Обучение слепоглухонемых детей (1894-1917)

Расширение сети учреждений для детей с сенсорными и интеллек­туальными нарушениями, включение в школьное обучение все боль­шего числа детей-инвалидов естественным образом привели к выявле­нию новой категории нуждающихся в психолого-педагогической помощи — слепоглухонемых. Напомним, именно таким ребенком бы­ла семилетняя Шура — одна из первых воспитанниц приюта для сла­боумных на Белозерской улице (1894). «Что за несчастное сущест­во! — записала в дневнике Е. К. Грачева. — Руки переломаны, ножки сведены, слепая, глухая, немая». Как помочь воспитаннице, не знала ни начинающий педагог, ни ее консультанты-медики, не смог помочь и сурдопедагог А. Ф. Остроградский. Россия не имела опыта помощи подобным детям. «Конечно, Шуру ничему не выучишь, потому что она слепая, глухая, немая», — с горечью напишет Е. К. Грачева по про - шествии трех лет пребывания ребенка в приюте. А потому понятны изумление и оптимизм, испытанные Екатериной Константиновной при знакомстве с историей слепоглухонемой девушки, сумевшей окончить университет. Получив же возможность на практике по­знакомиться с постановкой дела за рубежом, Е. К. Грачева торопит­ся рассказать об увиденном соотечественникам.

Вдохновленный трудами Е. К. Грачевой, влиятельный член ВУИМ М. В. Богданов-Березовский через газету «Новое время» (24 декабря 1908 г.) обращается к россиянам с призывом проявить посильную заботу о слепоглухонемых. Страстная статья «Душа в темнице» известного врача и общественного деятеля нашла от­звук и в империи, и за ее пределами. Пошли сочувственные пись­ма и денежные пожертвования, а в столице сложился круг лиц, го­товых принять на себя исполнение желания Е. К. Грачевой создать особую благотворительную организацию. Не осталось в стороне и Попечительство о глухонемых ВУИМ. Объединение усилий при­вело к стремительному рождению Общества попечения о слепо­глухонемых. По российским меркам сроки его создания уникальны, едва инициативная группа написала устав, как столичный градона­чальник уже утвердил его (май 1909 г.). С момента газетной пуб­ликации прошло менее полугода!

«...[Частная благотворительная] деятельность, согласно требо­ваниям христианской любви и сострадания всем без исключения ближним, должна находить приложение там, куда государственная и общественная помощь не могут или не успели еще проникнуть. Есть бедствия и страдания менее заметные, менее кричащие, ме­нее бросающиеся всем в глаза, но тем более заслуживающие вни­мания и помощи со стороны благотворителей; в ряду таковых стра­даний и бедствий на первом месте, без сомнения, стоит слепоглухонемота, жертвы которой до самого последнего времени не только в России, но и в Западной Европе не останавливали на себе внимания благотворительности и не пользовались надлежа­щим о них попечением. Даже и теперь существует довольно рас­пространенное мнение, что ввиду сравнительно небольшого числа слепоглухонемых, трудности и дороговизны их призрения и обуче­ния, а также ввиду наличности более настоятельных потребностей в государственной и общественной помощи усилия и средства, ко­торые употребляются на это дело, могли бы получить более полез­ное назначение. <...> Государственная благотворительность в Рос­сии на слепоглухонемых до сих пор не распространяется, и положение их особенно тяжело по той причине, что их не прини­мают ни в приюты для слепых и глухонемых, ни в приюты для калек и детей с расстроенными умственными способностями; особых же учреждений, ни казенных, ни частных для призрения слепоглухоне­мых, до открытия школы-приюта общества также не существовало».

