Религиозные верования адыгов и балкарцев

§ 1. Языческие верования.

§ 2. Христианство.

£ 3. Ислам.

Языческие верования

Культура любого народа немыслима без его религи­озного сознания. Религиозный фактор - ото один из важ­нейших компонентов любой национальной культуры и национального самосознания. Религиозные верования народа тесно взаимосвязаны с его историей, с изменени­ем условий его жизни и самого сознания. Многие куль­турные процессы в жизни народа, которые происходят на протяжении его истории, невозможно понять вне его религиозных верований. С другой стороны, религиозное сознание неизбежно взаимодействует со многими свет­скими компонентами духовной культуры, что, наряду с другими факторами, приводит к его эволюции. Всякая идеология развивается в соответствии с теми процесса­ми, которые происходят в материальной и духовной жиз­ни народа, с эволюцией семейных отношений. Религиоз­ная идеология находится в том же отношении к общим условиям жизни людей. Она не имеет самостоятельной истории, оторванной от истории общества. Религиозные верования меняются у людей, потому что меняются их материальные условия жизни *. Религиозную идеологию народа невозможно уничтожить волевым решением, зап­ретом. Она испокон веков сопутствует человечеству. В этом плане был прав Ф. Энгельс, когда он говорил о хри­стианстве: «С религией, которая подчинила себе рим­скую мировую империю и в течение 1800 лет господ­ствовала над значительнейшей частью цивилизованного человечества, нельзя разделаться, просто объявив ее со­стряпанной оленщиками бессмыслицей. Чтобы разде­латься с ней, необходимо прежде суметь объяснить ее происхождение и развитие, исходя из тех историче­ских условий, при которых она возникла и достигла гос­подства». Он также писал, что взгляд на все религии, как на изобретение обманщиков, - взгляд, господствовав­ший со времени вольнодумцев средневековья вплоть до просветителей XVIII в. включительно, - оказался уже неудовлетворительным, с тех пор как Гегель поставил перед философией задачу: показать рациональное раз­витие всемирной истории.

Все религии древности были стихийно возникшими племенными, а позднее национальными религиями, которые выросли из общественных и политических ус­ловий каждого парода и срослись с ними. Раз были раз­рушены эти их основы, унаследованные общественные формы, установленные политическое устройство и наци­ональная независимость, то, разумеется, рушилась соот­ветствующая им религия. Национальные боги могли тер­петь рядом с собой других национальных богов других народов Ч Таким образом, религия - сложное социально- историческое явления и форма общественного сознания. В настоящее время все человечество разделено не столько по континентам и государствам, сколько по принадлеж­ности к той или иной религии. Мир -«разделили» между собой три мировые религии: буддизм (возник в VI-V вв. до н. э.), христианство (возникло в I в. и. э.), ислам (воз­ник в начале VII в. н. э.). Кроме этого, функционируют в различных странах и национальные религии, которые существенно влияют на сознание многих людей и игра­ют большую роль в их духовной жизни. Всесилие рели­гии заключается в том, что уже не одно тысячелетие она существенно влияет на сознание миллионов людей и они будут придерживаться ее до тех пор, пока будет суще­ствовать мировая цивилизация.

Сегодня религия существенно влияет на сознание миллионов людей, религиозный фактор присутствует во всех общественно-политических, культурных и иных процессах, которые происходят в мире. Особое место за­нимает религия в жизни народов на Северном Кавказе. Религиозность у многих горцев неодинаковая. Если одни из них фанатичны в своей вере, то у других она не очень проявляется. Например, адыги и балкарцы относятся в этом плане к последним. Они в своем развитии придер­живались различных религиозных верований, а сейчас придерживаются ислама. Одно из особенностей религи­озных верований народов Северного Кавказа, в том чис­ле адыгов и балкарцев,- это их религиозный синкре­тизм (слитность, нерасчлененность), т. е. слияние и вза­имодействие генетически и типологически разных религиозных элементов. Абри де ла Мотрэ (1674-1743) - французский путешественник, дипломат, писал еще в XVIII в., что нет ничего более сложного, чем черкесская религия в целом, так как она представляет из себя смесь с другими. Те, кто живет ближе к персам и татарам, смешивают язычество со многими магометанскими обы­чаями. Те же, кто имеет больше всего торговых отноше­ний с москвичами, армянами и грузинами, заимствуют у них многое из их обрядов. Он также отмечал, что горные черкесы являются чем-то вроде друидов (почитание при­роды. - К. У.), поклоняющихся старым дубам и другим деревьям, где, как им кажется, живут какие-то невиди­мые божества, способные исполнить их мирные просьбы, так как о желаниях духовного добра и вечной жизни, испрашиваемых у неба, и обычных для тех, кто верит в бессмертие души, независимо от того, к какой религии они принадлежат,- у них нет никакого представления. Собираясь в определенные месяцы и дни, они образуют процессии с зажженными факелами вокруг этих деревь­ев, посвященных их божеству, у подножия которых они приносят в жертву различных животных, как, например, быков, овец, ягнят и коз. Их маги, или жрецы, выбранные из числа старейших, раздают присутствующим мясо и относят его больным и бедным, которые в тот день отсут­ствуют [76].

