Заглавная страница Избранные статьи Случайная статья Познавательные статьи Новые добавления Обратная связь FAQ Написать работу КАТЕГОРИИ: АрхеологияБиология Генетика География Информатика История Логика Маркетинг Математика Менеджмент Механика Педагогика Религия Социология Технологии Физика Философия Финансы Химия Экология ТОП 10 на сайте Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрацииТехника нижней прямой подачи мяча. Франко-прусская война (причины и последствия) Организация работы процедурного кабинета Смысловое и механическое запоминание, их место и роль в усвоении знаний Коммуникативные барьеры и пути их преодоления Обработка изделий медицинского назначения многократного применения Образцы текста публицистического стиля Четыре типа изменения баланса Задачи с ответами для Всероссийской олимпиады по праву Мы поможем в написании ваших работ! ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?
Влияние общества на человека
Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрации Практические работы по географии для 6 класса Организация работы процедурного кабинета Изменения в неживой природе осенью Уборка процедурного кабинета Сольфеджио. Все правила по сольфеджио Балочные системы. Определение реакций опор и моментов защемления |
Обучение глухих за пределами столицыСодержание книги
Похожие статьи вашей тематики
Поиск на нашем сайте
В стране, где абсолютная власть сконцентрирована в руках одного человека (самодержца), где нет гражданских прав и свобод, где деятельное призрение не стало привычным, а грамотность не признается ценностью, не следует ожидать многочисленных частных инициатив по открытию специальных школ. Опытное учебное заведение вне зависимости от уровня демонстрируемых им достижений, личных возможностей организаторов и учредителей (даже если это монарх) остается экспериментальной моделью до тех пор, пока не сложатся все необходимые предпосылки для ее воспроизводства в других регионах страны. В этом еще раз убеждает отечественная история появления заведений для глухонемых за пределами Санкт-Петербурга. Российским образованием ведало Министерство народного просвещения, тогда как детей с нарушением слуха курировало Ведомство по управлению благотворительными заведениями. Дети с физическими и умственными недостатками оказались перепорученными «сиротскому» ведомству, чья активность в деле расширения сети богоугодных заведений зависела от интенсивности пожертвований. Возглавив по смерти самодержицы Екатерины II Попечительство над Воспитательными домами Санкт-Петербурга и Москвы, императрица Мария Федоровна ограничила число воспитанников в них до 500 в каждом. Сирот, поступавших в приюты «сверх нормы», стали отправлять в семьи казенных крестьян. Более всего пострадали от этого решения «родительские» дети: не являясь сиротами, они не интересовали Ведомство Марии Федоровны, а будучи глухими, не интересовали Министерство просвещения, правда, проблема обучения детей-инвалидов не заботила и российских родителей. Образовался замкнутый круг, разорвать который могла исключительно инициатива снизу. Проанализируем данные о развитии в Российской империи сети учреждений для глухих детей с 1806 по 1870 г. (см. табл. 2).