[Выдержки из отчета Общества попечения о слепоглухонемых в России за 1912 г. — СПб.,1913]

По российской традиции возглавили общество титулованные особы (председатель графиня О. А. Голенищева-Кутузова), но наря­ду с филантропами-аристократами в правление вошли известные специалисты — медики М. В. Богданов-Березовский (вице-предсе­датель совета), Е. С. Боришпольский, Н. П. Симановский, а также директор столичного училища слепых Г. П. Недлер и педагоги М. А. Захарова, О. А. Хейкинен, Ю. А. Якимова. Одно перечисле­ние имен ведущих членов общества опровергает устоявшееся в со­ветской историографии мнение о том, что «царское правительство всячески препятствовало инициативам по оказанию педагогиче­ской помощи» слепоглухонемым детям, что «попечительство по составу своему было далеко не демократичным». Напротив, фи­лантропы-аристократы содействовали рождению модельного уч­реждения, о котором в ту пору ни родители, ни общество не по­мышляли. К 1 января 1911 г. число членов общества возросло до 273 человек, правда, сумма на его банковском счете едва превыси­ла 20 000 р.

Из-за финансовых затруднений открыть самостоятельный при­ют-школу для слепоглухонемых детей не удалось, а потому орга­низаторы воспользовались предложением руководителя детского сада для глухонемых М. А. Захаровой и определили первых троих питомцев в это учреждение. Летний отдых (1910) детям обеспечи­ли графини М. В. и А. В. Голенищевы-Кутузовы, приняв их в своем имении Александровка близ Любани. Тем временем совету удается нанять отдельное помещение, благодаря чему число вос­питанников достигает семи человек. Цифра на первый взгляд бо­лее чем скромная. Собранная по 37 губерниям статистика сообща­ла о 761 слепоглухонемом, возраст 226 из них колебался от года до 20 лет. Однако вспомним: всего пятью годами раньше о слепоглу­хонемых в России никто не заботился!

Итак, от прецедента приема слепоглухонемого ребенка в столичное богоугодное заведение до осознания петер­буржцами необходимости организации особого админи­стративного органа, способного обеспечить заботу о подобных детях, прошло всего пятнадцать лет. Тем вре­менем попечители наметили амбициозный план. Попечительство предполагало:

• открывать школы, приюты, убежища;

• выдавать пособия нуждающимся семьям, воспитывающим слепоглухонемых детей;

• оказывать всяческого рода помощь и призревать глухих, по­терявших полностью или частично зрение, и слепых, теряю­щих слух;

• устроить курсы подготовки учителей в школы для слепоглу­хонемых;

• разработать указания для устройства таких школ и прию­тов, методы обучения и воспитания слепоглухонемых и т. д.;

• в целях профилактических устраивать лечебницы и амбула­тории для лечения болезней ушей у слепых и болезней глаз у глухонемых.

Не станем смущаться тем обстоятельством, что инициатива ис­ходила от частных лиц (благотворителей). В стране, осваивающей третий период эволюции отношения государства и общества к де­тям-инвалидам, иначе просто не могло быть. Филантропическое начало организации помощи новой категории нуждающихся детей, в данном случае слепоглухонемым — объективная закономерность этапа становления любой национальной системы специального об­разования.

Обществу попечения о слепоглухонемых выпала краткая жизнь. Организованное в 1909 г., оно вскоре вместе со страной войдет в по­лосу экономического кризиса и политической нестабильности, а че­рез восемь лет будет упразднено советской властью.

Сравним историю сходных модельных заведений России и Пруссии. Вплоть до последней четверти XIX в., несмотря на нали­чие закона об обучении глухих, слепых и умственно отсталых, сле­поглухонемые дети Германии помощи не получали. Единственным местом, где занимались их обучением и воспитанием, являлся при­ют в Новавесе¹. По собственной инициативе пастор Риман собрал в городском приюте группу слепоглухонемых детей и начал с ни­ми заниматься. Земляки-протестанты из благотворительного сою­за «Оберлинг» поддержали почин, заведение становится част­но-общественным (1886). Наконец, на правительственном уровне принимается решение об открытии на базе приюта единого для всей Пруссии учреждения для слепоглухонемых детей (1906). На момент знакомства Е. К. Грачевой с уникальным заведением его персонал обладал двадцатилетним опытом попечения, надзора и ухода за слепоглухонемыми.