Таким образом, вплоть до настоящего времени во всех мировых религиях сохраняются остатки политеизма (от греч. «poly» - много и «theos» - бог) - многобожия, ко­торое предполагает поклонение нескольким богам - в противоположность монотеизму (единобожию). У ады­гов и балкарцев мы наблюдаем остатки язычества (мно­гобожие). Политеизм (многобожие), как самое первое ре­лигиозное мировоззрение, зародился в недрах бесклассо­вого общества и прошел длинный путь. Следует здесь отметить, что язычество, хотя мы называем его прими­тивной религией, обладает большой живучестью. «Заро­дившись в недрах бесклассового родового общества, — пишет А. Шортанов, - языческие религии проникают и в классовое общество) воспринимают новые идеи и обще­ственные воззрения. В отличие от таких известных но­вых мировых религий, как буддизм, христианство, ислам, язычество было наиболее устойчивым. Именно поэтому адыгские племена, воспринявшие христианство еще в V в в. э., остались носителями языческой культуры, а в XVT-XVII вв., уже восприняв ислам, они продолжали по­читать священные рощи, и не столь усердно молились Аллаху, сколь торжественно проводили празднества в честь языческих божеств: Тхаголеджа, Тлепша, Шибле и др.*[77]. Точно такое же положение мы наблюдаем и у бал­карцев. До настоящего времени у наших народов извес­тны имена многих языческих богов. По этому поводу еще в XIX в. один из знатоков и основателей адыгской истории и культуры, адыгской этнографической науки Хан-Гирей писал следующее: «Что касается до древнего их (адыгов. - К. У.) исповедания, ниспровергнутого вве­дением между ними магометанской религии, то оно было, и везде, языческое.,Черкесы верили многобожию, совер­шали празднества во имя грома, воздавали божеские по­чести существам тленным и многими другими поверья­ми идолопоклонства ознаменовали свое заблуждение. Во время язычества у черкесов главнейшие божества были:

Мезитх (бог лесов). Они умоляли это божество, рас­полагавшее, по их мнению, судьбой зверей, об успехе на ловле. В племенных поверьях они представляли его ез­дящим на золотощетинной свинье, веря, что его повеле­нием олени сходятся на лугах и что там какие-то девы доят их.

Зейкутх (божество наездничества). Воображение черкесов создало это божество, которое должно было по­кровительствовать знаменитому ремеслу их — наездам, но предания не осуществляют его в формах.

Пеыхъуэгуащэ (княгиня вод). Божество, повеле­вавшее водами. Если бы черкесы знали живопись, то, ко­нечно, изобразили бы его в виде прекрасной богини, ибо их воображение представляло княгиню девицей.

Ахин. Это божество представляли существом весь­ма сильным, и надобно полагать, что почитали его осо­бенно покровителем рогатого скота, потому что и поны­не есть в горах одно семейство, которое в известное вре- мя осени обыкновенно выгоняет одну корову из своего стада к священной роще или дереву, привязав к рогам ее сыр и хлеб. Жители окрестностей сопровождают эту жертву, которую называют самошеетвующая Ахинова ко­рова, и по достижении священного места режут ее. Заме­чательно, что при совершении жертвоприношения, на ме­сте заклания не сдирают кожи, а на том месте, где варят его, там не едят, но постепенно переходят с одного места на другое. В продолжение времени приготовления пищи народ, собравшийся для жертвоприношения, пляшет с обнаженными головами, при громком пении особенных молитвенных песен. Уверяют, что корова из стада упо­мянутого семейства при наступлении времени Ахинова празднества сама идет к месту жертвоприношения, по­чему и получила она название самошествующей.

Созереш. Это божество почиталось покровителем земледелия. Из дерева, черкесами называемого «хамш- хут», обрубок с семью сучьями хранился у каждого се­мейства. Собравшись в своих домах, приносили идола из амбара и ставили его среди хижины на подушках. К сучьям его прикрепляли восковые свечи, с открытыми головами совершали ему моления.

Емиш. Язычники почитали это божество покрови­телем овцеводства и в честь его совершали празднество осенью, при случке баранов. Однако же столь грубым заблуждением выдуманные божества, которых черкесы чтили, не мешали им постигать сущность Всевышнего творца Вселенной. Говоря: «Тхашхо (великий бог)», - ка­жется, они понимали его. Также достойно замечания, что черкесы не приносили, подобно славянам и другим языч­никам, в жертву людей, не пили их крови и не делали из их черепов заздравных чаш.