Таблица 2 Развитие сети учреждений для глухих (1806—1870)
1R7 Продолжение
Из семнадцати попыток открыть специальные школы вслед за столичным училищем тринадцать пришлись на западные провинции империи. В течение шестидесяти лет с момента открытия опытного учебного заведения для глухих детей большинство подобных ему возникло в тех территориях Российской империи, где сильна была духовная связь с западным христианством и европейской культурой. На вновь обретенных Россией землях — в Лифляндии, Курляндии, Царстве Польском, Великом княжестве Финляндском — специальные школы открывались по инициативе католических и протестантских священников, евангелических лютеранских общин. Обучение там велось на немецком, польском, финском, эстонском и шведском языках. Учебные заведения западных провинций скорее являлись географически удаленными от метрополии «филиалами западноевропейской школы», нежели российскими школами. История возникновения и распространения специального обучения на территории Лифляндии вершилась по уже известным нам общеевропейским канонам — сначала как практика индивидуального обучения глухонемых детей, затем через попытки немногочисленных (не контактирующих друг с другом) энтузиастов создавать небольшие частные школы и, наконец, как совместное действие местной столичной аристократии, Церкви и официальных властей. Вместе с тем политические и социально-культурные условия, в которых зарождались национальные системы специального образования стран Восточной Балтии (ныне Латвии, Литвы, Эстонии, Финляндии), несколько отличались от тех, в которых формировалась западноевропейская специальная школа, поскольку эти страны не обладали в ключевой момент суверенитетом. Население Лифляндии на протяжении долгих столетий делилось на правящую элиту, состоящую исключительно из иностранцев (немцев, поляков, шведов), и местных жителей — латышей-про- столюдинов. По понятным причинам ни те ни другие не задумывались об организации обучения детей с нарушением слуха и речи, впрочем, и экономика разграбленной страны не позволяла это сделать. Не могла прийти помощь и со стороны христианской церкви. Несмотря на насаждаемое Тевтонским, а затем Ливонским орденом католичество, население Риги и Видземе хранило верность языческим традициям. Для коренных жителей церковная служба, которая проходила на латыни, оставалась малопонятной, и неудивительно, что население Ливонии легко приняло протестантизм. Вне пределов Германии Рига оказалась первым городом, где лютеранство получает широкое распространение. Лютеранская церковь перевела богослужение на родной язык местных жителей, для чего на латышский переводятся церковные песнопения и религиозная литература. Активность протестантских миссионеров способствовала как созданию латышской письменности, так и распространению грамоты среди простонародья. Первые латышские лютеранские приходы возникли в Риге. Польско-литовское владычество знаменуется стремительными католическими контрреформами в Риге и Видземе, а в XVIII столетии Лифляндия оказывается частью империи, где официальной религией являлось православие. Перейдя в XVII в. под Российскую корону, Лифляндия, казалось бы, должна была полностью выпасть из социально-культурного контекста жизни германского протестантского общества. Де-юре Лифляндии надлежало воспроизводить петербургский опыт обучения глухих и слепых детей, де-факто этого не случилось, поскольку в сфере общественной (не политической) жизни привилегированному населению Балтии была предоставлена значительная свобода, благодаря чему удалось сохранить максимальную независимость. Не принимая православную традицию отношения к убогим и российский опыт в сфере практической сурдопедагогики, остзейское дворянство и евангелические общины Лифляндии (братство гернгутеров1) следуют немецкой традиции. Учебные заведения для глухих, открываемые в землях, населенных латышами и эстонцами, долгое время оставляли за своими стенами детей, принадлежавших к титульной нации. Изначально эти учебные заведения создавались для немецких глухих детей и воспроизводили немецкую традицию. Характеризуя специальную школу Лифляндии образца XIX столетия, было бы неверно именовать ее «русской», «латышской» или «эстонской» моделью, поскольку она в прямом смысле слова «немецкая». Западная губерния долгое время обходилась двумя учебными заведениями для глухонемых: одно располагалось непосредственно в губернской столице — Риге, другое — в ее предместье Кирх- гольм. С 1809 по 1870 г. граждане Риги четырежды предпринимали попытки открыть специальную школу. Согласно архивным данным, индивидуальное обучение глухонемых детей из состоятельных остзейских семей получает распространение на территории Лифляндии еще в конце XV в. Однако последовавшая череда войн и тотального разорения, длившаяся в землях Восточной Балтии около двух столетий, не способствовала делу обучения инвалидов. 