Что касается России, то по причине отсутствия закона о все­обуче слепоглухонемые дети Министерство народного просвещения не интересовали, тем более о них не могло без причины «вспомнить» население аграрной страны. О потенциальных воз­можностях этих детей образованные россияне узнали из книги Е.К.Грачевой «Он слеп, он глух, он нем» (1909), и тотчас на­шлись энтузиасты, объединившиеся в Попечительство слепоглухо­немых (1909). Знатные филантропы обладали и финансовыми средствами, и достаточными связями, чтобы воплотить свой замы­сел. В столице появляется приют (набережная Фонтанки, 133), выделются средства на содержание двух взрослых слепоглухоне­мых в больнице на станции Удельная.

Обучение слепоглухонемых явилось для России делом новым, но подобрать приюту штат сотрудников оказалось несложно, ибо столица к тому времени располагала столетним опытом специаль­ного обучения и всеми необходимыми кадрами — врачами, сурдо­педагогами, тифлопедагогами. Младший персонал успешно гото­вили курсы, организованные Е. К. Грачевой. Руководила приютом и вела в нем занятия дочь статского советника Мария Анастасьев- на Захарова, работавшая до того в петербургском детском саду для глухих¹. В 1912 г. в приюте обитало 13 питомцев (8 в школьном отделении и 5 в отделении для умственно отсталых).

Столичное учреждение приютило детей и подростков из 11 гу­берний, под одной крышей оказались девочки и мальчики, чьи ро­дители принадлежали к разным сословиям и вероисповеданиям. Как сказано в отчете, «характер школьных занятий с питомцами приюта всецело обусловливался их индивидуальными особенно­стями». Летом детей вывозили на дачу в имение Голенищевых-Ку- тузовых, на Рождество организовывали елку. «Обстановка приюта и одежда призреваемых поддерживались в должном порядке и чистоте, но, как и пища, они чужды всякой роскоши и согласован­ны с условиями жизни той среды, к которой по своему рождению принадлежат призреваемые».

Анализируя ситуацию в России и Пруссии, мы не увидим зна­чительных различий по принципиальным вопросам. Да, немецкое государство раньше осознало проблему и приступило к ее реше­нию, да, Пруссия ввела закон о специальном обучении, а Россия только-только задумалась о всеобуче для нормально развиваю­щихся детей. Тем не менее педагогическая помощь слепоглухим начинает оказываться в Пруссии (1906) и России (1909) почти од­новременно, и там и здесь обучение осуществлялось силами высо­коквалифицированных педагогов императорских училищ. Сопо­ставимы и годичные расходы на содержание одного ребенка: в Пруссии оно составляло 730 марок, в России — 643 р.

Итак, накануне Первой мировой войны в Российской империи сложилась модельная практика специального обучения и воспитания слепоглухонемых детей. Стреми­тельно ширящаяся сеть специальных учреждений включала заве­дения для детей с сенсорными, интеллектуальными и комплексны­ми нарушениями развития.

3.11 Канун Первой мировой войны: предпосылки к оформлению национальной системы специального образования сложились

Накануне Первой мировой войны в Российской империи сло­жились все предпосылки оформления национальной системы спе­циального образования. Мы располагаем достаточным количе­ством аргументов, чтобы признать возможность завершения эволюционным путем начального этапа строительства системы специального образования в монархической православной России.

Преодоление, казалось бы, незыблемого отношения к ребен­ку-инвалиду стало возможным в силу совпадения в предреволю­ционной России векторов усилий государства, политически влия­тельных филантропов, поддержанных тысячами сторонников деятельной благотворительности, церкви и просвещенной части общества, включая общественных деятелей, медиков и педагогов.