Также Хан-Гирей указывал, что кузнецы считали Тлепша своим покровителем. Во времена язычества чер­кесы, кроме божеств, имели и святых нартов: в числе их Сасрук (Сосруко. - К. У.), который был чтим более всех; в определенную на то зимнюю ночь совершали в честь его пиршества, причем относили в гостиную комнату лучшую пищу и питье для Сасрука, а в конюшне приго­товляли сено и овес для его лошади. Языческих обрядов чрезвычайно много осталось в свежей памяти горных черкесских племен.

4- Рассматривая остатки обрядов язычества у предков нынешних черкесов,— писал Хан-Гирей,— я находил и явные следы христианства. Так, например, у черкесов есть песня в честь святой Марии, в которой поют слова: «Мария великая, великого бога мать». Сохранились и хри­стианские названия дней. Наконец, употребление изоб­ражения креста - несомненный знак христианского ис­поведания. Все удостоверяет нас в том, что предки ны­нешних черкесов были христиане. Но здесь кажется несколько странным то, что в остатках древнего испове­дания черкесского народа являются признаки христи­анства и идолопоклонства в одних и тех же религиозных обрядах. Таким образом, преобразовавшееся идолопо­клонство, в которое долгое время были погружены пред­ки нынешних черкесов до принятия ими магометан­ской веры, оставило между потомками ныне видимые явные следы христианства и язычества, вместе смешан­ных»[78]. Основные языческие боги кабардинцев и балкар­цев, которым поклонялись вплоть до XVIII в., были сле­дующие:

Тхьэгъэлэдж (Даулет) - покровитель хлебопаше­ства;

Амыш (Аймуш) - покровитель овец;

Ахын (Долай) - покровитель крупного рогатого скота;

Хакусташ (у адыгов) ~ покровитель рабочих во­лов; ”

Зек1уатхьэ (у адыгов) - бог наездничества;

Мэзытхьэ (Апсаты) - бог лесов и охоты;

Псыхъуэгуагцэ (Суу-Анасы) - бог рек, воды;

Марием (у адыгов) - бог пчеловодства;

Лъэпщ (Дебет) - бог кузнечного дела, железа и оружия;

Тхьэшхуэ (Тейри) - самый главный бог;

Псатхьэ (у адыгов) - бог души;

Щыблэ (Шибля) - бог молнии и грома.

и таким образом, языческое религиозное мировоззре­ние складывалось веками и каждая эпоха накладывала свой отпечаток на него. Поэтому мы наблюдаем в язы­честве много форм культа и мест обращения к потусто­ронним силам, родившимся в сознании древнего челове­ка Моления об урожае, различные заклинательные дей­ствия, обращение к силам природы и к духам добра и зла. Объектами (пунктами) обращения людей были раз­личные камни, рощи, деревья и т. д. Были такие пунк­ты - святые места и предметы семейные, сельские, обенациональные, родовые.

В первых религиозных верованиях любого народа, в том числе адыгов и балкарцев, заметное место занимает камень. В представлении древних людей камень обла­дал душой, он мог радоваться, дышать, печалиться. От камня даже родился один из главных нартских героев — Сосруко. Вот как описывается этот эпизод. Самая глав­ная женщина нартов — Сатаней-гуаша — стирала на бе­регу реки Псыж (р. Кубань: «псыж» - старая река (адыг.), где всегда чистила кольчуги. На другой стороне реки нартский пастух пас коров. Когда он заметил Сатаней, то подошел к берегу и стал поглядывать на нее. Сатаней была чрезвычайно красивой, белокурой. Брови ее были тонкие. Глаза пастуха застыли на Сатаней. «Эй, Сатаней-красавица, которую не сравнивают с другими краса­вицами, хоть раз взгляни на меня!» - крикнул пастух. Сатаней посмотрела на пастуха. Нартский пастух вос­пылал горячей страстью. Загорелась и Сатаней. Стало ей невмоготу, и она присела на прибрежный камень. Когда Сатаней, закончив стирку, уходила домой, пастух оклик­нул ее: «Эй, Сатаней-красавица, кого не сравнивают с другими красавицами! Твоя мудрость превосходит ум мужчин... Зачем ты оставила этот камень? Возьми его и отнеси домой». Сатаней послушала пастуха и отнесла камень к себе домой. Отнесла и положила в отруби. Че­рез некоторые время Сатаней услышала какой-то шум.

