейшей задачей семьи и об­щества. Каждый народ на протяжении своей многовеко­вой истории накопил богатейший опыт в деле воспита­ния подрастающего поколения. Адыги и балкарцы, как и любой другой народ, задолго до рождения ребенка на­чинали заботиться о его физическом, интеллектуальном и нравственном здоровье. В этой связи женщина, буду­щая мать, была окружена всеобщим вниманием и забо­той. Ее предостерегали от физических и психических перегрузок, рационально организовывали ее питание и отдыд^В меру, с учетом ее индивидуальных способно­стей, загружали физически. Все это делалось, чтобы ре­бенок родился физически и психически здоровым чело­веком. Система воспитания подрастающего поколения называется народной педагогикой. И совершенно спра­ведливо отмечает крупный специалист по народной пе­дагогике адыгов И. А. Шоров, что «народная педагоги­ка - это, в самом общем плане, веками накопленный традиционный опыт воспитания. Она является резуль­татом коллективного творчества многих поколений. Не­дооценивать педагогические знания народных масс, про­тивопоставить народную педагогику научной, значит совершить методологическую и практическую ошибку»[165].

Желаемых результатов в таком архиважном для семьи и общества деле, каковым является воспитание под­растающего поколения, можно добиться, если умело со­единить средства и методы народной педагогики с дея­тельностью учебных заведений, научных учреждений и общества в целом. При таком сочетании и с учетом тра­диций и обычаев каждого народа можно воспитать полно­ценную личность. Но, к сожалению, приходится конста­тировать, что при советском режиме государство факти­чески игнорировало богатейший опыт каждого этноса, накопленный народной педагогикой, и воспитание осу­ществлялось однобоко. Людей пытались воспитывать с «одним лицом», с одинаковыми ориентирами и ценно­стями. Словом, взращивали своеобразных манкуртов. Ос­нову всей этой системы воспитания составляла одна куль­тура - «культура трудящихся». Но это противоречило объективному ходу истории. Нельзя было создавать оди­наковую культуру для всех советских людей, которые отличались друг от друга традициями, обычаями, рели­гией, образом мышления и образом жизни. Каждый на­род воспринимал мир по-своему, и у каждого из них была и своя система воспитания детей. Воспитание должно быть построено таким образом, чтобы наука и народная педагогика взаимодействовали, чтобы научная педагоги­ка критически осваивала народный опыт, ибо вне народ­ных, национальных традиций воспитания у народа нет будущего. Еще в нартеком эпосе на примере детства многих его героев показано, какое внимание уделяли во­истину выдающиеся люди воспитанию подрастающего поколения. В частности, в сказании «Детство Бадыноко» мать героя, обращаясь к воспитателям своего сына, гово­рит: «Теперь я ирошу вас, чтобы вы поселились в подзе­мелье и втайне ото всех нартов, втайне даже от отца мое­го ребенка, воспитывали Бадыноко до тех пор, пока он не сядет на коня»[166]. А старики, которым она поручила вос­питание своего ребенка, ответили: «Клянемся, что вырас­тим нарта, сильного духом, крепкого телом, могучего в битве; такого витязя, чтобы каждый муж считал для себя высокой честью находиться с ним рядом в ратном деле»[167]. Воспитание детей осуществлялось комплексно, т. е. об­ращали внимание не только на их физическую подго­товку, также заботились о воспитании у мальчиков сме­лости и отваги, об их нравственных качествах.

Как было сказано выше, адыги и балкарцы задолго до рождения ребенка начинали заботиться о его здоро­вье. В этой связи Хан-Гирей приводит интересные фак­ты. Он пишет, что у черкесов принимаются меры предо­сторожности для того, чтобы беременная женщина, когда ожидает близкого рождения, не имела случая чего-либо испугаться, как-то: грозы, молнии и т. п., а равно чтобы она не поднимала тяжелых вещей, напрягая чрезмерно свои силы, во избежание преждевременных родов. Здесь и суеверие не бывает посторонним обстоятельством: в присутствии ее не вынимают из ножен кинжала, в осо­бенности же шашки; когда же ее разрешению предше­ствует тяжелая болезнь, то кладут под ее изголовье саблю и дают ей испить воды, которою облита была эта сабля *.