11е могло стремительно возродиться индивидуальное обучение и после вхождения балтийских земель в состав России (1721). Пройдет 90 лет, прежде чем пастор Карл Якоби на личные средства попытается открыть частную школу для глухонемых (1809). К сожалению, его детище не проживет и года. Через двадцать лет столь же неудачный эксперимент осуществляет глухой подвижник но фамилии Зенс [Senss], вероятно получивший обучение либо на дому, либо в одной из школ Пруссии. И это учебное заведение просуществует недолго (1832—1833), поскольку материально независимые немецкие родители из круга дворянства, купечества или крупного чиновничества не нуждались в услугах частных школ, коренному населению обучение глухих не представлялось важным, а метрополия не озаботилась социальными реформами в территориях Балтии. Результативной оказалась третья попытка (1840). Почему именно ей выпал счастливый жребий? Почему рижские бюргеры, не удостоившие вниманием сурдопедагогические эксперименты начала XIX в., по прошествии тридцати лет сами инициируют создание школы для глухих в главном городе Лифляндии? Что изменилось за время жизни одного поколения? Официальная политика Российской империи оставалась прежней, не случилось в регионе и экономического подъема, способного привести в движение частную благотворительность, традиционное отношение коренного крестьянского населения к глухим также не могло поменяться столь стремительно. В чем причина счастливого рождения рижской школы для глухих детей, действующей, кстати, по сей день? . Потенциальный заказчик особых образовательных услуг в за падных губерниях имелся, то были состоятельные бюргерские семьи, в которых росли глухие дети. Какое-то время родители могли посылать своих отпрысков на обучение в сопредельные немецкие земли, однако в условиях неприязненного отношения российского правительства к подобным контактам делать это становилось все труднее. Возникла потребность иметь нужное учебное заведение в границах Лифляндии. Желание родителей, безусловно, разделяли и поощряли и лютеранские пасторы, и католические священники, которые, как мы знаем, считали обучение глухих грамоте возможным и полезным. Кроме того, немецкое дворянство и бюргерство старалось сохранить свою культуру, а потому охотно поддерживало в Восточной Прибалтике инициативы в сфере образования1 и благотворительности, созвучные тем, что осуществлялись в фатерлянде. Создание школы для глухих в Риге (1840) стало возможным благодаря совпадению интересов разных привилегированных групп образованного населения Лифляндской губернии, и прежде всего вмешательству влиятельных политических сил. На этот раз за спиной частного лица стояло некое «Литературно-практическое общество граждан», одним из устремлений которого являлось распространение культуры немецкого протестантизма в Лифляндии, Курляндии и Эстляндии. Члены «Литературного общества», прогерманского по своей сути, не могли не знать о сурдопедагогических успехах в сопредельной Пруссии и иных немецких землях. Школьное обучение и катехизация глухонемых детей соответствовали базовым целям объединения лифляндских немцев, вот почему идею открытия училища для глухих поддержало ранее индифферентное остзейское дворянство. Полагаем, не без участия влиятельных россиян немецкого происхождения1 удалось добиться согласия Министерства народного просвещения2 на открытие в Риге учебного заведения прозападной ориентации. Финансовые проблемы специальной школы оказались решаемыми, нашелся филантроп, страстно желающий сохранить протестантские ценности и пожерт- иовавший начальный капитал на приобретение помещения и обустройство училища. Закономерно, что педагога в рижскую школу приглашают из «мекки немецкой сурдопедагогики» — прусского города Вессенфельде. История не сохранила подробностей жизни первого учителя, но того, что мы знаем, достаточно, дабы оценить его профессиональный уровень: Ф. Арнольд прошел подготовку у ярого сторонника идей Песталоцци и Дистервега, харизматического реформатора немецкой сурдопедагогики Фридриха Гилля, считавшего целью обучения и глухих, и слышащих воспитание их нравственными и трудолюбивыми гражданами. Итак, третья попытка открытия школы для глухих на территории Лифляндии в Риге в 1840 г. оказалась успешной потому, что совпали интересы разных привилегированных групп населения. Но тем же причинам возник и лечебно-педагогический частный институт для слабоумных детей и идиотов Фридриха Платца (открыт до 1847 г.)3. Выпускник Кенигсбергского университета доктор Платц перебрался в Ригу из Восточной Пруссии. Заметим, рабочим языком персонала был немецкий, в 1878 г. в приюте появятся две группы русских детей, что же касается латышей, то за все время существования пансиона, а он закроется в начале 11ервой мировой войны, в него попадут только два ребенка из латышских семей! В 1847 г., когда рижская школа осталась без учителя, доктору