«Что за чудо, что за шум? - говорила Сатаней и по­долгу оглядывала комнату. Подойдет ближе к камню - шум усиливается, отойдет - затихает. - Вот так чудо!» - воскликнула Сатаней, приложила ухо к камню и услы­шала, что внутри камня кипело. Это кипение и создава­ло такой шум. Когда она поняла это, обмотала камень шерстяной нитью. Спустя три дня шерстяная нить обо­рвалась. Она снова обмотала, и снова нить порвалась.

«Псатха (бог души. - К. У.), на счастье мне этот ка­мень становится все больше», - сказала Сатаней и поло­жила камень к теплому очагу. Там этот камень проле­жал девять месяцев и девять дней и стал большим. Ка­мень треснул и запылал огнем. Сатаней побежала к Тлепшу. «Можно ли тебе довериться, Тлепш?» - спроси­ла она его.

- Если не доверять мне, зачем я людям служу доб­рым ремеслом? Радость для всех людей — мой молот и клещи. Удар молота - моя жизнь. Я служу добру, - так сказал Тлепш, обидевшись, что Сатаней могла усомнить­ся в нем хоть на миг.

Я заметила такое дело, о котором невозможно про­молчать, а если скажут - невозможно поверить. Как быть, что делать? — забеспокоилась Сатаней.

Ау! (восклицание удивления),- сказал Тлепш, - не быть беде, когда ищут совета и за совет ничего не берут. Скажи, что случилось? Я готов помочь тебе.

Почему я должна говорить о том, что могу показать тебе, и краснеть. Пойдем со мной, и я покажу тебе чудо, - сказала Сатаней.

Коль говоришь «пойдем», я готов. Мужчина, сказав раз, не отступает от своих слов. У мужчины слово - дело! - сказал Тлепш, взял свои инструменты и вышел из кузни.

Когда Тлепш пришел к Сатаней и увидел у очага пылающий камень, он сказал:

Ау, ау, что это? За свой век увидел много чудес и много слышал, но подобного видеть не видел и слышать не слышал. Уашхо, (бог неба. - К. У.) что за чудо?

Сказал так Тлепш и стал разбивать камень. Семь дней и семь ночей возился он с этим камнем. Наконец, Тлепш расколол камень, и оттуда выпал пылающий ребенок...

Так родился из камня эпический герой Сосруко. В его судьбе камень играет огромную роль. Сосруко не толь­ко рождается из камня, но и погибает от него. Лошадь — Тхожей, питается не овсом и не сеном, а кремниевыми булыжниками.

Во многих народных сказаниях, в том числе адыгс­ких и балкарских, камни говорят человеческим голосом. Как видим, камень - это все, он - как бог. Он приносит добро и может принести и зло. Балкарцы рассказывали, что в Верхнем Чегеме был камень, называемый местны­ми жителями «кырыаташ» (пористый камень), к нему приходили бездетные в надежде обрести потомство. Та­кой обычай существовал и у других народов.

Известно, что некоторые культовые предметы из кам­ня, каменные постройки, в частности, надмогильные пли­ты, памятники, истуканы, башни, со временем становят­ся фетишем, т. е. материальными предметами, которым поклоняются. К такому объекту относится языческое капище (языческий храм, место), названное «Дыгу- лыпхъу*. Как божество Дыгулыпхъу. Этот камень ле­жал до недавнего времени на холме в верхней части села автора этой книги, неподалеку от дома его родителей. Никто не помнит, почему приносили жертвоприноше­ния в древние времена. Приготовят еду во время Курма- на, часть ее принесут и положат на этот камень, сделают старухи мыло, отнесут на камень куски со словами: «Это - Дыгулыпхъу, это ее доля». Приготовят вкусную еду - непременно принесут на камень часть ее. Если к утру ее не оказывалось, говорили: «Дыгулыпхъу свою долю приняла, блаженная». И снова приносили другие кушанья, всякое добро... Говорят, камень этот выброшен огнедышащей горой. И в самом деле этот камень из вулканического, знаменитого заюковского красного туфа, который добывается в этом селе на горе Хара-Кора. Воз­ле этого камня совершали «еиндрак» - пляску великого Тха. Во время этого действа свекровь-гуаша говорила кому-либо из собравшихся: «Во имя души твоей матери, пройдись пляской под руку с моей невесткой». И так передавала очередь плясать. Обе груди, невестки тряс­лись. Плясать заставляли так, чтобы груди были обнаже­ны и предложены Тха (богу). Сноха три года не занима­лась хозяйством, а после того, как танец великого Тха был ею совершен, начинала работать в доме.