Огромное внимание адыги уделяли военному воспи­танию мальчиков. Для этой цели была создана целая система, по признанию многих иностранных и русских авторов, подобная спартанской. Нанример, итальянский монах Джиованни Лукка в своей книге «Описание пере­копских и ногайских татар, черкесов, мингрелов и Гру­зни в 1625 году» писал: «Постоянное беспокойство, ко­торое причиняют им татары и ногайцы, приучило их очень к войне и сделало из них лучших наездников во всех этих странах. Они мечут стрелы вперед и назад и ловко действуют шашкой. Голову защищают они коль­чатым шишаком, покрывающим лицо. Орудием для на­падения, кроме лука, служат им копья и дротики. В лесу один черкес обратит в бегство 20 татар»[168]. ^Постоянные физические упражнения и обучение военному делу адыг­ских мальчиков было обусловлено необходимостью по­стоянно защищать свою родину и сделало этот народ од­ним из влиятельнейших и храбрых народов на Север­ном Кавказе. И недаром так восхищались смелостью и отвагой черкесов все иностранные авторы. Еще в конце XVI в. польский дипломат Мартин Броневский отмечал, что адыги «весьма ловки, крепки, храбры и воинствен­ны»[169]. О воинской доблести черкесов писал также и Джор­джио Интериано: «Они постоянно воюют с татарами, ко­торые окружают их почти со всех сторон. Ходят даже за

Босфор вплоть до Херсонеса Таврического, той провин­ции, где находится колония Каффа, основанная в древно­сти генуэзцами. Охотнее всего совершают походы в зим­нее время, когда море замерзает, чтобы грабить примор­ских жителей - скифов, и горсточка черкесов обращает в бегство целую толпу скифов, так как черкесы гораздо проворнее и лучше вооружены, лошади у них лучше, да и сами они выказывают больше храбрости»1. Даже цар­ские генералы, которые воевали против адыгов, вынуж­дены были признать высокие моральные и боевые каче­ства черкесов. «Храбрые по природе, - писал генерал Дубровин, — привыкшие с детства бороться с опасностя­ми, кабардинцы в высшей степени пренебрегали само­хвальством». jO своих подвигах кабардинец никогда ие говорил, никогда не прославлял их, считая такой посту­пок неприличным. Самые сильные джигиты отличались необыкновенной скромностью: говорили тихо, не хвали­лись своими подвигами, готовы были каждому уступать место и замолчать в споре, зато за действительное оскор­бление отвечали оружием с быстротой молнии, но без угрозы, без брани и крика* И в то же время черкес был в обращении с людьми вежлив, почтителен, откровенен, го­ворил мало и редко и то, что думал, относился с непод­купной любовью к родине, сохранял твердую веру в блес­тящую будущность своего народа. Любовь к родине раз­вила у адыга глубокое сознание необходимости ее защиты от врагоНедаром кабардинские народные певцы (джэгуакХуэ) в своих поздравительных хохах, обращен­ных к новобрачному, желают «детям его долгой жизни» и «быть славными защитниками родины»2.

^С раннего детства адыги учили своих детей владеть всеми видами оружия^ И. Бларамберг, восхищаясь ис­кусством черкесов в обращении с оружием, писал: «Мож­но было бы подумать, увидев воина, настолько перегру­женного оружием, что его движения должны быть стес­ненными и неуклюжими, однако черкес на коне со всем этим оружием являет собой пример подвижности, лов­кости и прекрасных качеств всадника»[170].

Адыги обучали мальчиков не только умению владеть оружием, но также с первых их шагов обучали искусст­ву верховой езды. Адыги создали специальную систему выращивания лошадей и ухода за ними. О лошади адыг заботился, как о себе. Он ее никогда не подковывал и никогда не использовал шпор, как это имело место у других народов; никогда не наказывал свою лошадь, ибо лошадь для черкеса была не просто средством передви­жения, скорее, она была для него боевым товарищем. В бою всадник и лошадь составляли единое целое, единый орган. Дж. Интериано отмечал: «...черкесы значитель­ную часть времени проводят на коне. Дарят охотно все свое имущество, за исключением коня и оружия. Всегда знатные черкесы одеты хуже других, за исключением обуви, оружия и коня, которых никогда не дарят. В этом имуществе заключается вся их роскошь, и часто случает­ся, что отдают все свое состояние за коня, который им понравится, и нет у них ничего дороже хорошегоконя»[171]. Из этих высказываний иностранных авторов видно: что­бы быть привязанным к лошади до такой степени, необ­ходимо приучать человека к ней чуть ли не с младенче­ства. Как справедливо отмечает Г. X. Мамбетов, основ­ным родом войск у адыгов была кавалерия. Поэтому они с древнейших времен выращивали боевого коня: вы­носливого, быстроногого, неприхотливого, послушного во­ину друга, способного на многокилометровые переходы. Еще со времен нартского эпоса известны замечательные кони Сосрыкъуэ - ТхъуэжьеЙ, Щауея - Джэмыдэжь, ко­торые часто помогали им совершать героические подви­ги. Адыги за свою многовековую историю вывели вели­колепную породу лошадей, известную под названием «ка­бардинская», к которой относились «щолэхъу», «бекъан», «къундет», «трамэ» и другие, хорошо известные не толь­ко среди русского казачества, но и в Польше, Венгрии, Турции, в Крыму и т. д. Адыгский воин на своем коне покрывал в сутки до 100 км.