Платцу поручили ее курирование (руководство и преподавание). Изначально далекий от сурдопедагогики и не предполагавший бросать ранее начатое дело, Платц объединил глухонемых с пятнадцатью умственно отсталыми детьми в одном учреждении, помещавшемся в его собственном доме. Испытывая недостаток в профессиональных знаниях, носитель западной культуры, вчерашний кенигсбер- жец, не обратился в российское (петербургское) училище, а прошел соответствующую подготовку в Пруссии и впоследствии успешно руководил объединенной школой (1847—1864), которая, по словам М. В. Богданова-Березовского, имела в ту нору «цветущий вид». В 1870 г. Курляндия и Лифляндия получают высочайшее дозволение открыть два училища — одно в Елгаве (Курземе), другое в Вольмаре (Видземе). Решающую роль в судьбе последнего сыграла владелица поместья графиня Эмма Меллин, которая из газеты (!) узнала о том, что в губернии проживает не менее 700 детей и подростков, лишенных слуха и речи. Факт публикации подобной информации наводит на мысль о том, что необходимая статистика в данном регионе Российской империи, во-первых, собиралась, во-вторых, своевременно предоставлялась широкому кругу местных жителей, в-третьих, находила отклик в сердцах читателей. В 1870 г. Меллин решает помочь глухим детям родного уезда, находит для этого средства и обращается за поддержкой к попечителю Рижской школы пастору Мольтрехту1. Следуя западным правилам, провинциальный проект начали с организации кураторства (попечительства) будущего учебного заведения [471. Вошли в него люди известные и влиятельные — вице-губернатор Лифляндии Икскуль фон Гильденбандт2, генерал-суперинтендант3; мэр и судья города Вольмар, пасторы Мольтрехт и Нейланд4, а также учитель Шведе5. Последнему учредители предложили совместить функционал сурдопедагога и руководителя создаваемого училища. В распоряжение новоиспеченному попечительству графиня Меллин передает 30 000 р., рекомендуя впоследствии тратить банковский процент от их хранения на содержание необычного заведения. Со своей стороны, оба пастора предполагают пополнять школьный бюджет целевыми отчислениями от денег, собираемых приходами. Ратуша же планирует выделять разовые субсидии из городской казны. Подобная схема нам хорошо знакома по опыту Германии и Скандинавских стран. Что касается выбора учителя, то и здесь реализуется известная мам модель. За плечами молодого Шведе на момент его приглашения к Вольмар семинария, небольшой практический опыт учительства и приходской школе и ознакомительное путешествие по Германии, Австрии и немецкоязычным кантонам Швейцарии (1872). За границей педагог изучал опыт работы городских школ. В 1874 г. Шведе командируют на специальные курсы в Рижское училище глухонемых для овладения азами сурдопедагогической науки. Следующим этапом подготовки становится поездка в Германию и Швейцарию (1875), теперь уже на предмет детального ознакомления с работой специальных учебных заведений для глухонемых. По возвращении па родину Шведе получает лестное предложение от попечительства стать сурдопедагогом и руководителем учебного заведения Видземе. Пять лет понадобилось обстоятельным прибалтам, чтобы реализовать официальное разрешение на создание специальной школы, ее дата рождения —30 июля (по старому стилю) 1875 г.1. Стартовало учебное заведение скромно, всего с одного класса, и который собрали 8 глухих мальчиков. Двумя годами позже набрали еще класс и пригласили второго сурдопедагога (Якоба Фе- дерса). В 1879 г. комплектуется третий класс, а ушедшего Федерса сменяют выпускники Цинзесской семинарии Энкманис2 и Ин- зельберг3. Все они до начала работы в Вольмаре в обязательном порядке знакомились с постановкой дела в Рижской школе глухонемых. Заботясь о квалификации своих коллег, Шведе еженедельно проводит для них открытые эталонные уроки. Со временем и давно работающие, и вновь принимаемые учителя получают возможность стажироваться в Риге, Санкт-Петербурге и, конечно, в Западной Европе. Профессиональную жизнь сурдопедагогов не назовешь легкой: рабочий день начинался с пяти утра и тянулся до позднего вечера, кроме того, через день приходилось дежурить по школе, отдавая ей еще и каждое второе воскресенье месяца. Финансовое положение Вольмарской школы, как любого частного заведения, оставалось неустойчивым. Достаточно сказать, что через четверть века после открытия (1900/01 учебный год) его бюджет составлял не более 8000 рублей. На тот момент в четырех классах школы пребывал 41 ученик. Годичное содержание каждого, как нетрудно подсчитать, обходилось в 195 р. Для сравнения: в Варшавском институте слепых и глухих эта сумма составляла в ту пору 323 р., в Московском Арнольдо-Третьяковском училище глухих — 420 р., в Санкт-Петербургском училище ВУИМ — 843 р. Отвлечемся, однако, от материальной стороны дела и вернемся на четверть века назад, к моменту рождения школы глухих в городе Вольмар.