Куски мяса жертвенного приношения клали ва ка­менный алтарь, и если к утру их не оказывалось на ме­сте, то признавали, что всемогущий Тха принял их и воз­нес на небеса[79]. «В одной главе с фетишизмом, но для удобства отдельно от последнего может быть рассмотре­но поклонение камням и кускам дерева,- пишет Э. Тэй­лор.- На Вест-Индских островах известны три камня, которым поклонялись туземцы: один приносил богатую жатву, другой облегчал страдания женщин при родах, третий посылал солнце и дождь в должное время». Та­ких примеров поклонения камню - уйма у многих наро­дов. Например, в Балкарии и Карачае было множество фетишей, чаще всего камней, по тем или иным причи­нам ставших объектам поклонения, пишет -Т. Джур- тубаев. Жители Хулама почитали камень Кёк-Таш (Не­бесный камень). По преданию, люди 5во времена страш­ного мора бежали в горы, и одна йз женщин, утомленная, поставила на камень колыбель с младенцем, и на нем якобы остались следы дужек колыбели.

В чегемеком ущелье люди, управившись с каким-либо трудным дедом, шли на поклонение к «къашхаташ» (лы­сый камень). Он напоминал фигуру стоящего во весь рост человека [80]. Вообще, обряд жертвоприношения ухо­дит' своими корнями в глубь истории. С переходом от примитивного присваивающего хозяйства к производя­щему - скотоводству и земледелию - жертвоприноше­ния принимают своеобразную форму: духам; начинают посвящать живых животных. Например, ханты, манси, ненцы, эвенки и другие народы Севера посвящали ду­хам живых оленей, чаще белой масти. Это животное нельзя было использовать в хозяйстве, ездтъ на нем вер­хом или запрягать. Алтайцы, хакасы, буряты, посвящая божеству коня белой масти, отпускали его на волю. Об обычае посвящать животных божеству говорится в Вет­хом завете.

В эпоху классового общества заупокойные дары ста­новятся более обильными, обряды - более жестокими. При погребении знатного лица - вождя, царя - уже прак­тиковались и человеческие жертвоприношения. Покой­ника сопровождали на тот свет десятки, а то и сотни убитых рабов. Убивали жен, наложниц царя. У некото­рых, особенно воинственных народов умерщвление врага в бою или военнопленного на каком-то этапе стало ос­мысливаться как жертва божеству. Например, ацтеки в Мексике приносили своим жестоким богам человече­ские жертвы в огромных размерах. Но не только боги, а души умерших «требовали» порой человеческих жертв. Уже упоминалось об обычае убийства рабов, слуг, налож­ниц при погребении царя. Можно вспомнить здесь вос­петого Гомером Ахилла. Он перебил множество троян­цев во главе с самим Гектором для умиротворения тени своего погибшего друга Патрокла. По существу, в ту же категорию жестоких военных обычаев, требовавших ис­требления врагов во славу и по наущению своего бога, попадает и вся история истребительных войн израиль­тян за овладение Палестиной в конце II — начале I тыся­челетия до н. э.

Разновидностью обычая приносить богам в жертву людей можно считать подношение божеству скальпа уби­того врага. Этот варварский обычай имел место у древ­них скифов и получил распространение у северо-амери- канских индейцев. Не чем иным, как обычаем прино­сить пленных в жертву богам или духам, был кровавый институт гладиаторских «игр» в Древнем Риме L. Ни в письменных источниках, ни в фольклоре нигде не упо­минается о человеческих жертвоприношениях у адыгов и балкарцев. В жертву приносили богам, как правило, животных - как крупный рогатый, так и мелкий рога­тый скот. Одним из почитаемых языческих богов ады­гов и балкарцев был Щыблэ (Шибля). Вот как описывает почитание адыгами этого языческого бога Жан Батист Тавернье - французский путешественник: «Когда гре­мит гром, все тотчас же выходят из селения и вся молр- дежь обоего пола начинает петь и танцевать в присут­ствии пожилых людей, сидящих вокруг. Если молния убивает кого-нибудь из них, они хоронят его с почестями и считают святым, признавая такую смерть милостью бога. Если молния ударит в один из их домов, то даже если не убиты ни мужчина, ни женщина, ни ребенок, ни животное,- вся семья, обитающая в этом доме, содержит­ся в течение целого года, ничего не делая, за исключени­ем танцев и пения. Тотчас же после этого посылают ис­кать по всей стране белого козла, выбирая наиболее силь­ного. Этот козел кормится жителями того селения, в которое ударила молния, и содержится в большом поче­те до тех пор, пока молния не ударит в другое место. Все члены семьи, в дом которой ударила молния, ходят из селения в селение со своими родственниками: хотя они и не входят в них, а только останавливаются около них с танцами и песнями, однако каждый приносит им что- нибудь поесть. Весной, в определенный день, в том селе­нии, где находится козел, собираются все те, в дома кото­рых ударила молния. Они берут козла, у которого на шее всегда висит сыр, обычно формы и размера пармского сыра, и ведут его в селение первого правителя области. Они не входят в него, но правитель и все жители селения выходят и простираются перед козлом. После произне­сения нескольких молитв, они снимают с него сыр и сей­час же заменяют его новым. Снятый с шеи козла сыр разрезается тут же на мелкие кусочки и раздается всем присутствующим. Затем всех пришедших хорошенько кормят и подают обильную милостыню, они проходят та­ким образом по всей стране из селения в селение и собирают много подаяния»[81]. При грозе и молнии пели специальную песню. Ежегодно праздновали день первой молнии. Человека, которого убила молния, считали бла­женным и хоронили его на том месте, где он погиб, и праздновали семь дней с жертвоприношением и пиром. Пир сопровождался плясками вокруг могилы погибшего от удара молнии. Также они считали святым убитого молнией животного, вокруг которого тоже плясали, и пир продолжался три дня. Священным считали дерево, в ко­торое ударила молния, такому дереву приписывали це­лебные свойства.