По обычаю адыг не имел права сдаваться в плен. К этому его приучали с самого детства. Сдаться в плен счи­талось большим позором. Если он оказывался в неприя­тельском окружении и видел, что положение безвыход­но, то убивал свою лошадь и залегал за ее трупом с винтовкой на присошке, отстреливался до последнего патро­на, затем ломал винтовку и шашку и встречал смерть с кинжалом в руках, зная, что с этим оружием его невоз­можно было взять в плен,[172]. О чувстве собственного до­стоинства, о горской воинской чести и преданности обы­чаям своих предков, об отсутствии права сдаваться в плен по древнему обычаю адыгов, которые закладывались в характер е детских лет, мы можем судить по воспомина­ниям декабриста Н. И. Лорера, который записал разго­вор старого черкесского князя с генералом Раевским во время Русско-Кавказской войны. Мы приведем лишь небольшую, во весьма примечательную часть обширной беседы двух достойных друг друга людей - непримири­мых врагов. «Раз мы были у палатки Раевского, - вспо­минал Лорер, - когда к нему привели горского князя (из западных адыгов — черкесов.— К. У.), приехавшего про­сить о выдаче тел убитых горцев (адыги ни в коем слу­чае не оставляли тела своих убитых соплеменников на поле боя). Я никогда не забуду разговора их, - пишет он далее и переходит, собственно, к разговору:

«Зачем: вы не покоряетесь нашему великому госуда­рю, - спросил Раевский князя, - а заставляете нас про­ливать кровь напрасно? Знаю, что у вас в горах скрывает­ся англичанин Белл, мутит вас и обнадеживает помощью Англии; поверьте мне, что он вас обманывает, помощи вы ни от кого не получите, а лучше выдайте мне его с рука­ми и ногами и получите за это много серебра от нашего государя, который очень богат». Тогда горский князь с достоинством отвечал через толмача: «Удивляюсь я сло­вам генерала. Ежели это правда, что царь ваш так богат, то для чего же он так завидует нашей бедности и не йозволяет нам спокойно сеять наше просо в наших бед­ных горах? Ваш царь, должно быть, очень корыстолюбив. Что же касается англичанина Белла, то мы не можем его выдать. Потому что он наш друг и гость и много делает нам добра. И у вас, как и у нас, есть негодяи, которых можно купить, но мы, князья, дворяне, всегда останемся честны, и нет у вас столько золота и серебра, чтоб совратить нас с пути чести».

Я заметил, что Раевскому сделалось как-то неловко, и он поторопился кончить этот щекотливый разговор, при­казав выдать князю прошенные им тела соотечествен­ников, лежащих в куче, как дрова. На нарочно прислан­ной за ними арбе отправились покойники восвояси, что­бы быть похороненными на земле, не оскверненной пя­тою гяура. Горцы отобрали только тела убитых пулями: смерть от штыка они считают бесчестною. На руках не­которых трупов я заметил красные шерстяные шнурки, и мне разъяснили, что это обыкновение соблюдается все­гда при отправлении на войну. Жены и возлюбленные дают мужьям и любимыми этот амулет с пожеланием победить или умереть. Это - «со щитом или на щите», как в древней Греции, как в рыцарской Европе 14-го сто­летия дамы украшали шарфами защитников феодаль­ных замков своих»[173].

Таков был закон войны черкесов, которому обучался каждый мальчик с самого раннего возраста.

1 Как известно, адыги не допускали малейших прояв­лений нежности и ласки к своим детям в присутствии посторонних, хотя они беззаветно любили их. Взрослые старались приучать детей безропотно переносить бессон­ницу, голод, труд, опасности./Яркое тому подтверждение - рассказ, оставленный нам Крым-Гиреем (Ипатовым): «...герой рассказа никогда не видел своих детей и не позволял никому, кто принадлежал к его семье, показы­ваться на глаза ему при посторонних. Между прочим у него был сын, красивый и ловкий парень. В одной битве горцев с русскими старик начальствовал партией. Эти потерпели поражение и, подобрав свои трупы, бежали в дальние горы. Не имея за собой погони, горцы располо­жились для отдыха на прекрасной поляне у опушки леса, где протекал журчавший ручей. Начальник партии сел под деревом, а около него расположили на траве трупы. Один из них отличался редкой красртой и возбудил в уздене любопытство узнать, кто он был.

