Гостеприимство адыгов и балкарцев

Мы показали, какое место занимали в воспитании подрастающего поколения такие традиционные обще­ственные институты, как аталычество, наездничество, ко­торые действовали на протяжении веков при определен­ной социальной организации общества. Эти институты, имеющие многовековую историю, видоизменялись в за­висимости от изменений социально-экономических ус­ловий. Именно в условиях феодальных отношений они достигли своего наивысшего расцвета, стали обслуживать исключительно интересы феодалов - князей и дворян.

Именно интересам военно-феодальной знати, ее под­растающего поколения была подчинена вся система вос­питания, которая осуществлялась посредством институ­тов аталычества и наездничества. Система воспитания, как одна из важнейших составных частей культуры лю­бого народа, всегда была подчинена социальным услови­ям, при которых она осуществлялась. И в условиях от­сутствия «высокой», т. е. профессиональной культуры и сети учебных заведений или системы образования, ис­ключительно огромную роль играли в воспитании под­растающего поколения любого народа те традиционные общественные институты, которые обеспечивали этот процесс. В данном случае такую важную функцию у адыгов на протяжении тысячелетий выполняли инсти­туты аталычества и наездничества. Однако, кроме них, в адыгском и балкарском обществах были и другие тра­диционные общественные институты, которые наклады­вали свой определенный отпечаток на образ жизни ады­гов и балкарцев, на культуру в целом. К таким традици­онным общественным институтам относятся: адыгская хаса (сословно-представительное собрание), гостеприим­ство, куначество, покровительство, адыгские «братства», джегуак1уэ, абречеетво, кровная месть, усыновление.

Раскрыть сущность традиционной культуры адыгов и балкарцев невозможно без изучения самих традицион­ных общественных институтов, на которых она базирова­лась, ибо эти институты отражали образ жизни народа, общественные отношения, при которых они существова­ли. Общественные отношения, в свою очередь, всегда за­висели от уровня социально-экономической жизни каж­дого этапа исторического развития народа. Более конк­ретно образ жизни, образ мышления, поведение народа проявлялись именно через эти традиционные обществен­ные институты. Если исходить из того положения, что образ жизни народа является «выражением достигнуто­го уровня культуры»[244], то общественные институты и культура находятся всегда в тесной диалектической вза­имосвязи. Через эти институты регулировались взаимо­отношения людей, вырабатывались стандарты мышления народа. Но внимательный анализ функционирования этих традиционных общественных институтов на протяжении их многовековой истории позволяет сделать вывод, что они обслуживали преимущественно интересы состоятель­ных слоев общества. Это можно увидеть наглядно при изучении феодализма адыгского общества. Например, в условиях его перехода от родового, бесклассового обще­ства к феодальному традиционные институты стали на службу тех слоев общества, которые из родовых старей­шин и военных предводителей превратились в привиле­гированное сословие, не занимавшееся производительным физическим трудом. Именно из этого сословия адыгов постепенно складывается особый класс, класс профессио­нальных воинов. Привилегированные сословия феодаль­ного адыгского общества составляли: князья («пщы») и дворяне («уэркъ*-) трех или четырех степеней - у «ари­стократических» племен и дворяне двух степеней - у «демократических» племен[245]. Из анализа феодальной Черкесии видно, что образ жизни этих привилегирован­ных сословий существенно отличался от образа жизни трудового крестьянства и подневольных членов общества. При таком соотношении статуса этих разных слоев об­щества главными «участниками» регулирования тради­ционных общественных институтов были князья и.дво­ряне. Именно они оказывали самое существенное влия­ние на деятельность общественных институтов. Значит, традиционная культура, основанная на их системе была прежде всего культурой привилегированных слоев об­щества. Другими словами, основными носителями куль­туры любого народа всегда являлось высшее сословие народа. А уделом трудового крестьянства был изнури­тельный ежедневный физический труд. Исходя из этого положения, мы имеем основание предположить, что «ма­лая» культура трудового народа - примитивная, малоэф­фективная, более грубая. Поэтому не случайно на базе адыгского этикета возник особый - этикет дворянский. Именно он соблюдал все нюансы адыгского этикета, но с учетом социального статуса его носителей.

Значительную часть времени князья и дворяне про­водили в гостях, походах, на охоте, в состязаниях, в набе­гах, были заняты общественными делами и т. д. А обще­ственные институты функционировали через эти заня­тия. Поэтому они выражали интересы тех слоев общества,которые были главными «участниками» всех инсти­тутов.