Монархическая Россия признала необходимость введения все­общего начального обучения, полагая реализовать задуманное за десять лет (с 1908 по 1918 г.). Члены императорской фамилии прямо или косвенно участвовали в работе попечительств глухоне­мых, слепых и умственно отсталых детей. Петербургские училища ВУИМ для глухих и слепых находились под патронатом первых лиц империи, и коль скоро на рубеже XIX—XX вв. эти учебные за­ведения взяли на себя функцию центров подготовки и повышения квалификации специалистов, есть основания говорить о том, что самодержец готов был согласиться на организацию масштабного обучения «ненормальных» детей.

Опыт европейских стран убеждает в том, что через 15—25 лет после выхода первых законов о всеобщем обязательном обучении в зоне его действия оказывается большинство глухих, слепых и «малоумных» детей. Так и в России, не успела Государственная дума принять историческое решение, как Петербург и Москва от­крыли вспомогательные классы. С 1908 по 1914 г. динамично раз­вивается сеть специальных заведений, даже в годы войны в терри­ториях, удаленных от театра боевых действий, этот процесс не прерывался. Одновременно верховная власть поощряла набираю­щую мощь деятельную благотворительность, стимулируя частные и общественные инициативы в деле школьного строительства. За­конодательство об образовании и социальной опеке детей-инвали­дов отсутствовало, но личным примером монарх демонстрировал желательное к ним отношение и чиновничеству всех рангов, и об­ществу, что, несомненно, влияло на общественное сознание.

На рубеже XIX—XX вв. бок о бок с протестантами и католика­ми призрением нуждающихся в особой помощи детей активно заня­лась Русская православная церковь. Отдельные ее служители на­столько прониклись идеей воспитания и обучения глухонемых и слепых детей, что лично взялись за устроительство специальных церковно-приходских школ, подчас выступая даже в роли педагогов. Межконфессиональные разногласия не мешали православному, протестантскому и католическому клиру равно целеустремленно проповедовать не только терпимое, сострадательное, участливое от­ношение к детям-инвалидам, но и ценности деятельной благотвори­тельности.

Общественная атмосфера заметно менялась. Православная тра­диция милостыни и сострадания к убогим хотя и иссякала, но все еще оставалась достаточно сильной. На фундаменте глубинного христианского милосердия формировалась и крепла деятельная благотворительность, культурные русские люди более не могли ограничивать свое вмешательство в жизнь инвалида подаянием. Идея социального призрения, специального воспитания и обуче­ния (в том числе ремесленного) детей с недостатками физического и умственного развития, берущая свое начало в христианском ми­лосердии, обретала все больше сторонников.

Стремительно растет число специальных учебных, лечебных и лечебно-воспитательных заведений в разных регионах империи. В ближайшей перспективе к городам — лидерам специального обу­чения — Санкт-Петербургу, Москве, Киеву — вполне могли присое­диниться Харьков, Казань, Воронеж, Кострома, Орел, Пермь, Сама­ра, Саратов, Тула, Иркутск.

Объединение специалистов, проведение профессиональных съездов, появление на книжном рынке значительного числа пере­водной и отечественной научной, научно-методической и науч- но-публицистической литературы по общей и специальной психо­логии, лечебной и коррекционной педагогике свидетельствуют о росте интереса научного сообщества к проблеме воспитания и обучения аномальных детей. Мысль о необходимости распростра­нения дефектологических знаний среди учителей народных школ и родителей уже не только сформулирована, но и закреплена в ре­золюциях профессиональных съездов.

Развивайся события эволюционно, Россия, несомненно, завершила бы первый этап строительства национальной системы специального образования одновременно с запад­ными странами-лидерами, поскольку сложились все необ­ходимые к тому предпосылки, но в 1917 г. произошло событие, коренным образом изменившее устройство страны, путь ее разви­тия, весь уклад жизни людей.