Чей этот труп? - спросил он черкесов.

Это труп вашего сына, - отвечали те.

Унесите его отсюда, - продолжал с невозмутимым хладнокровием, - я никогда не любил сообщества с мои­ми детьми.

Труп унесли. И история суровых учеников Ликурга или бойцов Рима не может представить такого примера детоотвержения», - заключает автор рассказа[174].

Именно сызмальства мальчиков учили переносить холод и голод, презирать смерть. Регулярные физиче­ские упражнения и обучение военному искусству стали необходимой составной частью воспитания подрастающе­го поколения адыгов.

«Требования, предъявляемые к князю,- писал И. Бла­рамберг, - следующие: уважение к старости, импозант­ная внешность и физиономия с правильными чертами, физическая сила и особенно неустрашимость; не облада­ющий этими качествами не может рассчитывать на ува­жение своих соплеменников и могущество. Воспитание состоит из различного рода физических упражнений, призванных развить силу и ловкость - это верховая езда, обучение искусству воровства, военные походы, стрельба из лука, ружья, пистолета и тому подобное с самого юно­го возраста,- пишет он далее.- Воспитатель приучает своего воспитанника к упражнениям, которые закалива­ют его тело и развивают в нем ловкость; с этой целью он предпринимает с ним небольшие вылазки за добычей, учит его ловко воровать сначала у своих крестьян: бара­на, корову, лошадь, а позднее посылает его к соседям - воровать их скот и даже людей»[175].

Итальянский автор Ксаверио Главани обратил вни­мание на один черкесский обычай воспитания мальчи­ков. «С наступлением весны молодые дворяне образуют общества в 50-100 человек. Они веселятся, пьют, едят и посылают в другие округа отряды отборных наездников, которые подкрадываются к селениям, прячутся в кус­тарниках, а вечером, когда дети отправляются по воду, набрасываются на них, выбирают самых красивых дево­чек и мальчиков и мчатся с ними обратно в свой округ. Захваченные обращаются в рабство и продаются. Обы­чай этот у них существует издавна. Я спрашивал у одно­го черкесского бея,— продолжает Главани,— почему по­зволяются подобные набеги дворянству. Он отвечал мне: «Помимо всего остального прочего, это дает нам возмож­ность развивать воинственный дух молодежи»[176].

Все это напоминает нам порядок, установленный Ликургом - спартанским законодателем. В Спарте было два сословия - «сдартиаты», или «община равных», вое- визированное объединение господствующего рабовладель­ческого класса, и противостоящий им класс, или сосло­вие рабов-илотов. Держать илотов в повиновении было трудно, так как их было в несколько раз больше, чем спартиатов. Чтобы количество рабов не увеличивалось, спартиаты устраивали периодические массовые убийства илотов, так называемые криптии. Это рассматривалось как «военные упражнения для молодежи».

Как пережиток военной демократии (переходный период от родового строя к классовому), в Спарте су­ществовал корпус «всадников», своего рода корпорация «сверстников», среди молодежи в возрасте старше 20 лет. «Всадники» - особый охранительный орган, соединив­ший в себе функции (если можно назвать применитель­но к условиям того времени) тайной полиции, разведки и т. д. Служба в корпусе была своего рода отдушиной, дававшей выход политической энергии молодежи. В обя­занности «всадников» входила также криптия

Греки-лаконцы, как и адыги, не лелеяли своих детей. Они утверждали, что дети в Спарте принадлежат не ро­дителям, а государству. Плутарх пишет: «Отец не имел права воспитывать свое дитя, но должен был принбсить новорожденного в назначенное место, называемое лесхой, где восседали старейшины филы. Внимательно осмотрев его и найдя крепким и сильным, они разрешали его вскармливать, назначив ему участок земли (клер) из числа 9 тыс. наделов. Если же дитя оказывалось безобразным и хилым, они приказывали выбросить его в место, назы­вавшееся Апотеты (пропасть вблизи Тангета), так как считали, что ему самому лучше будет не жить и для го­сударства станет только обузой человек, который с рож­дения оказывался слабым и безобразным [177]. О наличии этого обычая у древних греков свидетельствуют и дан­ные фольклора. В мифе о Гефесте говорится: «Гефест, сын Зевса и Геры, бог огня, бог-кузнец, с которым никто не может сравниться в искусстве ковать, родился на свет­лом Олимпе. Он родился слабым и хромым ребенком. В гнев пришла великая Гера, когда показали ей, богине, некрасивого хилого сына. Она схватила его и сбросила с Олимпа вниз на далекую землю»[178]. Аналогичный случай мы находим и в нартеком эпосе, где неполноценных детей умерщвляли сами матери. Например, в сказании «Детство Шауея» мы читаем:

«Как все молодые нарты, Канж и после женитьбы много времени проводил на охоте, дома бывал редко. Воз­вращаясь, он всякий раз думал: «Быть может, жена моя На- рибгея уже родила сына? Бог жизни, великий Псатха, сделай, чтоб это было так!» Но желание Канжа не сбыва­лось. Годы шли, и Канж старел, оставаясь бездетным. А на самом деле у жены Канжа рождались дети, но об этом никто не знал. Всякий раз, когда наступали роды, Нарибгея ложилась перед пылающим очагом, и ребенок падал прямо в огонь. Когда малютка метался и кричал, погибая в пламени, мать говорила: «Этот не достоин быть моим сыном, он горит в огне». Так жена Канжа рожала девять раз, и все девять сыновей ее погибли в пламени очага»[179], то есть каждый раз, когда она видела, что ее ребе­нок не такой сильный и здоровый, какого бы она хотела, она убивала его.

В Древней Греции, когда мальчики достигали семи­летнего возраста, их отбирали у родителей и отдавали на воспитание чужим людям. Можно провести аналогию с обычаем адыгов отдавать своих детей на воспитание в другую семью - с аталычеством. Ксенофонт пишет, что в Спарте «вместо того, чтобы изнеживать детей обувью, Ликург потребовал укреплять их ноги хождением боси­ком. Он считал, что, отказавшись от обуви, они гораздо легче будут подниматься в гору и более безопасно спус­каться вниз. Ликург предпочитал, чтобы пища способ­ствовала росту юношей и делала их тела более гибкими, полагая, что это будет лучше, чем если они будут тол­стеть от питания»8.

Общеизвестно, что адыги тоже были умеренны в еде и поэтому отличались стройностью фигуры. В 1829 г. венгерский ученый Шарль де Бесс писал: «Черкесы очень сдержанны, они умеренны в пище и, за исключениям торжественных случаев, обычно питаются вареным и под-

соленным просом... Благодаря своей умеренности, чер­кесы яе знают многих болезней и доживают до глубокой старости...»1.

«Прекрасная фигура черкеса, - писал И. Бларамберг,- сохраняется скромной жизнью и частыми упражнения­ми на воздухе»2.

У адыгов важнейшими средствами военно-физиче­ского воспитания детей были различные народные игры (играв мяч, соревнования в прыжках, беге, борьбе; в ме­тании камня, перетягивании каната, лазанье по канату или шесту, в борьбе леших и конных; скачки, джигитов­ка, стрельба в цель, восхождение на гору и т. р,.у Ж.-В.-Э. Тебу де Мариньи отмечал у черкесов их вос­питанность и крайнюю любовь к независимости, кото­рую никто не может укротить... Привыкшие с самого нежного возраста к суровой закалке тела, к пользованию оружием и управлению лошадью, черкесы не знают дру­гой славы, кроме победы над врагом, и другого позора, кроме отступления перед неприятелем3.

И так, черкесы и балкарцы учили мальчиков преодо­левать страх, прививали непоколебимость в выполнении своего долга перед родиной, говоря словами Платона, за- _ каляли характер со «стойкостью в исполнении должно­го»4 перед своими предками. Причем большое внима­ние уделялось развитию у подрастающего поколения ре­шительности. Главный упор в этом процессе делали не только на физической закалке мальчиков, но и учиты­вали, что без тренировки самого сердца, как важнейшего органа человека, невозможно добиться никаких резуль­татов в этом деле. Поэтому ие случайно у адыгов при­сутствует слово «сердце» во многих выражениях, харак­теризующих смелость и отвагу человека. К примеру - выражения, которые приводит Б. Бгажноков: «Дыгьу- жьыгу к1уэц1ылыц» (В его груди сердце волка); «Дыгъ- ужьыгу ишхащ» (Сердце волка съел); «Гу к1уэц!ылъщ»

(С мощным сердцем в груди); «Гушхуэ к1уэц1ылъщ» (Большое сердце в груди). Таким образом, адыги прида­вали решающее значение воспитанию духа. Большое и широкое сердце — «гушхуэ», делает человека мужествен­ным, храбрым, отважным, даже благородным. Человек с маленьким или, как говорят обычно, узким сердцем («гу- зэв») становится боязливым, пугливым, малодушным (гу- ззвэх)[180].