Начнем с одного из самых древних и значительных традиционных институтов адыгов и балкарцев - инсти­тута гостеприимства. Традиционное гостеприимство не только общественный институт, но я прежде всего часть традиционной культуры, даже сама культура народа.' Через гостеприимство народ всегда проявляет свой образ жизни, образ мышления. Гостеприимство показатель не только уровня экономической жизни народа, но и преж­де всего его воспитание и знания этикета. Через него опосредованно народ показывает свое отношение к чу­жому человеку, проявляя заботу о его благополучии и безопасности. Гостеприимство - это особая форма меж­дународной.дипломатии, образец особенностей характе­ра и нравственности народа.

Адыгское и балкарское гостеприимство, как и дру­гие общественные институты, имеет древние традиции и его содержание всегда соответствовало тем социально- экономическим условиям общества, при которых оно функционировало. Уникальность и неповторимость гор­ского гостеприимства вообще, адыгского и балкарского, в частности, заключается в том, что важнейшие его прин­ципы чуть ли не по пунктам совпадают с требованиями дипломатии всех времен и народов. Особенно много сход­ного мы находим между древнейшими формами между­народных связей античной Греции и адыгским тради­ционным гостеприимством. Мы знаем, что в своем исто­рическом развитии древняя Греция, или Эллада, прошла ряд сменивших друг друга общественных укладов- В ран­ний период эллинской истории (XII-VHI вв. до н. э.), в условиях складывающегося рабовладельческого государ­ства еще сохранялся родовой строй. Для последующего времени греческой истории (VIII-IV вв. До н. э.) харак­терным типом политического образования явились го­рода-государства, по-гречески «полисы». Между этими самостоятельными мирками возникали самые разно­образные формы международных связей и междуна­родного права. Одной из древнейших таких связей и правовых норм в Древней Греции была проксения, т. е. гостеприимство. Проксения существовала между отдель­ными лицами, родами, племенами и целыми государства­ми. Житель какого-нибудь города (проксен) оказывал услуги и принимал как частных граждан, так и. лоеяов"из другого города и брал на себя защиту интересов дан­ного города и нравственное обязательство быть посред­ником между ним и властями своего родного полиса. В свою очередь, в том полнее, с которым был связан, он пользовался известными преимуществами по сравнению с другими иностранцами в отношении торговли, налогов, суда и всякого рода почетных привилегий. Через про- ксепов велись дипломатические переговоры; приходив­шие в город посольства обращались прежде всего к свое­му проксену. Институт проксении, получивший в Гре­ции очень широкое распространение, лег в основу всех последующих международных связей древнегреческого мира.

Все чужестранцы, проживавшие в данном городе, даже изгнанники, находились под покровительством боже­ства - Зевса-Ксения (гостеприимца). Надо учесть, что древние греки еще с VII в до н. э. начали осваивать рай­оны Причерноморья, т. е. места проживания основной массы синдо-меотских племен, где установились посто­янные контакты между ними, и не могло не произойти взаимовлияния их культур. Но вопрос в том, кто у кого что перенял. Тем не менее, институты адыгского госте­приимства и куначества и древнегреческий институт проксении имеют одни и те же принципы, которые, в свою очередь, легли в основу международной диплома­тии [246]. Удивительное сходство этих институтов можно обнаружить при более подробном рассмотрении отдель­ных сторон адыгского традиционного гостеприимства и куначества.

Традиционное адыгское гостеприимство, как и осталь­ные общественные институты, описаны и изучены мно­гими иностранными путешественникг м л и учеными. Они все едины в мнении о том, что институт гостепри­имства занимал всегда на протяжени веков очень важ­ное место в жизни адыгов, в их культуре, как и у осталь­ных горцев. Более того, он является чуть ли не ее осно­вой, ибо прежде всего через него проявляются особенности характера народа.