/Вообще, адыги и балкарцы подразделяли деревья на «добрые» и «злые». Они считали, что одни приносят сча­стье, другие - несчастье. Счастье приносящими деревья­ми считались все плодовые сорта. «Добрыми», или «сча­стье приносящими», признавались также «бзииху» (липа), «к1ей» (ясень), «жыгей» (дуб), «хьэмк1ут!ей» (боярыш­ник). Было поверье, что боярышник обладает магической силой прогонять нечистую силу, предохранять людей и животных от порчи и наговоров. Запрещалось вырубать тутовник, грушу. К «недобрым деревьям» относились в представлении адыгов и балкарцев «зей» (кизил), «бла- шэ» (клен), «шэдыгъу» (дикая черешня) и др.

1В случае заболевания человека на его шею надевали лосКуток материи с кусочками дуба, пораженного уда­ром молнии, остатки этой же материи привязывались к ветвями в качестве приношения^ А многие иностранные путешественники отмечали, что горцы, в частности ады­ги, приписывали дубу целебные свойства. Они полагали, что это дерево вылечивает лихорадку. Страдающий этой болезнью или приезжал к дереву с запасом приноше­ний, большей частью пирожков, писал JI. Я. Люлье, ко­торые тут же и съедались приехавшими с больным: пе­ред отъездом они зашивали кусочек этого дерева в лос­куток материи и надевали больному нашею, чтобы носил его постоянно. Остальная часть той же материи приве­шивалась к ветвям вроде приношения. Этот обычай на­блюдается среди черкесов и в первой половине XIX в.

«Ритуалы, связанные с культом дерева, у балкарцев сохранились в той или иной мере до последнего време­ни»,- писал К. Г. Азаматов. Балкарцы поклонялись та­ким деревьям, как груша, береза, тополь. Он приводит пример, что ярким свидетельством почитания дерева балкарцами является культ грушевого дерева «Раубазы- терек», которое находилось в Верхней Балкарии, около с. Шауурдат. Ему поклонялись главным образом жите­ли этого села. Кроме того, тайком от мулл, его почитали и жители других селений, в частности Глашева. К дере­ву Раубазы поклоняющиеся относились очень почтитель­но: ни в коем случае нельзя было срубать или срезать его ветви, имя его не произносилось вслух, особенно боя­лись этого женщины. Его называли «Иман-терек», т. е. «дерево веры».

Що представлениям балкарцев, дерево Раубазы могло причинить большой вред тем лицам, которые не почита­ли его или плохо отзывались о нем. Недаром у жителей селений Верхней Балкарии существовала поговорка: «Пусть моим защитником будет Раубазы, а твоим Ал­лах». Никто не смел пройти мимо дерева, не оставив око­ло него какие-нибудь приношения: свежие хичины, от­варное мясо, деньги и т. ду Большие жертвоприношения делались обычно в мусульманские праздничные дни. Кроме того, в четверг многие жители отправлялись на поклонение к дереву Раубазы, захватив е собой разнооб­разные яства, которые после молитвы оставлялись под ним или же подвешивались на его ветви. Бездетные женщины приходили к этому дереву с большими подар­ками, обнимали дерево и просили избавить их от бездет­ности. Перед свадьбой девушки, как правило, отправля­лись к Раубазы-терек, где молились и просили у дерева благополучия в их будущей семейной жизни. Под этим деревом находили приют и лица, умыкнувпше невесту. В таких случаях жители с. Шауурдат защищали моло­доженов от преследователей, говоря: «Ведь их обвенчал сам Раубазы». Дерево было срублено во второй половине XIX в. Но и после этого многие жители продолжали хо­дить на то место, где оно росло, совершать молитвы и делать жертвоприношения. Более того, многие женщи­ны из Верхней Балкарии, завернув в чистые полотенца щепки от дерева Раубазы, увозили их с собой в Среднюю Азию и Казахстан в 1944 г. При возвращении на родину эти священные щепки были привезены назад *.