Все это учитывалось в жизни подрастающего поколе­ния. Как было отмечено выше, между системами военно­физического воспитания подрастающего поколения ады­гов и древних греков часто проводили параллели многие иностранные авторы, хорошо знавшие быт и культуру этих народов. Об этом еще раз напоминает и адыгский ученый И. А. Шоров. «Оценивая взгляд адыгов на фи­зическое воспитание подрастающего поколения; условия, образ жизни, - пишет он, - которые имели важное зна­чение в физическом воспитании; саму систему физи­ческого воспитания у адыгов, многие ученые отмечали немало общего с античной Грецией^[181]. Аналогичную мысль высказывал в своем дневнике в 1868 г. и Тебу де Мариньи. Много раз бывавший в Черкесии, он писал: «Воспитание состоит из всякого рода упражнений для тела, чтобы сделать его сильным и ловким; из обучения верховой езде, борьбе, стрельбе из лука, ружья, пистолета, ребенка учат искусству руководить набегом, ловкости в кражах и умению переносить голод и усталость, ста­раются развить в них красноречие и способность к рас­суждению, с тем чтобы они могли иметь влияние на со­браниях. Подобное воспитание напоминает нам герои­ческие времена Греции, и оно пользовалось таким при­знанием, что татарские ханы посылали своих детей в Черкесию на воспитание»[182]. При этом следует отметить, что, такое воспитание начиналось в раннем детстве. Дж. Белл писал: «Прошлую ночь младший сын моего хозяина, десяти лет, провел в горах, где он стерег лоша­дей, это составляет как бы предмет воспитания... Маль­чик был уже на войне так же, как и его брат четырнад­цати лет»*.

Много внимания уделял исследованию военно-физи­ческого воспитания подрастающего поколения черкесов и Хан-Гирей. Он писал, что «воспитатель прилагает свои попечения о том, чтобы его воспитанник был ловок, уч­тив в обхождении со старшими, а с младшими соблюдал приличие своего звания, равно как неутомим в верховой езде и искусен в употреблении оружия*[183].

Чтобы научить молодых людей переносить трудно­сти и лишения, взрослые люди брали их с собой в воен­ные походы, где они проходили своеобразную «практи­ку». Г. Ю. Клапрот писал по этому поводу, что занятие знатных людей - обычно охота и военные упражнения; они (черкесы. - К. У.) часто предпринимают походы, на­правляясь на несколько дней в леса и горы, где их един­ственной пищей служит немного проса, которое они бе­рут с собой. Такой образ жизни и свобода имеют для них столько привлекательного, что они ни за что не хотят менять его и охотно отказались бы от всего, чтобы иметь возможность вернуться обратно к настоящему положе­нию [184].

\Зоспитатели приобщали своих воспитанников к раз­личным мероприятиям, развивали в них навыки верхо­вой езды, ориентации в местности в ночное время и в ненастную погоду и т. д. Для воспитания смелости и выносливости использовали различные методы и сред­ства. Например, аталык будил своего воспитанника тем­ными ненастными ночами, вручал ему оружие, уводил в глухой лес, в горы или степь, где воспитанник учился ориентироваться, находить нужную тропинку и т. д. Ис­пытывая твердость духа воспитанника, аталык расска­зывал ему страшные истории. При этом сам незаметно исчезал, оставляя воспитанника одного во мраке ночи, ожидая, не закричит ли, не позовет ли своего воспитате­ля 3. Многие нартские сказания дают представление о средствах и методах воспитания детей, как их приучали к различным лишениям, выносливости, не бояться ни огня, ни холода и т. д. Например, в сказании «Детство Шауея» мы читаем такие строки: «Нарибгея (будущая мать Шауея), как только почувствовала предродовые муки, улеглась перед пылающим очагом. Сатаней подбежала к огню, подставила подол, чтобы подхватить рождающе­гося ребенка. Но мальчик прорвал подол Сатаней и упал в самое полыхание огня* Его пеленало пламя, но он не плакал, Сатаней с Канжем (отцом Шауея) тут же реши­ли, что мальчика, играющего с огнем, следует воспиты­вать на ледяной вершине Ошхамахо». Далее сказано, что он воспитывался на вершине Горы Счастья. «Сатаней (воспитательница Шауея) поставила колыбель так, - го­ворится в сказании, - чтобы студеная вода канала в рот мальчику, заменяя ему материнское молоко. Вечером сосульки замерзали, и мальчик засыпал. Вскармливая волшебной влагой, баюкая в ледяной колыбели, растила Сатаней сына Канжа, пока у него не прорезались зубы. Тогда его пищей стали орехи и фазанье мясо*-. Далее в процессе воспитания видно, как его рационально корми­ли и как менялся рацион его питания, т. е. сначала пре­обладала жидкая пища, потом - птица и орехи, позже начинают давать оленину и, наконец,- мясо кабана. Юношу обучали джигитовке и метанию тяжелых кам­ней. И до тех пор, пока он по-настоящему не научился искусству верховой езды, его держали на вершине Горы Счастья и воспитывали Дж. Интериано отмечал, что черкесы новорожденно­го несут к реке и там купают, не обращая внимания на мороз и холод, весьма обычные в тех краях* И благород­ному черкесу подобает лишь править своим народом и защищать его да заниматься охотой и военным делом г. А кавказский генерал-губернатор П.С. Потемкин в 1784 г. отмечал, что «кабардинцы при рождении мла­денца... его оставляют на воздухе без всякого призре­ния». Это все говорит о том, что адыги и балкарцы уде­ляли самое пристальное внимание физическому разви­тию ребенка, поэтому, в частности, у адыгов было много обрядов, связанных с рождением детей и их совершен­нолетием, в которых самое активное участие принимала молодежь, где она показывала свою ловкость, храбрость, умение владеть всеми видами оружия, навыки в верхо­вой езде и т. д.