Однако следует отметить, что институт гостеприим­ства, как и остальные общественные институты, весьма архаичный по своему происхождению, в процессе исто­рического развития подвергся глубоким изменениям и под влиянием обстоятельств - главным образом под силь­

нейшим воздействием феодальных отношений - при­нял не только новые формы, но и новые социальные функ­ции, нередко во многом отличные от прежних. Транс­формируясь в условиях феодального строя, гостепри­имство у горцев, в том числе у адыгов и балкарцев, обна­ружило чрезвычайную гибкость и приспособляемость к феодальным порядкам и нуждам, прежде всего к инте­ресам феодалов - князей и дворян. Следует здесь отме­тить, что ни один обычай не был так широко использо­ван ими для обслуживания своих интересов, как гостеп­риимство и тесно связанные с ним куначество и патронат. Вместе с тем гостеприимство показало удивительную стойкость в сохранении некоторых своих традиционных черт, связанных с дофеодальными порядками, что способ­ствовало поддержанию популярности этого обычая в об­ществе. Все это позволило гостеприимству у горцев, в том числе у адыгов, долгое время играть роль важнейше­го общественного института, удовлетворяющего потреб­ности самых различных слоев общества *. Если попы­таться обобщить взгляды на обычаи и традиции адыгов, в том числе на институт гостеприимства, высказанные различными авторами, то прежде всего обращает на себя внимание то обстоятельство, что гостеприимство, как и другие общественные институты, большей частью рас­сматривалось вне времени и пространства, т. е. бралось в статике и без учета особенностей его развития в различ­ные эпохи. Ни одним автором по истории обществен­ных институтов почти не рассматривалось, как они вли­яли на культурный облик народа. На самом деле гос­теприимство, наложило определенный отпечаток на его духовность. Чтобы понять этот важный момент, необхо­димо рассмотреть основные положения этого института, которые характеризуют менталитет адыгского народа. Прежде всего надо отметить, что все авторы, писавшие по этому вопросу, в том числе и те, которых трудно заподоз­рить в особых симпатиях к черкесам, считали, что гос­теприимство является их главной добродетелью. Чтобы это утверждение не было голословным, можно привести некоторые конкретные высказывания отдельных авто­ров. В частности, Ф. И. Леонтович в сборнике адатов пи­сал, что «...гостеприимство у черкес считается первей­шей добродетелью, и гость у них, кто бы ни был, есть особа неприкосновенная Ч «Гостеприимство - доброде­тель, свято чтимая у древних, сохранилась и поныне на Кавказе, а в особенности у черкес (адыгэ)»,- писал в 1859 г. JI. Я. Люлье

Подобно тому, как были заложены основы междуна­родной дипломатии в Древней Греции через институт «проксения», по справедливому замечанию Хан-Гирея, в адыгском народе, разделенном на различные племена, хотя и соединенных языком и обычаями, но которых ни законы человеколюбия, ни мудрость правления не могли слить в одно целое, должно было проявиться такое дей­ствие, которое могло бы заменить спасительные законы, ограждающие собственность и жизнь каждого. Сама ме­стность, равно как военные обстоятельства и мирные меж­ду собою сложения двух племен, двух аулов требовали того, чтобы существовала связь между двумя частными лицами, которых обоюдные выгоды родили необходимость взаимной защиты, и эта самая безопасность гостя, кото­рою всяк пользуется под кровом черкеса, утверждена ро­довыми правами, обратившими особу гостя в некую свя­тыню. Обыкновение почитать за стыд торговлю, в осо­бенности продавать пищу, доставило путнику везде безвозмездное довольствие, а знакомства, при том приоб­ретаемые и приносящие обоюдные пользы, могли поло­жить основание гостеприимству (выделено автором.- К. У.), что, наконец, сделалось добродетелью народною, и сия священная добродетель, с незапамятных времен уко­ренившаяся в домашнем быту черкес3.

Таким образом, сами социальные и экономические условия жизни любого народа, в том числе адыгского и балкарцев, создали объективную необходимость появле­ния того или иного обычая, той или иной традиции. Так, на протяжении веков создавались основные черты куль­туры любого народа, которая в свою очередь приспосаб­ливалась к новым историческим условиям, но многие из них сохранили свой первоначальный смысл и остают­ся неотъемлемой частью культуры народа.

Одной из особенностей горского гостеприимства во­обще, адыгского, в частности, является то, что оно носит сакральный (от лат. «священный».- К. У.) характер. «Гость есть святыня в Черкесии, и гостеприимство есть неотъемлемая принадлежность черкесов»[247],- читаем у Хан-Гирея. Сакральность адыгского гостеприимства не­однократно подчеркивали многие авторы.

Великий певец Кавкааа М. Ю. Лермонтов в своей известной поэме «Измаил-Бей» писал о черкесах:

Гордились дружбою взаимной;

Там каждый путник находил

Ночлег и пир гостеприимный;

Черкес счастлив и волен был.