Помимо того, что священные деревья и рощи служи­ли местом совершения различных религиозных церемо­ний, здесь совершался и ряд других актов общественной жизни. Например, здесь собиралась хаса, происходил об­щинный суд. Священные деревья и рощи предоставля­ли человеку право убежища. Так, в их пределах строго запрещалось наказывать преследуемого, часто этим пра­вом пользовались беглые рабы и холопы, отступники от норм адата и лица, подлежавшие кровному отмщению. Иностранные авторы, например, Пейсонель и Главани Ксаверио упоминают о знаменитом дереве панжанссан или панагиосан, к которому черкесы питали уважение, граничащее с идолопоклонством. Название дерева про­исходит от греческого слова панагия (пречистая, пресвя­тая), - имя, которое греки дали Богородице. Главани от­мечает, что в поклонении черкесов деревьям и рощам имеются элементы язычества и христианства. В каче­стве примера он писал, что на левом берегу Терека, в том месте, где река эта прорывается через южный кабардин­ский хребет, находится древнее городище, называемое Татартуп (татарский холм). Это городище пользовалось прежде у кабардинцев величайшим уважением: клятва, произнесенная при Татартупе, считалась священной; пре­ступники, отдававшиеся под покровительство Татартупа, считались неприкосновенными; здесь происходили соб­рания и совершались жертвоприношения. Кабардинцы клялись именем Татартупа[82].

У многих народов заметное место занимают священ­ные рощи и деревья в их религиозных верованиях. В этом плане немало интересного мы находим в языче­стве древней Греции. Например, в сказании из древне­греческого эпоса о том, как Медея помогла Ясону похи­тить золотое руно, сказано: «Ясон надел свои доспехи и пошел в священную рощу Ареса. Все кругом окутано было тьмой, лишь в роще сверкало золотым блеском руно, висевшее на священном дереве. Когда Медея с Ясоном вошли в рощу, поднялся страшный дракон, извергая пла­мя. Призвала Медея могучего бога сна Гипноса. Страш­ные заклинания шепчет она и льет на землю волшебные зелья...»

А в другом сказании о возвращении аргонавтов мы читаем: «Ветры, как бы сорвавшиеся с цепей, носятся над морем и рвут парус с «Арго». Стонет «Арго» под напором волн, гнутся борта его, ломаются весла в руках могучих гребцов. Как щепку, носят волны «Арго». Ги­бель грозит аргонавтам. Тогда раздался голос с кормы. Он исходил из вставленного в корму «Арго» куска свя­щенного дуба, росшего в Дидоне. Голос повелел аргонав­там ехать к волшебнице Кирке, чтобы очистила она Ясона и Медею от осквернившего их убийства Абсирта. Лишь только повернули аргонавты «Арго» на север, как стихла буря, и поняли все, что это воля богов»1.

Адыги и балкарцы почитали железо, и кузнечное дело имело заметное место в их жизни. Тлепш похож на гре­ческого Гефеста, Вулкана - римлян. О сходстве Тлепша и Гефеста писал еще крупный специалист по древней культуре Э. Тэйлор: «Как аналогию греческому боже­ственному кузнецу Гефесту, - писал он, ~ можно указать огневого бога черкесов Тлепша, покровителя рабочих по металлическим изделиям и крестьян, которых он снаб­дил плугом и мотыгой»2. Далее он писал, что Гефест- Вулкан, божественный кузнец, храмы которого связаны с подземным вулканическим огнем, и соединяет в себе свойства полинезийского Магуики с Тлешпем черкесов3.

Как известно, Кавказ был одним из центров станов­ления мировой цивилизации. Долгие годы он оставался колыбелью различных культур, в том числе культуры добывания железных руд и металлообработки. Ученые считают, что железоделательное производство у народов центрального Кавказа началось уже в начале I тысячеле­тия до н. э. Например, синдские племена (I тысячелетие до н. 3.) уже значительно продвинулись в развитии про­изводительных сил, добыче железа и его обработке, а во­обще ученые неопровержимо доказали, что впервые по­лучили железо хатты - одни из древнейших предков абхазо-адыгов, которые жили в Малой Азии. Именно от них другие народы получили железо, в том числе и син- до-меотские племена. Вполне естественно, что широкое применение железа протоадыгами одними из первых не могло не найти своего отражения в их мифологии и в героическом нартском эпосе. Поэтому в адыгском пан­теоне Тлепш занимает одно из первых и значительных мест и является «огневым богом». Более того, он часто заменял и бога- гро мовержца Щыблэ. Подтверждением этого является тот факт, что, например, у абадзехов объ­единялись обрядовые церемонии в честь Щыблэ и Лъэшц, связанные с вызыванием дождя и захоронением челове­ка, убитого ударом молнии.