 

Резюме

Точкой отсчета третьего периода эволюции служат прецеденты открытия в столице училищ для глухих (1806) и для слепых (1807). Завершение периода приходится на 30-е гг. XX столетия и связано с законодательным оформлением отечественной системы специаль­ного образования, включающей несколько типов специальных школ: для детей с нарушением слуха, зрения, интеллекта и трудно­воспитуемых. По своей протяженности третий период в нашей стране оказался короче, чем в Европе, — он длился чуть больше столетия (1806—1930). Его уникальность состоит в том, что эволюци­онный процесс развития был прерван революциями и гражданской войной.

Переход Российской империи в третий период обеспечили ли­беральные реформы Александра I. Патриотический подъем, вы­званный Отечественной войной 1812 г., массовое знакомство уча­стников военных походов с европейским укладом жизни повлекли за собой всплеск благотворительности. Волна филантропии, пита­емая исконным состраданием к страждущим и убогим, обретала формы деятельной светской благотворительности, ширились ряды жертвователей из аристократического круга.

Смена государственного политического курса в годы правле­ния Николая I отрицательно сказалась на благотворительной ак­тивности «верхов». Ограничение свобод и борьба с инакомыслием неминуемо привели к усилению государственного контроля над деятельностью частных учебных и благотворительных заведений, затормозили рост их сети.

Либеральные реформы Александра II —отмена крепостного права (1861), учреждение земства и органов городского самоуправ­ления (городских дум), судебная реформа (1864) — позитивно из­менили жизнь в Российской империи и вполне закономерно по­влекли за собой развитие организованной благотворительности.

К концу XIX столетия государственное и общественное при­зрение набрало силу и стремительно обрело наивысшую свою форму — попечение. Благотворительность перестает быть прерога­тивой аристократии, в круг деятельных попечителей детских при­ютов и специальных школ наряду с ней входят купечество, мелко­поместное дворянство, духовенство, разночинцы, зажиточные горожане и крестьяне. Отношение материально обеспеченной и образованной части общества к инвалидам кардинально меняется, вследствие чего множится число сторонников обучения детей с на­рушением зрения и слуха, убежденных в необходимости организа­ции специальных школ. Просвещенная часть общества с понима­нием начинает относиться к инициативам энтузиастов (медиков и педагогов), стараясь по мере сил поддерживать их. Опытные импе­раторские училища перестают вызывать у соотечественников удивление, более того, на исходе XIX столетия немалая часть про­свещенных россиян признает за глухим или слепым ребенком пра­во на получение школьного обучения.

Накануне мировой войны ряд стран Западной Европы завершил первый этап строительства национальных систем специального об­разования. Российская империя находилась в стадии активного со­зидания такой системы, но страна вошла в общеевропейский поток и не была в нем аутсайдером. Более того, в России проявляется не поощряемый на Западе демократизм организации обучения де­тей-инвалидов: пол, сословная, религиозная или национальная при­надлежность ребенка не имели решающего значения при приеме в учебное заведение. Изначально вынужденный опыт комплектова­ния первого училища глухонемых (1807) обрел спустя столетие черты демократической традиции, возможно, потому, что уходила она своими корнями в исконные русские и православные идеалы благочестия, жалости и сострадательного отношения к детям, оби­женным судьбой. То, что не допускалось при организации обучения здоровых детей, становится позволительным и одобряемым в орга­низации обучения детей-инвалидов.

На рубеже XIX—XX вв. в империи начинают складываться профессиональные сообщества сурдопедагогов и тифлопедагогов, происходит консолидация сторонников обучения глухих и слепых, проводятся съезды по проблемам обучения детей-инвалидов. Их участники признают необходимость расширения сети специаль­ных учебных заведений, открытия для малышей из «бедного клас­са населения» специальных детских садов, создания для «малоус­пешных» учащихся вспомогательных классов и школ.

Накануне Первой мировой войны Россия имела сеть специаль­ных учебных заведений, сложился учительский корпус, педагоги ведущих школ обладали хорошей профессиональной подготовкой, появилось немало сторонников введения обязательного всеобщего бесплатного обучения глухонемых и незрячих детей. Одновремен­но зарождается система опеки и воспитания слепоглухонемых детей.