Адыгская народная пословица гласит: «Гость - по­сланник Бога» (Хьэщ1эр тхьэм и л1ык1уэщ).

Хан-Гирей писал, что «...черкесы вообще, принимая гостей, уверены в том, что делают угодное Творцу, и с благоговением говорят: «Продовольствие гостя Бог дару­ет гостеприимному», не предпочтительна ли эта сердеч­ная простота полудикого черкеса расчетливости просве­щенного европейца?»[248].

Ш. Ногмов писал еще в XIX в., что «...память преж­него гостеприимства сохранилась в преданиях о тогдаш­них нравах. Несмотря на все бедствия и политические перевороты, эта добродетель не ослабела и ныне. Для нас всякий путешественник, переступивший через порог сак­ли, есть лицо священное»3. Особенность горского госте­приимства заключается в том, что оно часто выходило за рамки семейного быта и часто выполняло функции, при­сущие обычно политическим институтам. Поэтому не случайно многие стороны этого древнего общественного института имеют прямое отношение к ряду требований норм международного права. Например, такие его неотъемлемые понятия, как «дипломатическая неприкос­новенность», «политическоеубежище», «уважениечести и достоинства иностранных граждан» и т. д. Дело в том, что адыгское и балкарское, как и в целом горское, гос­теприимство имеет несколько основополагающих прин­ципов, без соблюдения которых этот институт теряет всякий смысл. Во-первых, это то, что гостеприимство рас­пространяется на любого человека, независимо от нацио- иальноети, пола, возраста, политических убеждений, ре­лигиозных верований, в том: числе на преступника.

Во-вторых, это то, что хозяин дома обязан защищать гостя от любых преследователей и опасностей. Ради его безопасности он должен жертвовать всем, вплоть до сво­ей жизни. Пока гость находится у него, если он даже его кровник, право кровной мести на гостя не распространя­ется. Оно вступает в силу с того момента, как гость поки­дает дом или территорию хозяина. Благодаря именно этому священному институту была спасена не одна че­ловеческая жизнь, когда человек, преследуемый за те или иные преступления, обращался к тому или другому хо­зяину, чтобы его приняли в качестве гостя.

Ш. Ногмов писал по этому поводу, что гостя встреча­ют ласково, угощают радушно, дают ему лучшее ложе, провожают с благословением и передают для безопасно­сти друг другу на руки. Хозяин отвечает перед всем народом за безопасность чужеземца, и кто не сумел сбе­речь гостя от обиды или даже простой неприятности, того судили и наказывали. Хозяин должен был в случае на­добности жертвовать для гостя жизнью1.

Таким образом, хозяин, защищая своего гостя и забо­тясь о его благополучии, не просто отвечал за его безо­пасность и нес моральную и юридическую ответствен­ность перед ним, но защищал этим честь и достоинство своего рода, села, племени. Он от их имени отвечал перед тем народом, фамилией, к которым принадлежал его гость. Поэтому меры кары за нарушение этих важней­ших принципов гостеприимства были очень суровыми. Притом наказывали за такое нарушение его соплемен­ники, члены рода, а не чужие.

О сакральности гостеприимства у адыгов свидетель­ствуют многочисленные факты, которые имели место в их жизни. Много интересных случаев, где скрупулезно соблюдались важнейшие требования гостеприимства, до­ходившие порой до абсурда, если посмотреть на них с позиций сегодняшних дней. Мы не можем удержаться от желания привести один из таких примеров, который имел место в жизни предков автора этих строк. Этот случай произошел в XIX в. с Унежевым Штаруко, де­дом моего отца. Однажды вечером к Штаруко приехали в гости его друзья-наездники из очередного набега в ла­герь русских. Он распорядился, чтобы их приняли по всем правилам адыгского гостеприимства, устроив за­столье до утра. Его друзья-наездники обратили внима­ние на необычное поведение своего старого приятеля, ко­торый всегда отличался остроумием, веселым характе­ром. И когда с упреком по поводу его необычного настроения стали высказывать свое недоумение, он рас­порядился вытащить медный таз из-под кровати. Оказа­лось, что накануне, перед приездом его друзей-наездни- ков, в доме скончался ребенок. И чтобы встретить гостей как подобает адыгу, он велел спрятать труп ребенка под кровать и оказать приехавшим знаки внимания по пра­вилам адыгского гостеприимства...