Инициирует создание школы остзейская дворянка, чувства и устремления которой находят отклик у лютеранской церкви и немецкой администрации края. По разным мотивам проект равно не вызывает интереса ни у верховной российской власти (государя и правительства), ни у местного населения. Согласно архивным данным, и в Риге, и в Вольмаре специальные учебные заведения официально долгое время именовались как немецкие школы глухонемых. Для того чтобы в специальные школы пошли дети из латышских семей, требовалось изменить умонастроение местного населения, что станет возможным в контексте роста национального самосознания прибалтов в конце XIX в., всплеска интереса к национальной культуре, родному языку. Сурдопедагог Шведе оказывается в гуще событий, он способствует созданию в Вольмаре Латышского общества (1882) и почти 20 лет руководит им, организует окружной Праздник песни, инициирует открытие в родном городе театра, музея, библиотеки, Общества сбережений и займов. Вовлеченное в социальную жизнь население начинает материально помогать школе глухих. Той уже не хватает имеющихся помещений, встает вопрос о строительстве специального здания. Графиня Меллин жертвует на его постройку 30 ООО р., а городское мещанство передает принадлежащий ему участок земли. Живущие натуральным хозяйством жители окраин Вольмара отдают самое дорогое, что есть у крестьянина, — землю. В 1881 г. здесь проходит последний покос, после чего торжественно закладывается первый камень на месте будущего входа в школьное здание, и всего через год оно открывает двери. С этой поры в училище вместе идут немецкие и латышские дети. В конце XIX в. генерал-суперинтендант Холман предлагает создать Общество обучения глухонемых детей, которое курировало бы все специальные заведения края. Глава лютеранский церкви Лифляндии, как носитель немецкой культуры, полагает полезным максимальную «германизацию» обучения и выступает противником латышских нововведений. Вмешательство губернатора Икскуля фон Гильденбандта, занявшего сторону графини Меллин, которая всецело доверяла Шведе, сохраняет школу такой, какой видел ее сурдопедагог. Но вот уже и пастор Мольтрехт предлагает Шведе сделать выбор между руководством школой и Латышским обществом Вольмара. Подтекст этого предложения состоял в том, что клирики настаивали на введении глухого ребенка, проживающего в Лифляндии, в немецкую культуру, но не в латышскую1. Шведе смиряется, он выбирает место директора и главного сурдопедагога Вольмарской школы, которая переходит под начало Лифляндского общества обучения глухонемых детей. Вплоть до Первой мировой войны глухие латышские дети, подданные России, будут учиться в классической немецкой специальной школе! Подобного прецедента Западная Европа не знала, и России же он оказался не только возможным, но и не единичным. Особое место в ряду специальных школ, родившихся на территории Российской империи в первой половине XIX в., занимает Варшавский институт глухонемых и слепых, чья история полна загадок и недомолвок. В отечественной литературе по дефектологии до настоящего времени нет объяснений, почему на территории, доставшейся России в результате поражения 11аполеона, при поддержке Александра I открылась маленькая частная школа для глухонемых, которая вскоре превратилась н богадельню, но впоследствии возродилась, подобно фениксу, и стала крупнейшим образовательным заведением для глухих и слепых. Осенью 1817 г. ксендз Фальковский1, имевший в прошлом опыт индивидуальной работы с глухими, организовал в польской столице школу для глухих детей. Незадолго до этого события, по условиям Венского конгресса (1815), большая часть герцогства варшавского отошла к России, обретя административный статус Царства Польского. Страны связала уния, по которой поляки могли иметь выборный сейм, собственное правительство и армию. Заинтересованный в установлении добрососедских отношений, смягчении присущих Польше антирусских настроений, Александр 1 первоначально вел себя подчеркнуто либерально. 