Инициатива организации практики обучения детей с отклонени­ями умственного развития в России исходила не от государства, как это было в Германии, и не от родителей, как это случилось в Англии, а со стороны интеллектуалов — врачей, педагогов, общественных дея­телей, озабоченных положением «ненормальных» детей.

К 1914 г. в монархической России сложились необходимые со­циально-культурные предпосылки организации школьного обуче­ния умственно отсталых детей. Предложение Государственной думы ввести в стране всеобщее начальное обучение (1908) иници­ирует общественное движение за открытие вспомогательных клас­сов и школ. Динамика их возникновения в 1908—1917 гг. свиде­тельствует о том, что и в этом направлении Россия быстро догнала страны, лидировавшие в строительстве систем специального обу­чения.

Итак, в Российской империи начала XX в. сложились экономи­ческие, политические и социально-культурные предпосылки, необ­ходимые для оформления национальной системы специального образования.

• Власть признала необходимость введения всеобщего началь­ного обучения, отведя на реализацию планов десять лет (с 1908 по 1918 г.).

¹ • Население признает образование ценностью.

• Деятельная благотворительность становится культурной нормой.

• Создана система светского (государственного, муниципаль­ного и частного) призрения. Культурные русские люди более не могли ограничивать свое вмешательство в жизнь инвали­да подаянием. Идея социального призрения, специального воспитания и обучения (в том числе ремесленного) де­тей-инвалидов обретает все больше сторонников.

 

• Деятельным призрением детей-инвалидов активно занялась Православная церковь. Межконфессиональные разногласия не мешали православному, протестантскому и католическо­му клиру равно целеустремленно прививать пастве терпи­мое, сострадательное, участливое отношение к детям-инва­лидам, благословлять деятельную благотворительность.

• Возникают, множатся и крепнут общественные организации и фонды, берущие на себя социальную опеку людей с недо­статками физического и умственного развития. Попечитель­ства стимулируют власти к принятию законодательных ре­шений в сфере опеки и образования инвалидов, пытаются контролировать их исполнение.

• Положение инвалидов (взрослых и детей) является предметом внимания и обсуждения в средствах массовой информации.

• Создана сеть специальных учреждений, включающая заведе­ния для глухих, слепых, умственно отсталых и слепоглухо­немых детей.

• Государство обладает достаточным экономическим ресурсом для финансирования системы специального образования, выработан механизм финансирования специальных учебных заведений.

• Наличествует достаточный корпус юристов, врачей, учите­лей, копится опыт профессиональной подготовки педагогов для специальных школ.

• Происходит объединение специалистов, занятых лечением, обучением и воспитанием детей-инвалидов, состоялись их первые профессиональные съезды.

• Сформулирована, признана и закреплена в резолюциях про­фессиональных съездов мысль о необходимости распростра­нения дефектологических знаний среди учителей народных школ и родителей.

• Множится количество переводных и отечественных науч­ных, научно-методических и научно-публицистических изда­ний по общей и специальной психологии и педагогике. Ли­тература подобного рода пользуется все большим спросом.

• Законодательство об образовании и социальной опеке де­тей-инвалидов отсутствует, но благожелательное к ним отно­шение монарх демонстрирует личным примером и чиновни­честву всех рангов, и обществу.

Динамичное развитие сети специальных заведений отражает готовность государства и общества идти по пути признания права глухих, слепых и умственно отсталых на обучение, готовность к построению национальной системы специального образования.

К концу первой четверти XX в. Российская империя имела шансы эволюционно завершить первый этап строительства систе­мы специального образования, естественным образом вставая на европейский путь и не уступая по срокам западным странам-лиде­рам, однако этого не случилось.

Социалистическая революция 1917 г. коренным образом изме­нила ценностные ориентации государства, его политическое

устройство, общественный уклад, что естественным образом сказа­лось на судьбах «ненормальных» детей. Фундамент действовавшей в стране системы государственного и общественного призрения, специального образования новая власть целенаправленно разру­шает.