Восхищаясь поступком своего друга, наездники по­хоронили ребенка н, попрощавшись с ПХтаруко, разъеха­лись по домам до очередного своего похода. В памяти народа остался этот поступок старого черкеса. Так рев­ностно соблюдались все требования обычая гостеприим­ства, а когда отходили от этих принципов, это считалось большим пороком и такой человек подвергался всеоб­щему осуждению и наказанию.

Одна из особенностей черкесского гостеприимства заключается в том, что были специальные помещения для приема гостей - кунацкие («хьэщ1эщ» - по-кабар­дински). У состоятельных адыгов было принято строить даже отдельный дом для гостей, который, как правило, располагался вне территории хозяйственного двора, что­бы каждый путник мог без стеснения и затруднения заехать в этот дом и расположиться.

В связи с этим Хан-Гирей писал, что, не говоря уже о высшем классе, который, не заботясь о собственном по­кое, строит приют для гостей, но и среди простого народа поставляют себе первым долгом иметь особенный дом для гостей, и гостеприимство они превозносят до высо­чайшей степени; зажиточные крестьяне имеют в домах своих особенные отделения для гостей: лучшая часть всего, что земледелец приобретает от трудов своих, обере­гаема бывает на случай приезда гостей же. Знакомец и незнакомец равно принимаемы и угощаемы. Все стре­мятся оказать услужливость гостю. Наконец, не слыхано в Черкесии, чтобы гость покупал когда-нибудь что-ни­будь для своего продовольствия»1. У простого населения кунацкой служила одна из лучших комнат дома или комната, предназначенная для молодоженов («лэгъунэ»), а также комната для взрослых сыновей и дочерей [249]. Как правило, «гостиный дом» (хьэщ1эщ) строился в наиболее удобном месте, он имел особый дворик, огороженный ча­стоколом или плетнем. При гостином доме была и своя конюшня. В гостином доме или комнате были все необ­ходимые предметы утвари для удобства гостя, начиная от музыкальных инструментов и до постельного белья. Все иностранцы, побывавшие е стране черкесов, едино­душны в том, что кунацкие адыгских князей и дворян представляли собой лучшую постройку в усадьбе и укра­шались не только внутри, но и снаружи.

В. К. Гарданов справедливо отмечал, что сосредото­чение в кунацкой адыга всего лучшего, Что было в дан­ном доме, имело своей целью не только украсить поме­щение, где находился гость, и создать ему максимально возможные удобства, но и подчеркнуть, что все, что есть в доме лучшего, принадлежит гостю, отдается хозяином в его полное распоряжение и пользование. В этом про­явилась одна из наиболее древних черт горского госте­приимства вообще, адыгского, в частности. Поэтому за­кон адыгского гостеприимства гласит, что все имуще­ство хозяина дома является достоянием и его гостя, пока последний пребывает под крышей этого дома [250].

Одной из особенностей адыгского и балкарского гос­теприимства более позднего периода является то, что оно распространялось не только на знакомых и друзей, но и на всякого путника, ищущего ночлега и приюта. Бес­прекословно признавалось право любого человека, в том числе и незнакомого, останавливаться в качестве гостя в любом доме, и безусловная обязанность хозяина - ока­зать ему самый радушный прием и предоставить все необходимое. В феодальной Черкесии институт госте­приимства использовался часто как инструмент защиты представителей бедных слоев населения. Они обраща­лись к влиятельным феодалам, чтобы их приняли под свое покровительство. По этому поводу Хан-Пирей писал, что «...по введенному в Черкесии обыкновению слабый человек, находя свое положение опасным, ограждал себя посредством покровительства могущественной особы та­ким образом: он является к лицу, сильному властью, знат­ностью рода, обстоятельствами, и поручает себя, свое се­мейство, все достояние его покровительству, в чем ему и не отказывают никогда, ибо не соблюдавший обыкнове­ния - оказать защиту просящему — наносит тем соб­ственному своему достоинству величайшее посрамление в мнении народа, что делает неизгладимое пятно его роду. Лицо же, принятое под защиту, поступает уже под по­кров гостеприимства на правах гостя, так же точно, как относительно гостя и гостеприимства. Таким образом, поступающие под покровительство владельцев живут до большей части в аулах своих покровителей, что приносит и этим последним пользу, умножая число их окружа­ющих и подвластных, оказывающих им разного рода услуги. Иные же из таковых покровительствуемых лю­дей, обитая и в другом ауле или даже племени, состоят под защитою посторонних владельцев, которых покрови­тельству себя поручают, во избежание самовластия тех, от которых находятся в зависимости. Другие же, боль­шею частью люди торгующие и потому нередко выезжа­ющие из своего племени в другое, также имеют в разных племенах своих покровителей, так сказать, на всякий слу­чай, и они нередко, потерпев бедствия от разбоев, впо­следствии посредством своих покровителей не только освобождаются от плена, но даже и всю потерю свою по­лучают обратно. Покровитель заступается за покрови­тельствуемого им, как за своего гостя.