11еудивительно, что незадолго до своего выступления в сейме, которое состоялось в марте 1818 г., самодержец не только одобрил замысел Фальковского, но и пожаловал на его школу 18 ООО р.2 Благодаря финансовой помощи российского царя и поддержке городских властей в 1826 г. учебное заведение обрело новое здание на площади Трех Крестов в центре Варшавы. К 1830 г. в нем обучалось 60 детей (в том числе и девочки). Фальковский, успешно совмещая работу в костеле Св. Александра с преподаванием в школе, находил время на написание научных трактатов по сурдопедагогике3. Из-под его пера вышло несколько работ, посвященных проблеме педагогической помощи глухим, а также практическим вопросам жизнедеятельности руководимого им заведения.
На землях, прежде входивших в состав Речи Посполитой, варшавяне преуспели в деле обучения глухих более других, однако следует упомянуть и об инициативах граждан города Вильно1. Мечта Станислава Августа Понятовского и Непомук-Коссаковско- го создать в королевстве институт глухонемых при жизни епископа не осуществилась. Реализовать ее в границах Виленской губернии Российской империи попытаются клирик-униат Поголис и ректор императорского Виленского университета профессор Ян Снядецкий2. К 1823 г. университет Вильно считался одним из крупнейших университетов Европы, превосходя численностью студентов Оксфорда. Преподавание на четырех факультетах велось преимущественно на польском языке и на латыни. Инициативная группа, в которую наряду с Поголисом и ректором Снядецким вошел возвратившийся из Санкт-Петербурга уже знакомый нам Анзельм, приступила к делу весьма серьезно. Православный монастырь Святого Духа передал под устройство училища небольшой дом, ректор предоставил ссуду на его ремонт и оборудование, затребовав предварительно проект реконструкции и учебные программы. Анзельм тем временем организовал частное обучение глухих виленских детей. Война 1812 г. внесла свои коррективы, но в 1820 г. энтузиасты возобновили свою деятельность. Ректорат университета находит добровольца (им станет второкурсник нравственно-политического факультета Кароль Мало- ховец) и посылает его на стажировку в Варшавский институт глухонемых. После года обучения Кароль, дабы расширить знания в области сурдопедагогики, последовательно знакомится с постановкой дела в специальных школах Лейпцига, Праги и Вены, а затем возвращается в Варшаву, где и завершает свое образование. Новоиспеченному специалисту Виленский университет предоставляет помещение и средства для организации занятий с глухими детьми и одновременно создает комиссию (Лелевель3,Бобровский1, Герберский2) для разработки проекта открытия Вилепского института глухонемых. Если бы проект состоялся, Российская империя получила бы оригинальную модель специального образовательного учреждения, разработанную прекрасно осведомленным учителем глухих в содружестве с университетской профессурой. Однако энтузиастов из Вильно вновь поджидала неудача. В наказание за участие студентов и преподавателей университета в восстании 1831 г. Николай I повелел учебное заведение упразднить (1832). Монарший указ содержит упоминание и о действовавшем в составе университета институте глухонемых. Что же касается фонда, учрежденного епископом Непомук-Коссаковским, то ему граф Новосильцев, осуществлявший управление Царством Польским от имени императора, без труда находит применение, предложив передать в пользование Петербургскому училищу глухонемых. Граждане Вильно сумели сохранить целевые деньги и добиться их передачи в руки местной благотворительной организации, дело не заглохло (1833). Правда, занятия Малоховец вел всего с четырьмя глухими учениками, благотворительное общество имело недостаточные средства. Чуть позже ситуация, полагаем, нормализовалась, поскольку