В честь рождения мальчика адыги устраивали тор­жества - состязания молодежи «къуейплъыжьк1эрыщ1э*>. Во дворе на высокой деревянной перекладине подвеши­вали копченый сыр, рядом — промасленную кожаную веревку. По этой веревке необходимо было подняться до перекладины, добраться до сыра и откусить кусочек, и юноша, достигший этой цели, получал приз.'Призами могли быть кисеты, чехлы, уздечки или другие предме­ты, которые заранее готовились членами семьи новорож- денногоЗв этой игре проверяли силу и ловкость участ- ников-подростков. Как правило, эта игра устраивалась спустя 2-3 дня после рождения мальчика, и в ней уча­ствовала вся молодежь села. Через несколько дней после рождения ребенка устраивался обряд «завязывания ре­бенка в люльку» («гущэхэпхэ», «бешик башларгъа»). Для девочек он был иным, чем для мальчиков, и его органи­зовывали для женщин-родственниц и соседок семьи ре­бенка. Например, у балкарцев перед первым пеленани­ем мать ребенка пекла три или пять пирогов с начинкой из мяса или сыра. Это угощение называлось «отоу тюбю» (пол комнаты). Два пирога клали в изголовье колыбели, один посередине и два в ногах. После этого мать и жен­щина, которая перерезала пуповину ребенка, молча (ина­че ребенок, считали, будет плаксивым), съедали три пи­рога, а два других, лежащих в ногах, выбрасывали в ка­кое-нибудь укромное место, полагая, что с ними удалится из колыбели все недоброе, что может повлиять на здоро­вье и судьбу ребенка.

Г. X. Мамбетов пишет, что перед завязыванием ре­бенка, которое поручалось опытной, многодетной и доб­рой женщине, в приготовленную постель укладывали кошку, делая вид, что завязывают ее. Эта игра должна была способствовать хорошему, спокойному и продол­жительному сну. Обычно люльку ставили изголовьем на юго-запад. Мать новорожденного, находившаяся рядом, внимательно следила за процедурой завязывания и слу­шала объяснения исполнительницы обряда. При этом строго учитывалось положение органов тела ребенка, чтобы правильно формировалась его фигура. В частности, испо- кон веков знали, что если подушка была высокой, то шея ребенка становилась короткой, низкая способствовала удлинению шеи. При пеленании и завязывании руки ребенка вытягивали вдоль туловища, но не слишком силь­но, так как плечи при этом могли сформироваться опу­щенными.

Таким образом с первых дней после рождения ребен­ка родители заботились о его физической красоте, правиль­ном формировании его фигуры, о его здоровье в целом *.

У адыгов и балкарцев был и обряд, связанный с пер­вым шагом ребенка, под названием «лъэтеувэ». В этом обряде участвовали женщины и дети. Наряду с традици­онными национальными блюдами для этого обряда гото­вили и специальную национальную халву. Обряд откры­вала бабушка или старшая из женщин - специальной обрядовой песней. После песни ребенка подводили к сто­лику с обрядовой халвой, покрытой покрывалом, поверх которого лежали ножи, газыри, кинжал, Коран и т. д. В зависимости от того, к какому предмету притрагивался ребенок, «определялась» его будущая профессия. Кроме этого, адыги и балкарцы торжественно отмечали начало выпадения молочных зубов ребенкаУ

Очень торжественно и пышно отмечали совершенно­летие юноши. На этом мероприятии присутствовала сво­еобразная комиссия, которая строго проверяла военно­физическую подготовку молодого человека, его умение владеть всеми видами оружия, его навык в верховой езде, смелость, отвагу. Также эта «комиссия» проверяла зна­ние им адыгэ хабзэ и тау адет. Словом, это был своеоб­разный экзамен, который приурочивался к какому-ни­будь общенародному праздник^ Ритуал посвящения в совершеннолетие заканчивался тем, что рядом е посвя­щенным ставили длинный шест («къурагь»; «къурукъ»). Молодого человека поздравляли с его совершеннолетием, желали ему успехов на всем жизненном пути и объяв­ляли, что он стал полноправным членом общества. Осо­бо отличившийся в проверке юноша, ловкий, умело вла­деющий оружием, получал от старейших право танце­вать с избранной им девушкой.