Это обыкновение до такой степени распространилось, что оно, можно сказать, сделалось спасительною отрадою слабых. Так, немощные вдовы и сироты, поручив себя и свое достояние покровительству сильной особы, огражда­ются безопасностью. Так, слабый, будучи в деле с силь­ным, не в состоянии от него получить удовлетворение, повергается к ногам постороннего владельца, просит его защиты, и владелец заступается за него, как за своего гостя, и доставляет ему удовлетворение. Даже жены свое­нравных мужей (в низшем классе) прибегают к такому же роду покровительства посторонней особы, и в случае, когда она имеет собственность, состоящую в рогатом скоте и вещах, то это имущество поручает покровительству этой особы, которая с вящею готовности») защищает оное. Чер­кесы под названием «гость», в обширном смысле пони­мают и людей, таким образом прибегающих к защите и покровительству постороннего владельца»[251].

Из этого высказывания блестящего знатока культу­ры адыгов Хан-Гирея видно, что институт гостеприим­ства приспосабливался к новым социально-экономиче­ским условиям и использовался умело различными со­циальными слоями в своих целях. В частности, дворяне и князья прибегали к нему для установления своего по­кровительства над представителями бедных и слабых слоев населения, для укрепления своего влияния на боль­шее число людей и позиции по сравнению с другими феодалами. А бедные слои населения и представители других племен и народов приобретали в лице своих по­кровителей надежную защиту от посягательств со сторо­ны других влиятельных князей и дворян,

В связи с этикетными нормами института гостепри­имства следует отметить, что считалось дурным тоном со стороны хозяина дома и его окружения спрашивать гостя, откуда он, кто он такой, как его зовут, с какой це­лью он приехал в их край, на сколько дней он остановил­ся у него и т, д.

В свою очередь, уважающий себя гость долго не за­держивался в доме хозяина, старался не злоупотреблять уважительным отношением к себе. Более того, он не имел морального права останавливаться в качестве гостя в доме, где в данный момент отсутствовал хозяин дома или взрослые сыновья. В таком случае его принимали в другом доме этой фамилии, где хозяин был дома. Это прежде всего касалось чужих, незнакомых людей, а на друзей и знакомых этот запрет не распространялся.

сакральности адыгского гостеприимства говорит еще такой факт, что в XVI-XVII вв., если хозяин дома не смог защитить гостя от преследователей, такого человека сбрасывали в пропасть как опозорившего весь род. По­этому, если гость нуждался в защите, то хозяин обязан был предоставить ему личную вооруженную охрану, она должна была не только охранять гостя во время его пре­бывания в доме, но и сопровождать до безопасного места, передать тому, кто следующим примет гостя. По обычаю гость мог сохранить свое инкогнито за все время присут­ствия в доме хозяина, если он сам не изъявлял желания объявить себя. В таком случае хозяин ограничивался приветствием вошедшего в его дом гостя, он не должен был вступать с ним в продолжительную беседу, пока сам гость не затевал разговор. По нормам адыгского гостеп­риимства гость не позже, чем через три дня объявлял себя и давал знать хозяину, что его приезд не является секретным. Только после этого гостиный дом наполнял­ся членами семьи хозяина, его родственниками и соседя­ми, которые оказывали гостю всевозможные знаки вни­мания.

Эту особенность черкесского гостеприимства тонко подметил в свое время М. Ю. Лермонтов в своей знаме­нитой поэме «Измаил-Бей». Возвратившийся на родину Измаил-Бей подошел к дому, где

Одно лишь светится окно!..

Заржал черкеса конь усталый,

Ударил о землю ногой,

И отвечал ему другой...

Из сакли кто-то выбегает,

Идет - великий Магомет К нам гостя, верно, посылает.

«Кто здесь?»-«Я странник!»- был ответ.

И больше спрашивать не хочет,

Обычай предков сохраня,

Хозяин скромный...