Лъэпщ - огневой бог вообще, в первом случае стано­вится богом, человеком - во втором случае. Этот своеоб­разный его переход от бога к человеку отображается на процессах социально-экономического развития общества. Были специальные места для проведения празднеств в честь Тлепта. Здесь совершали обряд жертвоприноше­ния ему. Например, в Шапсугии славилась роща в уро­чище Адыхеко, куда шапсуги собирались в дни почита­ния Тлепша. В старину здесь на столетние деревья ве­шали мечи, кольчуги, шлемы и другие военные доспехи из железа. Образ Тлепша занимает важное место в нарт­ском эпосе. В нем он выступает часто и богом железа, покровителем воинов и кузнечного дела. Вот что го­ворится о нем в нартском сказании «Железные ноги Тлепша»:

Тлепш, всесильный бог железа,

Молотом по наковальне Громыхает, сотрясая Долы, горы и леса.

Оружейник всемогущий Снаряженье боевое Нартским воинам готовит:

Он кует кольчуги, шлемы,

Наколенники, колчаны;

Из певучей белой стали - Копья, стрелы и мечи...

Далее в этом же сказании говорится:

О коварных и жестоких - «Да сразит их молот ТлепшаН- Люди прежде говорили И поныне говорят...[83]

рядах. Центральной фигурой во многих из них является кузнец. Священными считались многие железные ору­дия труда - например, балкарцы очень почтительно относились к наковальне. Категорически запрещалось садиться на нее. Самым внушительным проклятием счи­талось проклятие, произнесенное около железных пред­метов (нож, кинжал и др.), положенных в середине ком­наты До недавнего времени в Кабарде, Адыгее и Чер­кесии сохранилась вера в исцеляющую силу кузнецов: считалось, что стоит больного ребенка окунуть семикрат­но в кадку с водой - «лъэпс», что находилась в кузне,- и ребенок будет здоров. Посетитель «щошцако-кепш» (ве­чернее посещение раненого), перешагнув порог, должен был произнести «хох» вроде этого:

Лъэпщу ди къаныр ум 1эзэщ,

1эээ махуэ тхьэм фхуищИ Тхьэм япхъу уи нэ1э теиц, сымаджэр псэууэ Зэпэщу тхьэм уигъэхъуж!

Тлепш наш, кан — твой лекарь,

Да сделает бог его счастливым (для вас) Лекарем.

Бога дочь — твое внимание,

Вольной пусть живет.

Да вылечит (его) Тха насовсем,

Да поскорее, я говорю 2.

При трудных родах кабардинцы и балкарцы вызыва­ли кузнеца, которой именем Тлепша должен был отго­нять от роженицы «нечистую силу». Для этого он брал из кузни воду, в которую опускали раскаленное железо, й с ее помощью массировал живот роженицы. До сегод­няшнего времени на живот умершего кладут ножницы.

Значительное место среди языческих богов адыгов и балкарцев занимал бог речных вод «Псыхъуэгуащэ» (Суу- Апасы). Л. Я. Люлье сообщает о ней как о «деве вод речных». В ее честь устраивали празднества. Их при­урочивали обычно к весеннему времени. К этой богине обращались молодые люди с молением о дожде. При этом они обливали друг друга водой и, в виде забавы, плеска­лись в воде до тех пор, пока не наскучит. Ее образ вопло­щается в образе «Ханцыгуащэ», к которому обращались адыги во время засухи. Речь идет о том, что был такой обряд, да и сейчас это имеет место, когда молодежь брала чучело и ходила по дворам, его обливали водой, а моло­дым дарили различные виды продуктов. Этим спосо­бом хотели вызвать дождь. Мифы о Псыхогуалне до на­ших дней не дошли, эта героиня фигурирует во многих сказках адыгских народов, где она выступает помощни­цей и защитницей обездоленных или сирот х.

Христианство

По вопросу проникновения христианства в среду ады­гов и балкарцев существуют различные мнения. Но сле­дует отметить, что остатки этой религии имели и в опре­деленной степени имеют место до настоящего времени в жизни адыгов и балкарцев. Ученые отмечают, что пер­вые семена христианства были занесены на Северный Кавказ еще в I в., благодаря апостольской деятельности святых Андрея Первозванного и Симона Канонита в при­черноморских греческих колониях Кавказа. Отсюда хри­стианство проникло и в среду заселявших Северно-За­падный Кавказ адыгов (черкесов). В. X. Тменов, Е. Б. Бе- солова и Е. Н. Гонобоблев пишут, что, по церковному пре­данию, св. апостол Андрей в 40-м г. нашей эры пропове­довал христианское вероучение среда горских народов