сурдопедагог приглашает себе в помощь образованного горожанина — Т. Мицкевича, а число воспитанников вырастает до десяти человек. Финал виленской истории печален, но закономерен: с кончиной учителя (1843) закрывается и частная школа. Волонтер Мицкевич не был специалистом, сурдопедагогами край не располагал. Для воплощения мечты Не- помук-Коссаковского и его единомышленников об открытии в Вильно государственной школы для глухих детей понадобилось почти столетие, подобное заведение появится лишь в 1925 г.! Впрочем, на этом злоключения не закончатся, вскоре город войдет в состав иного государства — Литвы и станет называться Вильнюсом (1939). Выстраданная поляками школа войдет в историю как первое литовское учебное заведение для глухих! После Польского восстания 1830 г. отношение самодержца к беспокойным подданным резко ухудшается, в 1831 г. русские войска штурмом берут Варшаву, население Царства Польского подвергается репрессиям. Польша лишается не только армии, Сейма, но и конституции. Победители предпринимают ряд усилий, дабы сломить польский национальный дух, для чего, в частности, закрывают лицей в Кременце, университеты в Вильно и Варшаве (1831—1833). В 1836 г. объединенные русские, австрийские и прусские войска оккупируют вольный город Краков. Обострение военно-политической ситуации пагубно отразилось на судьбах специальных школ: Виленский институт умер «в младенчестве», Варшавский балансирует на грани выживания, его бессменный ректор ксендз Фальковский лишается места (1831). И все же Варшавский институт, несмотря на все гонения и притеснения, действует, мало того — обучение ведет на польском языке. Российский император Николай I более не оказывает финансовую помощь учебному заведению из строптивой провинции, приходится существовать на частные пожертвования и за счет платного обучения. Резкое ухудшение материального положения приводит к тому, что институт все более напоминает богадельню. Возможно, в силу этого обстоятельства с 1843 г. местные власти наряду с глухонемыми отправляют туда и слепых детей. Причины обнищания института очевидны, но почему его попросту не закрыли? Русские военные власти, коих трудно заподозрить в либерализме, не воспринимают редкое для империи учебное заведение ни как попытку морального противостояния петербургскому училищу, ни как очаг поддержания национального духа. Они отнеслись к необычному учреждению не как к «польской школе», а как к «школе убогих», а с инвалидами русский человек никогда не воевал. Да и Николай I, вошедший в отечественную историю как монарх-реакцио- нер, ребенком вместе с любимой матушкой Марией Федоровной, старшим братом Александром I и другими близкими и милыми его сердцу людьми многократно бывал в Петербургском училище глухих. Детские воспоминания и личное, эмоционально окрашенное отношение к глухим, полагаем, главная причина официального допущения специальных школ в Риге и Варшаве, ибо иных объективных предпосылок к тому не было. В 1861 —1863 гг. Царство Польское вновь потрясают массовые волнения. Очередное восстание подавляется столь жестоко, что Франция разрывает отношения с Россией (1863), вслед за ней из-за репрессий против католиков рвет отношения Ватикан (1865), до того долгие годы выступавший в поддержку российской короны. Наследнику Николая I — Александру II приходится решать одновременно две задачи: продолжать энергичную русификацию западной провинции и при этом демонстрировать милосердное отношение к полякам. И вот тут, полагаем, козырем в политической игре неожиданно становится хиреющая школа- приют. В 1866 г. правительство присваивает ей статус Варшавского института для глухонемых и слепых и переводит в ведение и на бюджет Министерства народного просвещения. Из всех специальных учреждений дореволюционной России только Варшавское финансировалось из государственного бюджета — случай беспрецедентный1.