Можно сказать, адыги и балкарцы создали целую си­стему физического и военного воспитания подраста­ющего поколения, которая была на протяжении веков серьезной школой подготовки к будущей нелегкой жиз­ни, ожидавшей его.

«В здоровом теле - здоровый дух» - это очень хоро­шо знали предки адыгов и балкарцев и первостепенное внимание уделяли физическому и нравственному обли­ку молодого человека.

Умственное воспитание

Адыги и балкарцы, как и любой другой народ, с древ­нейших времен высоко ценили ум, мудрость, знания в каждом человеке, с раннего возраста старались развить умственные способности своих детей. Для этого была создана целая система интеллектуального воспитания подрастающего поколения. Такую важнейшую задачу, какой является воспитание всесторонне развитой лично­сти, невозможно успешно решить без учета и использо­вания богатейшего опыта народной педагогики. Именно при умелом сочетании ее со школьным воспитанием можно добиться существенных результатов в этом важ­ном для любого общества вопросе.

Как известно, у каждого народа существовали свои нравственные идеалы, собственное понимание цели и за­дач воспитания, как и практика его осуществления. В формах и методах всей системы воспитания подраста­ющего поколения выражались национальные чувства и психология народа, его бытовые устои. В деле воспита­ния детей огромная ответственность ложится на семью. Поэтому адыги и балкарцы считали, что основная цель семьи - рождение и воспитание детей. Эта мысль вну­шалась молодым людям, вступающим в брак с помощью традиционных благопожеланий (хохов), песен, которые пелись на свадьбах. Задача семьи, по народным воззре­ниям, заключается не только в том, чтобы иметь детей, но и вырастить и воспитать их, передать детям богатейший социальный опыт своего народа (здания, убеждения, жиз­ненные цели, правила поведения в обществе и т. д.), на­копленный до их рождения.

Систему интеллектуального воспитания молодого по­коления, совокупность знаний, которые давались адыг­ской молодежи в прошлом, можно подразделить на две группы:

• общие, включающие знание родного языка, исто­рии своего народа, географии родной земли, математи­ческие, астрономические, сельскохозяйственные;
• специальные, к которым относятся знания по раз­личным ремеслам[185].

Традиции умственного, нравственно-эстетического, военно-физического и трудового воспитания передавались из поколения в поколение. Народная память сохранила много морально-этических формул в устном народном творчестве, которые отражают отношение к детям в се­мье, их воспитанию, к взаимоотношениям родителей и детей, детей и старших членов семьи, общества в целом. Пословицы как одна из форм философского мышления народа выражали и морально-этическую сторону воспи­тания детей, У каждого народа существует много посло­виц, связанных с воспитанием подрастающего поколе­ния, в том числе и по развитию умственных способно­стей детей, показывающих значение интеллекта для каждого человека. Вот некоторые из них: «Глупец рас­сказывает о себе раньше, чем ты его спросишь»; «Гово­ри - подумав, садись - оглядевшись»; «Лучше умный враг, чем глупый друг»; «И дурак умен, пока молчит»; «Когда голове ума недостает, страдают ноги»; «Дважды подумай - один раз скажи» и т. д.

Как справедливо отмечал И. С. Кон, «не зная, как тот или иной народ воспитывает своих детей, невозможно понять его образ жизни, ни особенности его социальной истории»[186]. Приемы воспитания ребенка, выработанные народом в неразрывной связи с другими компонентами культурного наследия, являются ценным, сохранившим­ся с древнейших времен памятником культуры народа. Проблемы воспитания - в широком смысле слова — от­носятся к числу проблем, поставленных всем ходом раз­вития человечества. «Любая эпоха в соответствии со спе­цифическими для нее задачами социально-экономиче­ского, нравственного и культурного развития испытывает потребность в личности с определенным уровнем зна­ний и принципов поведения»,- отмечает К. Шварцман.

Взгляды адыгов и балкарцев на умственное воспита­ние формировались, как уже отмечено, в течение многих веков, народ выработал свою систему интеллектуального развития подрастающего поколения. Большое значение в воспитании детей придавали изучению истории своего народа. Старшие растили младших патриотами.