Ритуал приема гостя был очень сложным, и его необ­ходимо было соблюдать вплоть до мельчайших деталей. Были особые правила угощения гостя. Потчевать гостя и выполнять его малейшее желание было первейшей за­ботой не только хозяина дома и его домочадцев, но и всех односельчан, присутствующих при приеме гостя. Одна­ко на хозяина падала основная ответственность за при­ем гостя.

Огромные усилия прилагались для того, чтобы предо­ставить гостю возможно более разнообразную и вкусную пищу. Даже еще в XVIII-XIX вв. у адыгов сохранился обычай засевать просом для гостей особое поле и выде­лять для их стола специальную часть домашнего скота. Даже засеивали овсом особые участки для лошадей го­стя. Об этом писали Л. Я. Люлье и Н. Ф. Дубровин. Раз­нообразие и количество блюд, подаваемых гостю, зависе­ло от его статуса. Чем выше статус, тем обильнее и раз­нообразнее было угощение. «Число подаваемых блюд увеличивается с значением гостя»,- отмечал Ф. Ф, Тор- нау. Описывая один из обедов, которым его угощали в Черкесии, он подчеркивал, что был поражен разнообра­зием подававшихся блюд: «Их было так много, что я не успел пересчитать»[252]. Иногда количество блюд, подавав­шихся почетному гостю, достигало фантастической циф­ры. Так, упомянутый JI. Я. Люлье писал, что в 1827 г. один из натухайских старшин по имени Дешеноко-Те- мирок угощал приехавшего к нему из Анапы Гасан-Пашу обедом, состоявшим из 120 блюд [253].

Скупость состоятельного человека при угощении го­стя осуждалась всем обществом, расценивалась как боль­шой позор. Поэтому поведение такого хозяина характе­ризовалось у адыгов пословицей: «Ты ешь один (не де­лясь), как ногайский князь»[254].

§ б. Куначество и его роль в обществе

Наряду с традиционным адыгским и балкарским гостеприимством, одним из архаичных общественных институтов у горцев вообще, адыго-черкесов и балкарцев в частности, является куначество. Оно возникло на базе гостеприимства, и строгую грань между гостем и куна­ком в правилах приема трудно провести. Кунак — слово тюркское, которое означает «гость». У адыгов такого слова не было, его привнесли в среду горцев тюркские племе­на. У черкесов есть свое слово, которое точно определяет значение этого понятия - «ныбжьэгъу», «благъэ», «хэ- гъэрей». Институт гостеприимства является одной из форм искусственного родства. Слово кунак впервые в литературе мы встречаем у Дж. Интериано. Так, в своей работе «Быт и страна зихов, именуемых черкесами. Дос­топримечательное повествование» он писал, что у зихов (черкесов.- К. У.) в обычае гостеприимно и с величай­шим радушием принимать всякого. Хозяина и гостя они называют «конак», что значит по-латински hospite. По уходе гостя хозяин провожает конака-чужестранца до другого гостеприимного крова, охраняет его и, если потребуется, то отдает за него жизнь, как самый предан­ный (друг). И хотя, как уже было сказано, грабеж в здеш­ней стране - такое обычное явление, что на этом деле, казалось бы, заработать им не грех, однако конакам сво­им они обычно остаются верны и дома, и вне дома (и относятся к ним) с величайшим радушием»[255].

Несмотря на то, что правила приема гостя вообще и кунака были в основном одинаковы и они пользовались одними и теми же правами и привилегиями, тем не ме­нее были в них некоторые различия. Например, хозяин дома обязан был отвечать за безопасность гостя до тех пор, пока он находился в его доме. После того, как гость покидал его дом, хозяин не только не отвечал за его жизнь, но мог даже участвовать в его ограблении, даже убий­стве. А с кунаком дело обстояло совершенно по-другому в данном случае. Хозяин дома всегда, где бы ни нахо­дился его кунак - гость, приятель - обязан был защи­щать его, оказывать необходимую помощь, вплоть до свер­шения вместе с ним кровной мести. Далее: обычай гос­теприимства строго запрещал хозяину интересоваться делами незнакомого ему гостя, задавать такому гостю ка­кие-либо вопросы, нарушать его инкогнито до тех пор, пока он сам не сообщал о себе необходимое. В отноше­нии кунака-друга, приятеля, хозяин, наоборот, должен и обязан был вести себя иначе: проявлять повышенный интерес к тому, с какой целью он посетил его дом, при­нимать самое активное участие в разрешении его про­блем. Принципиальное отличие кунака от обычного гос­тя заключалось еще в том, что связь гостя с хозяином носила единовременный характер, а с кунаком - посто­янный.