Организация и реорганизация специальных образовательных учреждений от сиюминутных политических резонов может зависеть больше, чем от официальной идеологии в сфере образования. Подтверждает сказанное незавидная судьба двух других российских специальных учебных заведений, являвшихся, кстати, прямыми наследниками придворного училища Санкт-Петербурга. Частные школы глухих попытались организовать в Москве (1831) и Одессе (1843) бывшие сотрудники опытного императорского заведения, что в Европе могло бы стать гарантом успеха. Проработавший некоторое время воспитателем в Павловском училище хорват Антон Кореи вознамерился создать частную школу для глухих в Москве (1831). Мечтая строить ее по западным образцам, энтузиаст на личные средства предпринимает ознакомительную поездку в Европу (1844), искренне веря в возможность успешного переноса тамошних моделей на русскую землю. Попытка оказалась безуспешной, в 1845 г. учебное заведение закрывается. Почему прожект Кореи потерпел фиаско, если московский генерал-гу- бернатор князь А. Г. Щербатов отнесся к нему благосклонно? Да потому, что в самодержавной стране даже покровительство влиятельного градоначальника не гарантировало успеха начинаниям, рождавшимся не по прямой воле монарха. Де-факто в лице сановника высокого ранга энтузиаст получил официальную поддержку государства, но де-юре требовалось благословение дела первым лицом страны. Государь же отнесся к прошениям сурдопедагога и его покровителя более чем формально, а потому, как и в случае с Гаюи, служащие госаппарата усердие имитировали, но положительного результата ожидать не стоило. Генерал-губернатор, не смея действовать через голову царя, прежде всего обратился к почетному опекуну Петербургского училища графу М. Ю. Виельгор- скому1, дабы тот «исходатайствовал перед Государем императором ежегодную субсидию из сумм московского Воспитательного дома». Реакция Николая I последовала незамедлительно: «Государь император отказал в выдаче субсидий, но, признавая несомненную пользу Московского училища глухонемых, повелел предложить г-ну Кореи под его частное училище здание Ортопедического института в Москве, если такое окажется свободным» [3, с. 192]. Ни одно начинание не может осуществиться без благословения самодержца, впрочем, и оно не является залогом успеха. Между педагогом-энтузиастом и монархом стояла длинная вереница бюрократов различного калибра. На просьбу о финансовой помощи Николай I ответил разрешением забрать здание, которое, увы, одним из предшествующих монарших повелений уже было передано под полицейскую арестантскую больницу. Обескураженный московский градоначальник осмелился вновь побеспокоить монарха, император вторично снизошел до рассмотрения прошения и поручил чиновникам подготовить обоснование решения. Те, в свою очередь, не замедлили доложить, что проблемы обучения глухонемых в России успешно решены. В служебной записке сообщалось, что в Санкт-Петербургской губернии всего 11 глухих детей, а в Московской — 29, действующее же Опытное училище способно охватить всех нуждающихся. Доверяя словам чиновников, которые на Руси от века охраняли безмятежный покой верховной власти, император вынес высочайшее повеление: «Основание в Москве особого училища глухонемых отложить впредь до того времени, как Санкт-Петербургское для помещения всех кандидатов окажется недостаточным». После волеизъявления самодержца рассчитывать в обозримом будущем на правительственную поддержку не приходилось, «частной помощи прийти было неоткуда, и училище закрылось, не оставив нам после себя никаких следов, никаких воспоминаний, кроме разве того факта, что в училище воспитывалось 30 учеников» [3, с. 193]. Анализируя историю развития сети учреждений для глухонемых в России, мы не можем не заметить негативных тенденций периода правления Николая I (1825—1855), времени наивысшего расцвета абсолютной монархии в военно-бюрократической форме. «Николай I был совершенно не похож на своего старшего брата Александра. Он был довольно примитивной натурой, имел более ограниченные интересы, в его политических взглядах не было и тени либерализма». Г. В. Вернадский [4, с. 213]. В Николаевскую эпоху упразднен институт при Ви
|
||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Последнее изменение этой страницы: 2016-04-08; просмотров: 598; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы! infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 13.59.36.36 (0.02 с.) |