Посещая то селение, где проживал его кунак, человек обязан был посещать именно его, останавливаться у свое­го кунака, в противном случае это считалось тяжким оскорблением не только одного кунака, но и всего его рода. А гость мог в очередной раз остановиться в любом другом доме.

Кунак мог остановиться не в гостином доме хозяина, а в самом жилом его доме или же (если хозяин был Достаточно состоятельным) в специальном доме, постро­енном внутри хозяйского двора для приема приезжих родственников и самых близких знакомых. Несмотря на большую близость куначества и гостеприимства, разни­цу между ними подметил еще Л. Я. Люлъе. Он писал: «Право покровительства (куначества), которым пользу­ется каждый черкес без исключения, между натухайца- ми и шапсугами, в отношении к иноземцам, не следует смешивать с гостеприимством (выделено авт.- К. У.), собственно, состоявшим в принятии и угощении посети­телей и проезжающих, останавливающихся для отдохно­вения или для ночлега в доме знакомого или даже не­знакомого человека#[256].

Кунаками могли быть представители различных пле­мен, фамилий, государств. Был специальный обряд уста­новления куначеских отношений между двумя мужчи­нами. Суть этого обряда заключалась в том, что договари­вающиеся стороны брали напиток (бузу или еанэ (вино).- К. У.), наливали в чашу и пили поочередно, давая клятву друг другу перед Богом быть братьями и относиться друг к другу, как братья. Одновременно они обменивались ору­жием и другими подарками. С этого момента они стано­вились кунаками. А в раннее время куначеские отноше­ния устанавливались клятвой договаривающихся сторон, отпиваяющих поочередно из чаши бузы или санэ, куда бросали золотую монету. Позже, когда ислам проник в среду горцев, в том числе адыгов и балкарцев, желающие стать кунаками приносили клятву в дружбе на Коране в присутствии матери одного из них. Следует здесь отме­тить, что прежде чем установить куначеские отношения, договаривающиеся стороны должны были знать друг друга очень хорошо, они должны были испытать друг друга в самых экстремальных ситуациях и должны были быть уверенными друг в друге, как в самом себе. Только пос­ле этих неоднократных испытаний друг друга они ста­новились кунаками, ибо велика была ответственность каждого за своего друга, теперь уже брата, и такие отно­шения устанавливались навсегда, до самой смерти. Бо­лее того, их потомки продолжали отношения своих пред­ков и редко они прерывали их. Институт куначества сыграл огромную роль на протяжении веков в укрепле­нии дружбы между различными племенами и народами, не говоря уже об укреплении дружеских связей внутри одного и того же народа. Это было очень важно в услови­ях гор, когда при передвижении из одного места в дру­гое путника подстерегала опасность на каждом шагу, А при наличии своего кунака в среде других племен и народов ему была гарантирована личная безопасность. Позже, когда участились экономические, культурные и иные связи между народами, особенно когда получила дальнейшее развитие торговля, т. е. когда в среду горцев стали проникать атрибуты капитализма, армянские, гру­зинские, еврейские купцы начали умело использовать институт куначества горцев вообще, в своих торговых де­лах. Дело в том, что они стали за определенную плату нанимать кунаков с тем, чтобы те сопровождали их на своей территории во избежание ограбления или, что еще хуже, убийства. Сами адыгские и балкарские феодалы тоже вели почти все свои торговые операции через нахо­дившихся под их покровительством иностранных куп­цов, часть которых на положении «кунаков» поселялась даже на постоянное жительство в аулах, принадлежащих адыгским князьям и первостепенным уоркам (тауби- ям). Так, до сегодняшнего времени почти во всех боль­ших адыгских и балкарских сельских населенных пун­ктах проживают потомки этих купцов: евреев, армян, гру­зин и других национальностей. Правда, они уже давно пишутся и считаются адыгами или балкарцами и вос­приняли их язык, быт, нравы, обычаи, но старожилы по­мнят происхождение, корни каждого из них. По поводу куначества и его особенностей Хан-Гирей писал, что меж­ду разными племенами на Кавказе не было бы других отношений, кроме военных, если бы дружба и гостепри­имство не производили между ними частных, но не ме­нее прочных и для человечества полезных связей, кои, отлучая злобу от меча, приглашают вражду к отдохнове­нию. Дружба